Больно

RIP Dylan O'Brien Он не читает продолжение твитта. Просто отбрасывает телефон куда-то себе в ноги, зажмуривается до разноцветных вспышек и сжимает губы. В груди пышным алым цветком распускается боль - физическая и душевная, слившаяся воедино, разбивающая его на куски. Дилан ненавидит больницы. До зубовного скрежета. Ему кажется, что однажды он умрет именно в клинике. Будет лежать, опутанный проводами, неспособный пошевелиться, задыхающийся в собственной агонии. Это, конечно, не произойдет именно сейчас - слишком ценен, слишком необходим пока еще шоу-бизнесу, слишком молод. Дилан в курсе, что талантлив, иначе зачем бы заниматься актерством, поэтому знает, что за дверью копошатся врачи, которые планируют очередную операцию. Окей, ему спасли глаз. Молодцы. Браво. Выносите цветы, пусть будут бурные овации. Пригласите фотографов, пусть заснимут, как Дилан вручает клинике чек на приличную сумму денег или дарит дорогое оборудование. Все ради пиара и продвижения. Парень не сомневается, что из его положения извлекут максимум прибыли и рекламы. Теперь пытаются спасти лицо. Ну, О'Брайен не против. В смысле, он, блядь, зарабатывает лицом, ладно? Если не будет симпатичной мордашки, которую с чего-то все считают чуть ли не идеальной, то случится неприятность. Типа - чувак, ты так ужасно выглядишь, иди в ужастик и без грима. Дилан в курсе, что отчасти виноват сам. Можно было переложить все на каскадеров, но юношеский максимализм, не выветрившийся, видимо, требовал сделать хоть что-то. Поэтому он стоял на крыше декорации в виде поезда, наступил мимо метки и рухнул вниз. Самое странное, что парень плохо помнит само приземление, а вот полет, приближающуюся землю и зеленый экран где-то слева - просто отлично вгрызаются в подкорку. А еще он до боли кусает губы, когда осознает простую истину - ему написали даже Метс. Все. В смысле, Дилан реально не ожидает твитт от Йена, немного дурея и улыбаясь, как псих, когда видит теплые слова, прописанные на экране айфона. Потом сообщения сыпятся, как снежный ком, превращаясь в лавину ментальных объятий, которые реально делают свое дело и помогают справляться с белоснежностью больничных стен. Парень ждет. Ждет и верит. Приходит в себя после первой операции и продолжает надеяться. Едва не кричит, когда в ленте высвечивается твитт от Метс, почти роняя телефон. Чуть не плачет от некоторых особо ужасных предположений, потому что... Блядь, он, как бы, тоже человек, представляете? И да, ему больно, когда люди пишут хуйню, делая выводы, основанные на слухах, которые сами и распускают. Но Тайлер не пишет ни одного гребанного словечка. И телефон едва не летит в стену. *** Дилан не любит пробуждения в принципе. А уж очухиваться после того, как в тебя вкатили убойную дозу анестезии - верх садомазохизма. Но парень послушно разлепляет веки и тихо стонет, потому что больно, потому что хочется пить, потому что невероятная тяжесть во всем теле и хочется почесать левую щеку. Он уже вскидывает руку и даже успевает ощутить кончиками пальцев повязку, но его ладонь крепко сжимают и возвращают обратно на постель. Что за херня? Постснотворные глюки? - Почему тебя вечно, как маленького, тянет расчесать болячку? - выдыхают где-то рядом, а потом между губ оказывается пластиковая трубочка, и Дилан делает несколько глотков прохладной воды, что-то благодарно промычав спасителю со знакомым голосом. Он снова проваливается в сон - беспокойный, полный шума и криков, привкуса холодной меди во рту, липкий и пугающий. Дилан сам себя выдергивает из кошмара - научился в долгих перелетах и ночевках в огромных номерах на одного. Его жизнь не подразумевает под собой одиночество, но загнать себя в рамки "я и сам неплохо справляюсь" куда проще, чем пытаться удержать рядом людей, которые и без тебя живут вполне себе полной жизнью. - Хэй, ты тут еще? - голос такой умиротворяющий и родной, что у О'Брайена в глазах скапливаются горячие слезы. Этого не может быть. Он не в гребанной сказке, блядь. Мечты сбываются только у маленьких детей, да и то лишь под Рождество, а он вышел из этого возраста лет так в десять. Дилан медленно поворачивает голову и выдыхает. Он не помнит, вдыхал ли, но выдыхает натурально так и много, будто пытается выплюнуть легкие напрочь, а вместе с ними заодно и сердце, так некстати застрявшее в глотке. Ему не верится. Словно кто-то всунул в руки мечту и сказал: "Держи, но не ломай, инструкции нет, но ты разберешься, правда?" - Тай? - парень чувствует, как его пальцы сжимает чужая крепкая ладонь, но это прикосновение с трудом продирается сквозь его мутное пока еще сознание. - Что ты... Ты же должен быть во Флориде. - Ты серьезно думаешь, что я мог там остаться? - мужчина качает головой и пересаживается со стула на край кровати, не сводя взгляда с обновленного лица Дилана. О'Брайен замечает пристальное изучение, хмурится и пытается передвинуться так, чтобы хоть можно было усесться или приподняться на локтях, но Тайлер пригвождает его к месту без слов или каких-то активных действий - он просто выразительно, словно вернулся к роли Дерека, выгибает бровь. Этого хватает. И Дилан отчетливо понимает, что Хеклин и правда не мог иначе, как и он не смог бы. - Я никогда в жизни так не боялся, Тай, - бормочет Дилан. У него хриплый, чужой голос, насмерть перепуганный, надломленный и больной, но все равно нужный - не слышать его больно, будто под ребра вгоняют раскаленную медную проволоку, которая скручивается вокруг сердца. Тайлер замечает, что почти вскидывает ладонь, чтобы растереть грудь, чтобы не чувствовать, но держится. Он явно ебанутый, потому что издеваться над собой - это ненормально. - Прости, что не позвонил сразу. Я и узнал-то из соцсетей, - шепчет Тайлер. У него потухший, темный, пустой и совершенно измученный взгляд - не смотреть больно, а видеть невозможно, но Дилан вглядывается в каждую изменившуюся черточку, вспоминая, сколько они не виделись. Блядь, нельзя страдать садомазохизмом, когда он на ментальном уровне - это сведет в могилу или психушку, и неизвестно, что хуже. - Не уходи больше, - просить тоже больно, но молчать и сил больше нет, и желания. - Так нельзя, - обреченность в голосе такая же, как и прежде. И от этого тоскливо, скребет под ребрами, воет волком. Они молчат об одном. И это, блядь, так сопливо, что Дилан готов смеяться. Нет, серьезно. Дамы и господа, в наш толерантный век в толерантной стране двое боятся раскрыться! Комедия? Драма? Трагикомедия, не иначе. - Я думал, что привык, но мне все равно больно... - Дилан показывает ему тот твитт, который расстроил его прошлым утром, и закусывает губу, откидываясь на подушки. Если честно, он уже не так сильно расстроен, но делиться больше особенно не с кем, да и не хочется. - Знаю. Не думай об этом. Глупые люди - глупые слова. - А о чем тогда думать? - О том, что я выкупил домик в Панаме, - Тайлер произносит это так, будто они давно обсуждают данный вопрос, а Дилан едва не давится воздухом. - Они украли у тебя две родинки, - вдруг выдает мужчина, касаясь прооперированной щеки О'Брайена. И от этого признания тоже больно. Правда, при этом слишком светло на душе. Потому что... Нет, серьезно, вы много знаете тех, кто наизусть помнит ваши родинки?