Тот, кто последняя надежда

- Милорд Слейн… - тревожные нотки в голосе Харклайта вряд ли могли намекать на хорошие известия. Слейн уперся ногой в услужливый пенек, поросший причудливым красным мхом, и наклонился, чтобы туже затянуть ремешки на высоких кожаных сапогах. Под носом юркнул первый болотный светлячок, и Слейн проводил его взглядом. Яркое зеленое пятнышко скрылось между льнущей к земле, полусгнившей растительности, возвещая о скором приходе ночи. Слейн запрокинул голову, чтобы выискать среди сплетенных веток и пожухлых лиан кусочек темного неба. - Снова дождь, - пробормотал он себе под нос, решительно расправляясь с завязками на сапогах. Тучи и вправду клубились на небосклоне, грозя обрушиться вниз ледяным градом капель. Мох под ногами отвратительно захлюпал, когда Слейн устремился в направлении деревни. Быстрые шаги Харклайта за спиной едва ли вселяли надежду. Даже будучи очень талантливым магом, в ком с рождения текла кровь виверн, Харклайт не мог в одиночку предотвратить то бедствие, что ожидало их селение в ближайшем будущем. - Милорд Слейн… Досада полыхнула острой горечью в груди. Слейн резко замер и саданул кулаком по мокрой коре почерневшего дерева, раздирая костяшки, затем сделал глубокий вдох и прижался к стволу лбом. Взволнованный шепот болот тут же ударил по ушам - стоны захлебывающихся в избытке воды деревьев, агонизирующий вой потерявших кладку могучих ящеров, испуганный писк новорожденных и совершенно беспомощных вивернышей. - Милорд Слейн, мне очень жаль, но… - Харклайт старался говорить мягко, прекрасно понимая, что от Слейна в сложившейся ситуации мало что зависело, - …но кладку гидр спасти не удалось. Мы пришли слишком поздно. Слейн зажмурился, чувствуя, как что-то внутри него, что-то бесконечно важное и ценное, медленно угасает. Сезон дождей, начавшийся осенью, так и не завершился. Долгожданная зима не пришла вовсе, а с приходом весны ливни только усилились, словно Боги прогневились за что-то на болотный народ и теперь желали смыть их с лица земли. Какое-то время натиск воды еще удавалось сдержать благодаря магии вивернов, но со смертью лорда Заацбаума все попытки остановить разбушевавшуюся стихию пошли к чертям. Слейн не хотел вспоминать, как хоронил приемного отца. Боль была еще слишком свежа. Но отринуть картинки, заполоняющие сознание, было ему не по силам. В памяти тут же всплыло чересчур бледное лицо Заацбаума на фоне льняных простыней, черные круги под уставшими глазами, синие пятна, повсюду усеявшие исхудавшее тело - болотная чума с радостью поджидала каждого, кто дерзал довести себя до магического истощения. Приемный отец, когда-то подобравший его в дебрях болота, угас так быстро, что Слейн едва ли успел с ним попрощаться. Но до сих пор чувствовал прикосновение его руки - Заацбаум чуть улыбнулся, потрепав его по волосам, а потом навсегда затих. Теперь во главе селения стоял Слейн. И каждый день смотреть на то, как погибали его братья и сестры, было невыносимо. Болота неумолимо гнили, превращаясь в одно сплошное месиво грязной жижи, в котором не было места ни для растительности, ни для живности, ни уж тем более для братьев и сестер Слейна. От постоянного притока воды не спасало ничто - ни магия, ни хитроумные уловки, ни молитвы ведьм. Первые холодные капли опалили оголенные участки шеи, и Харклайт поспешил снять с себя плащ, сшитый из меха. Слейн вымученно улыбнулся ему краешком губ, когда Харклайт услужливо опустил плащ на его плечи. Был ли то страх потерять еще одного вождя или Харклайт действительно ценил его жалкие потуги по спасению дома, Слейн не знал, но чувствовал, что в лице Харклайта всегда найдет настоящую поддержку. Они вернулись в селение молча, пока на болота медленно опускалась темнота. Шуршание проклятого дождя заглушало голодный клекот и вой сходящей с ума живности. Ступая по деревянному помосту, ведущему к хижине Совета, Слейн с тревогой отметил, что уровень подбиравшейся к деревне воды снова повысился. Блики факелов, установленных под навесами, угрожающе танцевали на поверхности бурлящей жижи, что скользила под высокими помостами и навесными переходами, которые издревле сплетали деревню в одно целое. Вот только Слейн понимал, что в скором времени и они не спасут. Он натянул капюшон плаща ниже, пряча лицо. Ему было бесконечно стыдно смотреть на снующих мимо него взволнованных братьев и сестер. Усталые шепотки, тяжелые вздохи, тихий плач будто преследовали его по пятам. Слейн невольно ускорил шаг и в облегчении нырнул сквозь завесу соломки, что прикрывала вход в обширную хижину, где обычно проходил сбор Совета Старших. Хотя окончательное решение всегда оставалось за Вождем, которым волею судьбы теперь являлся Слейн, Совет, состоящий из умудренных опытом болотных жителей и воинов, часто собирался, чтобы обсудить животрепещущие вопросы. Однако сейчас хижина пустовала. Вернее, Слейн подумал так, прежде чем выхватил взглядом из темноты лицо Лемрины. Харклайт завозился за спиной, разжигая свечи в специальных подставках. Лемрина сидела на скамье за длинным столом и неторопливо перебирала странные, белые, резные кости с неясными полу-рисунками, полу-надписями. Серая мешковина платья, когда-то облегавшего стройное тело, теперь не скрывала крайней худобы девушки. Слейну было больно смотреть на ее заострившиеся скулы, но еще больнее было, когда месяц назад лекари донесли до него известие, что у нее отнимаются ноги. Пока еще Лемрина ходила, тяжело опираясь на трость, но отсутствие здорового питания и бродящие из-за вездесущих дождей по болоту страшные болезни не оставляли сомнений в том, что печальный исход неизбежен. - Все это время я молилась Духам предков, - в стойком голосе юной ведьмы не было ни намека на жалость к себе. Тонкие пальцы осторожно передвинули кости, выстраивая их в загадочный ряд. Слейн мало что ведал о магии болотных ведьм, но не мог не восхититься тем мужеством и силой духа, что были присущи Лемрине. А уж то, с каким достоинством два года назад она встретила его отказ, и вовсе заслуживало большого уважения. Лемрина всегда нравилась Слейну, но, увы, его сердце уже давно было отдано другой. Он весьма смутно помнил жизнь вне болот. Иногда в тревожных снах мелькали обрывки воспоминаний о грифонском отродье лорде Крутео, который так часто любил замахиваться на него хлыстом. Помнил побои, яркие синяки на своей коже, темноту каморки, где его держали, вкус тошнотворного, заплесневелого хлеба на языке, беспросветное количество обязанностей по уборке и чистке. Но поверх всех этих воспоминаний лежало воспоминание о необыкновенно ярких изумрудных глазах девочки, что тайно приходила к нему под покровом ночи, чтобы поболтать и принести ему божественно вкусных ломтиков свежеиспеченного хлеба. Слейн полюбил ее, полюбил всем сердцем за доброту и сострадание и храбрость и искренность, и все бы ничего, пока в один прекрасный день лорд Крутео не прознал про их встречи. С тех пор ту девочку Слейн не видел ни разу, а самого его буквально месяц спустя сильно избили и выбросили в дебрях болота. Он бы так и умер там, если бы его не подобрал лорд Заацбаум. Так или иначе, Слейн знал, что никогда уже не увидит тех самых изумрудных глаз, хотя бы потому что его жизнь навсегда теперь связана с болотным народом, и оставить своих сородичей он бы никогда не решился. Но сердце невозможно обмануть и заполнить кем-то другим лишь из прихоти, поэтому Слейн не искал себе спутницу, несмотря на активный интерес к нему среди односельчан. - Духам? - переспросил Слейн, осторожно присаживаясь рядом с Лемриной, чтобы не задеть стоящую рядом трость. Харклайт незаметно поклонился им обоим и вышел прочь, на секунду зашуршав соломкой. По крыше хижины яро барабанил ливень, огоньки свеч трепетали под снующими туда-сюда сквозняками. Лето, на которое все так надеялись, было уже на подходе, но тучи и не думали убираться восвояси. Слейн давно уже не верил в чудеса и всем своим существом чувствовал - чуда можно не ждать. Заацбаум как-то сказал, что в такие времена стоит прислушиваться к словам ведьм. Их предсказания и видения, зачастую туманные и нелепые и ошибочные, оказывались до умопомрачения точными, если большая беда настигала болотный народ. - Молиться Богам бесполезно. Они никогда не отвечают, не посылают знак, - хмыкнула Лемрина, дотронулась до браслета на запястье, сплетенного из деревянных бусин, и снова разложила кости, хмурясь. Слейн отметил, что надписи и рисунки выстроились в тот же самый ряд, что и до этого, но списать это на ловкость рук Лемрины не спешил. Казалось, девушка и сама была удивлена подобной настырностью ведьмовских атрибутов. Усталость давила на плечи. Слейн безумно хотел спать после того, как провел целый день на болотах, пытаясь спасти драгоценные кладки яиц и детенышей зверья, отчаянного молящего о помощи. Когда Заацбаум научил его слушать лес и болота, Слейн был воистину счастлив. Не обладая кровью ни ведьм, ни виверн, ни гидр, Слейн думал, что в нем не окажется ни крупинки магии. Однако, к удивлению окружающих, он превратился в трудолюбивого и способного ученика, и, хотя ему так и не стало доступно само колдовство, голоса болота и леса он умел слушать ловчее многих братьев и сестер. И как же сложно было слышать ежедневные мольбы о помощи и знать, что не в силах помочь даже одной трети тех, кто заходился в плаче и отчаянных призывах. - И что сказали Духи? - Слейн сложил руки на столе, чувствуя головокружение на подступах. Возможно, действительно стоило поесть с утра. Харклайт уже который день упрекал его в том, что он совсем себя не бережет. Слейн даже не сомневался, что в его собственной хижине его уже дожидается какой-никакой, но скудный ужин - иногда Харклайт мог быть чрезмерно надоедливым, но Слейн признавал, что без его заботы вполне возможно уже валялся бы на постели без сил. - «Тот, кто последняя надежда», «тернистая тропа», «лес под землей», «жертва», - Лемрина пододвинула к нему кости и принялась расшифровывать их значение, однако последняя кость, сверкнув отблеском свечи, вдруг вынудила ее надолго замолчать, - «Союз». Слейн почувствовал, как головная боль застучала в висках. Больше всего на свете ему не хотелось сейчас разгадывать загадки. - Мне все более или менее ясно, кроме «леса под землей». Что это значит? Лемрина молча перевернула кость так, что рисунок на ней приобрел очертания горы. Слейн ощутил, как по спине проходится холодок. Где-то вдалеке заунывно взревела гидра, скорбя по детенышам, которые никогда не появятся на свет. Выцветшие прядки волос Лемрины упали на ее бледное лицо, скрывая тоскливо заблестевшие глаза. - Ты уверена? - комок в горле мешал нормально дышать, и Слейн еще больше закутался в плащ. - Подземелья? Просить помощи у подземного народа? - Их драконы способны выжечь целые озера и реки, - горько зашептала Лемрина, - А колдуны владеют такой магией земли, которой нам никогда не постигнуть. Еще дед лорда Заацбаума после окончания Великой Войны подписал с их вождем мирное соглашение, согласно которому мы до сих пор не нарушали покой друг друга. - И ты думаешь, они согласятся нам помочь? - сомнения не беспочвенно одолевали Слейна. Он много времени посвятил изучению истории болотного народа и успел наслушаться о том, что во времена войны ненависть обоих народов полыхала так, что многие сложили головы на поле боя. В той кровопролитной войне, несмотря на участие многих кланов, не было ни победителей, ни проигравших. - Я думаю только о том, о чем мне говорят эти бессердечные предки! - неожиданно вспылила Лемрина, резко поднялась с места так, что жалобно скрипнула скамья, и, едва не упав, схватила свою трость. Слейн бросился ей на помощь, но она лишь грубо оттолкнула его за плечо и поковыляла в сторону выхода. Слейн опустил растерянный взгляд на стол, где остались лежать ее кости. Последняя кость «союз», на которую Слейн сперва совсем не обратил внимания, заинтересовавшись «горой», была увита рисунком цветущей лианы. Вот значит как. А он-то наивно воспринял озвученное слово «союз» в его прямом значении. Слейн опустился обратно на лавку, до боли сжимая предательскую кость в своей руке. Водная стихия отняла у него приемного отца, схоронила столько его собратьев, а теперь еще грозила ему неравным союзом? Если мудрые предки и вправду не ошибались, и подземный народ будет согласен помочь им, Слейн не сомневался в том, что они выдвинут свои условия в ответ. И то, что эти условия, несомненно, будут жесткими, тревожило его больше всего. Цветущая лиана. Знак жизненного партнерства и брака. Неудивительно, что Лемрина не сдержала эмоций. Хотя Слейн и отказал ей, девушка все равно питала надежду, зная, что из всех окружающих он ценит ее больше всех. Может быть, с годами у них и правда что-нибудь, да сложилось бы, но теперь ради спасения народа Лемрина была вынуждена озвучить волю предков и собственноручно послать Слейна в чужие объятия. Слейн очень хотел ее сейчас утешить, но понимал, что лучше остаться на месте, потому что предсказанного исхода вряд ли можно было избежать. К тому же, Лемрина всегда была сильной, она должна справиться. Слейн уткнулся пылающим лбом в неласковую поверхность стола. Он уже не первую неделю боролся с лихорадкой, но все отказывался сдаваться на ее милость, однако сейчас позволил себе короткий момент слабости. Он был готов положить жизнь ради своих людей, но стать чьей-то подстилкой?.. Впрочем, выбора у него все равно не оставалось. Заацбаум подарил ему годы ничем незаслуженного счастья, разве вправе он был пустить все на самотек, если существовал хоть крошечный шанс найти спасение? - Милорд Слейн, вам нужно отдохнуть, - Харклайт, вымокший насквозь под дождем без плаща, осторожно положил руки на его плечи и помог Слейну подняться. Мир снаружи хижины расплывался в мареве тьмы, ниспадающей воды и затухающего огня факелов. Но Слейн еще помнил, как после заката стайки болотных светлячков окружали мостики и переходы, деловито сновали вокруг деревьев, иногда спускаясь к воде, и зарево зеленых огоньков тогда казалось ему самым чудесным и необыкновенным на свете волшебством. Харклайт не отпускал его плеч, пока они не добрались до скромной хижины, в которой обитал Слейн. У входа он вежливо поклонился, когда Слейн вернул ему плащ, и пожелал ему спокойной ночи. Слейн отодвинул кожаную завесу прочь и нырнул внутрь. Заацбаум не раз предлагал подобрать ему жилище просторней, но Слейн, привыкший обитать в тесной каморке, каждый раз отнекивался. В его хижине умещалась узкая лежанка, сундук, в котором Слейн хранил вещи и предметы для письма, а также стул, который сейчас был предсказуемо оккупирован подносом с едой, а на спинке была развешена сухая и чистая одежда на завтра. Слейн устроился на стуле, поставив поднос себе на колени. Плошка, в которой печально плескался жиденький суп, на ощупь еще не остыла, рядом лежали вымытые листья салата. Слейну было не привыкать подолгу обходиться без еды, а вот плач соседских, голодных ребятишек сквозь тонкие стены хижины был слышен как никогда хорошо, и это несмотря на то, что он отдал приказ в первую очередь кормить детей, молодых женщин и воинов. Его так и подмывало встать и отнести свой ужин соседской девочке, но он заставил себя поднести плошку к губам, понимая, что без еды может просто слечь. Опустошив поднос, Слейн скинул прочь вымокшую одежду, вытерся сухой тряпкой и устало опустился на лежанку, устеленную шкурами. Мягкие меха приняли его нагое тело в свои объятия. Мышцы, расслабившись, тут же заныли, ломота охватила согнутые в колени ноги и локти. Слейн натянул на нос одеяло из мехов, пытаясь скрыться от сырости, влажности и запаха гниения, что окутывали хижину и воздух деревни. Вот если бы драконы и правда могли высушить окружающие болото озера и вышедшие из берегов реки, то уровень воды бы непременно схлынул, и они смогли бы пережить еще несколько месяцев ужасающих ливней. А может даже удалось бы и поторговаться чем-нибудь с подземным народом, обменять редкие шкуры, целебные травы или искусные поделки на еду. Слейн уже почти уснул, когда кожаная завеса, укрывающая вход в хижину, еле слышно чиркнула по дощатому полу. Слейн неплохо видел в темноте, к тому же один из факелов, установленных по периметру всего селения, располагался неподалеку, и скудный свет выхватил из ночного мрака съежившийся комок звереныша. Непрекращающийся шелест дождя был тут же разорван жалобным писком трех маленьких голов. Призывный зов остался без ответа - сколько Слейн не вслушивался в далекий вой, ни одна гидра не звала своего детеныша назад. Он медленно протянул ладонь вперед навстречу несчастному зверьку. Бывало такое, что потерявшийся болотный зверь соглашался стать чьим-то фамильяром. Слейн доподлинно знал, что у Лемрины в хижине уже полгода обитал маленький виверныш, но еще никогда доселе ему не выпадал шанс обзавестись собственным спутником. Конечно, Слейн бы предпочел, чтобы детеныш вернулся к родителям, но, учитывая, как ревностно гидры относились к своему потомству, практически не сомневался в том, что родителей маленького зверька уже нет в живых. Три белоснежные мордочки переглянулись, забавно заморгав ясными голубыми глазками. Слейн смутно представлял, как из такого милого создания потом вырастет гигантский монстр высотой в два ивовых дерева и с наименьшим количеством голов в численности пяти штук. А белоснежные гидры вдобавок считались самыми могущественными обитателями болот. Насколько Слейн знал, их прочная кожа была способна отражать заклинания наисильнейших магов. Звереныш осторожно продвинулся вперед, ткнулся мордочками в его раскрытую ладонь. Слейн почувствовал, как длинные шеи маленькой гидры в любопытстве опутывают его пальцы и запястье, словно пытаясь поделить его руку между собой. Длинный хвост черканул по его ссаженным костяшкам, но Слейн лишь улыбнулся, когда зверек, пригревшись, удобней устроился на его ладони и затих. Слейн осторожно притянул руку к груди и укрыл сопящий комок меховым одеялом. Это потом гидре не будет страшна лютая зима, а сейчас мальца стоило держать в тепле. Ливень усилился, еще сильнее барабаня по крыше, ломая полусгнившие деревья, срывая хилую и пожухлую листву. Слейн, лежа в темноте и ласково поглаживая своего нового друга, вдруг подумал, что отдаст все, лишь бы этот несчастный детеныш и другие обитатели болот смогли вырасти здоровыми и прожить настоящую жизнь. И, если уж так вышло, что для этого придется расплатиться собственной свободой - значит, да будет так.