Огонь… Воздух… Вода… Земля… Тьма… 火 气 水 土 乌
«Почти четыре года назад по всем радиочастотам двух союзных республик пронеслась страшная весть — мятеж! И где! Омашу, этот великий город, оказался в самом пекле войны. Повстанцы неумолимо продвигались на север. Заофу, бескрайние просторы и нефтяные прииски Ши Вонга — всё оказалось под властью „народа“, заложившего свою собственную республику — „народную“. И даже сейчас спустя столько времени ни конца этому кровопролитию не видно, ни краю. А мрачные умы только посмеиваются. Холят и лелеют свои изобретения, делают их всё смертоноснее. Они не понимают, не хотят понимать — ни дротик стреломёта, ни снаряд пневмоорудия, выпущенный во врага, не остановит бойню. Только люди. Те, кого послушают, за кем пойдут, не заклеймив провокатором и предателем. И потому светлые умы, в отличие от своих собратьев, не ищут новые способы убийства. Они ищут именно таких людей. И в первую очередь — ищут Аватара.Аватара, который всё на свете отдаст за то, чтобы ни один из этих умов до него не добрался…» Легенда о Рю Книга вторая 探 «Поиски» Глава первая «Братья Синдан»
Строчила швейная машинка. Стальная игла методично бегала вниз и вверх, скрепляя нитью два куска ткани. Умелые женские руки точно и непринуждённо вертели рождавшуюся прямо на глазах зелёную прихватку, которая уже совсем скоро должна была отправиться на прилавок магазинчика при небольшом цехе господина Оджи. Последние стежки — и готовое изделие мягко легло на стопку себе подобных. Левая рука машинально потянулась к маленькому столику, где ожидали своей очереди следующие заготовки, но не нашла там ничего. Опять. — Синдан! Синдан, ты что, мух считаешь? В самом деле, сколько можно уже? Может, мне всё-таки стоит хоть раз пойти и нажаловаться? — Простите, тётя Омми, я… Я просто отвлёкся, — виновато пробормотал приставленный ей в помощники рослый юноша, слишком уж часто витавший в облаках. — Я заметила. Потерпи уж, до конца дня осталось-то совсем ничего. Синдан одобрительно покачал головой, продолжив складывать обкладывать парой хлопчатобумажных выкроек грубый жаростойкий наполнитель. Когда Омми окликнула его, парень, оторвавшись от своих привычных размышлений, поёжился. Здесь, на работе, его называли исключительно по фамилии, в отличие от остальных подмастерьев, что ему не слишком нравилось. За полгода он не завёл тут ни единого приятного знакомства, и только господин Оджи, пожалуй, помнил ещё, что зовут его — Рю. Ждать действительно пришлось недолго, и, едва настенные часы пробили шесть, в помещении воцарилась непривычная тишина, словно и не было тут никаких стрекочущих машин. Но нет, домой ещё никто не ушёл. Ещё бы — пятница же, недельный оклад сам себя не заберёт! В кассе сейчас, поди, яблоку негде упасть. Поэтому и спешить некуда. Парень времени зря не терял, снял приставшие нитки с бежевой в мелкую клетку летней рубашки и давненько не стриженных волос, расправил опять куда-то завернувшуюся левую лямку белёсой майки и наконец отряхнул серовато-коричневые тонкие хлопковые брюки, чуток коротковатые для столь выдающегося роста. А потом повторил почти весь процесс с самого начала, ведь он снова забыл, что марля с его полностью забинтованной левой руки следов оставляет не меньше, чем всё производство вокруг. Зато к этому моменту уже практически все успели разойтись. Бухгалтерией хозяин заведовал сам, вполне успешно обходясь без помощи всяких счетоводов, которых хлебом ни корми, дай только чаи погонять в рабочее время да обсудить последние новости. Этот молодой человек представлялся ему прелюбопытнейшей загадкой. Высокий, худой будто спичка, ещё почти ребёнок, с лицом, утыканным клочками жестковатых волос, которые иногда величаво обзывались «бородой», с неумело выжженными перекисью копнами на голове и уже порядком отросшими тёмными корнями — выглядел Синдан, конечно, крайне бестолково. Но серые вечно задумчивые глаза совершенно выбивались из общей канвы. Нечто совсем не детское и не беззаботное ощущалось в этом взгляде. Что они повидали за свою короткую жизнь? Чего не хотели бы больше видеть? А что не увидят уже никогда? Об этом можно было только гадать. «Загадка», впрочем, исправно исполнял свои обязанности, а потому вопросов никто к нему не имел, чем он вполне заслужил себе право держаться особняком, отдельно от их импровизированной семьи. На улицу Рю вышел в приподнятом настроении: господин Оджи «случайно» вместо пяти банкнот по двадцать юаней положил на одну больше, искренне пожелав хороших выходных. Трудно было не любить убелённого сединой крепкого хозяйственника за такие приятные мелочи. Но радость вдруг сменилась грустью — теперь предстояло пятнадцать минут трястись в полном людей вагоне трамвайной сцепки, выйти на остановке с поэтичным названием «Юность» и, пройдя совсем ничего до ответвления на одноимённую улицу, дождаться другого. Грусть на миг вновь затмилась радостью — зато дома его будет ждать целая большая коробка творожного печенья, которое так быстро уходит под чай и которое, для начала, хорошо бы было купить. Парень внимательно всмотрелся вдаль, убедился, что на горизонте точно не маячат синие огни на чёрном кузове с широкой белой полосой, быстрым шагом добрался до булочной и купил её. Потягивая апельсиновый сок из маленькой стеклянной бутылочки, какие дают малышам в яслях, Рю возвращался, неспешно прогуливаясь вдоль нестройных рядов лавок небольшого местного рынка, утопавшего в тени свежей апрельской зелени деревьев. В левой руке он нёс ту самую коробку сумку, наполненную свежеиспечёнными припасами, но тяжесть её почти не ощущалась. Тихонько повернув ключ в двери, Рю бесшумно вошёл в прихожую снимаемой им квартирки. Из комнаты доносились негромкие звуки разговора. Младший брат тоже дома. И явно не один. Амеко, девочка из его класса. Старший Синдан часто видит их, вместе выполняющих домашнюю работу. Этот раз не стал исключением. Рю аккуратно заглянул к ним, поздоровался, справился о нынешнем положении дел в школе и вернулся на кухню разбирать провизию. Парень искренне радовался за Хаято, быстро влившегося в уже оформлявшийся коллектив и обзавёлся парой хороших друзей, не в пример ему самому. За окном пронёсся товарный состав, чей размеренный стук и вой колёс то и дело тонул в шуме сатомобилей единственного проспекта города Таку. Что-то похожее всплывало в воспоминаниях времён приюта. Приюта, которого нет уже почти три года как. Слишком уж спорную и неприглядную репутацию он себе снискал после всех тех июньских событий четырьмя годами ранее. Оставшихся сирот сплавили в иное учреждение где-то на другом конце города. Причём, кажется, именно туда, откуда в своё время выгнали близнецов Футаго. Какая ирония! Опустевшее здание быстренько прибрал к рукам соседний детский сад, уже давно подумывавший о расширении. Что ещё забавно: заправлявшая всем старшая воспитательница последние два года неустанно засыпала всевозможные инстанции просьбами отыскать в городской казне хоть какие-то крохи на ремонт погорелой половины, однако везде получала одни лишь красиво оформленные отписки. А тут средства сами собой нашлись. Только и остаётся гадать теперь, кому же это всё было выгодно? Были воспоминания и постарше. О тех хороших беззаботных временах, так неожиданно ушедших навсегда. Рю довелось в детстве однажды побывать с отцом в Республиканском городе. Напросившись наконец вместе с ним в казавшееся таким далёким путешествие, он впервые поехал по железной дороге. Увлечённо наблюдая за пейзажами, мелькавшими за окном, четырёхлетний мальчишка и подумать не мог, что вживую увидит, как поезда ездят под землёй, и за их стенками не будет ничего кроме сплошной темноты и каких-то толстенных проводов на округлых стенах. Нет, он, конечно, слышал про такую любопытную штуку как «метрополитен» или просто «метро», изобретённую в Хари Булкан, столице страны удивительных огненных людей, и про Ба Синг Се с его линиями, проложенными прямо над землёй и домами, но ему они всегда представлялись обыкновенным трамваем со странным названием. Родной его город, само собой, таким похвастать не мог. Зато в Таку были драконы. Не буквально, разумеется. Их появлению жители были обязаны тогдашнему главе городского совета — Кван Бею Химе. За одно лишь десятилетие его председательства глуховатая провинциальная «большая деревня» превратилась в бурно развивающийся современный мегаполис. А современному городу требовался современный транспорт. Пятнадцать лет старые столичные трамваи еле ползали по крутым холмам, зимой частенько даже не рискуя пробовать на них взбираться. Сегодня их было не узнать. Стремительно проносились «Чёрные драконы» семи маршрутов с семью разноцветными огнями по скоростной трассе, протянувшейся через весь Таку с севера на юг. А с запада в живую ткань города впивался Белый дракон — сатотролл из аэропорта, в прошлом году наконец заменивший собой сатобус на самых нагруженных кольцевых маршрутах вокруг центра. Местная легенда не просто обрела вторую жизнь и стала частью повседневного быта жителей. Главный символ города, символ удачи и равновесия. Туристы по праву оценили эту задумку. Даже после ухода в окружное правительство Хима продолжал заботиться о Таку, продолжал и после отставки. Его не стало четыре года назад. А прошлым летом на юге назвали новую улицу в его честь. Нынешний председатель, старавшийся как можно сильнее предать забвению заслуги выдающегося предшественника, отпирался как мог, но большинство городского совета оказалось непреклонно. Рю всегда нравилась эта сказочная притча, он, бывало, иной раз вместо сказки на ночь просил ещё раз её пересказать. В стародавние времена жили на реке два дракона, чёрный и белый, старший и младший, мудрый и заносчивый. Молодой белоснежной рептилии уж очень сильно докучали люди, снующие по широкой глади реки на своих бамбуковых лодочках и нарушающие его покой ради каких-то жирных рыбин, тоже, кстати, его личной пищи! Однажды одна лодка на берег так и не вернулась, затем пропала другая, счёт вдруг пошёл на десятки, если не сотни, не стало крестьянам из окрестных деревень житья от зверя, топившего всё, чему только стоило показаться на поверхности. И воздали старейшины мольбы чёрному дракону, и встал он на защиту рода человеческого. Дни и ночи напролёт бились два могучих создания. Наконец, чёрный дракон взял верх, изгнал своего младшего брата в дальние земли за высокими горами и поселился на великой реке, дав ей имя, известное и по сей день. Но нигде на свете не сыскать другой реки, реки Белого дракона, всюду он был гоним и никакого приюта обрести не мог до тех пор, пока след его в этом мире не затерялся совсем… Парень, кажется, снова витал в облаках подобно мифическим существам, а на землю его вернуло прощание девушки. Он вдруг спохватился, хотел было предложить остаться на чай, да не успел. Впрочем, Хаято объяснил, что она и так спешила. — Дружище, — заговорил старший брат в середине трапезы. — Скажи: для чего Амеко почти каждый день ходит к нам в гости? — Амеко? — переспросил юнец, до того уминавший печенье за обе щёки. — Так ты же сам видел столько раз. Мы уроки вместе делаем. Я вот в арифметике хорошо разбираюсь, а Амеко иногда такие сочинения задвигает, что хоть тетрадку выжимай! — Точно? — Ну, да. А что? Что-то не так? Рю по-доброму усмехнулся. — Ты замечал, как она на тебя смотрит? Взгляд Хаято, полный наивного непонимания, был лучшим ответом на этот вопрос. — Эх ты, светлая моя голова! Сразу видно, что счастье твоё пока ещё в одних лишь машинках да солдатиках. А мне и жаловаться грех. — Так, а что со взглядом-то? Да, она внимательно меня слушает, можно даже сказать, слово каждое ловит. — Я думаю, что в такие моменты ей совершенно всё равно, какую формулу ты объясняешь. «Девочка влюбилась». Так этот взгляд зовётся. — Чего-о-о? — произнёс парень с таким недоверием, что Рю сам на миг засомневался в верности собственных догадок. — Да, такое рано или поздно случается, причём со всеми, даже со мной, — ответил тот, припоминая «Сейзу». — Поверь, удивлялся я не меньше твоего, с моим-то ворохом проблем. — А что во мне такого? Хаято Иш… Синдан, четырнадцать лет. Учусь средне, грамотами и благодарностями не отмечен. Ни славы, ни богатства, вообще ничего выдающегося. — Амеко, как и многие девушки её возраста, мечтает совсем не об этом. Ты хоть раз после душа на себя в зеркало смотрел? Высокий, стройный, подтянутый, правильные черты лица, шикарная шевелюра, голос уже не писклявый — сущий красавец, всем бы так выглядеть в четырнадцать! Ещё и в точных науках отлично смыслишь, на физкультуре лучше всех. Как в такого не влюбиться? Вылитый принц на белом страусоконе, только тебе ни титул не нужен, ни сам страусоконь. Вот я тебе скажу: будь я… Вернее… Не будь я… Мальчиком… Я бы точно влюбился, — парень замолчал, подумал немного и добавил. — Ладно, глупость сморозил. Но ты меня понял. А потом взглянул и ахнул: обычно бледноватый Хаято раскраснелся не хуже платья той чересчур знойной красотки из фильма про шпионов и не знал, куда деться от такого потока похвалы в свой адрес. — Хорошо-хорошо, прекращаю, а то так и до крови из носу недолго. В любом случае, моё дело лишь намекнуть, довести до тебя сведения, а дальше поступай, как знаешь. Ты — парень умный и глупостей не наделаешь, и потому я за тебя совершенно спокоен. Однако младший брат всё ещё оставался краснее варёного рака. — Да-а-а, вижу, одними словами тут не отделаешься. А не пойти ли нам на прогулку, проветриться? Дава-а-ай, мой юный воздушный кочевник, вспомни свои корни, не просиживай штаны! К тому же, с уроками, как я понимаю, на этой неделе покончено, а отличная погода как нельзя кстати располагает к длительному мыслительному процессу. Лишняя порция кислорода тебе сейчас точно не помешает. Таку частенько называли городом трёх холмов, двух бульваров и одного проспекта, ведь нигде ещё в стране, а то и в целом мире, нельзя было сыскать трамвайчика, то нырявшего в долину меж самых высоких главных улиц, то вновь взымавшего ввысь. Любимым местом отдыха горожан считался Центральный парк на набережной, протянувшийся на без малого милю с лишним вдоль реки Чёрного Дракона. Она сама, широкая и величественная, раскинулась где-то внизу, сверкая рябью в лучах закатного солнца. С полукруглого балкончика старой спасательной станции, а ныне кафе, открывался захватывающий вид не только на живописные равнины противоположного берега, но и на сам Таку, словно серпом расположившийся на драконьей излучине. Где-то там далеко, с левой стороны, строились новые дома, предоставляя новосёлам такой же прекрасный вид на реку. До тех пор, правда, пока перед ними не построят очередное здание. Там же, но в глубине, за железной дорогой, было и пристанище остатков семейства Синдан, хотя разглядеть ту кирпичную пятиэтажку за спинами современных домов, конечно, было нельзя. Чего уж говорить о закрывшемся приюте… Рю всегда любил сюда приходить. Не только после плодотворного рабочего дня, но и просто так. Любил гулять тут и с родителями, каждый раз пристально разглядывая удивительный мост, прозванный при открытии «драконьим чудом». Двумя с половиной милями совмещённой переправы ежедневно пользуются десятки поездов, а после реконструкции, завершившейся в прошлом году — и тысячи сатомобилей. Для первых, поговаривают, в довесок есть и тоннель под рекой на случай разрушения главных путей. — Рю… — робко начал Хаято, всматриваясь в даль. — А ты правда считаешь, что, ну, я Амеко… — Нравишься? — Ну… Да. — Покуда глаза мои на месте, а разум чист — весьма на то похоже. А что? — Почему она тогда просто не скажет мне об этом? — Потому что людей страшит неизвестность. Она боится, что ошибётся, что не угадает, что всё это окажется не взаимно. Что тебе она не нравится на самом деле. — А с чего она не должна мне нравиться? — Вот ты сам у неё это и спроси, — старший брат легонько стукнул пальцем по носу младшего. — Подойди завтра на перемене, а лучше после уроков, поболтай, предложи на выходных погулять, сходить куда-нибудь, можно даже в кафе, я денег дам. Вот там как раз и спросишь. — Всё действительно так просто? — Трудно поверить, но да. Я и сам думал до поры до времени, что за три недели-то точно невозможно влюбиться. А оно вон как повернулось… — Рю постепенно смолк, вспоминая трепетавшие его сердце события уже такой далёкой «Сейзы». — Только сперва тебе нужно ответить на самый главный вопрос. — Какой? — Тебе нравится Амеко? Только честно и по-настоящему? — Ну, наверное… Я… — юнец отвёл взгляд, задумавшись, а затем отвернулся и сам, очевидно стараясь скрыть румянец на щеках. — Я не знаю ещё. Не думал никогда. — Да, я прекрасно тебя понимаю. Хорошо. Тогда лучше не торопись. Обдумай всё тщательно. Всему своё время. Не раньше, но и не позже. Иначе узнаешь ответ, когда уже бесполезно будет что-то делать. Кажется, нам с тобой тоже пора. — незамысловатые практичные наручные часы на левой руке показывали без малого десятый час. — Дракончики, конечно, бегают вплоть до полуночи, но пока их ещё дождёшься…***
Понедельник — день тяжёлый. Это знал каждый от мала до велика, и школьник, и студент, и обычный работяга. Разморённые день-другим выходных, ранним утром на улицы неохотно выползали сонные люди-мухи. Сбивались в стаи, набивались в трамваи, в сатобусы и сатотроллы, и чинно следовали по давно заученному наизусть маршруту. Обладатели личного транспорта, наблюдая за такими процессиями, ехидно посмеивались, мол, какие они умные, не лезут туда, где ни яблоку, ни какой другой мелкой ягоде не упасть. А потом присоединялись к собственным процессиям, не менее чинно толкаясь в пробках и заторах, ими же созданными. Хорошо, наверное, только сатоциклистам, они-то везде пролезут. Начинался новый день новой недели. Начинался абсолютно так же, как и любой другой. Рутина — страшная вещь. Не умеешь оглянуться, как угодишь в неё с головой. А спасения от неё никакого, суббота и воскресенье улетали вмиг, не оставив в усталых душах ни следа. Страшно представить, будто кому-то эта житейская однообразность милее жизни, полной приключений. Но любовь зла, полюбишь и козобыка. — До свидания, господин Оджи! — прозвучал в опустевшем цехе голос Синдана. — Постой-постой, Рю, — вдруг выглянул из своего кабинета мужчина, быстро закрыл дверь на ключ и ловко спрятал его в недрах бумажника. — Тебя, может, подбросить? Ты же где-то севернее живёшь, верно? — Да, всё так, но мне сейчас немного дальше нужно. Не уверен, что Вам будет по пути. — Куда, если не секрет? — Почти в самый центр, на городские пруды. — Ещё лучше! У меня дом окнами на этот парк выходит, так что нам с тобой более чем по пути. Прошлогодний «Сато Леопард», ещё не растерявший блеска и шика новой машины, без лишних хлопот и забот закладывал крутые виражи и стремительно трогался с места под зелёными огнями светофоров. Своими белоснежными обводами и линиями кузова он действительно порой походил на своего полярного сородича. — Недавно я поймал себя на одной любопытной мысли, — задумчиво произнёс Оджи, чуть барабаня пальцами по обитому бежевой кожей рулю. — За эти полгода я о тебе не узнал практически ничего. Только имя, фамилия, день рождения, ну, всё, что в паспорте пишется. Но я совсем не знаю, что ты за человек, чем живёшь. В хорошем смысле, не сочти за грубость. Просто немного непривычно. У нас же цех маленький, все друг друга знают, помогают, если случится чего. А ты будто неродной, всё в сторонке да в сторонке. Мужчина немного подумал. Кажется, он не смог верно выразить свою мысль, парень наверняка неспроста о себе никогда не распространялся. — Да нет, всё в порядке, — пожал плечами тот в ответ на извинение за излишнюю любознательность. — Я никогда особо о собственной жизни не рассказывал, обычно некому было слушать. И, если так подумать, чего секретничать? Жизнь-то обычная, хоть и непростая. Родом я из Республиканского города. Жил с матерью, отцом, братом младшим. Поступил в университет. И было всё неплохо, вот только… Два года назад умерли родители. А ни дядь, ни тёть, ни дедушек с бабушками нет, одни мы остались в огромном мегаполисе. Первое время средств вполне хватало, но уже очень скоро пришлось начать подыскивать работу. Долго искал, очень долго, и даже почти нашёл. А в день собеседования в офис ворвалась полиция, устроила не то проверку, не то обыск. Столько всего интересного об этой фирме узнал, что глаза на лоб полезли. Пришлось довольствоваться подработками да ночными сменами духи только знают, где. Чуть экзамены не завалил. А платить-то исправно надо! Кое-как закончил третий курс, сразу потом пошёл и забрал документы. Я сперва думал доучиться, оставалось-то не так уж и много, но в тот момент учёба была последней вещью, о которой я мог думать — денег ведь почти не осталось. В столице-то цены, знамо, повыше будут на всё. Собственно, потому мы с братом сюда и перебрались. Здесь живётся как-то, не знаю, легче? — Ого, вот это история, — Оджи точно не ожидал услышать столь подробный рассказ от такого, казалось бы, закрытого человека. — Соболезную… — Спасибо. Несколько минут в салоне был слышен лишь тихий гул мощного двигателя. — А что вы думаете делать теперь? Есть ли какие планы? — Планы? Какие тут планы… Зарабатывать деньги, чтобы вовремя платить за квартиру, вовремя покупать продукты и не нуждаться ни в чём после необходимых трат. Разве что ещё подумываю предложить брату в секцию какую спортивную записаться. Такой талантливый маг воздуха пропадает. А себя занять особо нечем. Да и времени и лишних средств тоже обычно нет. Мужчина хмыкнул и вновь о чём-то задумался. Он будто что-то вспомнил, лицо его стало чуть серьёзнее. — А сколько брату лет, если не секрет? — Недавно четырнадцать стукнуло. — Я недавно слышал одну странную вещь… Сам не сплетник, но нет-нет, да услышишь порой чей-то разговор. Поговаривают, что в этом и в прошлом году уж больно много в военные училища поступило магов воздуха. И, как и подобает таким слухам, далеко не все эти маги, кажется, попали туда по своей воле. Знакомый какого-то знакомого якобы видел, как к его знакомому приходили какие-то неизвестные люди явно армейской выправки. А через несколько месяцев этот третий знакомый вдруг сказал, что его старший сын, маг воздуха, кстати говоря, поступил вот в такое училище. И сказал так грустно, словно насильно забрали. Да, согласен, звучит немного по-паникёрски, но подумал, что лучше лишний раз предупредить. Я сам очень не хочу в это верить, у меня же самого младший как раз в этом году девятый класс заканчивает. И хоть он маг земли, всё равно боюсь. Рю не ответил. Сейчас ему не было необходимости беспокоиться больше обычного, у Хаято в запасе ещё целых два года. Но если эта бойня на юге не закончится — а без вмешательства каких-либо надгосударственных сил ни Рен, ни Хидеки до обычного разговора точно не снизойдут — то в копилке синдановских проблем определённо прибудет. А их и так хватает… «Леопард» тем временем сбросил скорость, заморгал правым повторителем и, свернув с дороги, остановился перед коваными узорчатыми воротами. Все четыре створки были распахнуты настежь, но путь всё равно преграждал шлагбаум. — Ну, вот мы и на месте. Парень поднял взгляд. Большой разноэтажный кирпичный дом, отделанный крупной квадратной плиткой. Та показалась ему белой, но, чем внимательнее он всматривался в неё, тем больше оттенков замечал. Бледные, зелёные, серые и даже розовые. А вот белых-то как раз и не было вовсе. Большой, но довольно пустынный двор-терраса, полуподземный гараж, люксовые сатомобили, даже собственная охрана — далеко не самые простые люди жили здесь. И, будто в подтверждение этой мысли, господин Оджи упомянул, что живёт в одной парадной с самим бывшим губернатором, и регулярно пересекается с ним в лифте. Но Рю такие подробности показались банальным бахвальством. Совсем не обязательно было рассказывать, что ещё несколько лет назад возле ворот почти каждое утро дежурила полицейская машина, сопровождавшая служебный «Феникс» на всём жутко опасном и сложном пути до главного входа в здание правительства на противоположной стороне улицы в целую тысячу шагов и что чаще всего глава округа всё же предпочитал пешую прогулку роскошной машине. Попрощавшись, юнец закинул на плечо полинялый армейский ранец, спустился через двор к калитке, отделявшей его от парка, и быстрым шагом зашагал по мощёной камнем дорожке. — «Магия земли является выражением нейтрального дзинга, предполагающего выжидание и наблюдение, она также требует решительности. Когда придёт время удара, он должен быть нанесён без колебаний или неопределённости. Если магу не хватает решимости, камень не будет подчиняться его воле. Связь с землёй — это один из важнейших духовных аспектов. Прежде маги, особенно воины, предпочитали путешествовать босиком, дабы упрочить свою связь с землёй и собственную силу. В целом магия земли является наименее духовной из всех стихий, она практически не взаимодействует с потусторонними явлениями. Также значительная часть магов земли рождается весной, а сами они ощущают особенный прилив сил в течение этого периода», — кто-то едва слышно читал вводные абзацы «Основ искусства движения земли». На тренировочной площадке сегодня было пустынно. Но это даже хорошо, никто не мешался, можно спокойно изучать новые приёмы и навыки магии. — Да уж… «Выжидание и наблюдение». Ну, это знаем, это несложно, — пробормотал Рю, сидя на мягкой траве. — Это умеем… А решимость? Решимость… Решимость. Да вроде бы… Я же решительный? Я ведь похож на решительного человека? Голубь, кажется, не понял, что эти вопросы были адресованы ему. Он внимательно посмотрел на странное двуногое существо, убедился, что ни зёрен, ни хлебных крошек оно ему не даст, и, немного поворковав, вспорхнул на провод между красивыми фонарными столбами продолжив наблюдение. — Ладно, начнём. Уложив поудобнее книгу, парень поднялся, снял обувь и взглянул на начальные иллюстрации. «Ноги поставить шире плеч, носки направить вперёд, опора на полную ступню. Встать так, чтобы бёдра и руки, сжатые в кулаки, находились параллельно земле. Вес тела должен быть равномерно распределён на обе ноги». Самая первая и основная стойка требовала даже больше, чем все остальные. Тут и голову с шеей держать прямо, не напрягая мышцы, и плечи опущены и расслаблены, дыхание животом, тоже ровное и спокойное, глаза закрыты. Стоять так несколько минут, прежде чем перейти к следующим упражнениям. Глубокий вдох и выдох. Тишина. Темнота. Зелень слегка щекотала стопы. Вдалеке по улице проносились нечастые сатомобили. Апрель в этом году хоть и выдался теплее обыкновенного, но вечерний ветерок пока все ещё пробивает на дрожь. Где-то захлопала крыльями птица. Наверное, тот самый голубь всё ещё рядом. Громкий пронзительный крик. Нет, вороноящерица. Шелест листвы стал чуть громче. Ветка упала. Земля аж задрожала. Только это просто большегруз мимо проехал. Очень шумный большегруз. Нет, так точно ничего не почувствовать, как того требует книжка. И руки устали. А ноги затекли. Шея тоже… Да вообще всё устало и всё затекло в этой дурацкой стойке всадника. Надо уже менять. Рю чуть пошевелил правой ступнёй, приводя её в чувство. Скользнув назад, она очертила полукруг и приставилась к левой ноге. Парень выпрямился во весь свой немалый рост, наклонился пару раз вперёд, вытянув обе руки, затем назад, влево, вправо, поводил головой во все стороны, напрягая и расслабляя занывшие мышцы и суставы. Следом были ещё две стойки, похожие, но попроще, стоять в них было ощутимо легче. В ногах почти не ощущалось никакой тяжести, но позиция очень твёрдая и совершенно неподвижная. В этом же и заключается цель обучения? Если да, то Синдан наконец-то на верном пути. И теперь может от простых упражнений на устойчивость переходить к настоящим приёмам магии земли. Время двигать камни! Ну, пора бы уже, правда. Снова стойка всадника. Снова ноги на расстоянии целого размашистого шага. Спина с шеей сразу дали понять, что им это совсем не по душе. Но нельзя отступать. Кажется, вот оно! То самое ощущение неподатливости и несокрушимости. Каждый валун, каждая скала, вся земля им преисполнена. От земли оно передаётся стопам, ногам, струится сквозь колени до самого живота, поднимаясь всё выше, пронизывая каждую клеточку тела. И, едва оно достигнет крепко сжатых кулаков, нужно резко выпрямить руки, направив всю скопившуюся энергию вперёд! В теории. Столбик из поставленных друг на друга небольших гранитных блоков даже для приличия не шелохнулся. Это уже начинало надоедать. Парень рассерженно хрипнул и повторил приём. Безрезультатно. И сделал это снова, но теперь просто, что есть силы, вытолкнул руки вперёд. Не сработало! А потом ещё раз! И кулаками, и разжатыми ладонями, и с выдохом, и даже со звуком! Ни! Че! Го! Ничего не получалось, ничего не выходило, как бы он ни пробовал! И это базовая стойка! А что было бы с другими? А, правда, что? Одна нога впереди, другая сзади, обе согнулись в коленях. Вся масса тела сосредоточилась на задней. У передней оторвалась от земли пятка, а носком она только еле-еле касалась поверхности. Всё остальное то же самое. Рю уже ни о чём не думал, ни о каких ощущениях и энергиях, он попросту взял и выплеснул руками всю накопившуюся за считанные мгновения злость! И, потеряв равновесие, рухнул на траву. На что он надеялся? Он вообще ни разу так не вставал! Что там в этой дурацкой книжке про неё написано? «Эта стойка всегда вызывает большое затруднение у начинающих, так как требует большой силы ног и хорошего баланса. Однако она является одной из основных стоек в магии земли и весьма эффективна в бою». — Всё, довольно! — завопил парень, вскочил на ноги, упёрся в столбик и толкал его до тех пор, пока тот совсем не развалился. Площадь Свободы, главная в городе и одна из крупнейших по размерам в стране, в вечернее время отнюдь не безлюдна. Даже в предрассветный час по ней обязательно шастал какой-нибудь праздный народ. И обязательно фотографировался. Кто-то бегал вокруг огромного фонтана, настоящего произведения искусства из красного гранита и золотистой бронзы с чудной разноцветной художественной подсветкой, расположившегося на небольшом возвышении в центре огромного свободного пространства, кто-то позировал на фоне монументального здания медицинского университета светлых и тёмных розовато-красных оттенков. Иных привлекала десятиэтажная высотка окружного правительства, сверкавшая белой мраморной облицовкой, гармонировавшей с несимметричными четырёх- и пятиэтажными боковыми корпусами. Словом, куда ни глянь, везде сплошные открыточные виды. Вот только Рю до всех этих красот сейчас совершенно не было дела. У него в который раз ничего не получилось, он в который раз потратил слишком много времени на бесполезное занятие, которое вечно обзывает «подработкой» в присутствии Хаято. А ведь мог реально хоть что-то заработать вместо жалких попыток пошвырять камешки! На трамвайной остановке, ближайшей к площади, народу было не меньше, чем на ней самой. Полно людей на тротуарах, лезли даже на дорогу, водители им в ответ сигналили, вой сатомобильных сирен стоять неимоверный, а в вагоны вообще не влезть, ни в первый, ни во второй! И откуда только все они брались? Все ехали с работы, само собой, но порой возникало ощущение, что в такие часы на улицы выходила едва ли не половина Таку! Ещё и, как назло, всем вдруг оказалось жизненно необходимо пойти именно в ту же самую сторону, куда было нужно самому, и сделать ровно то, о чём подумал сам. А ещё отдавить ноги Синдану на остановке, занять последнее стоячее место Синдана в трамвае нужного ему шестого кольцевого маршрута, юркнуть на чудом незанятое сидение в вагоне единички или двойки, которое Синдан только-только присмотрел! Ну, хоть под колёса затормозившей в последний момент машины не столкнули, и на том спасибо. В парадную Рю вошёл уставшим, голодным и побитым. Нехотя переставляя ноги с одной ступеньки на другую, он наконец взобрался на третий этаж, долго искал ключ в ранце, непонятно с какой попытки попав им в замочную скважину, и расстроенно ввалился в квартиру.***
Звонок сегодня прозвенел на четыре минуты позже положенного. Опять ответственный за школьный распорядок дня в своей безответственной манере прошляпил наступление половины первого. Давно пора было посадить на его место кого-нибудь более собранного и организованного. А лучше и вовсе совсем заменить на что-то автоматизированное. По коридорам и рекреациям пронёсся гул и дрожь от топота наконец-то освободившихся учеников. Большинство преподавателей давно завершили все свои уроки и тут же отпустили и так потихоньку уходивших детей. Однако одна учительница арифметики всё никак не могла перестать читать заезженные нравоучения и нотации, не забывая в который раз подряд напоминать о «жутко страшной годовой контрольной на следующей неделе». Но её и так никто уже не слушал. — Да не бойся ты так, наверняка Энзан просто припугнуть хочет, сколько раз уже бывало, что задачи в итоге оказывались проще простого? А я ведь и года полного ещё с вами не отучился! — Ну, не знаю, Хаято, — неуверенно произнесла девушка в белой хлопковой блузке и тёмной-синей юбке, искоса поглядывая на собеседника, неспешно вышагивавшего слева от неё. — Контрольная, как никак. Да ещё и переводная. Этот ты у нас голова, это тебе любой вариант и любая задача нипочём, а я так… „Хорошо“ у тебя, Амеко, конечно, с натяжечкой, но ты же всё-таки девочка». Только это от неё и слышу без конца. А будь Амеко мальчиком, вообще, наверное, нормальных оценок не видала бы. — По крайней мере, ты была бы очень красивым мальчиком, — усмехнулся парень, неся по одному ранцу на каждом плече, а потом размеренно добавил. — И, может быть, я охотно давал бы тебе списывать все свои домашние задания. Будь я девочкой, само собой. — Нет, тебе юбка точно не идёт, совсем-совсем. Лучше оставайся в этой своей куртке, мне так больше нравится. — Тогда каждый день буду в ней ходить на уроки. Не потому, что это обязательный элемент школьной одежды, а специально для тебя. — Это так мило, спасибо, — на лице Амеко проскользнул румянец, пока она обратно застёгивала алюминиевые пуговицы на таком же тёмно-синем форменном мальчишечьем пиджаке со стоячим воротником, борта которого по-детски играючи развевались на лёгком ветру. — Какие у тебя планы на сегодня? Будем делать домашнее задание вместе? — Ты — мой единственный план. — Хорошо, — маг воздуха прошёл несколько шагов, прежде чем заметил, что его подруга остановилась. — Всё в порядке? — А знаешь… — та задумалась, поглядывая вдаль. — Я сейчас вдруг поняла, что ни разу тебя к себе в гости за этот год так и не позвала. Мы вечно ходим к вам с братом. Всё время чаи распиваем, он, наверное, никак печенья не напасётся на двух голодных восьмиклассников. Да и маме лучше один раз на тебя посмотреть, чем ещё одну сотню вопросов мне задать. — К тебе так к тебе, с тобой везде интересно. Только ты уверена, что тебе ничего не скажут, если так спонтанно одноклассника приведёшь? — Да кто же скажет? Брат старший днём дома вообще не появляется, папа до вечера в штабе своём бумажки подписывает, мама тоже на работе, — девушка схватила Хаято за руку и уверенно двинулась влево от привычного маршрута. — Она, конечно, скоро уже домой поедет, но против такого одноклассника точно ничего иметь не будет! С восьмого этажа дома офицерского состава, возведённого для нужд местной воздушно-десантной бригады, вид открывался, конечно, хороший, но, окрестности живописностью не радовали. Зато почти каждую неделю вся семья Амеко могла наблюдать взлетевшие аэропланы, дирижабли и даже мехаколибри и десятки тренировавшихся парашютистов, сверкавших в ясном чистом небе своими белоснежными куполами. Ну, почти вся. Самой Амеко «по старшинству» досталась единственная комната, выходившая на другую сторону здания. Ещё и самая маленькая! — Без трёх минут два, — вдруг произнесла девушка, выкладывая учебники на письменный стол. Хаято поднял голову, повертел ей, огляделся, но, нигде не отыскав ни одно циферблата, вопросительно взглянул на подругу. — Слышишь, аэроплан гудит? Громко так и звучно, ни на один из тех маленьких военных не похож? Это рейс в Республиканский город. Каждый день из аэропорта вылетает самый большой аэроплан из всех, какие тут у нас увидишь… — Амеко остановилась на середине фразы, усиленно о чём-то раздумывая. — Ну, вот, опять забыла, как он называется. То ли что-то с «четырнадцать», то ли со «сто четырнадцать»… Ладно, не суть. Но вообще он самый большой, самый высокий и ещё самый шумный из всех. В общем, каждый день взлетает. Спустя самое ничего пересекает город и реку и поворачивает к столице. Ровно в без пятнадцати два, можно даже часы сверять. — Ух ты, здорово! — маг воздуха и подумать не мог, что его подруга настолько хорошо разбирается в такой, казалось бы, отвлечённой теме. — А откуда ты это узнала? — Да папа однажды как-то рассказал. Им же в бригаде обязательно надо знать, кто, где, когда и во сколько тут летает, чтобы невзначай не встретиться милей выше. Так что, если вдруг надумаешь куда-нибудь съездить, можешь не сидеть у телефона в ожидании, когда наконец достучишься до этих тёток в справочной, а сразу звонить мне. — Возьму на заметку, — улыбнулся парень, пытавшийся в окне разглядеть уходивший за горизонт аэроплан. Домашнее задание по большей части оказалось на удивление лёгким и беззаковыристым, тетради с решёнными задачами, уравнениями и чертежами оказывались на дальнем крае стола одна за другой. Там и мать Амеко приехала и почти сразу принялась готовить обед. А работа, тем временем, продолжалась. С каллиграфией дела обстояли привычно тяжко. Слишком много иероглифов, слишком рьяно преподаватель любил свой предмет. Не все ученики ведь собирались посвящать этому «древнему искусству, связывающему прошлое с настоящим и будущим» целую жизнь, как некоторые! Но тут уж ничего не поделать, плохих оценок никто не хочет нахватать. Рабочая тетрадь, чернильница, письменные принадлежности. Тягучая маслянистая тушь лёгкими мазками ложилась на плотную рисовальную бумагу. Она везде — на листе, на подкладке на столе, на особой кисти с пучком из шерсти козогориллы, на пальцах. И при всё этом ни одной кляксы нельзя посадить, еле отмоются! — Что случилось? — спросил Хаято, заметив, как хихикнула его подруга. — Да нет, ничего, — ответила она, глядя на чернильные разводы на лбу одноклассника. — Но чёрный тебе к лицу. Парень, кажется, смекнул, в чём дело, и быстрым движением руки всё стёр. Или не стёр, коль уж Амеко пуще прежнего залилась смехом. — Да как так-то? — вырвался сконфуженный всклик, когда вдруг выяснилось, что правое запястье тоже, оказывается, было замарано. Не придумав никакого другого способа выкрутиться из смущённого положения, младший Синдан вдруг поставил кистью маленькое пятнышко прямо на кончике носа девушки и довольно усмехнулся. — Эй, зачем? — Просто так, — широкая улыбка растянулась до ушей, когда одноклассница тоже попыталась избавиться от туши. — А всё, она въелась уже. Теперь только соскабливать. — Ах так! Ну, держись! — Амеко отобрала у подростка скребок и, положив его обратно на стол, принялась что-то рисовать у него на лбу. — Сиди ровно! Маг воздуха не имел ни малейшего представления о том, что его ждёт, но всё равно покорно завёл чёлку назад, придержав её рукой. — Вот, так гораздо лучше! Любо-дорого посмотреть! — Действительно. Прямо настоящий мастер. — парень внимательно рассматривал в зеркале на внутренней стороне дверцы шкафа выведенный чернилами прямо меж бровей контур стрелы. — Мне нравится. — А ты будешь учиться на мастера потом? — Не знаю… Обучение само по себе непростое, а всяких прочих трудностей и без него хватает. Они же монахи, эти мастера. Мясо не ешь, на отшибе живи, налысо брейся да почаще медитируй в окружении таких же лысых отшельников. Да и татуировки эти… Ну, как обычные татуировки же. Один процесс их нанесения чего стоит! В общем, не знаю. К статусу мастера стремятся годами, нужно быть в край повёрнутым, чтобы добиться его наконец. — Я верю, что ты всё сможешь, если пожелаешь, — девушка, пытаясь получше рассмотреть отражение, невзначай прислонила голову к плечу подростка. — Ребята, идите обедать! — позвала их мать Амеко, приоткрыв дверь и предварительно постучав. Увидев художества на лбу обернувшегося Хаято, она удивилась, но не растерялась, сказав, что для неё большая честь повстречаться с мастером магии воздуха. Дочка её снова захихикала, а «мастер», покраснев и смущённо улыбнувшись, поспешил в ванную отмываться от чернил.***
Кто-то долго копался ключом в замочной скважине входной двери. Или даже не ключом вовсе. Это брат? Да он вроде знал, что нужен именно длинный ключ с плоскими прямоугольными крыльями. Нет, если это так и будет продолжаться, придётся сходить проверить. Ну, стоило ещё немного обождать, пожалуй, вдруг всё в порядке в итоге. Слишком долго. Да, надо было идти смотреть. Совсем не похоже на человека с правильным ключом! Но стоило только Хаято выйти в прихожую, как замок щёлкнул, и в квартиру зашёл старший Синдан, поникший и замученный, тут же плюхнувшись на стул рядом с дверью. — Привет, — прозвучало негромко, ответом был чуть заметный усталый кивок. — Всё хорошо? — Да, наверное. — Точно? Ещё кивок. Но ведь не выглядят так люди, у которых правда всё нормально… — На работе вечерней достали? — Да… Достали, — пауза в этот раз звучала непривычно длинно. Рю исподлобья взглянул на мага воздуха и усмехнулся. Тот удивлённо наклонил голову набок, но ничего сказать не успел. — Всё в порядке. Спасибо, что беспокоишься. У меня всё хорошо, просто устал. Лучше расскажи, как свой день провёл. Было там про скучные уроки, про скорую контрольную и про неожиданное приглашение в гости от Амеко. Хаято не забыл и о стреле из туши упомянуть, которую, как оказалось, он так до конца и не оттёр со лба, за что опять ему стало стыдно. Суп с лапшой и курицей под соусом терияки! Как звучало! А маг воздуха не просто это вслух произнёс, его им на обед накормили! Вкуснотища, какую, наверное, не во всяком встречном ресторане отыщешь! А Рю смотрел на него и видел, как младший брат прямо светился от восторга. — А ты в итоге спросил Амеко про, ну, вас? — спросил старший по окончании монолога. — Или ещё думаешь? — Я… Да… Ещё думаю, — вся радость вмиг куда-то делась, как-то совсем не к лицу было признавать, что юнец напрочь об этом позабыл. — Но я обязательно спрошу. В следующие полчаса парень стал совсем уж невесел. Не очень похоже, что сегодня всё прошло так гладко, как он рассказал. За обеденным столом не слишком охотно ел, больше возился с дешёвеньким радиоприёмником. — Ты точно с ней ещё не говорил? — А? — подросток, вяло скакавший с одной радиостанции на другую, казалось, был вырван прямо из середины потока мыслей. — Нет, правда пока не говорил. А почему ты спрашиваешь? — Да вид у тебя такой, словно Амеко ответила «нет». Грустный какой-то уж больно. — Не, не грустный я. Задумался просто о другом. Маг воздуха явно надеялся, что тут его спросят, о чём же он задумался, но, видя, как старший Синдан меланхолично в полудрёме жевал вчерашнюю магазинную пряную морковь со специями, сразу же в этом разуверился. — Я тут хотел о кое-чём поговорить. Правда, даже не знаю, с чего начать… — Не думай слишком много, лучше сразу говори, как есть. — Лады… — Хаято очень старался, но всё равно никак не мог подобрать первые слова. — Ладно, попробую по-другому. Он встал из-за стола, ушёл в комнату и быстро оттуда вернулся. — Что это? — спросил Рю, глядя на измятый, сложенный в несколько раз кусочек тетрадного листа, который юнец положил перед ним. — Прочти. — «Седьмое апреля, половина шестого, площадь Свободы», — гласила надпись в верхней половине бумажки. — А что это? — Ну… — после такого длинного звука впору было начинать что-то подозревать. — Видишь внизу иероглифы? Которые затёртые? Это я их стёр. Там было «Долой Цитадель». — Понятно… — этот ответ не звучал как «нет», и даже не как «всё плохо», он был куда напряжённее и страшнее. — Там просто будет акция в поддержку политических заключённых. Ну, тех, кого обозвали предателями, у кого там юге семьи остались… Старший Синдан всё ещё молчал, подперев голову руками и проникновенно глядя младшему прямо в глаза. — Там ситуация будет полностью под контролем. Ничего такого, ничего противозаконного… Слова эти вновь остались без ответа. — Я просто хочу, чтобы у них всё было хорошо… — парень ощущал себя настолько некомфортно, что, казалось, вот-вот слёзы на глазах навернутся. — Хаято… — наконец заговорил Рю, медленно и вкрадчиво. — Кто тебе это дал? — Амеко… — Амеко, значит. А она никуда взяла? — Ей передал знакомый с параллели. Я дальше не знаю, ну, от кого он получил. Но весь класс уже про это всё знает. И не только мы с ней хотим туда пойти. Просто хотим, чтобы у тех людей всё было в порядке… — У них и так всё будет хорошо. Необязательно школьникам для этого жертвовать собственной безопасностью и здоровьем. — А что изменится, если ничего не сделать? — А изменится-то, если сделать? Да, само собой. Но, только если не сотни и тысячи, а в разы, в десятки раз больше! Людей для такого собирать не надо, они сами пойдут. — Как же они тогда… — Не надо придираться к словам, ты прекрасно понял, что я имел ввиду. Время всё расставит на свои места. Это обязательно произойдёт, не знаю только, когда. Я очень ценю твои чувства справедливости и сострадания. Но ты мне нужен живой, целый и здоровый. Нужен сейчас. Хаято, прошу. — Хорошо, — тихо ответил он после минуты раздумий. — Я… Я не пойду. И с Амеко тоже тогда поговорю.***
Два часа дня всегда были приятным моментом времени. Не шесть вечера, конечно, но лишним этот часовой обеденный перерыв точно никто не считал. Кухня при заведении Оджи была маленькой, почти домашней, но с таким небольшим числом работников одного хорошего повара с лихвой хватало на все голодные рты. Чай, не промышленный гигант по типу каких-нибудь «Индустрий Будущего», при каждой фабрике которых обязательно располагалась другая фабрика поменьше, тысячами штамповавшая мясные котлеты для заводских столовых. — …Так вот, сижу я, значит, в машине, жду, пока Кани моя все необходимые справки и печати все необходимые получит, радио болтает для разнообразия, отопитель весь салон хорошенько прогревает, сиденье мягкое — отдыхаю, одним словом, наблюдаю за прохожими в боковое окно. И тут в определённый момент замечаю какое-то движение впереди. Поворачиваю голову и вижу, как на меня катится полицейский «Байсай»! У нас же как заведено: для половины города первый снег в декабре — это большая неожиданность! — небольшое помещение, пропитавшееся ароматным запахом рыбы, наполнял увлекательный монолог активно жестикулировавшего рассказчика. — А там вообще все звёзды сошлись — и горка, и гололёд, и летняя резина… Смотрю я на перепуганные лица этих болванов, сигналю, чтобы хоть что-нибудь сделали, самому-то ведь деваться некуда. Они вылезли наружу попробовать затормозить своими ногами, но толку-то. В таком положении в меня и въехали красиво. Выскакиваю из машины, бегу смотреть, вижу мятый капот, решётку радиаторную разбитую, бампер тоже на выброс, уже прикинул, сколько раз и какими способами мне Гао голову открутит. — А у полицейских что? — спросила живо интересовавшаяся историей собеседница. — Да им хоть бы хны! Номер погнули только. «Синица»-то эта небольшая машинка, но ведь всё равно же «Сато», на неё запчасти новые стоят как хороший кусок зарплаты моей. Причём каждая! Но делать нечего, предложил оформляться. Они подумали-подумали да говорят: «Слушай, давай без протоколов, просто заплатим за ремонт, а то выговор дороже обойдётся». Жалко стало, видно, что сами не меньше меня переживают. Честно сказал, что без понятия, во сколько новый передок обойдётся, надо на рынке сатомобильном искать. Так они меня прямо оттуда вплоть до Индустриальной с ветерком под сиреной прокатили. Чудом отыскал нужные расцветки задёшево, там же поменял, на металлолом капот сдал, им выручку за него отдал. Про номер вспомнил в самый последний момент, хотел было задний вместе переднего вешать, чтобы не бросалось в глаза, но это было так глупо… В общем, с новеньким дубликатом мне тоже подсобили. На том и разъехались наконец. Решётку поломанную на антресоль закинул на память. А Гао вроде так ничего и не заподозрил. Главное, чтобы Кани тоже лишнего случайно не сболтнула. — Ну, и хитрющая ты рожа, Лу! — захохотала швея. — Но вообще тебе крупно повезло, обычно всем этим форменникам проще пострадавшего виноватым сделать да смотаться подальше, а тут прямо совестливые такие попались! — Сам удивился! Ой, — мужчина вдруг взглянул на настенные часы. — Что-то мы тут засиделись совсем. Машина же скоро приедет. Эй, Синдан! Куда бежишь? Поди сюда, дело есть. Там грузовик с материей надо будет разгрузить, отнести рулоны на склад. А что Омми? Всё порешаем с Омми. Не вечно же тебе тут с ней заигрывать. Да шучу я! Ишь, встрепенулся как! Рю ничего не оставалось делать, кроме как молча пойти за Лу на улицу. Тот ему, конечно, порой не слишком нравился, но положение занимал на порядок выше. А тут, хочешь не хочешь, придётся его слушать. Зато была вполне реальная возможность хоть немного посидеть и побездельничать. Впрочем, работа не заставила себя ждать, и уже через несколько минут на прилегающую к «Текстилю Оджи» территорию завернул грузовичок тонны на три, в его стремительных обводах вишнёвой кабины и чёрных крыльев отчётливо угадывалась модель Сато, при том новейшей, четвёртой серии. И он наверняка бы блестел под ярким апрельским солнцем, не будь покрыт слоем дорожной пыли, заждавшейся хорошенького дождя. Накрытая брезентом бортовая платформа, доверху заложенная штабелями запакованных в серую бумагу длинных толстых свёртков, энтузиазма совсем не внушала. — Значит так, я буду тебе подавать рулоны, а ты их лови, — Лу быстро залез в кузов, привычным для себя образом взвалил большую часть работы на чужие плечи. — Наберёшь штуки три-четыре или лучше пять и понесёшь за угол, знаешь, куда там дальше. Как он вообще умудрялся так легко их хватать да ещё и кидать? Рю аж пошатнулся, чуть не выронив первый же рулон! — А сколько один весит такой? — спросил парень, не питавший особых иллюзий по поводу собственной выносливости. — Ну, десятку точно, плюс-минус, может быть. Ты на двери-то не поглядывай, быстренько сейчас закончим, и до конца дня будем свободны. Всяко лучше, чем торчать в душном помещении. — Тоже верно… — чуть расстроенный вздох подвёл черту под ожиданием возможного «спасения» от того, что не очень хорошо получалось делать. И хотелось тоже. Пять рулонов юнец еле донёс до склада. А они ведь ещё и весь обзор закрывали, чуть было не споткнулся пару раз. Носить по четыре всё-таки оказалось проще. В идеале, конечно, три за раз, но это означало бы лишний подкол от Лу. Первая партия ушла, вторая, пришёл черёд третьей. — Синдан! Рю машинально обернулся через правое плечо, услышав вдруг недовольный голос Омми. Это было последнее, что он запомнил. — «Живой хоть?» — прозвучали чьи-то слова из темноты. Похоже было на… На кого? А, точно, на Лу. Звучит довольно обеспокоенно. И довольно непривычно. — «Живой. Но ты очень старался его зашибить!» — тётя Омми была весьма требовательна и не терпела торга на рабочем месте, но за своих подмастерьев всегда стояла горой, Лу на её фоне потерялся совершенно, даже слова лишнего сказать не смел. Яркий свет путался в кронах деревьев над Рю, а сам он, видимо, лежал на земле. В лучах солнца вдруг молнией скользнула чья-то тень. — «Давненько мы с тобой не виделись. Уверен, нам многое нужно обсудить…» Этот голос… Парень действительно не слышал его последние месяцы. Кто это? Непонятно. Да и послышался он всего на миг, вырвался наружу, чтобы смолкнуть вновь. — Синдан, ты меня слышишь? — нависла над ним другая тень, знакомая и обычная. — Да… Я слышу. — Голова сильно болит? — Омми осматривала Рю так пристально, словно собственного сына. — Сильно… И кружится… — Давай помогу, — Лу собрался было поднять юнца, но получив сильную затрещину по руке отошёл обратно. — Поди прочь! От тебя одни неприятности, иди в кого-нибудь из своих рулоны швыряй. Таким убить можно, будь он неладен! Глядишь, и шею бы того, напополам… Ослушаться указания мужчина не рискнул, предпочтя разыскать водителя или кого другого с руками и шеей покрепче. Женщина тем временем подумала, помогла Рю сесть, оперев его на откинутый задниц борт грузовика, и убежала внутрь здания, быстро вернувшись с маленькой кожаной аптечкой. Умело сочетая обычную перекись с классическими канонами врачевания Северного племени, она обеззаразила рану, смыла кровь и грязь, попавшую туда. Холодная целебная вода оставляла после себя приятные ощущения, которые было сложно с чем-либо сравнить. — Ты далеко живёшь? — спросила Омми, заклеив место ушиба одним из дорогих качественных пластырей, которые берегла как зеницу ока. — Рядом с десантниками, — негромко ответил парень, прикрыв глаза, чтобы меньше тошнило. — Большой аэродром, значит. Далеко… Тогда вот, как поступим: я сейчас предупрежу Оджи, что на сегодня твой рабочий день закончен, потом вернусь, и мы с тобой поедем до твоего дома. Завтра обязательно пойдёшь к врачу. А если вдруг на работе появишься — за ручку обратно отведу. Ибо нечего убиваться. — Тётя Омми, да я и сам могу… — Вижу я, как «сам можешь»! — на шатающегося юнца без слёз было не взглянуть. — Тебе что, пятнадцать? Ведёшь себя как ребёнок. Давай, убирай подальше свой юношеский максимализм, он сейчас точно толку не будет! Солнце грело оконное стекло и лицо. Сев на всякий случай с левой стороны трамвая, Рю всю дорогу ощущал чьё-то присутствие, словно кто-то за ним наблюдал, ловя каждое его движение. Но в салоне второго вагона сцепки в половину третьего часа дня было по обыкновению немноголюдно, следить попросту некому. Скорее всего, просто сильнее укачивало из-за скорости… Взобраться на третий этаж оказалось довольно трудной задачей, без помощи Омми парень, наверное, и не смог бы так быстро попасть в квартиру. Хаято дома не было. У Амеко, видимо, сидит. Ну, и хорошо, ни Рю ему мешать не будет, ни наоборот. Попрощавшись с женщиной и заперев дверь, Синдан прямо в одежде завалился на диван, сбросив для приличия обувь да носки. Голова кружилась и трещала, тошнота то уходила, то подступала вновь, а пара таблеток обезболивающего как-то совсем не спешили оказывать своё разрекламированное изо всех щелей «быстрое облегчение боли». Сколько маг воды вот так ворочался? Десять минут, двадцать? Полчаса? Вообще без понятия. Но хотя бы самочувствие стало получше. На улице всё так же привычно гудели покрышками сатомобили. Концентрация на этом равномерном шуме с закрытыми глазами помогла привести в порядок мысли и аккуратно сесть. Можно ли после приложения тяжеленного рулона к голове пить чай? А почему нет? Не зря же шутят, что зелёный чай лечит даже то, что не лечится? Надо лишь тихонько добраться до кухни, набрать в чайник воды и поставить его кипятиться. А ещё не обжечься. Так, стоп. Почему он горячий? Почему он настолько горячий? — Хаято? — неуверенно прозвучал вопрос в тишине. Ничего. На кухне его точно нет, в туалете и ванной тоже. В комнате пусто, а в чайнике с виду не хватало пары чашек. Значит, он всё-таки приходил, так ещё и не один. Но когда? И как сам Рю умудрился этого не заметить? Кажется, подремать всё же удалось. Ну, не страшно. Оставив чай завариваться, юнец вернулся на диван, чтобы ещё немного отдохнуть. Да, солнце определённо стало ниже, чем в тот момент, когда он только-только зашёл в квартиру. На чёрном лакированном столе прямо на середине что-то белело. Интересно, ведь этого тоже раньше не было. «Я не могу просто сидеть сложа руки и ничего не делать. Буду осторожен. Прости», — спешно выведенные маленькие иероглифы на маленькой бумажке предвещали совсем не маленькую беду. Квартирка наполнилась не то криком, не то воем или каким другим возгласом, полным обиды и разочарования. Парню следовало догадаться, что всё приведёт именно к этому. Куда делась его расчётливость и проницательность? Часы в прихожей показывали без малого семь. Рю безнадёжно отстал. Нет! Не отстал! Он успеет! Не догнать, но хотя бы просто отыскать Хаято уже на площади и вывести его оттуда без происшествий. Его и Амеко. Она почти гарантированно вместе с ним. Трамвайный поезд, словно внимая порыву будущего пассажира, прибавил ходу, быстро оказался на остановке и, почти никаких неспешных бабушек не посадив, хлопнул дверями и сорвался с места. Но до остановки-то оставались ещё сотни шагов! Рю наверняка на него успел бы. Для этого нужно было всего лишь побежать, лихо перескакивая через ухабы… Рю не успел на трамвай. А следующий, как назло, появился только пятнадцать минут спустя. Дальнейший путь, конечно, был без трудностей и задержек, но, случись вдруг, смотрелись бы они в текущей ситуации крайне органично. Сцепка, нырнув с одной горы на бульвар, не сбавляя скорости принялась карабкаться на следующую. Клонившееся к горизонту солнце затмилось на краткое время сперва поздним десятиэтажным корпусом, а потом и основным монументальным пятиэтажным зданием, из-за крутости склона почти сравнявшись высотой с пристройкой. Окружной департамент Третьего отделения, главное логово местных буджинвунов. Чего только о происходящем внутри этого комплекса не говорили! Одни газеты и журналы клеймили, обвиняли и проклинали его сотрудников, другие, наоборот, их защищали, раз за разом убеждая своих слушателей и читателей в том, что именно от них зависела безопасность огромной страны. Однако от правды все были далеки примерно одинаково, правда как всегда была скрыта в недрах высоких кабинетов… Уже на подъезде к трамвайной остановке на вершине холма ощущалось, что прямо сейчас происходило нечто нетривиальное, выдававшееся повышенным присутствием полицейских, агентов и разнообразных специальных сатомобилей. Угораздило же Хаято сюда податься! Нет, Рю прекрасно его понимал. Хоть он сам довольно вяло следил за происходящим и в стране, и непосредственно в городе, даже так каким-то образом всё равно оказался в курсе ареста нынешнего губернатора. Официально — «за финансовые и экономические преступления». А по факту за излишнюю лояльность к сочувствующим Народной Республике. Таку, последние несколько лет не питавший симпатий к предыдущему правителю и порядком соскучившийся по лидеру вроде соседа господина Оджи, с радостью и надеждой наблюдал за сменой не столько застарелой, сколько просто бездарной крови на молодую и энергичную. На фоне общегосударственных проблем столь вольное обращение Цитадели с народным избранником этот самый народ воспринял в штыки. Темой выступлений и протестов теперь стала не только ситуация на юге Республики Земли, но и непосредственно здесь, на местах. Пока что власть имущие предпочитали просто не замечать происходящее, заодно стараясь лишний раз никого не трогать, в отличие от бюрократов в других уголках страны. Пока что… Наземные подходы к площади Свободы были перекрыты заборами чуть более высокими, нежели разделявшие обычно дороги и тротуары, и единственный свободный путь лежал лишь через подземный переход. Он был достаточно широк и просторен, чтобы организовать один из пунктов пропуска прямо в нём. Проверяли в первую очередь на металлические предметы и холодное оружие. Вполне обыденная практика. Встав в очередь, Синдан вдруг вспомнил про протез. Чистая платина, такую ни один маг металла не смог бы обнаружить. Но проверка была в том числе и на ощупь, а это было уже гораздо серьёзнее. Украдкой пощупав забинтованную руку, юнец пришёл к выводу, что вата внутри вполне неплохо маскировала твёрдую основу, и не знавший человек без ещё более пристального досмотра едва ли почуял бы разницу. Люди проходили практически без задержек, так что очень скоро перед Рю остался только один парень. Полицейский, повторив уже в сотый, наверное, раз заученные действия, неожиданно насторожился, явно что-то почуяв. Проверил ещё раз, вид его стал более серьёзным, однако, прежде чем мужчина успел произнести хоть слово, тот сунул ему под нос небольшую не то бумажку, не то книжицу. Он внимательно на неё посмотрел и молча пропустил предъявителя. Это разве так должно работать? Что-то здесь точно не то… Синдан машинально негромко поздоровался со служителем закона. Порядком уставшие руки и глаза не заметили или просто не захотели заметить ничего необычного в левой конечности, и уже через десять секунд юнец поднялся наверх, оказавшись среди разрежённой толпы, скандировавшей политические лозунги и призывы. Были и представители прессы, преимущественно иностранной и негосударственной. Активно беседовали с окружающими, записывали, фотографировали, даже снимали кинокамерой. Наверняка и какой-нибудь репортёр «Новой Волны» сюда затесался, если газету Розры Хаяши ещё не прикрыли по какому-нибудь надуманному поводу. Но вот самого парня это радовало всё меньше. Слишком много внимания, слишком много случайных свидетельств и документальных доказательств его присутствия здесь. В своей новой жизни Рю во главу угла ставил необходимость привлекать как можно меньше подозрительных взглядов к собственной персоне. Третье отделение наверняка не считало, что он «трагически погиб при крушении списанного армейского дирижабля», и активно искало зацепки, детали и улики, тянет за все ниточки, которые могли привести к странному юнцу, вобравшему в себя так много необычных и опасных талантов… — Как думаешь, Юкано всё-таки пошёл туда? — спросил подросток у двух своих друзей, наблюдая за демонстрацией с двенадцатого этажа элитного дома, выходившего фасадами почти на самую площадь. — Не, наверняка струсил. — А кто на его месте не струсит? — возразил третий на усмешку второго. — Папа обещал три шкуры с него спустить, если там кому-нибудь попадётся. — По-моему, ему выгоднее пустить его на кошельки. Будет в «Текстиле Оджи» пополнение ассортимента! — Вам бы всё хиханьки да хаханьки… Ой, смотрите, идёт! — школьник показал на вышедшего из соседнего подъезда человека. — Эй, Юкано! Мы здесь, наверху! Давай к нам скорее поднимайся! Рю тем временем продолжал поиски Хаято и Амеко. Не слишком вдаваясь в то, что требовали окружающие, парень перемещался по площади. Людей становилось тем больше, чем ближе он подходил к главному входу окружного правительства. Была определённая логика искать эти юные наивные умы в самой гуще событий. Проще всего было выцепить взглядом высокого мага воздуха. Но получилось заметить лишь того самого странного парня из очереди. Он очень уверенно двигался сквозь народные массы. И очень скрытно. Синдану было достаточно одного внимательного взгляда, чтобы понять — его задачи не имели ничего общего с намерениями протестующих. Какая-то неведомая сила заставила следовать за ним в самую глубину крупного сборища. Что он собрался делать? Точно ничего хорошего… Достигнув передних краёв почти у самого забора возле проезда перед высокой парадной лестницей, маг воды вдруг потерял из виду свою цель. Нигде было этого человека не найти, словно растворился. Снова вспомнился Хаято. Задачи задачами, а самому Рю нужно было отыскать совсем другого парня. Духи с ним, пусть делал, что хотел, но сперва пускай только выждет хоть немного времени, пока вся их троица не выберется отсюда в целости и сохранности. «Судьба нередко подшучивала над людьми…» — вспомнились вдруг одна порядком подзабытая цитата в тот самый момент, когда из толпы внезапно молнией вылетел увесистый кусок гранитной плитки, угодив точно в голову молодого полицейского, стоявшего на верхних ступенях. Вид падавшего на глазах сотен человек представителя власти означал лишь одно: сейчас будет совсем не до философии. Весть о произошедшем быстро разнеслась по площади. Но ещё скорее её передали по оперативной радиочастоте вместе с неизбежно последовавшим за ней приказом. Стройные ряды полиции разом пришли в движение, в перекрытый периметр вступили агенты Третьего отделения в своих закрытых шлемах и чёрной форме поверх металлической ленточной брони. Рю метался во все стороны, избегая тех несчастных, которым не удалось миновать цепкой хватки, и нырял в толпу, где до него точно никто не мог добраться. И вдруг… Резкий толчок справа. Парень растянулся на совсем не располагавшему к падениям камне. Какой-то мужчина заметно покрупнее него был менее осмотрительным, налетел на юнца и грохнулся тут же. Затем вскочил и побежал дальше, даже не оглянувшись. Злосчастный рулон материи снова дал о себе знать, ушиб заныл, голова закружилась, боль пошла в разнос. Окружающий хаос установлению порядка в разуме совсем не способствовал. Лязг стальных лент, бряцанье обмундирования, крики, визги, беготня и топот тысяч ног. Свист рассёк воздух — ещё один демонстрант, кажется не будет ночевать сегодня дома. Кого-то тащили прямо за ноги как баржу на буксире. Да ведь это былтот самый мужик! Настигли всё-таки. А Рю ещё нет… Хотя это вопрос времени. Дело считанных минут. — Пусти меня! Пусти! — слышался голос вдалеке, ему вторил другой. Хаято… Хаято! Хаято! Вон там он, у выключенного фонтана! И он, и Амеко. И полицейский, крепко схвативший их обоих за руки и тащивший куда-то к краю площади. Эти возгласы и образы будто вернули ясность сознанию, заставили его заработать с новой силой. Туда забралась одна мысль. Мысль внезапная, мысль отчаянная. Другие и не сработали бы… Троица шла с правой стороны, Рю, разом перескочивший три низенькие ступеньки вверх, бежал с левой. Вода в большой чаше забурлила, завихрилась, увлекаясь вслед за рукой. Много воды, вдвойне, втройне, в разы больше чем в том давнем сне! Мужчина, с трудом удерживая двух яростно сопротивлявшихся школьников, которые даже не пытались услышать, что он вообще-то, пользуясь положением, просто хотел увести их в более укромное и спокойное место и дать незаметно убежать, слишком поздно заметил стремительно приближавшегося парня-мага воды, уже занёсшего конечность для атаки. Не имея никакой иной возможности защититься, он выбил ногой каменную глыбу на поверхность прямо в сторону противника, заодно отправив в воздух парочку квадратных плиток. Это был произвольный, но очень мощный и выверенный удар. Рю от такого точно никак было не увернуться. Шальная голова породила шальную мысль. Безумнее и бездумнее, чем любую другую в её жизни. Последняя его возможность вызволить перепуганных детей. И он ею воспользуется. Рю Хаяши даст отпор. Потому что Рю Хаяши — не простой малый. Потому что Рю Хаяши! Маг! Долбаной! Земли! А дальше было всё как в тумане. В тумане медленном, словно застопорившем время. Глухой звук — удар руки о камень. Та самая энергия из кулака перешла в породу, в плиты, в красный гранит чаши, в железобетонные колонны технического помещения под фонтаном, дальше в землю. И всюду находила отклик, расширяя границы видимого и невидимого. Грохот — по глыбе побежали трещины, сзади, слева и справа, спереди, вниз и вверх. Треск — скала разошлась надвое, натрое, на куски крупные, на куски малые, разлетелась по сторонам. Перекат через преграду, разворот и теперь уже другая глыба поменьше ткнула полицейского в живот с такой силой, что тот отлетел назад на спину прямо на бегу. Рю такого приёма ещё не знал, в своём учебнике не изучал и, даже мельком листая страницы, не читал. Чистой воды инстинкт, физическая память сотен поколений предков-магов земли, заговорившая внезапно в его теле и разуме. Старший Синдан с восхищением смотрел на свою правую руку, выставленную вперёд и вверх, а младший вместо с Амеко, кажется, ещё не до конца осознали, что именно произошло. Металлическая лента вдруг обвила обвитую бинтами конечность и с силой рванула её вбок. Маг земли кубарем покатился в сторону неожиданно возникшего буджинвуна. А тот, кажется, пустил по подозрительно застрекотавшей и затрещавшей ленте электрический ток. Вот только ничего не произошло. Эта их техническая новинка подвела при первом же применении! Не сработала даже на предельном напряжении! И, что самое страшное в порой очень опасной работе агента Третьего отделения — она его отвлекла. Лишь в последнюю секунду взгляд уловил быстрое движение впереди. А уже в следующее мгновение в его закрытый чёрный матовый шлем вцепилась широко растопыренная перебинтованная пятерня. Техническая новинка оказалась в полном порядке и не замедлила убедить в этом своего владельца, пропустив через него максимальный разовый заряд. Рю со всей силы толкнул буджинвуна назад, подкосившиеся ноги совсем уже перестали того держать, и он грохнулся на землю, перелетев всё те же три низенькие ступеньки. В воздухе запахло подпалившейся ватой. Искры между протезом и бронёй насквозь прожгли марлю, и содержимое посыпалось наружу. Но сейчас было совсем не до маскировки и красивого вида, сейчас надо было в первую очередь хватать Хаято с Амеко и выбираться отсюда. Пробиваться к обоим подземным переходам на противоположных краях площади не имело совершенно никакого смысла, единственный стоящий путь отхода — мимо окружного правительства и дома Оджи вниз к бульвару, потом снова вверх в надежде заскочить в первый попавшийся сатобус или сатотролл и убраться неважно куда, лишь бы только подальше от площади со слишком ироничным для данной ситуации названием. Но смелому и дерзкому плану не суждено было сбыться. Нога крайне невовремя зацепилась за выступавшую над ровной поверхностью плитку. И выступила она явно не по своей воле, ведь со всех сторон тут же налетело человек пять полицейских, быстро схватив парочку школьников и особенно тщательно обездвижив их очень бойкого высокого худощавого приятеля, распластавшегося на земле. Сколько ещё раз за сегодня он будет здесь падать? Сколько ещё шишек набьёт своей больной головой? — «Борись! — кричал в ней Рю не то он сам себе, не то кто-то другой. — Не дай им себя сломить! Борись — или это сделаю я… Хейсе. Он пробудился. И не просто вырвался наружу, громко выбив дверь ногой, нет, он вновь подгадал тот самый момент, когда отчаяние и безысходность достигли своей наивысшей точки. Он поставил Аватара перед выбором. И выбор этот, по его нескромному мнению, был очевиден. — Я… не… позволю… — едва слышно прошептал парень сквозь стиснутые зубы, уткнувшись левой щекой в гранит. — «Я не спрашиваю разрешения!» — Я сильнее… Я… сильнее… тебя… Тело непроизвольно дорожало и дёргалось, разрываемое между двумя гранями одного разума, но это лишь побуждало полицейских крепче держать задержанного. Сердце бешено стучало, прерывистое дыхание всё учащалось, лицо перекосилось от напряжения. И вдруг… всё стихло. Тишина. Только биение сердца и вдохи и выдохи. Кто-то исчез. Один одолел другого. — Тащи его в машину. И детишек туда же, — звучал откуда-то сверху чуток грубоватый голос с хрипотцой. Рю слышал только себя и окружавшее его пространство. Хейсе пропал. Он смог загнать зверя обратно в клетку. Но надолго ли? Все семь месяцев это странное и пугающее порождение Тьмы, видимо, только делало вид, что от него совсем избавились. Копило силы. Или даже нет, наоборот, ожидало повода. Слабости. А Рю ослабел безвозвратно. Сбежал, бросив на погибель всех, кто в него верил и кто ему доверял. Сбежал, поджав хвост, оставив после себя длинный кровавый след. Он возомнил себя Аватаром, властелином всех стихий и мостом между мирами, вершителем судеб и первым лицом человечества, но по факту опустился на самое обывательское дно. А оттуда обратно не поднимались… Он смог постоять за себя и за других, сегодня Рю Хаяши бился достойно. Но слабая тощая душонка всё равно обратила в прах все его старания. Полицейский грузовик лихо тряхнуло на выбоине, в его кузове, кажется, всех неслабо подбросило вверх, едва не сбросив с деревянных лавок. Старший Синдан и без того ощущал себя прескверно, слушая заунывный вой сирены, а теперь уж и подавно. Тут ещё и у левого виска что-то начало сильно щекотать. Наверняка это был какой-нибудь волосок, который ничего не стоило смахнуть или убрать, не будь руки за спиной заломаны чуть ли не до хруста в суставах! — Эй, Рю, у тебя кровь идёт! Это где тебе так досталось? — спросил Хаято, только сейчас заметив у старшего брата рану со сбившимся отклеивающимся пластырем. Тот даже ответить не успел, всей своей массой вдруг рухнув на подростка, лишь чудом не свалившегося вместе с ним на холодный жёсткий пол.