Who Do You Love?

— Так как говоришь имя того мужика, с которым пришел сегодня Микки? — Йен наклонился и достал из автомата с напитками две баночки спрайта, а после протянул одну из них Мэнди. Она беспокойно прикусила нижнюю губу и взглянула так пристально, будто хотела прочесть его мысли, что совершенно не в ее стиле. — Шерлок вроде, — пожав плечами, нехотя ответила она и открыла банку, — и да, у него чудное имя и не менее странная манера общения. В первую нашу встречу… — Мэнди резко замолчала и натянуто улыбнулась, — этот парень очень необычный, но он помог найти Ева, так что я вполне могу закрыть на случившееся глаза. — И согласно кивнув после этих слова, она сделала первый глоток и села на одно из пустующих кресел в огромном зале ожидания больницы. Ева вместе со Светланой разместили в палате, куда никого не пускали, кроме детского психолога, инспектора полиции и медсестер. Пока было ясно одно — ребенок совершенно не помнил никаких подробностей и деталей, способных намекнуть на личность похитителя. — Его общество, кажется, сильно повлияло на твоего брата, — издалека начал заходить Йен, садясь рядом с ней на соседний стул, — он кардинально сменил имидж и не то, чтобы ему не идет… — перед глазами парня снова появился образ Микки в дорогущем костюме и с этой невероятной стрижкой, которая очень была ему к лицу. Нет, ничего внутри не дрогнуло и в мыслях не появилось никаких сомнений, Йен действительно на этот раз сделал окончательный выбор и не собирался отказываться от жениха; просто все еще чувствуя ответственность за Микки, он обязан был узнать об его избраннике как можно больше. Так ведь делали абсолютно все люди. И кто сказал, что он врал? В его глазах все выглядело именно так. В их взаимоотношениях с Микки, еще в самом начале именно Йен был тем, кто постоянно названивал и первым посылал сообщения. Микки никогда не было особо интересно, как у него дела, чем тот занимался. И нет, несмотря на внутренние противоречия, Йен продолжал выполнять все: приходить в назначенные места, притаскивал с собой смазку с ароматом грейпфрута и цитрона*, прекрасно понимая, что Микки никогда не позволит особо с собой нежничать, а будь бы тот большим мазохистом то, наверное, позволил бы трахать на сухую, обходясь слюной и получая от происходящего не наслаждение, а боль. Ведь Микки Милкович не мог любить пидарский секс! И так продолжалось бы хуевую тучу времени, если бы не папаша Джимми, лишь тогда Микки позволил себя целовать, изредка и поначалу как-то даже неуклюже. Йену какое-то время все казалось вполне сносным, пока не случился залет Светланы, злоебучий побег в армию, обернувшийся впоследствии биполяркой. Это, безусловно, подкосило всех. Он перестал отдавать отчет в происходящем. Трахался с кем придется, совершенно не заботясь ни о защите, ни о какой-либо эмоциональной херне. Микки вполне все сносил и вроде был даже не против, иначе бы не подставлял свою задницу и не ебался как в последний раз, полностью прогибаясь в спине, и не стонал бы так громко, наплевав на присутствующих в доме людей, и не запрокидывал бы голову назад ради горячего грязного поцелуя, феерично кончая. Долгие годы Йен уверял себя, что в гробу он видел отношения, сродни тех, что постоянно пропагандируют натуралы по телику. Однако когда он встретил Калеба, собственное мировоззрение кардинально переменилось. Хотелось всех этих неловких свиданий в ресторанах, совместных походов в кино, поедания мороженного в парке, откровенных разговоров и выходных, когда можно весь день валяться в кровати, обнимаясь. Сантименты? Следствие приема таблеток? Возможно, но факт оставался фактом — погружаясь с головой в настоящие отношения, больше не возникало спонтанного желания потрахаться с первым же более-менее смазливым парнем, лишь поскорее вернуться домой к своему парню и расслабиться. Однако брошенное в сердцах Микки «одиннадцать раз» и «семь оргазмов за ночь» не могли никак его успокоить. — Мне кажется, но они мало знают друг о друге, — неуверенно закончил Йен, крутя баночку спрайта. Мэнди, естественно, могла что-то заподозрить, ведь она далеко не невинна, как первый снег и догадывалась, что на самом деле подразумевали подобные разговоры. — Еще скажи, что Микки в этих отношениях может оказаться жертвой, — Мэнди улыбаясь, толкнув его в плечо. — У них что-то вроде взаимовыгодного обмена, — неопределенным тоном пояснила она, наблюдая за его реакцией, — а основная деятельность как-то связанна с расследованиями. — Он вроде тех жуликов, которые именую себя «частными детективами» и следят за чьими-то изворотливыми мужьями и женами, не чураясь грязного белья? — он понимающе хмыкнул. — Теперь хоть ясно, чем ему мог приглянуться Микки. Йен не стал ни говорить, ни намекать, что сфотографировал этого англичанина и решил самостоятельно собрать небольшой профайл на него с единственной целью, разобраться в какую на этот раз херню влез Милкович. Он не собирался всю жизнь пасти Микки и оберегать, как диснеевскую принцессу, жертвуя ради него всем, однако готов на время взять на вооружение их философию, ведь те всегда сами того не понимая находили выход. — Ты же не ревнуешь, верно? — Мэнди удивленно приподняла бровь и покосилась в сторону жениха рыжего, который стоял в другом конце комнаты и разговаривал по телефону. — Мне следует ставить в известность Калеба? Эй, — она закатила глаза и щелкнула пальцами у лица Йена, привлекая внимание, — твое сердце снова принадлежит одному только Микки? — Что за чушь! — фыркнул он, открыв банку. — Я люблю Калеба. И потом, что такого в том, что я волнуюсь за Микки? То, что мы больше с ним не спим и не состоим в дружеских отношениях, еще не значит, что мне должно быть на него плевать, — он дернул плечом. — Ой, хорош притворяться праведником, — Мэнди откинулась на спинку стула и перекинула ногу на ногу. — Еще совсем недавно в «Алиби» ты пел совершенно другую песню. Не мне судить, но как бы то ни было, ваши отношения нельзя назвать приятельскими, уж очень много недосказанности и чувств вы все еще испытываете. Ладно, ты можешь обманывать себя и говорить все, что хочешь, но когда на горизонте у тебя появился впервые серьезный конкурент, твое поведение стало совершенно иным. — Она замолкла и шепотом, будто рассказывала самый страшный секрет произнесла: —  Слишком много собственнических чувств, Йен, — она сделала еще один глоток. — Между вами большое сексуальное напряжение, которого никогда не бывает у просто «знакомых». Так что никаких оправданий, я все вижу со стороны. — Спорить не буду, — сухо ответил Йен, действительно не особо горя желанием обсуждать их с Микки «не отношения». — Но я просто беспокоюсь о нем.

***

И нет, через три с половиной часа, когда они только вернулись из больницы, узнав, что посетителей к ребенку пустят не раньше чем через сутки, Йен вбил в поисковик имя «Шерлок» и практически сразу нашел подтверждение того, что Микки следовало держаться от этого типа как можно дальше. А листая некогда популярный блог Джона Уотсона, он вообще усомнился во всем, особенно в правдивости последней заметки, где говорилось, что гениальный детектив — Шерлок Холмс, — мертв. Самоубийство. Прыгнул с крыши Бартса. И руководствуясь ежесекундным порывом, лишь отчасти продиктованным собственной ревностью, он открыл форму отправки личного сообщения. Йен впервые не советовался с Калебом, ничего не говорил и не посвящал в свои дела, лишь с молниеностной скоростью печатал на клавиатуре, особо не задумываясь над словами и прикрепляя в конце фото, где был запечатлен сам Шерлок, а с ним рядом Микки, на той самой террасе, освещенные вечерним светом уличных фонарей и звезд. Единственное, самое весомое доказательство его слова.