Who Do You Love?

Микки злобно посмотрел на записку с адресом, что передал Холмс через вчерашнюю неприветливую официантку, и, чертыхаясь, отправился на автобусную остановку. Он не особо любил городской морг и всегда старался обходить это здание стороной, впрочем, поликлиники и больницы также не были в особом почете и являлись последним местом в Чикаго, где хотелось провести день. Но гонимый чувством долга и своеобразной ответственностью, Микки постарался расслабиться, но в голове все еще эхом звучали слова сестры. Особенно та часть, где Мэнди старалась добиться от него признания, что он все еще неравнодушен к Галлагеру. При воспоминании о последнем снова стало не по себе, внутреннее противостояние и злость пытались найти выход, но вместо этого лишь несколько глубоких вдохов и до крови прокусанная губа. Все давно уже было в прошлом. Выйдя возле главного Чикагского медицинского центра, Микки постарался разобраться в наскоро начерченной схеме маршрута до морга и в странных заметках, оставленных едва разборчивым подчерком. Микки подумал, что если так пойдет и дальше, придется раскошелиться на пропись и всучить её Холмсу, ведь свое зрение он ценил ничуть не меньше, чем деньги и время. Оказавшись внутри огромного холла, и безуспешно пытаясь отыскать взглядом электронную схему больницы, Микки не сразу заметил высокую огненно-рыжую макушку Йена, мать вашу, Галлагера, который вышел из служебного лифта, прижимая телефон к уху и держа в руке несколько папок, со значком скорой; что как раз двигался в его направлении. — Так вот, я думаю, — раздался рядом до боли знакомый голос; Микки ощутил deja vu, крепче вцепился в ручку дорожной сумки и слишком резко стартовал с места, чем, похоже, привлек внимание. — Подожди, я перезвоню. Микки Милкович? Мик… Галлагер схватил за плечо, заставляя Микки притормозить и развернуться к нему лицом. И, блядь, Мэнди и Светлана не пиздели, когда расписывали то, насколько за три года изменился рыжий лобок и если бы не обещание самому себе, хуевая туча спиронолактона в крови, то собственное тело предало бы его в первую же секунду, а стояк наглядно показал, насколько он был впечатлен этим преображением. — Привет, — Йен неуверенно убрал руку с плеча, и от цепкого взгляда Микки не укрылось простое помолвочное кольцо на его безымянном пальце. Мысленно рассудив, что узор на плитке пола больницы, намного увлекательнее, чем разглядывание вблизи бывшего любовника, Микки сквозь зубы сказал: - Ага, — стараясь уйти от нежелательного разговора, а заодно и от собеседника, который, судя по всему, решил прожечь взглядом на нем дыру. — А, понял, Мэнди наверняка сказала, где я работаю… — Микки услышал призрачную нотку самодовольства в тоне Галлагера, и нет, поднимать голову он не собирался, ровно, как и распускать руки в попытке доказать обратное. За три года полного штиля в личной жизни и тотального игнора со стороны рыжего засранца, Милкович больше не покупался на подобные словесные перепалки и старые уловки. Эта привилегия Йену отныне недоступна. — С хуя ли мне это делать? — Микки отвернулся и демонстративно осмотрел холл. — Слишком много чести, Галлагер, так что пиздуй себе дальше, куда шел, ответь еще на пару звонков или чем ты там привык заниматься в свободное время, а мне, блядь, пора. — Даже не спросишь как у меня дела? — слишком неоднозначно поинтересовался он с явным подтекстом, а после приблизился к Микки на опасное расстояние, практически встав вплотную. В нос ударил легкий аром парфюма Йена вперемешку с запахом табака и цитрусового геля для душа. Это было пиздец как странно и отчасти напоминало моменты из их прошлой жизни. За исключением одного огромного «но», теперь Микки ничего не испытывал, кроме простых человеческих эмоций в виде: раздражения, усталости и еще реже радости, никакой тебе былой вспышки ярости, малейшей агрессии или хотя бы одного намека на вожделение. Ничего. Абсолютно. — Совсем не возбуждаешь, — с легкой досадой подытожил Микки, — во всех смыслах, — добавил он, чуть отстраняясь. – Мне, правда, нужно идти, так что поищи себе другого «собеседника» или лучше вызвони своего женишка. Насколько я помню, в последнюю нашу встречу ты заявил, что у тебя с ним все заебись. Так что вперед, обрадуй его своим внезапным порывом. — Я не имел в виду… — Начал быстро оправдываться Йен, мгновенно осознав свою оплошность. – Мне, казалось, мы могли бы остаться друзьями, например. — Вот уж на хуй, — Микки поморщился и скривил лицо так, будто кто-то подсунул под нос какую-то тухлятину. — Ничего, блядь, подобного. И ключевое слово "могли". На самом деле мы никто друг другу. Точка. Ты сам все проебал, Йен. Сделал свой выбор. — Спокойно сказал он, продолжая игнорировать настойчивый взгляд Йена. — Знаешь, еще три года назад мне сносило голову от одного твоего присутствия, ты был столь же для меня оглушающе смертоносный, как выстрел из дробовика. Тебе так легко удалось пробить мою защитную оболочку и застрять прямо, здесь, — он указал на грудь, — в сердце. — Микки тяжело сглотнул несуществующий комок в горле и откашлялся. – Я, мать твою, любил тебя и готов был на все, но Йену Галлагеру было посрать на чувства других людей, и мои не стали исключением. Блядь, да ты же наверняка даже не вспоминал меня до этой встречи! — Он перевел дух, стараясь найти силы озвучить все, что накопилось за три года. Все эти ебучие мысли, что постоянно крутились в голове, пока он отбывал свой срок. У него было тысяча сто десять дней, чтобы как следует обдумать или девять миллионов семьсот двадцать три тысячи шестьсот часов. Другими словами, пиздец, сколько времени, чтобы насочинять и прогнать в голове сотни сценариев того, как бы он повел себя, когда они встретятся и впервые заговорят. Но в реальности все оказалось совсем иначе, возможно, особую роль сыграл препарат, однако Микки сам от себя не ожидал такой выдержки, что сможет столько времени простоять рядом и не поддаться рыжему персональному искусителю, которого послали ему в наказание. — Все в прошлом. Чтобы тебе кто не говорил, как бы не пытался доказать обратное, но я не стану никогда добровольно искать с тобой встреч. Ровно как и не стану делать вид, что мы приятели, старые знакомые или хуй знает кто. Поэтому на будущее, увидев меня где-то, пройди мимо, не останавливайся, не приветствуй, не заводи дурацких разговоров ни о чем и не делай вид, что тебе, блядь, на самом деле интересна моя жизнь. Просто представь, что тот, старый Микки гниет в тюрьме; иди также без оглядки. — А ты и впрямь изменился и повзрослел. Я не ожидал. Мэнди сказала, что нашел кого-то. Это, правда? — тихо спросил Йен, без малейшего намека на недавнюю браваду и Микки мысленно дал себе затрещину, за мгновенно возникшее иррациональное желание посмотреть напоследок в знакомые зеленые глаза и постараться понять, что творилось в голове рыжего все это время, и чего он добивался в этот раз. — Эта пизда говорит слишком много, но скажу тебе по большому секрету, что приблизительно у трех миллиардов людей на планете есть члены и твой совсем не уникальный, Галлагер, я видел и получше, намного лучше, — немного подразнивая, ответил Микки, удаляясь. — Я все же спешу и, надеюсь, ты меня понял: я просто очередной незнакомец в толпе, мы друг для друга никто. — Микки, я… — хотел было добавить Йен, но Микки, который ни разу не оступился и не обернулся, просто быстро покинул поле боя практически без потерь, раз и навсегда уничтожив последнюю ниточку, то немногое что держало его рядом с этим рыжим парнишкой из окраин Чикаго. Пора было двигаться вперед.