Black and White

Они прошли в другую комнату, судя по кровати — спальню, а по достаточно большому книжному шкафу — спальня принадлежала самому Канеки. Тот ещё выглядел несколько сбитым с толку, потому не спешил начинать разговор. Что-то сказать он явно хотел, Аято видел это, но упрямо продолжал молчать. Видимо, не мог подобрать слова. Послышались достаточно громкие голоса, остальные члены группы явно решили развлечься. Кролик хмыкнул, но никаких колких замечаний вставлять не стал. Не до этого было. Да и какое ему до них дело? Банджо с друзьями ему на глаза лучше не показываться, а мелкая девчонка (у кого ещё мог быть такой голос?) заинтересовать ну никак не могла. Возиться с ней он не собирался. Да и зачем вообще? Их общение не обязывало Аято общаться ещё и с дружками одноглазого. — Почему ты вообще пришёл сегодня? — осторожно начал Канеки, сведя брови к переносице. Киришима тяжело вздохнул и закатил глаза. — Я уже сказал: мне это надоело, — нехотя повторил Кролик, но, заметив, что Кену явно нужны разъяснения, продолжил: — Ты сначала сам меня уговариваешь во всё это ввязаться, потом всё отменяешь, пропадаешь хрен знает где. Пытаешься как-то наладить наши отношения, названиваешь и просишь «быть осторожнее», говоря твоим языком. А теперь ведёшь себя слишком странно. — Я, — начал, было, одноглазый, но тут же замолчал и поджал губы. — Я весь внимание, — съязвил Аято. Канеки сделал глубокий вдох и, шумно выдохнув, прикрыл глаза. Затем сел на край кровати и похлопал по месту рядом с собой, приглашая Киришиму присоединиться. Он молчал ещё некоторое время, только взял Кролика за руку и задумчиво её разглядывал. Цвета тут же вернулись, и Аято почувствовал облегчение. Но этот жест не был чем-то привычным, он был другим и отличался от тех моментов, когда Кен брал его за руку просто для того, чтобы выполнить «условие» их встречи. — Я действительно занят и не могу выделить целый день, — устало произнёс он, и Кролик нахмурился. — Но сейчас ты сидишь тут. Повисло неловкое молчание. — Но сейчас поздний вечер, в запасе есть не больше двух часов, и выйти нам никуда не удастся. — Мне всё равно, — Аято скрестил руки на груди. — Ты мне не мать и не нянька, чтобы куда-то водить. — Но, если принимать такие условия, тебе придётся приходить чаще. — Мне всё равно. Снова повисло напряжённое молчание. Канеки всё никак не мог собраться с мыслями, и Аято потихоньку начинало это раздражать. Что такого хотел сказать этот идиот? Начал нервно постукивать пальцами по кровати, ожидая продолжения. Кену подобное ни разу не помогало, ну и пусть. — Что не устраивает тебя? — поинтересовался Кролик, выделив интонацией последнее слово. Одноглазый вздохнул. — Меня всё устраивает, — произнёс он, потирая шею. — Просто… Ты понимаешь, что нам, по сути, так всю жизнь ходить? Киришима хотел ответить, но вовремя одумался. Он понимал это. Точнее говоря, где-то в голове поставил галочку напротив момента, где подтверждалась его связь с Кеном. Но в глобальном плане он никогда об этом не задумывался. Не смотрел на несколько лет вперёд. И теперь, кажется, даже начал понимать, почему Канеки хотел наладить с ним отношения. То есть… Это им до смерти одного из них теперь видеться надо? Серьёзно? — А мир со временем точно не становится таким на постоянной основе? — едва слышно спросил Аято, понимая, насколько глупым был его вопрос. Кен лишь покачал головой. — С самого детства я слышал и читал о том, что подобная связь изначально использовалась в качестве определения спутника жизни. Что-то вроде: «Так человек точно не пожалеет о своём выборе». Я не так давно вспомнил это, и… Я не считаю это неправильным или противоестественным. Но просто принять тот факт, что некая способность указала тебе на человека, с которым ты можешь прожить до своего конца, достаточно сложно. О чём речь вообще? Было сложно даже попытаться представить подобное, о принятии и речи не было. У Аято была сестра и был он сам. Всё. Родители остались где-то в прошлом, а больше им никто и не нужен. То есть, да, Тоука может и заведёт себе когда-нибудь семью, но рядом с собой Кролик никогда и никого не представлял. Было не до этого, было совсем не до этого, а сейчас неожиданно нарисовался одноглазый. И он понимал, что в его словах была доля правды. Тут оставалось только два исхода: либо наплевать на связь и вернуться в серый и унылый мир, либо продолжить встречи и таким образом окончательно накрепко привязать друг друга. Киришима никак не мог этого представить. Он себя-то стариком представить не мог, всегда было только это «сегодня», которое не гарантировало наступления призрачного «завтра». А представить его ещё и вместе с Кеном в достаточно пожилом возрасте… Бред какой-то. Таким образом вставал вопрос о том, как долго продлится эта их «вся жизнь». Весьма расплывчатое определение, которое могло подвести к финалу хоть завтра, хоть через пять минут. Но, собственно, тут же иначе и быть не может, правда? Аято прикрыл глаза и собрался с мыслями. — Зачем ты вообще загадываешь наперёд? — спросил он, хмурясь. — Какой смысл забивать этим голову? — Не знаю даже, — Кен произнёс это совсем растерянно, качнув головой. — Просто пришло в голову и никак не хотело из неё вылетать. Это разве не важно, полностью понимать, на что мы вообще подписались и к чему это ведёт? — Нет. Меня не настолько заботят дни, до которых ещё далеко. И это всё, что тебя так беспокоило? — Да. Утверждение прозвучало слишком резко. Будто этот хитрый полугуль что-то не договаривал, но, оценив ситуацию, решил пока ничего не предпринимать и дать задний ход. — Есть ведь ещё что-то. Канеки глупо заулыбался, он явно не собирался особо маскироваться, но раскрывать замысел не стал. И уже долго и упорно испытывал терпение Аято. Прошлая подобная выходка закончилась пусть и несерьёзной, но потасовкой. Кто знал, к чему могло привести её продолжение. Или ещё одна попытка одноглазого отвертеться, которая вполне способна привести к новому конфликту. — Не понимаю, о чём ты. Его раздражала эта улыбка. С её помощью он пытался показаться безобидным студентом, который ни в коем случае не мог пойти против тебя. Или сделать вид, что на деле никаких других мыслей у него не было. Когда что-то созрело в этой голове, и Кролику оставалось лишь гадать, что именно. Кулаками из Кена правду выбить не удастся. Одноглазого сверлящий взгляд словно несколько подкупил. — Хорошо, скажем так: я расскажу тебе, когда решу, что время пришло. Договорились? — Что за чушь? Канеки укоризненно посмотрел на Киришиму, тот лишь закатил глаза. — Договорились. Уже не в первый раз он соглашался с Кеном, и не сказать, что ему это не нравилось, но казалось каким-то странным. Слишком легко. Даже скорее как-то привычно. Из всех прошлых встреч одноглазый ничего такого не выкидывал, за что Аято после мог на него злиться или его ненавидеть. Ну, ничего серьёзного. Поэтому и сейчас смысла перечить или сопротивляться он не видел. Да просто зачем? Что такого будет, если этот самый загадочный момент настанет? Пусть лучше Кен и дальше копается в себе, лишь бы не лез больше к нему со всеми этими размышлениями, от которых голова кругом шла. Теперь действительно придётся заглядывать чаще. Кролик не собирался лезть в дела одноглазого, а тот не собирался его в них посвящать, и обоих это вполне устраивало. Через окно он выбрался из дома, чтобы лишний раз не привлекать внимание остальных. Какая, в принципе, разница, как часто ему придётся сюда приходить? По времени ничего особо не изменится. Может и лучше даже. Не придётся видеть этого идиота так долго. Вроде как небольшие перерывы, чтобы в очередной раз смириться, что приходилось подобное делать вообще. Скажи ему кто несколько месяцев назад, что жизнь Аято будет настолько сильно связана с одноглазым, он бы не поверил. Не поверил и заставил бы рассказчика пожалеть о том, что вообще поднял тему. А сейчас было как-то странно оглядываться назад. Да и не стоило оно того.