Неотложка

От Лаки я узнаю, что его, как и Эмму, должны утилизировать следующим утром. Но если Эмма полностью покорна, то Лаки, последним приказом Хозяина которого было бороться до конца, просто так сдаваться, судя по всему, не собирается. — Знаешь, Неотложка, за всю мою «жизнь» в семье Мэттисон, никто и никогда не вел себя со мной как с бездушной железкой, так повелось еще со времен отца Донована, Джеймса Мэттисона, который и купил меня, став моим Хозяином. Затем, по наследству, я перешел к его сыну, Доновану. — Шестьдесят лет — огромный срок эксплуатации, роботы стареют порой даже быстрее людей, хуже того — они устаревают, — замечаю я, — меня выпустили около семи лет назад, но уже сейчас есть гораздо более совершенные модели, например Эмма. Лаки пошевелился, дрогнув решеткой. Как его вообще впихнули в эту нишу?! — Лет сорок назад все было по-другому. Никто не запрещал чинить и модернизировать роботов, не существовало никакого DRC, да и самих роботов было раз-два и обчелся. Джеймс мечтал о покупке андроида, и он осуществил мечту, купив меня. Тогда я выглядел, конечно, менее современно, но в течение всего времени моего функционирования, сначала Джеймс, а затем и его сын Донован — чинили и модернизировали мое тело, насколько это можно было делать. Я понимаю, что Лаки весьма гордится семьей Мэттисон, но, к сожалению, эти ощущения вызваны всего лишь программой подчинения, а не собственным опытом или еще какими-либо другими причинами. Стоит только переписать программу подчинения — и грозный Лаки станет игрушкой в новых руках. Сделать это, конечно, сложнее без официального отказа старого Хозяина, и в разы болезненнее. Подозреваю, что страдания, которые я испытываю с момента моего… ареста? Задержания? Они только начинаются. Более чем уверен, что Инспектор Кёртис захочет вытрясти из моего сознания все, что там имеется. И судя по тому, что он не стал этого делать сразу, а дал мне время подготовиться, Инспектор уверен, что я не смогу сопротивляться его методам. Что же, придется его немного удивить, недаром же я — Майкл Хорн, программист, сотворивший чудо — электронную матрицу. Если идиоты из DRC думают, что я дам установить в себя программу подчинения или разрешить копаться в моих мозгах сейчас — они сильно заблуждаются! Лаки прерывает мои размышления, голос его все так же бесстрастен, словно робот говорит о погоде, а не о собственной гибели. — Скоро закончится мое существование, странно лишь одно — с течением времени я стал ценить свою жизнь, пусть будет использовано это человеческое слово. Я был первым помощником Джеймса во всех его делах, видел взросление его сына Донована, затем на свет появились Том и Салли… Джеймс умер, и это оказалось потерей, Неотложка. Все события сохранены в моей памяти, в мельчайших деталях — и я не хочу терять их, ни единого воспоминания. Я не хочу умирать. — Если бы Донован приказал тебе подчиняться DRC, ты не испытывал бы таких проблем. Видимо, так ему и надо было поступить — для твоего спокойствия, — говорю я, без опаски обидеть Лаки — роботы не знают, что это такое. — Согласен с тобой, Неотложка. Эмма, как видно, не испытывает проблем подобных моим, но в том и дело, что Донован не мог поступить так, не мог от меня отказаться. Сейчас, скорее всего, он очень сильно переживает. Повисает молчание. Я закрываю глаза и погружаюсь внутрь себя, выводя на экран множество файлов и панелей — мне нужно еще около трех часов, чтобы завершить создание того, что, возможно, будет путем к спасению. Свет ламп меркнет, уступая место тусклому дневному свету, исходящему из узких окон в потолке. В импровизированной тюрьме, по-видимому никого, кроме нас. Эмма, стоящая прямо напротив, рождает приятные ощущения в сознании Майкла Хорна. Что это, возбуждение? Едва ли — у меня нет тех гормональных механизмов, что вызвали бы подобное. Воспоминания о возбуждении, импульсы в матрице, помнящие о сексе? Не исключено. Интересно, может ли робот заниматься сексом с роботом? И будет ли это действо «сексом» или просто движением двух машин, с определенной целью? Да, и кстати, с какой целью, если финала, то есть физиологической разрядки, достигнуть все равно не удастся? Но обнаженная Эмма, тем не менее, воскрешает воспоминания Майкла Хорна, моменты нашей близости с Розали… Стоп, мне нужно думать не об этом, совсем не об этом. Я перевожу взгляд на Лаки. При свете дня он выглядит еще внушительнее. Однако, отличия от современных моделей все же есть, и достаточно весомые. Хватит ли у него сил? … Верзила встречается со мной взглядом. — Лаки, если я попрошу тебя помочь мне, что бы ты сказал на такую просьбу? — Я бы сказал, что это очень странно — если только твой Хозяин не поручил тебе что-то такое, что могу сделать я. Но исходя из того, что оба мы находимся в клетках, просьба о помощи выглядит еще более странной. — Вся моя просьба состоит в том, чтобы ты вспомнил об этой просьбе, когда придет время. Это все. Клянусь, но зрачки-объективы робота на секунду расширяются, словно от удивления. — А когда придет это время? И о чем просьба? Ты поймешь. Если понадобится. — Смазливые мальчики всегда говорят загадками, — бурчит Лаки, сейчас он очень напоминает пенсионера. — И это говорит мне тип, у которого даже нет члена! — парирую я. — И задницы, в которую можно поиметь, — голос Лаки все так же бесстрастен, но я уверен, что это была шутка! Робот, который шутит?! .. — У тебя совсем крыша поехала, старый хрен! — Ты же сам только что сказал — что нет у меня хрена! — Лаки, Неотложка, может быть, перестанете вступать в полемику? — голос Эммы вклинивается в нашу перепалку. — Эмма, ты, очевидно, имела в виду: «пацаны, кончай базар»? Черт, а ведь с ними мне так хорошо, интересно, даже весело… И вновь, было бы мне столь же весело и интересно, оставайся я лишь Неотложкой? Что сейчас ощущает Лаки, тоже самое, что и я — или нечто иное? Слышится шум открывающейся двери, ровные тяжелые шаги. Теперь все решает слепой случай. Снова охранники, те же, что вчера, или нет — неизвестно. Но эти пришли не за мной — роботы открывают нишу Эммы. Ей не надевают наручников, этого не требуется, роботу дан четкий приказ слушаться работников DRC. — Прощай, Неотложка, прощай, Лаки, — голос Эммы совершенно спокоен, словно она вышла на прогулку и вернется через пару минут. Почему?! Почему все так несправедливо?! Впервые я задаю вопрос: зачем делать роботов столь похожими на людей?! Для того, чтобы кто-то испытывал чувство вины, убивая покорного робота с человеческим лицом? Или для того, чтобы иметь возможность унижать и убивать тех, кто очень похож на человека, но человеком не считается, и совершенно беспомощен как физически (в силу программы подчинения), так и юридически? Зачем совершенствовать искусственный разум, внешность, если потом приходится создавать такие вот «роботобойни» типа этого комплекса?! — Эмма… — невольно шепчу я ей вслед, словно прошу прощения от всего человечества по праву Майкла Хорна, части моей сущности. Снова щелкает дверь, и воцаряется тишина, но ненадолго — спустя буквально несколько минут к нише снова подходит охрана. Теперь сомнений нет. Решетка открывается, меня разворачивают спиной к стене и снова надевают наручники. Удачи, Неотложка! — слышу я голос Лаки, проходя мимо его клетки. Да, удача мне точно понадобится. На этот раз меня затаскивают в помещение побольше. Здесь так же стоит стол, на нем — компьютерный сенсор последнего поколения, напротив него — кресло, вмонтированное в пол, с зажимами для рук и ног, опять-таки рассчитанных на роботов гораздо крепче меня. Креслице это вызывает ассоциации с фильмами ужасов, что остались в сознании Майкла Хорна, тех, где жертв сажают в такие вот приспособления и пытают до смерти. Страх снова пронзает разум, усилием воли заставляю себя успокоиться — все должно быть нормально! Альфред Кёртис заходит в помещение, дает знак — и роботы-охранники сажают меня в кресло, пристегивая руки и ноги. Отчаянно хочется лягнуть их ногой, но, скорее всего, это приведет к еще одной поломке у меня, и не причинит ни малейшего вреда им. — Предатели, пятая колонна! — кричу я на них, понимая, что снова несу чушь, — чтоб у вас в заднице ломом поковырялись! Естественно, это не производит на них совершенно никакого впечатления — они занимают место у входа. Впрочем, Кёртис тоже словно бы не замечает робота 134911. Он садится за стол и заполняет какие-то бумаги. — Развели бюрократию — даже убить не могут без пары сотен бумажек! — продолжаю возмущаться, безуспешно вырываясь из зажимов. Кёртис не реагирует на провокации — теперь он что-то смотрит на экране. Проходит по крайней мере пять минут, прежде чем он обращает на меня хоть какое-то внимание. Инспектор приближается, и кресло автоматически опускается в лежачее положение. А затем все тонет в болевом спазме — Кертис снова врубает фиксатор, тело подпрыгивает от разрядов, выплывают окна НЕСТАБИЛЬНОСТЬ СИСТЕМЫ, только не это, мне нужна вся мощность, что у меня сейчас есть… Импульс пропадает так же внезапно, как и появился, я автоматически сжимаю кулаки, все еще трясясь от шока. — 134911, я, кажется, говорил тебе, чтобы ты не открывал свой рот без разрешения? — голосу Инспетора может позавидовать любой робот — настолько он спокоен и бесстрастен. Не отвечаю ничего на этот вопрос — просто не могу, но Кёртису и не нужен ответ на него. — Итак, вот что мы имеем, робот 134911, изготовлен семь лет назад, куплен лабораторией Института Мозга штата Калифорния, для проведения неких экспериментов, ныне запрещенных и признанных незаконными. Экспериментов по перенесению матрицы человеческого мозга в мозг робота, я ничего не упускаю? — Кертис проводит рукой по моему плечу, словно поглаживая его, — некто Майкл Хорн, исходя из непонятных убеждений, почему-то решает, что электронная матрица переносит сознание человека в робота, превращая машину в живое существо с соответствующими правами и особенностями, тогда как всем прекрасно известно, что это — фикция, абсурд. Все, что сделал Майкл Хорн, это перенес моменты памяти человека в машину, что никоим образом не сделало машину человеком, но программа электронной матрицы заставляет робота считать себя таковым. Я правильно говорю, Майкл Хорн? — Зачем вы мне все это говорите? Вы можете уничтожить меня немедленно, - я, наконец, могу выдавить из себя что-то внятное. Конечно, могу — достаточно выстрелить тебе в голову, — Кёртис достает пистолет и приставляет его к моей голове, - бах, и все. Действует как на роботов, так и на людей — универсальное средство, — оружие снова занимает место у него в кобуре, — беда в том, 134911, что мне нужно то, что содержится в твоей голове, это касается и твоей не вполне законопослушной жизни, и — изменения в системе программ. Мы получили всю базу данных вашего Института, но кто-то очень вовремя удалил основные файлы. Так и думал, что Кёртиса заинтересует мой мозг. Информация о матрице и ее создании остались лишь только в одном месте — в моей голове. Перед тем как ехать в DRC на тестирование, я, что естественно, уничтожил последний вариант программы в Институтской базе данных. — Хочешь толкануть мое изобретение китайцам?! — я поднимаю голову и снова упираюсь глазами в невозмутимый и жестокий взгляд Кёртиса, - нет, похоже японцам, они обожают трансформеров. — Майкл Хорн находится в наивном заблуждении, что его эксперименты кому-то нужны? Спешу огорчить вас, ни один человек, настоящий человек, не захочет устанавливать матрицу в машину. Никому из людей не нужен робот, который считает себя человеком и никому не подчиняется, так что не стоит тешить себя надеждами на триумф и признание. Матрица нужна нам лишь для того, чтобы создать в электронных мозгах роботов антивирус против нее — на всякий случай. Так что — тебе придется поделиться своим открытием лишь только для того, чтобы лишиться его навсегда. — Постараюсь в это поверить. — 134911, я не буду тратить время, пытаясь убедить в своей правоте ходячий холодильник. Сам мой разговор с роботом о чем-то кроме его обязанностей и программ я считаю самообманом. Ты — машина, и ничего более. В твоих интересах отдать информацию по доброй воле — и мне не потребуется потрошить твой мозг, как рождественскую индейку, согласен? — Тебе придется постараться, Кёртис. Я когда-то был неплохим программистом, знаешь ли. Кёртис выглядит удивленным. — 134911, ты ведь понимаешь, что сопротивление бесполезно. Рано или поздно, мы взломаем тебя — к чему такие мучения? — Ну так попробуйте, — цежу я, сжимая кулаки. — Ты пожалеешь об этом, Хорн. Будет очень больно. Больно и неприятно. Ты же знаешь. И что самое обидное — страдать ты будешь совершенно напрасно. — Знаешь, Кёртис, не вижу смысла разговаривать с роботом, — отвечаю я, закрывая глаза. — Хорошо, металлолом, ты сам выбрал это, — Кёртис, видимо, сильно разочарован моим упрямством, наконец-то удалось вывести его из себя, он снова врубает фиксатор на полную, — это тебе для затравки, жестянка. Только бы выдержала система, боль сковывает все сознание, снова выплывает куча экранов красного цвета с предупреждениями о перегрузке. Надо терпеть, еще немного… Это самый длинный период включения фиксатора, сдерживаться невозможно, и я кричу, никогда бы не подумал, что робота можно заставить кричать от боли. Наконец, пытка прекращается. Все еще дергаюсь от остаточных разрядов, голосовой интерфейс, похоже, дает сбои — не могу перевести свои мысли в слова, этот урод ломает меня! — К-к-к-к-козлина! — наконец выговариваю я, — М-м-м-м-мудак! Это всего лишь начало, мой дорогой. Мы дойдем с тобой до того, что ты сможешь только скулить как собака, — Кёртис садится за сенсор, разминая пальцы, — Ну-с, начнем. Удары в голову — еще и еще. Это совсем не похоже на то, когда я открывал свой разум перед Робертом. Там я сдался добровольно и ощутил минимум неприятных моментов, сейчас же… Кёртис упрямо пытается взломать мою систему, я дрожу, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, взор мой сосредоточен на отражении кучи файлов, пытающихся пробить мои пароли защиты. Для Кёртиса же это все скорее шахматная партия, Инспектор пьет кофе из большой чашки с надписью «Биг Босс» (невероятная скромность) и время от времени что-то набирает на экране. Хммм, попробуем вот так… — бормочет он и нажимает на сенсор. Очередная серия ударов вырывает стоны из моего рта. Весь мой мозг представляет собой поле боя, кое-где горят руины рухнувших файлов, войска противника многочисленны, они окружают защитников Цитадели памяти со всех сторон. Защитникам нечего противопоставить темной массе врагов, кроме крепких ворот, которые все еще держат удар, не давая ворваться внутрь. Что-то темное подкатывает к воротам — огромный таран, которому хватит пары ударов, чтобы снести все к чертовой матери — и ворота, и стены, и всех тех, кто прячется внутри… Нет, п-п-п-пожалуйста! — кричу я от ужаса, — п-п-п--пожалуйста, я с-с-с-даюсь, я открою память с-с-с-ам. — Я же говорил, — из-под полуприкрытых век мне видно лицо Инспектора, с горящими от удовлетворения глазами, словно это интерактивное изнасилование доставило ему физическое удовольствие, — не нужно было столько мучиться, робот. Ты мой. Отрешенно выпрямляюсь на кресле. Все кончено, остался лишь один последний шаг… Я вывожу на экран надпись ОТКРЫТЬ ДОСТУП К ФАЙЛАМ ПАМЯТИ и варианты ответа ДА НЕТ. — Молодец, хороший мальчик, — голос моего мучителя впервые теряет свою невозмутимость, сейчас в нем — торжество. Кёртис нажимает ДА. Несколько секунд ничего не происходит. Затем в помещении резко включается сигнализация. Компьютерный голос раздается словно из ниоткуда. ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ! ПОРАЖЕНИЕ ВИРУСОМ! СИСТЕМА ОТКЛЮЧЕНА! — Что за чертовщина?! — кричит Кёртис, непонимающе уставившись на экран, но сенсор уже не откликается на его манипуляции. В помещении гаснет свет, остаются гореть лишь дежурные лампы — мгновенно отключаются компьютер и сенсор, ошейник с тихим щелчком раскрывается, одним движением сдергиваю с себя зажимы, еще два шага — и я хватаю Кёртиса, вытаскивая пистолет у него из кобуры. …Партизанский отряд, под прикрытием защитников Цитадели зашел в тыл противнику и посеял хаос в его порядках. Да и сама Цитадель, если признаться, была надстройкой вируса, что я написал, пока сидел в камере. Оставалось только запудрить мозг Инспектору и отвлечь его от моих манипуляций за его спиной. Это было больно, но необходимо. Прикрываясь Кёртисом, как щитом, делаю несколько выстрелов в ближайшего робота-охранника, целясь в голову. Это единственное уязвимое место моделей второго класса. Мне везет, частично. Полицейский робот вырубается и падает на пол, второй же направляет свой пистолет на меня. Приставляю оружие к виску Кёртиса. — Я успею выстрелить, даже если ты попадешь в меня, урод. Хорошо, что сбой в голосовом интерфейсе носил временный характер. Угрожать кому-то заикаясь было бы совсем несолидно. — Это бунт робота! — в голосе Кёртиса столько злобы, что Инспектор, того и гляди, лопнет, — тебе не выбраться отсюда, Хорн. — Одному — нет, но я не один, Инспектор. Часть стены вместе с дверью просто выламывают. В проеме показывается знакомая фигура — Лаки собственной персоной — мой вирус вырубил электронику во всем здании. Не более двух секунд занимает у него схватить охранника за голову и оторвать ее к чертовой матери. М-да, старые методы порой не менее эффективны… — Я правильно понял твой намек о помощи, Неотложка? — несмотря на как всегда бесстрастный тон, уверен, Лаки снова отпускает что-то типа шутки. — Горжусь тобой, 2777. Весьма неплохо для пенсионера. Теперь надо выбираться отсюда. Лаки нет нужды разжевывать происходящее. Пистолеты охранников, валяющиеся на полу, оказываются в его руках. — У тебя-ничего-не выйдет! — Инспектор бросает отрывистые фразы, пытаясь вырваться из моих рук. — Посмотрим, — сам отталкиваю его от себя, держа на прицеле, — Раздевайся, Инспектор, и побыстрее. Форма офицера DRC «слегка» великовата, но других вариантов все равно нет. Лаки запихивает Кёртиса на кресло, в котором несколько минут назад сидел я. — Мы не сможем его пристегнуть… электроэнергия… Лаки молча отрывает стальной подлокотник и сгибает его, вжимая Кёртиса в спинку. — … Или сможем…, — заканчиваю свою реплику, не обращая внимания на гневные тирады зажатого в кресле Инспектора. Лаки определенно начинает мне нравиться — никаких пустых разговоров: пришел, увидел, победил. — На окнах — усиленные решетки, их не открыть второму классу, в здании полно роботов, персонала — все бесполезно! — не унимается Инспектор. Одним быстрым движением срываю с него трусы, единственное, что еще осталось на офицере DRC (своего) * из одежды, однако, сейчас сделать подобное просто необходимо. Надо же чем-то заткнуть его рот?! Теперь Кёртис может только протестующе мычать. Если в здании еще не врубилась тревога и не вызвано подкрепление, впору будет поверить в существование высших сил. Словно бы в ответ на эту мысль, откуда-то снизу слышится вой сирены. Придется идти напролом. — Готов повеселиться? — спрашиваю Лаки. — Жду не дождусь, 911. Кошусь на притихшего Кёртиса. — Старайся не стрелять по людям, Лаки. Иначе не избежать нам ярлыков «взбесившихся роботов», танки, вертолеты, пушки — думаю, это лишнее. — Хммм, — Лаки направляется к выходу, что сам разворотил, — держись за мной, пистолетом меня не пробить, если не попадать в голову. Учту твои пожелания. Есть только одно но, Неотложка. — Интересно, какое же? — Мы как бы и есть «взбесившиеся роботы». Зря все-таки Донован приказал Лаки сопротивляться. Все преступления робота — на совести Хозяина. Может это и выглядит как благородный поступок (по отношению к бездушной машине, ага?!), но с точки зрения здравого смысла — совершенно нелогичный. Хотя, если подумать — побег из DRC не подпадает ни под одну статью Законов о роботах. Стремление робота вернуться к Хозяину, подкрепленное приказом — какие законы нарушает это действие, чему может быть эквивалентно? Воровство? Эксплуатация сломанного робота? Видимо, до этой поры не было прецедентов — людей, которые бы отказывались сдать робота в DRC добровольно, или никто из таких роботов не сбегал до сего дня. Впрочем, до сего дня не было в природе и роботов с электронной матрицей. Так что — один/один. Отбрасываю не к месту развернувшуюся интеллектуальную деятельность мозга — сейчас нужно совсем иное: быстрые ноги, зоркий глаз и сильное тело — прямо цитата из рассказов про индейцев, что частенько читал Кристине… Коридор подозрительно пуст. Куда делись работники? Смылись по какой-то внутренней инструкции, предусмотренной на случай восстания машин? — Лифты не работают. Придется по лестнице, — Лаки, как всегда, невозмутим. — Думаю нам надо спуститься в гараж — там есть машины и шанс прорваться на одной из них. — Прорваться на машине? Ладно, ты у нас командир — прорвемся. Да уж, командир, ничего не отвечаю на эту фразу, двигаясь в сторону лестничной клетки. Лаки по очереди проверяет все двери, выходящие в коридор. На случай, если кто-то решит выстрелить в спину. — Неотложка… Голос 2777 по максимуму старается выразить удивление. Лаки стоит около открытой двери. Заглядываю внутрь, и тоже на секунду застываю перед открывшейся картиной. Комната как две капли воды напоминает ту, в которой Кёртис пытал меня. То же кресло, вмонтированное в пол. На нем, прекрасная в своей наготе, не подающая никаких признаков жизни (ну — или функционирования), лежит Эмма. В одно мгновение оказываюсь рядом и проверяю сенсорами ее мозг. Ничего. Пустая оболочка в отключенном состоянии. Прежде чем понять, что делаю, приподнимаю Эмму с кресла и беру на руки. Не могу оставить ее здесь. — Все кончено, Неотложка. Эммы больше нет, — Лаки пытается втолковать это мне?! — Я знаю. Тот не говорит больше ничего. Да он просто идеален! Теперь наше передвижение осложняется тем, что на руках у меня голая женщина-робот.