Дело диких бабочек

— 1 — Уотсон в своих рассказах неоднократно упоминал, едва ли не жаловался, что меня невозможно было вытащить из Лондона в деревню — разве что ради очередного убийства, которое распутал бы любой сержант, обладай он зачатками интеллекта. Уотсон старательно выписывал образ мрачного, эксцентричного затворника, окутанного клубами трубочного дыма, хотя Майкрофт говаривал, что даже в таких текстах он умудряется видеть меня настоящего. Впрочем, Уотсон прав, когда пишет, что я с трудом завожу новые знакомства, если они не нужны для дела. Я не отличаюсь общительностью, не то что мой друг. Те его многочисленные армейские приятели, о которых он упоминает в своих записках, кажутся читателям возникшими внезапно, будто из воздуха, но на самом деле они никогда не теряли с ним связи. Судьба раскидала их по разным уголкам нашего благословенного острова, и Уотсон то и дело получал от старинных знакомых приглашения погостить. В конце мая он получил весточку от полковника Хэйтера, жившего в деревне неподалёку от Рейгета. Когда-то полковник был пациентом Уотсона в Афганистане, он жаловался в письме на местного врача, который, кажется, решил насмерть его залечить. Уотсону же полковник всецело доверял. Хэйтер намекал, что будет рад видеть и меня, и, пока Уотсон возится с его старыми ранами, я смогу отдохнуть в его доме и насладиться солнечными майскими днями в сельской местности. Пейзажи меня мало волновали, но отпускать Уотсона одного неизвестно на сколь долгое время я не хотел. Хэйтер вёл жизнь старого холостяка, поэтому я согласился принять его приглашение, и мы поехали в Суррей. За три дня Уотсон разобрался с болячками своего приятеля, исправил ошибки деревенского коллеги, и мы могли бы вернуться в Лондон, но я решил задержаться. Хэйтер оказался славным человеком, с богатым жизненными опытом, умным и достаточно занимательным собеседником. К тому же Уотсону самому не помешал бы небольшой отдых. Соседей в округе было немного, нам никто не досаждал, и мы прекрасно проводили время за прогулками и беседами, пока утром в среду я не получил вдруг телеграмму от Майкрофта: «Надеюсь, ты не ввязался там в очередное расследование и поправил своё здоровье уже в достаточной степени, чтобы составить мне компанию за чаем. Обещаю доктору, что к завтраку ты вернёшься. М.» Бог знает, почему Майкрофт решил, что именно моё здоровье нуждалось в поправке, но я показал Уотсону телеграмму и получил увольнительную. К чаю я уже был в «Диогене». В приёмной меня встретил мистер Грей и проводил в кабинет. — Шерлок! — Майкрофт кряхтя выбрался из-за стола и шагнул мне навстречу. — Здравствуй, дорогой. Что стряслось? — спросил я, тепло пожимая его руку. — Почему сразу стряслось? Может, я просто соскучился? Или у меня сегодня к чаю особенно вкусная выпечка? Или мне не с кем пойти в театр? — В театр? Значит, у тебя там встреча, и, скорее всего, с дамой, иначе ты взял бы с собой Грея. — То есть в то, что я соскучился, ты не веришь. Ну-ну… хотя бы выпечке отдашь должное? Ты неплохо выглядишь, кстати. Деревенский воздух тебе на пользу. Когда подали чай, Майкрофт вручил мне письмо. — Что ты об этом думаешь? Я развернул лист дорогой бумаги и прочитал: «Уважаемый мистер Холмс. Я была совсем крошкой, когда вы учились в университете, и вы наверняка уже забыли, как уступили мне миндальное пирожное за чаем у профессора Доджсона. А я тогда хорошо запомнила вас — такой красивый юноша, гордость Оксфорда, в том числе, как я после узнала, любимый ученик не только Чарльза, но и моего отца, профессора Кларка, декана юридического факультета. Сейчас, после замужества, я редко бываю на людях, разве что в Опере, вот и в эту среду буду рада видеть вас в своей ложе. Ведь мы с вами старые друзья. С наилучшими пожеланиями, леди Элизабет Уиндерлет». — Я всегда говорил, что ты чадолюбив. Уступить миндальное пирожное? Это подвиг. — Я улыбнулся и посмотрел на брата. — Ещё одна «Алиса» Льюиса Кэрролла? — Нет, это Бетти. На тот момент ей исполнилось пять и она была маловата даже для общения с Чарльзом. Так что к нему в гости она приходила со своей старшей сестрой, Мегги, вот той было лет десять или одиннадцать. Ты будешь смеяться, но историю с пирожным я запомнил. Мы с профессором обсуждали... ну, в общем, беседовали о математической логике, когда настало время чая, и нам накрыли на двоих, но внезапно явилось пять девочек, все они были дочерями местных преподавателей... это было совсем не удивительно, к Чарльзу вечно ходили малышки... и я только и ждал момента, чтобы улизнуть, но пирожное... и всё-таки это были дети, так что я понадеялся, что не очень быстро устану от общения, и решил сперва съесть пирожное. И так вышло, что мы с малышкой одновременно потянулись к одному и тому же... конечно, я ей уступил, а профессор потом долго шутил, что девочка вырастет настоящей красавицей... После этой истории, когда я встречал Бетти, она очень мило краснела и опускала глазки. А потом я закончил университет и уехал, и больше никогда не слышал о ней. Лорд Уиндерлет женился в прошлом году на женщине на сорок лет моложе себя, но это единственное, что я знал. — Боже мой... — пробормотал я, услышав о разнице в возрасте. — Надеюсь, она не пожалела, что вышла за него. Как думаешь, у кого неприятности — у неё или у супруга? Майкрофт пожал плечами. Перспектива встречи с очаровательной молодой дамой его явно беспокоила. — Понятия не имею, дорогой. Но ты ведь понимаешь, назначать встречу в театре, да ещё мне... ну то есть если бы ей понадобился я, было бы проще намекнуть мужу, что она хочет, к примеру, пригласить меня к чаю. Передай он мне в Адмиралтействе, что его супруга ждёт меня в гости, у меня не было бы повода отказаться. И я мог прийти и один, а вот в театр одному не пойти, и, думаю, она это учла. В конце концов, она же общалась в детстве с профессором математики... — Что хотя бы дают? — с видом полной покорности судьбе вздохнул я. — После чая съезжу домой переодеться. — Не знаю, мой мальчик. Когда я получил твою ответную телеграмму, то просто велел Грею заказать билеты в Оперу на сегодня. Встретимся у театра? Ешь, дорогой, шоколадный рулет с орехами — это вкусно. Как вы там... отдыхаете? — Почему вдруг такая пауза перед словом «отдыхаете»? Думаешь, на нас посыпались кражи и убийства? Я положил себе кусочек рулета. — Судя по рассказам Джона, стоит тебе куда-то поехать надолго — в округе тут же кого-нибудь убивают... или хотя бы грабят. — И даже грабят не всякий раз. — Нет, дорогой? Тогда тебе, должно быть, там ужасно скучно? — Неужели ты всё ещё веришь рассказам Джона? — Да я шучу, мой мальчик. Просто рад тебя видеть. — Я не очень сильно сопротивляюсь, когда удаётся поехать с Уотсоном куда-нибудь отдохнуть, знаешь ли. Я рассказал Майкрофту о полковнике, не спеша поедая рулет и надеясь, что моя болтовня брата отвлечёт. Но не тут-то было. Стоило мне покончить с рулетом, как Майкрофт тут же предложил штрудель. — Что нового у тебя? — сменил я тему, смирившись с неизбежным. — Если тебя не интересуют перестановки в Кабинете министров, то ничего нового. Рутина, дорогой. В следующем месяце следует ждать беспорядков среди кэбменов. — Ты тут хорошо себя вёл? А то что я скажу Уотсону? Он наказал тебя до... расспросить про спину. — Я прекрасно себя веду, даже иногда бываю дома! — возмутился Майкрофт. — Понятно. Я тебя не выдам, если ты не заставишь меня съесть корзиночку с кремом. Брат вздохнул: — Почему мне никогда не удаётся пошутить так, чтобы ты просто посмеялся?.. Ну и ладно, мне больше достанется. — Потому что я не понимаю шуток по поводу твоего здоровья, дорогой, — заметил я. — Я всё-таки о тебе переживаю, даже если и не подаю вида. — На ужин у нас холодный фазан. Есть ещё какие-нибудь пожелания? Фазан меня вполне устроил. После чая я поехал домой и в назначенное время, облачённый во фрак, прибыл к театру. Мой кэб и экипаж Майкрофта подъехали почти одновременно. Я давно не видел брата при полном параде. — Какой ты роскошный мужчина всё-таки, — не удержался я от комплимента. — Смотри при ней не скажи, — проворчал Майкрофт. — Вдруг я не прав, и она хочет, например, просватать за меня свою сестру? О... ты прекрасно выглядишь. Я тебя лет пять не видел во фраке — с тех пор как ты в театр стал ходить с Джоном. Видимо, благодаря рулету и штруделю фрак на мне не висел. Или Уотсон меня обманывает, говоря, что я похудел. — А сестра хорошенькая?.. Шучу, дорогой, не волнуйся. — В десять лет была хорошенькой. Пошли, пошли. Ты хоть узнал, что дают? Впрочем, какая разница. Фу... что за толпа в фойе. Грей взял ложу целиком, что Майкрофта весьма порадовало. Грей также узнал местоположение ложи леди и подобрал нам подходящую, как раз напротив. Майкрофт передал мне бинокль и шепнул, куда смотреть. Кому-то этим вечером не повезло: наша ложа располагалась удачно по отношению к оркестру, а мы её оккупировали целиком. К тому же я не был уверен, что Майкрофт досидит до конца «Свадьбы Фигаро». Я лениво осмотрел в бинокль соседние ярусы и немного задержался на нужной ложе. Вполне оценив красоту юной леди, я взглянул на сопровождавшую её даму: судя по платью, не компаньонка, но и статус её вряд ли был выше положения старой девы, живущей в доме родственника. — И как леди собирается с нами говорить? — спросил я. — В антракте засвидетельствуем почтение? Так рядом шпион. — Не знаю, мой мальчик. Я в такой ситуации впервые. Может, она что-то предусмотрела? Мне не хотелось бы отвлекать дуэнью. А Бетти действительно стала красавицей, как ты думаешь? Интересно, почему сэр Эндрю сам не сопровождает жену в театр? — Да, довольно хороша собой. Если леди пошла в театр и дуэнья совершенно спокойна, значит, лорд в добром здравии, и я готов держать пари, кто из вас быстрее уснёт во время спектакля. — А ты меня локтем, если что... а то я во сне наверняка по-прежнему храплю. Майкрофт написал пару слов на визитке и послал с ней лакея в ложу напротив. Едва карточку доставили, погас свет и начался спектакль. Мы всё же успели заметить, что дама обрадовалась. За пару минут до антракта мы с братом отправились с визитом. Я поморщился, когда пришлось встать ещё «на музыке»: не дослушать первый акт «Фигаро» — преступление, но не нарушать же приличий? Мы вошли в ложу, когда дамы уже хлопали. Леди — вполне искренне, а её спутница — с таким видом, будто лимон прожевала. Моя возможная клиентка встретила Майкрофта, явно давая понять своей спутнице, что хорошо с ним знакома. Тот поддержал её радостный тон: — Леди Элизабет! Как я рад видеть вас снова! Позвольте представить, мой брат Шерлок Холмс. — Тот самый? Я читала рассказы! — защебетала миледи. — Знакомьтесь, господа, сестра моего мужа, мисс Клара Роулз. Клара любезно составляет мне компанию повсюду. Я ей так благодарна, ведь мой муж не любит ни театры, ни выставки... Как хорошо, господа, что у вас в петлицах нет цветов, а то бедная Клара начала бы задыхаться. Умная женщина, впрочем, эта леди Элизабет, хотя и удачно прикидывается украшением мужниной гостиной. В, казалось бы, незначащей светской болтовне она умудрилась сообщить много ценной информации. — Еnchanté, — я поклонился леди Элизабет и тут же занялся «шпионом», давая Майкрофту возможность действовать. — Сочувствую, — сказал я дуэнье после обмена любезностями, — печально быть лишённой такой милой женской привычки — составлять конкуренцию цветам. Я лишь немного покривил душой — мисс Роулз в не столь уж далёкой молодости была, видимо, довольно милой, но вот не повезло в жизни. Услышав мой неуклюжий комплимент, она покраснела. Я старательно отвлекал её беседой о погоде и опере. Минут через десять мы откланялись и вернулись в свою ложу. Я взглянул на дам: они оживлённо обсуждали что-то — собственно, почему что-то? Наши персоны, очевидно. И я с трудом подавил улыбку, когда увидел, что мисс Роулз то и дело поглядывает в нашу сторону. — Что тебе удалось узнать, дорогой? — спросил я Майкрофта. — Бетти действительно оказалась в сложной ситуации. Судя по всему, это касается в какой-то мере её прошлого. Но мужа она как раз очень любит и, по её словам, не хочет расстраивать — вот такой парадокс... да. Подробнее рассказать она не могла. Она предлагает встретиться в оранжерее ботанического сада, чтобы обсудить благотворительный вечер, который она готова дать в помощь диким бабочкам. Я постеснялся спросить, бывают ли не дикие... но другого места, куда её точно не вызовется сопровождать сестра мужа, она не может придумать. А что выяснил ты? Она поблагодарила, что я тебя привёл. — Да ничего я не выяснил. А у малышки Бетти есть прошлое? Надо же. — Между прочим, Бетти посещала лекции на факультете своего отца. Садилась на задние ряды и слушала. Ты любишь таких женщин. — Угу, — проворчал я. — Поэтому и занимался её спутницей. Однако лекции по юриспруденции репутации грозить не могут. Когда леди назначила встречу? — Я сказал ей, что завтра ты уезжаешь за город, а вот послезавтра... было бы отлично. Думаю, Джон тоже не откажется составить нам компанию? Дама не против. Респектабельный врач, всё такое... это хорошо для благотворительности. — Не откажется, — усмехнулся я. Свет меж тем погас. — Досидишь до конца или минут через десять-пятнадцать сбежим? — Да уж ладно, досижу, — Майкрофт завозился в кресле, — неожиданно приятная музыка. Только мой брат может, разменяв четвёртый десяток, сделать открытие, что музыка Моцарта приятная.

***

Утром я уехал в Суррей. Уотсон, как я и предполагал, согласился вырваться на пару дней в Лондон. Полковника, которого искренне огорчил наш отъезд, мы уверили, что ещё вернёмся. Я был не против поддерживать знакомство с этим приятным человеком и дальше. От этих поездок туда-сюда я, признаюсь, слегка утомился, и мы с Уотсоном переночевали у Майкрофта, а на другой день втроём отправились спасать бабочек. С леди мы встретились прямо в оранжерее, какое-то время прогуливались между цветами, пока верный Грей не подошел к нам сообщить, что прямо около роз накрыт стол с фруктами и прохладительными напитками. Сам Грей занял позицию неподалёку, поглядывая, чтобы никто особо близко к нам не подошёл. Если он и мог слышать разговор, ни Майкрофт, ни я не сочли это недопустимым. — Что ж, леди Элизабет, мы позаботились о бабочках, теперь самое время позаботиться о ваших делах, — сменил я светский тон на деловой, после того как лакей обслужил нас и отошёл. — Чем мы с доктором Уотсоном можем вам помочь? — Я очень благодарна вам и доктору, мистер Холмс... — леди Элизабет, впрочем, продолжала лепетать, как девочка, — и, конечно, вам, мистер Майкрофт, что вы согласились выслушать меня. Я попала в сложную ситуацию... даже не знаю, с чего начать. Я так обрадовалась, когда в рассказе доктора Уотсона прочитала имя «Майкрофт» и поняла, что это вы... и что я могу найти предлог встретиться с вами... — Начните с самого начала, — перебил я леди, заслужив неодобрительный взгляд Уотсона. — Церемонии мы опустим. — Хорошо. Год и два месяца назад я вышла замуж. Хотя нет, это не начало. Я выросла в Оксфорде, прямо в университете, мой отец был деканом юридического факультета... он и сейчас там декан. У меня есть брат Артур и сестра Маргарет, на семь и на пять лет меня старше соответственно. Леди комкала платок, в целом излагала по существу, но вдруг запнулась и покраснела. — В детстве и ранней юности я виделась с их друзьями... я была общительной девочкой и... у Артура был приятель, который... ну, скажем так, я ему очень нравилась. Мне только исполнилось четырнадцать, когда он уже готов был сделать предложение... на будущее, как он говорил. Я тогда проводила довольно много времени в гостях у одного профессора с математического факультета, но это не имеет значения. Я отказала Виктору. Я вообще не думала о браке в те годы, это было как-то... совсем нелепо для меня. Через пару лет он снова повторил свое предложение, уже моему отцу. Отец поговорил со мной. Видите ли... я хорошо относилась к Виктору и вообще прекрасно относилась к студентам... но ни один из молодых людей не вызывал у меня даже тени... как бы сказать... желания быть с ними чем-то иным, кроме как друзьями. Понимаете? — Понимаю, — кивнул я. — Вам нравились мужчины намного старше вас, верно? — Верно. Вы считаете, это дурно? — смутилась миледи. — Вовсе нет. Рассказывайте дальше. — Я тогда ещё не осознавала... но по-детски влюблялась в них. Всё было очень невинно, поверьте. Они и не подозревали, я думаю. Ну... просто я сказала отцу, что Виктор... что мне пока не хочется замуж. Он не стал меня заставлять, конечно. Моя сестра нашла себе мужа, брат женился... мне никто не делал предложения, полагая, видимо, что я пока считаю брак делом ранним. Виктор закончил курс и уехал в Индию. И вот тут... словом, я вышла замуж и очень счастлива с сэром Эндрю. Но... — Виктор стал вам досаждать? — спросил я. — Как сказать... когда он уезжал, я подарила ему медальон на счастье. Этот медальон я носила раньше сама, и он есть на моих фото, которые делал Чарльз... ну, в общем, понятно, что это мой медальон. Уотсон, чистящий яблоко, уже второй раз вопросительно посмотрел на меня, услышав имя «Чарльз». Я написал на салфетке «Доджсон-Кэрролл» и показал ему. — К тому же я писала Виктору в Индию, — продолжала леди. — Абсолютно ничего предосудительного, никакого шантажа или чего-то такого на этом не построить, не думайте. Но... беда в том, что мой муж... он очень хороший человек, и он так переживает, что у нас никак не выходит... мы очень хотели бы иметь наследника... но пока... и он не то что ревнив, но он часто говорит, что его возраст... он страдает из-за этого. А Виктор... вернулся, приехал в Лондон и теперь... всё время пытается меня увидеть. — И чего он хочет? Он писал вам? Чай, запах роз, компания Уотсона и Майкрофта как-то примиряли меня с этим лепетом. — Да. Намекает на... детскую дружбу и общие воспоминания. Пишет, как хорошо было бы увидеться. Но со мной всё время Клара, она ревнует меня вместо мужа... мне так кажется. Она привыкла быть всегда рядом с ним и... я ей в дочери гожусь, я понимаю. Мой муж никогда не был женат раньше... Нет, она хорошая, но не очень мне доверяет. А Виктор... один раз я видела его на приёме и попросила отдать мне письма. Он сказал, что писем у него нет, остались только два конверта. Моё ангельское терпение тоже имеет границы. Пришлось Уотсону опять смотреть на меня неодобрительно. А Майкрофт в разговор не вмешивался, поедая виноградины из креманки. — Леди Элизабет, — сказал я твёрдо, — нам будет гораздо проще, если вы станете называть вещи своими именами и перестанете стесняться неизвестно чего. Пока что я вижу перед собой выпускницу какого-нибудь пансиона для благородных девиц, а не дочь профессора, посещавшую лекции. Вы опасаетесь, что ваш старинный приятель невольно или намеренно вас чем-то скомпрометирует? Леди перестала терзать несчастный платочек, сделала глоток лимонада и взяла себя в руки. — Виктор вбил себе в голову, что я не могу быть счастлива с человеком втрое старше, — заговорила она совсем другим тоном. — И что он должен спасти меня. Представляете? Я боюсь, что он придет к моему мужу, покажет медальон, конверты, скажет, что письма не сохранились, потому что я просила их уничтожить, например, расскажет, что я отказывала ему под предлогом, что слишком молода, чтобы выходить замуж. — Вы же понимаете, леди Элизабет, сердце бедняжки Виктора так и так окажется разбитым. Лишится ли он памятных вещей, — я покосился на Уотсона, — и будет выглядеть болваном без доказательств, или вы решительно с ним объяснитесь и он сам вернёт вам конверты и медальон. — А как я могу с ним объясниться? Не могу же я ему назначить встречу? Когда я просто сказала мужу, с кем встречаюсь тут, он... простите, мистер Холмс, но ваш брат — очень красивый мужчина, и он на двадцать лет младше моего супруга. Майкрофт, кажется, от неожиданности проглотил виноградную косточку. — Как отреагировал ваш муж? — спросил я, пряча улыбку при виде краснеющего брата. — Он сказал, что доверяет мистеру Майкрофту Холмсу своё сокровище. — Леди улыбнулась. — Но в восторге не был. Клара очень переживала, что встреча назначена в оранжерее и она не может меня сопровождать, и муж это слышал. Мне кажется, он немного успокоился, когда я сказала о вашем присутствии и особенно доктора Уотсона. У доктора репутация... очень хорошая репутация. — Вот как? — усмехнулся я. — Любопытно. А что ваш брат? Чем он занимается и возобновил ли Виктор дружбу с ним? — Брат женат, имеет сына, служит в банке. Но он живет в Манчестере. Он ничего не писал мне о Викторе, а я не спрашивала. Моя сестра Маргарет... хм... мы в натянутых отношениях, потому что когда-то она сама хотела выйти за Виктора. Но сейчас она замужем и у неё двое детей. — Жаль, что ваш брат так далеко. Проблема давно бы разрешилась. И будь ваш муж разумным человеком, вы наверняка поговорили бы с ним. Что он такое, этот ваш... хорошо, не ваш... Виктор? Вы даже фамилию его не назвали. Чем он занимается? — Артур далеко, вы правы, и мне не к кому обратиться с таким деликатным вопросом... потому я так обрадовалась, когда поняла, что мистер Майкрофт Холмс — ваш брат. В детстве он был ко мне очень добр... собственно, он был первым человеком, в которого я влюбилась когда-то. — Леди Элизабет, видимо, и дальше была намерена вгонять Майкрофта в краску. — Могу даже признаться сейчас, что это была самая продолжительная моя влюбленность, она длилась лет десять. Но мужу я не рассказывала, конечно... Я как раз очень хотела бы оградить его от ненужных переживаний, понимаете? Именно поэтому я и не знаю, как поступить. Мне ведь не в чем каяться перед ним, я всего лишь не хочу причинить ему невольную боль. А мы с Уотсоном, значит, в её глазах были сущими сопляками. Майкрофт внезапно почувствовал жажду, так что Уотсон любезно налил ему ещё лимонада, а я поспешил напомнить леди Элизабет о теме разговора: — Мы говорили о Викторе… — Простите! Виктор Нерли — инженер, но это всё, что я могу сказать. В юности он занимался строительством дорог — изучал то есть. Но в Индии... не знаю. Он вернулся полгода назад и где-то несомненно служит. Мы оба из семей среднего достатка. Уотсон записал эти скупые сведения себе в блокнот. — Что ж, — подытожил я, — мы наведём о нём справки, а уже исходя из полученных сведений станем действовать. Придётся нам ещё раз спасти бабочек. — Я думаю, будет прекрасно, если мы организуем благотворительный вечер, — кивнула леди. — Я попрошу Клару помочь мне с приглашениями и… Доктор Уотсон, может быть, вы вступите в оргкомитет? Конечно, я возьму на себя все издержки! — Господи, — пробормотал Уотсон. Ну да... только бабочек он ещё и не спасал. Я не выдержал и рассмеялся. — Простите, леди Элизабет. Можно задать вам... личный вопрос? Почему бабочки? Вы пытаетесь соответствовать представлению вашего мужа о вас? — Вовсе нет. Мне их правда жаль. Усыплять ещё живых тварей, накалывать на иглы и рассматривать... украшать несчастными созданиями шляпки или выставлять их под стеклом... разве не достойна красота уважения? — Несомненно. Но вряд ли бабочкам грозят только энтомологи. Однако надо же с чего-то начинать. Начнём с дамских шляпок. Я иронизирую исключительно потому, дорогая леди, что, боюсь, ваш муж начнёт ревновать вас к моему брату. Вряд ли хоть кто-то поверит, что Майкрофта всерьёз заинтересует спасение чешуекрылых. — Этого я тоже опасаюсь, — вздохнула леди Элизабет. — Потому я и предложила доктору Уотсону членство в воображаемом комитете... надеюсь, вы не обидитесь, доктор? Я имею в виду — вы очень надёжны и добропорядочны, это сразу видно. Майкрофт понял, что молчать дальше уже просто неловко. — Дорогая леди Элизабет... — заговорил он, запинаясь, — поверьте, ваш супруг знает меня, и моя репутация ничуть... — Репутация — конечно, но вы не стали менее красивым с годами. Даже наоборот. Не так ли, мистер Холмс? — обратилась леди ко мне. — Совершенно с вами согласен, миледи. Единственный человек, который в это не верит, сидит перед вами. Когда мы покинули оранжерею и приехали в «Диоген», Майкрофт вдруг почувствовал настоятельную потребность в смене обстановки: предложил перейти к нему домой, отпустив Грея пораньше. В кабинете он налил нам коньяк, сам сел за стол, как главнокомандующий, а мы с Уотсоном заняли кресла. Совещание открылось. — Подумать только, ей было лет семь максимум, когда я закончил учебу! — начал Майкрофт. — А потом она ещё столько лет мечтала о тебе при луне, — прибавил я. Мы с Уотсоном рассмеялись. — Ничего смешного! — Мы смеёмся над вашим смущением, дорогой, — сказал Уотсон. — Над девочкой смеяться нет причины. Брат и сестра с ней не дружили, она тянулась к отцу, который дочерью занимался — не в пример многим отцам, и, следовательно, в качестве идеала леди Элизабет с детства выбирала кого-то намного старше себя. А лорду я бы посоветовал забыть о предрассудках и почаще бывать в спальне у жены — в меру своих сил. Майкрофт кивнул. — Да, отец, а потом, я думаю, Чарльз… это наш профессор... вы же читали «Алису», доктор? Он всегда много возился с маленькими девочками, да. Рассказывал им сказки, гулял. Ничего непристойного, не подумайте, ради бога. Просто эдакое чудачество. Фотографии, о которых она говорила, наверняка сделаны им. Может, написать ему, как думаешь, Шерлок? Хотя... что тут напишешь... — Зачем его тревожить? — возразил я. — Разве что у леди нет той самой фотографии с медальоном, и на случай если мы пойдём грабить Виктора, нам понадобится знать, как вещица выглядит. Жаль, что брат далеко живёт. Через него решить проблему было бы проще. — Она столько раз назвала меня красавцем, что мне уже просто неловко не помочь ей. Что ты собираешься делать, мой мальчик? — А что мы можем сделать? У нас три варианта. Беседа с мистером Нерли — это крайний вариант. Выкрасть компромат. Свести супругов для серьёзного разговора. И всё это после того, как наведём о молодом человеке справки. — Если нужно, мистер Грей к твоим услугам. Спасибо, дорогой, что согласился помочь. И вам, Джон, за то, что выдержали этих... бабочек. Всё-таки женщины — очень странные создания. — Да пустяки, — отозвался Уотсон. — Без мистера Грея нам не обойтись, — вынужден был признать я, — времени маловато. Сколько ему потребуется, кстати? — Думаю, утром я буду иметь все основные сведения через пять минут после того, как поручу их собрать, — улыбнулся Майкрофт. — Грей стоял близко, когда караулил, чтобы к нам никто не подошёл. Недаром же я его отпустил сегодня так рано. — Что ж, нашему приятелю полковнику придётся подождать, — кивнул я. — Уотсон, надо бы послать ему телеграмму, что мы не появимся в выходные. — 2 — Полковнику пришлось подождать не один день. Утром, как Майкрофт и думал, Грей подготовил сведения об инженере уже в напечатанном виде. Виктор Нерли жил один, уходил по утрам на службу, возвращался около шести пополудни, лакея у него не было, квартирная хозяйка считала жильца тихим и спокойным, гостей он не водил, был чистоплотен — всё в таком духе. Насколько удалось узнать, с женщинами он не общался и вечера проводил практически всегда дома. Фотография юной девушки с, очевидно, тем самым медальоном на груди стояла у него на каминной полке. Мы с Уотсоном ознакомились с отчётом и отправились на Бейкер-стрит. Я собирался порыться у себя в картотеке: вдруг там окажутся какие-нибудь сведения или о семье Нерли, или о лорде Уиндерлете. Уотсон же, пока я устраивал в гостиной «листопад», уселся в кресле с утренними газетами. Тишина прерывалась только шуршанием бумаг и моими досадливыми восклицаниями, когда Уотсон вдруг охнул: — Боже мой! Холмс! Вы только послушайте: «Вчера вечером в съёмной квартире по адресу ***-стрит, дом 15, было обнаружено тело инженера Виктора Нерли. Молодой человек был убит выстрелом в грудь, произведённым через подушку из карманного револьвера. По словам квартирной хозяйки, на момент преступления отсутствовавшей, жильцом он был тихим, подозрительных знакомств не водил. Следов ограбления в квартире не обнаружено». Я так и замер, сидя на ковре. — Кто ведёт дело? — Уф… Этенли Джонс. — Уотсон поморщился. — Хуже не придумаешь, вы правы. Но подушку он всё-таки нашёл. Начал замечать очевидные вещи — это уже прогресс. Поехали. — Я вскочил на ноги. — Тело обнаружено вечером. Вдруг Джонс захочет осмотреть место преступления при нормальном освещении? Бывают же чудеса. В крайнем случае нам попадётся дружественно настроенный констебль, охраняющий квартиру. Ни инспектора, ни констебля в квартире не оказалось. Зато внизу обнаружилась хозяйка — мисс Диксон, старая дева, воодушевлённая возможностью рассказать «тому самому мистеру Холмсу, и вам, конечно, доктор Уотсон!» о своём жильце и потрясающих событиях вчерашнего вечера. — Мисс Диксон, заметили ли вы что-нибудь необычное в поведении жильца? Может, он нервничал, был рассеян и тому подобное? — спросил я. — Вы имеете в виду утром, сэр? Нет, всё было как обычно: я подала бедняжке завтрак, он по утрам ест... ел совсем мало, но всегда пил чай, кофе — никогда, он съел тосты с маслом, а потом, сэр, взял кэб, как обычно, и уехал. Бедняга Добс лишился постоянного клиента... Я хочу сказать, этот кэб всегда проезжает тут в половине девятого утра, понимаете? Я кивнул. — Вашего жильца навещал кто-нибудь? Не только вчера — в принципе. — Практически никогда, сэр. За полгода, что он тут живёт, один раз приезжала его матушка, гостила три дня. Но вот как раз вчера, сэр! Вчера ко мне заходил очень подозрительный человек, очень! Он расспрашивал про мистера Нерли! Даже спрашивал, не видела ли я его семейных фото. Потом он ушёл, сэр, а через некоторое время пришёл опять, уже вместе с мистером Нерли. Они поднялись в квартиру и... как назло, мне надо было отлучиться, сэр, и я не услышала ни выстрела, ни как он ушёл. Если бы я знала! Мы с Уотсоном переглянулись. — Вы уверены, что именно этот подозрительный тип пришёл опять вместе с мистером Нерли? — А кто же ещё, сэр? За полгода мистер Нерли ни разу никому не понадобился, а тут двум разным людям в один день? Конечно, это был тот же красавчик, что приходил и расспрашивал о нём. Он ведь интересовался, и когда мистер Нерли домой возвращается. — То есть вы просто делаете вывод, что это был он... Хм... Полиция уже наверняка слышала показания хозяйки и начнёт искать Грея. — Проводите нас наверх, мисс Диксон. Думаю, полиция уже разрешила вам убраться в комнатах, но вы ещё не начинали, верно? — Как раз собиралась, сэр! Ну конечно. Не иначе после того, как съела бы заботливо прикрытый салфеткой кекс и прочитала ещё одну главу пошловатого, судя по заглавию, дамского романа, лежащего обложкой вверх рядом с тарелкой. — А вы не торопитесь, — любезно улыбнулся я. — Дайте нам осмотреть комнаты. И поднимитесь с нами, пожалуйста. В газетах написано, что ничего не пропало, но, может, посмотрев свежим взглядом, вы что-нибудь и заметите? В комнатах не нашлось почти ничего особо примечательного. Я осмотрел диванные подушки, повертел в руках фотографию на каминной полке (Элизабет на ней было лет пятнадцать, и она действительно была очень хороша), потом порылся, косясь на хозяйку, в ящиках конторки. Там лежали письма от матери Виктора Нерли, перевязанные лентой, но пустых конвертов не было. Как и каких-либо других писем. Деловые бумаги лежали в другом ящике, разложенные в строгом порядке. Инженер, судя по всему, был аккуратистом. Единственной вещью не на своём месте оказался галстук, валявшийся на полу. Видимо, полиция решила не приобщать его к делу, поскольку Виктор был застрелен, а не задушен. — Мисс Диксон, кто эта девушка на фото? — спросил Уотсон. — Не знаю, доктор. Я спрашивала как-то раз, в самом начале... пыталась спросить, вернее. Сказала: «Какая хорошенькая! кто это?», а он ответил: «Очень хорошенькая». И всё. Но вот только... — Да, мисс Диксон? — Когда матушка мистера Нерли должна была приехать, он убрал эту фотографию. Так таинственно, правда? После её отъезда фото снова оказалось на своём месте. — Спасибо, мисс Диксон, вы чрезвычайно наблюдательны! — Мне так нравятся ваши рассказы, доктор! — Подушка, которую забрала полиция, была такая же, как и остальные? — спросил я. — Да, сэр, она была парная к той, с сутажной вышивкой. — Вы не подарите нам её? — Если вам нужно, сэр, пожалуйста! Когда мы вышли из дома, я повертел в руках подушку. — Хотите опробовать на ней различные типы карманных револьверов? — усмехнулся Уотсон. — Была такая мысль. Давайте завезём её на Бейкер-стрит и отправимся умасливать Джонса. Нам нужно осмотреть тело бедняги Нерли. В комнате нет ничего, что натолкнуло бы меня хоть на какой-то вывод. Полицейские там натоптали, а ведь ковёр чистился не регулярно, и следы могли остаться… проклятье! — Да, вот вам и дикие бабочки, — кивнул Уотсон. — А начиналось всё почти как анекдот. *** Инспектор Джонс не выразил особого энтузиазма, увидев нас. — Почему вас интересует это дело, мистер Холмс? Кто ваш клиент — мать? — Что вы, я её никогда не видел. Кстати, вы телеграфировали ей? — Разумеется. Она приезжает вечерним поездом из Оксфорда. — Пошлите мне сведения, где она остановится, и передайте, что я хочу с ней поговорить. Джонс нахмурился. — Значит, клиент не она… так-так. А кто? — Почему это вас так интересует? Мистера Нерли разыскивал его знакомый… Глаза Джонса тут же загорелись. — Нет-нет, друг из Индии. Во время наводнения в Харьяне они потеряли друг друга. Уотсон воззрился на меня. Джонс — тоже. О чём думал последний, я мог догадаться — всё на лице было написано. — Это, если хотите, инспектор, дело чести. Только я нашёл Нерли и убедился, что он и есть тот самый нужный мне человек, как его убили. — Ладно-ладно, мистер Теоретик, развлекайтесь. Только не мешайте работать. — Нам нужно разрешение на осмотр тела. — Да пожалуйста! — Джонс пожал плечами и крикнул констебля. Явился конопатый верзила. — Мюррей, позови сержанта Хопкинса. — Есть, сэр! — гаркнул констебль. Громким криком он явно выражал степень почтения к начальству. — Сержант проводит вас в морг. Джонс мог, конечно, написать записку тамошнему врачу, но я прекрасно знал, почему он это не сделал. Джонс писал с жутким количеством ошибок, поэтому все отчёты составляли за него сержанты. Они же оформляли и всякие официальные бумаги, а Джонс только подписывал. — А у вас, инспектор, наверняка уже есть версия случившегося? — вежливо поинтересовался Уотсон. — Конечно, доктор. Квартирная хозяйка инженера рассказала о некоем молодом красавчике, который за пару часов до убийства побывал у неё с расспросами, и у нас есть полное описание его внешности и одежды: светло-серый клетчатый костюм, шляпа и перчатки, совсем новые и дорогие. Вот только я думаю, что красавчик лишь подготавливал почву, а убивать пришла дама в узкой юбке и без накидки, так что наверняка приехала в собственном экипаже! Я изумлённо уставился на инспектора. Уотсон усмехнулся. Интересно, он хоть раз раньше видел у меня такое выражение лица? — Могу я спросить, — осторожно поинтересовался я, — из чего вы делаете такой вывод, Джонс? — Из диванной подушки! — Но... — Она осталась в комнате, простреленная. Даме в узкой юбке просто некуда было её спрятать, вот она и оставила её на диване. Сказав это, инспектор удалился с самым победоносным видом, оставив нас совершенно ошарашенными. Мы пару секунд смотрели друг на друга, а потом расхохотались. — Клянусь, — воскликнул Уотсон, — ещё немного, Холмс, и вы бы процитировали моего двойника из рассказов: «Бога ради, Джонс, как вы узнали? В Средние века вас бы сожгли на костре!» — Во всём этом бреде есть одно рациональное зерно, Уотсон. Убийца, несомненно, пришёл с Нерли сразу после ухода Грея. Разговор был коротким и, возможно, бурным… — Я прикрыл веки. — И всё-таки, мужчина или женщина? Я не сразу ответил. Уотсон терпеливо ждал. Но когда я уже собирался посетовать, что с таким малым количеством фактов я не могу пока сказать ничего определённого, в комнату вошёл молодой человек в форме сержанта. — Сержант Хопкинс, полагаю? — спросил я. — Да, сэр. Мистер Холмс, доктор Уотсон… Простите… Так точно, сэр! У Хопкинса был выговор образованного человека. Да и не привык он пока что вытягиваться в струнку или же забывал это делать. Молоденький совсем, с тонкими усиками — не щеголеватыми, это не полагалось по уставу, просто они ещё плохо росли. — Проводите нас в морг, сержант. Инспектору Джонсу, видимо, некогда было черкнуть пару строк тамошнему врачу. Хопкинс улыбнулся. — Большая честь быть вам полезным, сэр. — Давайте пройдёмся. Мы с Уотсоном поднялись и вслед за сержантом покинули Скотланд-Ярд. — Вы были вместе с Джонсом на месте убийства, сержант? — спросил я Хопкинса. — Да, сэр. И даже наверху, в комнате. — Опишите, как лежало тело. — Убитый лежал перед диваном, головой к камину, сэр. Ещё немного — и он при падении мог бы раскроить себе череп о решётку. Подушка валялась рядом с телом. — В каком состоянии была комната? — Всё в полном порядке, только ящики конторки выдвинуты. — Вот как… Джонс задвинул? — Да, сэр, когда хозяйка сказала, что ничего ценного не пропало. — А одежда убитого? И что было в его карманах? — Носовой платок, несколько монет, часы остались на месте. А вот одежда была в беспорядке, сэр. Галстук брошен на ковёр. До половины сорван воротничок… Хопкинс по крайней мере обладал хорошей памятью и не забывал фактов. — На шее у убитого ничего не обнаружили? Медальона, например? — Нет, сэр. Ничего такого. — Угу… — хмыкнул я. — Хопкинс, а гильзу в комнате нашли? Инспектор так быстро покинул нас, что я не успел задать ему этот вопрос. — Нет, сэр, в том-то и дело, что гильзы не было. Я сам обшарил весь пол в поисках её. Пуля же застряла в теле. Убийца, вероятно, унёс гильзу с собой. — Умно с его стороны. Мы шли быстрым шагом и вскоре достигли морга. Врач, выслушав сержанта, подвёл нас к столу с телом Нерли. Рядом на стуле лежала горкой его одежда. Пуля, которую врач извлёк из тела, ничего не давала: она подходила к нескольким маркам карманных револьверов, и оружие, судя по всему, содержалось в полном порядке и не имело никаких дефектов. Я было собрался подойти к трупу, но потом спохватился и передал бразды Уотсону. Пока он осматривал тело, я занялся одеждой. — Никаких следов борьбы, его явно застали врасплох, — начал Уотсон. — Кто бы ни был убийца, подушку он держал в руках и, видимо, прикрывал ею оружие, стоя близко... совсем близко. Нет... вру. Смотрите, Холмс, бедняга Виктор сидел, а стрелявший стоял — пуля вошла под углом. И медальон... он носил его на шее, и убийца сорвал его — одним рывком. Остался след. Больше ничего. — Значит, мужчина, — отозвался я. — Думаете, дама не смогла бы рывком порвать цепочку? — Дело не в этом. Если бы дама встала, Нерли тоже поднялся бы. Уотсон слегка поморщился, недовольный, что сам не сообразил. — Или женщина, которая хорошо знакома с убитым с детства, сэр, — неожиданно заговорил Хопкинс, который проявлял повышенный интерес к манипуляциям Уотсона. — Простите, сэр, я не сказал... у него на каминной полке стоит портрет молодой девушки, очень молодой, а фотографии уже несколько лет... — Да, мы его видели, сержант, — кивнул я. — А вы очень наблюдательны. Уотсон, дайте Хопкинсу свой блокнот и карандаш. Хопкинс, вы можете нарисовать план комнаты и как именно лежало тело? — Я попробую, сэр. Судя по рисунку, который у него получился, можно было сделать вывод, что гость Нерли сидел на диване, а хозяин — на стуле. После выстрела тело его завалилось вправо, и он упал на пол перед камином. Он лежал не навзничь, как можно было подумать, полагаясь на первоначальные показания Хопкинса, а на боку, слегка подогнув колени. Убийца обшарил ящики, а потом сорвал с убитого галстук, расстегнул воротничок и сдёрнул с шеи медальон. Больше мы ничего не могли бы выяснить в морге, поблагодарили Хопкинса и поехали в «Диоген». Сейчас меня, главным образом, интересовал мистер Грей.