Who Do You Love?

— Неделю на свободе, а уже нашел нового рыжего психа, нет, прости, крашенного, — Мэнди усадила Ева на диван, — какого хуя, ты согласился съехаться с ним в первую же встречу? Помнится с Йеном тебе понадобилось несколько лет, чтобы стать полноценной парочкой. — Блядь, опять ты про Галлагера! Холмс обещал, впрочем, какого хуя я должен объяснятся? — Микки погладил сына по голове, а после застегнул дорожную сумку. — Через полчаса я должен быть там, так что отъебись. — Может, мы волнуемся, потому что у нас нет денег на твои похороны, — вмешалась в разговор Светлана, что накладывая по тарелкам яичницу. — И потом, Еву нужен отец, даже такой бесполезный. О нем хотя бы подумай, каково ему будет? — Ничего, блядь, не случится, все легально и… — И именно поэтому ты прихватил с собой старенький Mark XIX и парочку магазинов к нему? — Мэнди встала рядом с входной дверью и скрестила руки на груди. — Пока ты не объяснишься, я тебя не выпущу, Микки, а если ты помнишь, со мной шутки плохи. — Впервые соглашусь с твоей сестрой, — Светлана подошла к Мэнди. — Ты единственный, кто способен сейчас защитить семью, пока твои братья мотают срок, а старший Милкович гниет в земле на заднем дворе. Плюс, мы так ничего не решили с жильем и насколько я помню, ты обещал с этим разобраться. — Ну, пиздец, — Микки схватился за голову и плюхнулся на диван рядом Евом. — Обещаю, ничего противоречащего условно досрочному, и да, я обо всем позаботился. Я созвонился с одним парнем, познакомился на прошлой неделе в церковном приходе. — Соврал он, благоразумно промолчав, что жилье нашел тот же Холмс, отправив на электронную почту все данные и адрес, даже приложил форму заявления для поступления в детский сад. — Он готов за восемь сотен в неделю сдать огромный лофт и скажу сразу, он переделан, есть пять полноценных комнат и огромная ванная, так что не пиздите. Вдобавок, это центр Чикаго, район более чем приличный, рядом даже есть частный детский сад и парк. Одним словом воплощение американской мечты. И на будущее, никаких вечеринок, ебля-марафонов, срача или хуй знает чего. Не хочу подставляться, мужик реально сдал почти за даром охуенное жилье, помните об этом. — Ты где, блядь, собрался столько денег взять? — кричала Мэнди. — Я в неделю несколько сотен в местном реабилитационном центре зарабатываю, надрывая задницу по двенадцать часов, а Светлана чуть больше получает, работая за стойкой в «Алиби» и зарабатывая на ставках. — Деньги больше не проблема, — буркнул Микки, вспомнив, как тем же вечером получил оповещение, что на его личный счет в банке поступило пятьдесят тысяч. Ему было насрать откуда у него вообще взялся «личный счет» и почему его «работодатель» настолько осведомлен о его жизни. Всерьез думать о том, что Холмс способен «считать человека» и его прошлое только один раз взглянув на него, казалось полнейшим абсурдом. — И как вообще возможно, что отсидев срок, ты вдруг стал верующим, обзавелся хорошими связями, и стал, пиздец, каким правильным? — Все, на хуй, — Микки встал и схватил сумку, — я стараюсь для вас же, но похоже мои усилия были напрасны. Вечером позвоню, сообщу адрес, — он наклонился и чмокнул сына в щеку, а после пошел на выход. Ему пиздец, как надоело постоянно отчитываться, хотелось просто течь по течению и ни о чем не задумываться.

***

— Зачем ты позвала меня? Что-то случилось? — Йен сел за самый дальний столик «Алиби» и посмотрел на взволнованную Мэнди, которую в последний раз видел в марте, но та даже не нашла пяти минут, чтобы поговорить, так что её внезапный звонок в выходной день застал его врасплох. Но, тем не менее, он был рад увидеть подругу, и заодно смог избежать очередного спора относительно цветовой гаммы предстоящей свадебной церемонии, каждый настаивал на своем варианте и не собирался идти на компромисс. — Мы переезжаем, — Мэнди достала пачку сигарет из кармана огромной мужской худи и чуть дрожащими пальцами вытащила сигарету, — теперь будем жить в пятнадцати минутах ходьбы от центра Чикаго. Классно, правда? Йен по ее взгляду понял, что девушка не испытывала особого предвкушения, и поскольку он сам жил в центре, ему было хорошо известно сколько стоила арендная плата. Не говоря обо всех «бонусах» жизни в хорошем районе, в виде взносов за прачечную, что располагалась в подвале, спортивный зал с бассейном на крыше, комнату для отдыха с бильярдными столами и игровыми автоматами на тринадцатом этаже. — Кто-то из вас выиграл в лотерею или нашелся дальний родственник, оставивший после себя охуенное наследство? — решил пошутить он, пытаясь хоть немного разрядить обстановку, а заодно разобраться в истинной причине их встречи. — Хуже, какой-то британский хер, который, видимо, решил произвести впечатление на моего бестолкового братца размером своего кошелька, — вздохнула Мэнди, пытаясь отыскать в этих бездонных карманах толстовки зажигалку. — Не думал, что Игги когда-нибудь метнется в другую команду, — искренне удивился Йен. — Я бы не отказался посмотреть на человека, который счел его настолько привлекательным. — Да не Игги, напомню, среди моих братьев только один предпочитает хуи, — Мэнди чертыхнулась, — зажигалка или спички есть? — Микки нашел кого-то, будучи за решеткой? — с нечитаемым выражением на лице сказал Йен, протянув ей фирменную зажигалку Zippo, которую подарил Калеб на их первый юбилей. Он, к стыду или к счастью, давно не вспоминал о своей первой влюбленности в неприветливого на первый взгляд Микки Милковича, которая окончилась… Впрочем, вспоминать о прошлом и о чем-то жалеть, не было никакого смысла, особенно сейчас. Йен готов благодарить Господа, Будду, да кого угодно за то, что встретил Калеба и, несмотря на многие сложности, они со всем справлялись и незаметно подошли к самому важному моменту. Свадьбе. Посылать все это ради иррациональной привязанности к Милковичу, едва сохранившихся в памяти отрывков их совместной жизни и призрачных чувств, он не собирался. Калеб - вот кто его истинная родственная душа и тот, кому удалось впервые за эти годы отогреть сердце, заставить остепениться и позволить выражать свои чувства без всяких уловок, полутонов. Микки же давно пройденный этап. — Что с тобой такое? Вы просто реально стоите друг друга, — беззлобно ответила Мэнди, закуривая. — Его выпустили неделю назад, я думала, он предпримет хоть одну попытку встретиться с тобой. Хотя, нет, Микки же такой правильный теперь стал, что, блядь, тошно! — Она жадно затянулась, что мало было на нее похоже. — Представляешь, совершенно не пьет, разве что держит пару бутылок безалкогольного пива в холодильнике, все старые нычки выкинул, а нас со Светланой заставил не курить в доме, который через два дня даже перестанет быть нашим. Как тебе такой поворот? — Разве это плохо? — Йен не представлял, как правильно нужно реагировать на слова Мэнди, что не мешало ему, оставаться уверенным в том, что спустя три года после их последней встречи, жизнь и привычки Микки его больше не касались. — Раздраженный и вечно чем-то недовольный Микки нравился мне больше, — нехотя призналась она, — я просто не представляю, что делать с этой обновленной версией. Он добровольно посещал на днях церковь и не для того, чтобы стащить деньги из ящика для пожертвований. Говорит умные и правильные вещи, читает сказки Еву и пытается научить его новым словам. Я в отчаянье. Может в тюрьмах правительство разрешило промывание мозгов, и он стал первым подопытным? — Все равно не понимаю тебя, — Йен откинулся на спинку стула и перекинул ногу на ногу. — Перемены совершенно нормальны, он три года провел за решеткой и, возможно, переосмыслил некоторые моменты своей жизни. — Ты один способен повлиять на ситуацию, Йен, — сдаваясь, прошептала она, схватив его за руку и больно сжав запястье. — Ты как динамит, как самый лучший в мире наркотик для него. Он просто не сможет устоять. — С чего ты решила, что я соглашусь? — он осторожно отцепил её пальцы. — Мы расстались, причем очень давно. Каждый пошел собственной дорогой. Я, наконец, избавился от этого бесполезного груза в лице Милковичей, — с особым ударением произнес Йен. Мэнди злобно хмыкнула, бросила на стол зажигалку, также стремительно затушила сигарету и ничего не говоря, покинула заведение. Йен же посидел на месте не шевелясь несколько секунд, дав самому себе возможность перевести дыхание, и как следует осмыслить сказанное. Он не любил быть сукой, но как только кто-то пытался повлиять или к чем-нибудь принудить, что-то мгновенно клинило в голове и он совершенно переставал следить за языком. И никакая терапия, таблетки, литий - ничто не могло исправить этого. Йен больше не позволял себе идти на поводу у других, даже если это была его единственная подруга - сестра того мудака, который некогда был любовь всей его гребанной жизни.