Снега до небес

*** Скалли нашла Малдера, мистера Дженкинса и мисс Диксон в радиоузле. Малдер что-то записывал в блокнот. Дженкинс суетливо рылся в ящике стола, мисс Диксон сидела напротив. Ее лицо было напряженным и беспокойным, и она бросила на Скалли встревоженный взгляд, когда та вошла в комнату. — Нет, не могу найти, — наконец выпрямился мистер Дженкинс. — Может, у себя дома найду. Вы где останетесь ночевать? Уже поздно, вряд ли вы поедете к ним сегодня… Мы можем предоставить вам помещение здесь, на базе, и если вы хотите… — Пожалуй, мы предпочтем отель, — сказал Малдер. — Насколько мне известно, их тут более чем достаточно. — Смотрите, там недешево, — заметил Дженкинс. — У нас очень удобно, и… — Премного благодарны, — Малдер поднялся. — Завтра с утра мы встретимся с теми, с кем наметили, а к двум — трем часам пополудни вернемся. Раньше вряд ли. Сколько нужно времени на инструктаж и акклиматизацию? — Два дня хотя бы, — буркнул Дженкинс. Казалось, он расстроен тем, что агенты ФБР проигнорировали его гостеприимство. — А по правилам — три-четыре. — Придется сократить до минимума. Утром в четверг нам нужно выйти на маршрут, — сказал Малдер. — Живых, конечно, мы вряд ли отыщем. Но нам необходимо найти ответы хотя бы на часть вопросов. И тел. Передайте пожалуйста ребятам из этого списка, что завтра после двух часов дня мы бы хотели поговорить с ними. Идем, Скалли. Мистер Дженкинс, мисс Диксон… До завтра. — Так быстро? — прошептала Скалли, когда Малдер, подхватив ее под локоть, направился к выходу. — Нам нужно срочно поговорить наедине, причем так, чтобы нас не подслушали, — очень тихо ответил Малдер. — Здесь риск этого слишком велик. Я предпочту самый захолустный отель или расплатиться в незахолустном из своего кармана, но не оставаться здесь. — Пожалуй, ты прав. У меня тоже есть, чем поделиться, — Скалли свернула за Малдером к лестнице. *** Поиски подходящего отеля заняли не так уж много времени. Отель не пустовал, но номера нашлись без проблем. Скалли только начала распаковывать сумку, как в дверь ее номера постучали. — Это я, — услышала она голос Малдера. — Я могу войти? — Разумеется, — Скалли открыла дверь. — Надо решить, что делать дальше. Я кое-что узнала, но пока не могу сказать, насколько этому можно верить. Скалли рассказала Малдеру о разговоре с Линдой. — Ты ей не веришь? — задумчиво спросил Малдер. Он сидел в кресле напротив Скалли, а она устроилась на кровати, сложив ноги по-турецки. — Честно тебе скажу — не знаю. Она выглядела совершенно искренней. Не думаю, что она лжет. Но она может искренне заблуждаться. Сколько раз уже такое было. — А еще она может не договаривать. Она принимала участие в разработке маршрута, — задумчиво произнес Малдер. — И в итоге вышла из состава группы. — Нам сказали, что у них был конфликт… — Я помню. Скалли, а что, если конфликт — только повод? А настоящая причина совсем иная? — Малдер быстро просматривал записи в блокноте. — Какая? — Она могла знать или догадываться, что произойдет. Поэтому отказалась от участия. — Ты не можешь знать этого наверняка, Малдер, — покачала головой Скалли. — Не могу. Но не предположить этого было бы по меньшей мере глупо. — Тогда из этого может следовать и еще кое-что. — Что? — Малдер поднял голову. — Малдер, если Линда знала, что произойдет на этом маршруте, или предполагала, что это может произойти, и поэтому отказалась от участия в выходе… Она ведь принимала участие в разработке маршрута. Значит, она могла не просто знать, что там произойдет. — Ты полагаешь, что она могла приложить усилия к тому, чтобы это произошло? Что фактически она сама направила группу именно туда, или как минимум не препятствовала этому? — Малдер в задумчивости потер подбородок. — Не исключено. Еще бы знать, зачем ей все это. — Все это только в том случае, Малдер, если мы принимаем ее слова на веру. А я пока не вижу оснований это делать, — заметила Скалли и спустила ноги с кровати. — И доказательств ее правоты у нас пока нет. Я переоденусь, — добавила она, направляясь в ванную комнату. — Я мог бы просто отвернуться, — пожал плечами Малдер, но Скалли сделала вид, что не расслышала. — Завтра с утра мы едем к Роберте Хотрейн, — сказал Малдер, стараясь говорить громче. Скалли вышла из ванной, запахивая халат и завязывая пояс. Ее лицо выглядело задумчивым. — Скалли… если что, я могу съездить один, — заметил Малдер. Скалли стояла возле окна и смотрела в сторону вершины Маунт Худ. К вечеру небо затянуло облаками, и гора угадывалась в ночи только смутным силуэтом. — Скалли… Она не ответила. Тогда Малдер поднялся, подошел к ней и обнял ее за плечи. — Ты можешь остаться здесь, — сказал он. — Поговорить с Салливаном. Взяться за эту Линду. Кроме того, нужно будет связаться с нашей тройкой знатоков, Лэнгли обещал мне… — Малдер… Я поеду с тобой, — ответила Скалли, не оборачиваясь. — И давай не будем больше об этом, хорошо? — Хорошо, — Малдер притянул Скалли к себе так, что теперь она оказалась в кольце его рук и затылком чувствовала его теплое дыхание. — Если попытаться не вспоминать о деле, которое привело нас сюда… Можно вообразить, что Мироздание выполнило мою просьбу. Я говорил, помнишь? — Да уж, управляющий банком вряд ли станет искать тебя на склонах Маунт Худ, — улыбнулась Скалли. Малдер осторожно коснулся губами ее макушки: — Я бы тоже не стал его здесь искать. Спокойной ночи, Скалли. — Спокойной ночи, Малдер, — отозвалась Скалли, и в то же мгновение его руки соскользнули с ее плеч, а через несколько секунд раздался негромкий стук закрываемой двери. Скалли еще долго смотрела на вершину Маунт Худ, хотя и не видела ее. Очень долго. *** Рано утром арендованный «форд» подъехал к небольшому дому на окраине города, находившегося в нескольких десятках миль от базы «Тимберлейн». — Я звонил перед выездом, — сказал Малдер, остановив машину. — Нас должны ждать. — С кем ты говорил? — спросила Скалли, разглядывая двор. Газоны и дорожку покрывал тонкий слой свежевыпавшего снега, и на нем не было никаких следов. Дворик выглядел аккуратным, деревья — ухоженными, справа от дорожки, слегка засыпанные снегом, стояли детские качели. Из дома никто не выходил. Было очень тихо. Малдер вышел из машины, подошел к калитке и нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине дома послышалось мелодичное треньканье, и через несколько минут входная дверь отворилась. На пороге показалась женщина средних лет в наброшенной на плечи куртке. Она почти бегом подбежала к калитке и открыла ее. — Извините, агент Малдер. Нам придется поговорить здесь. Роберта отказалась разговаривать с вами. — Вы ее мать? — спросил Малдер. — Да. Меня зовут Нэнси Хотрейн, можно просто Нэнси, — женщина оглянулась на дом, придерживая воротник куртки. — Роберта не хотела даже, чтобы я к вам выходила. — Давайте поговорим в машине, — предложил Малдер. Нэнси Хотрейн снова оглянулась на дом, потом махнула рукой и ответила: — Хорошо. *** В машине Нэнси заметно расслабилась. На вид ей было ближе к шестидесяти. На ней было пестрое тонкое домашнее платье, поэтому она зябко куталась в куртку. — О чем вы хотели поговорить, агент Малдер? — О том, что произошло в горах в 1986-м году, — сказал Малдер. — Да, мы в курсе, что снова пропали ребята, — Нэнси Хотрейн теребила поясок платья и не смотрела на агентов. — Мы с таким трудом пережили это, агент Малдер… Она не хочет вспоминать, и я не могу винить ее за это. И потом столько всего было… парень, с которым она встречалась до трагедии, ее бросил. Но она смогла закончить университет, работает на дому. Несколько лет назад она все-таки вышла замуж, но Грег очень хотел ребенка, а она за четыре года так и не смогла забеременеть, и они развелись. — Она обследовалась по поводу бесплодия? — спросила Скалли. — Да, конечно, — кивнула Нэнси. — Ей поставили диагноз «Синдром раннего истощения яичников», сказали, что там осталось очень мало яйцеклеток. И Грег предложил расстаться. Роберта после развода живет с нами. — Она ничего не рассказывала о тех событиях… Необычного? — спросил Малдер. — Я понимаю, на что вы намекаете, агент Малдер, — кивнула Нэнси. — Тогда многое болтали. Но мне Роберта сказала, что было очень холодно. Что она помнит только холод. Они все сбились в кучу, а потом стали засыпать. И что она тоже заснула. Рассказывала, что видела странные, фантастические сны о ледяном космосе. Но она считает, что это был именно сон, и уверена, что их никто никуда не забирал, если вы об этом. — Да, я именно об этом, — медленно кивнул Малдер. — Запомните, агент Малдер… Агент Скалли. Роберта считает, что ее никто никуда не забирал, и что все, что она помнит — ей приснилось. А когда она очнулась, она уже не чувствовала ног, потому что очнулась она уже тогда, когда их откопали, по дороге в больницу. Кроме ног, она еще потеряла два пальца на правой руке и три на левой. Но ее никто никуда не забирал, агент Малдер. Вы слышите? Нэнси подняла голову и взглянула поочередно им в глаза. Она холодно смотрела на обоих агентов, стараясь произвести впечатление человека, говорящего абсолютную правду. — Отлично, миссис Хотрейн, — кивнула Скалли и, протянув руку, открыла дверцу машины. — Это все, что мы хотели узнать. Нэнси вылезла из машины и побежала к дому. В снегу оставались следы от ее домашних туфель. — А Роберта, между прочим, все это время наблюдала за нами из окна, — заметила Скалли, сверля взглядом спину миссис Хотрейн. — И задернула штору, как только открылась дверца машины. — Подозреваю, что это миссис Хотрейн не хотела, чтобы ее дочь разговаривала с нами, а вовсе не сама Роберта, — сказал Малдер и завел машину. — Едем к дому, где живет Хизар, а потом возвращаемся на базу. *** Мать Хизар, Оливия, оказалась более гостеприимной. Она пригласила агентов в дом, налила кофе, и дала возможность посмотреть на дочь. Хизар полулежала в инвалидной коляске в гостиной и смотрела телевизор. — Она общается с нами жестами, — сказала Оливия, вернувшись на кухню вместе с Малдером и Скалли. — Знаками. Я ее понимаю. Теперь почти всегда. Но она так и не говорит. А иногда словно отключается — тогда она перестает слышать, двигаться, реагировать, мне кажется иногда, что она меня не видит даже и не узнает. Руки у нее двигаются, ноги — слабо. В принципе она может стоять и даже ходить с поддержкой, если по дому. Но не хочет. — И в таком состоянии она все это время? — спросил Малдер. Оливия кивнула. — Мы сначала думали, что ее сильно избили или изнасиловали, и что она в шоковом состоянии, и что это потом пройдет. Но доктора не нашли ни следов избиения, ни следов травм, ни следов насилия. Ни травм головы, ни позвоночника, ничего. У нее были ссадины рук, ног, спины и шеи, и немного на лице — доктора сказали, она получила их, видимо, когда ползла по земле. Мы так и не знаем, что произошло. — У нее остались какие-нибудь шрамы? — спросил Малдер, глядя в наполовину прикрытую дверь на Хизар. Худенькая светловолосая девушка, одетая в ковбойку и старенькие джинсы, полулежала на кресле, накрытая до груди зеленым шотландским пледом. Она безучастно смотрела в экран телевизора, и на ее лице не было никаких эмоций — ни интереса, ни скуки, ничего. Возле ее правой руки лежал пульт, но она не делала даже попытки переключить канал. — На щеке и лбу небольшой, немного на руках — там были два глубоких пореза на ладони, видимо, она где-то напоролась на стекло, маленький на шее сзади и довольно большой на правом колене. Если хотите, можете посмотреть. Она не отреагирует. Малдер и Скалли переглянулись. — Если можно, — Скалли поднялась с места. Малдер видел, как она сначала осмотрела лицо девушки, потом закатала штанину джинсов и взглянула на колено, и в последнюю очередь — шрам на задней поверхности шеи. Подняла взгляд на Малдера и едва заметно кивнула. — Спасибо, мэм, — сказал агент Малдер, отставляя пустую чашку. — И за кофе тоже спасибо. Вы нам очень помогли. Они вышли из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Хизар медленно повернула голову и проводила их безучастным взглядом. *** Питер Салливан уже ждал их в комнате для инструктажа, где стояли несколько длинных столов для слушателей и стол для инструктора. По стенам висели плакаты и схемы, напротив столов — большой матовый экран для показа фильмов. Это был рослый, крепкий мужчина средних лет, русоволосый, с небольшой аккуратной бородкой. Он двигался так легко и свободно, что никому бы в голову не пришло, что он передвигается на протезах, и что под вытертыми джинсами своих ног ниже колен у него нет. — Я помогу вам подготовиться, — сказал он, — кроме вас, новичков в группе не будет. Пойдет группа из шести человек, те же люди, кто уже выходил на поиски. В группе будет шериф округа, он имеет большой опыт восхождений. Об альпинизме хоть какое-то представление имеете? — Очень смутное и давнее, в объеме самых элементарных сведений, — ответил Малдер. — Полученных в годы скаутских увлечений. Наверное, честнее будет сказать, что никакого. Питер кивнул. — Я так и думал. Времени на акклиматизацию мало, но слишком высоко подниматься не придется. — Почему вы так думаете? — спросил Малдер. — То место, откуда они пропали, теоретически известно. Практически в первый раз спасатели ничего не нашли. Второй раз группа идет из-за того, что поднялась шумиха и приехали вы. Я не думаю, что кого-то найдут, — ответил Питер. — Или что-то. — Питер, прежде, чем мы начнем, мы хотели бы задать вам несколько вопросов, — сказал Малдер. — Я догадываюсь. Мой ответ будет коротким — я ничего не помню, — Питер раскладывал на столе учебные материалы и не смотрел на агентов ФБР. — Питер, я почему-то убежден, что это достаточно далеко от истины, — сказал Малдер. Скалли молчала. Питер сел и несколько минут сидел молча. — Знаете, в течение первого года, наверное, я кое-что помнил. И по молодости был настолько глуп, что пытался рассказывать об этом каждому, кто был готов слушать. Или делал вид, что готов. Последствия были таковы, что я постарался все забыть. Мне очень дорого далось восстановление репутации разумного и надежного человека, а не пустобреха и фантазера — даже если не учитывать того, что я лишился ног и был вынужден обзавестись протезами. Протезы не облегчают жизни, господа. — Даю вам слово, — негромко ответил Малдер, — Что если вы расскажете нам то, что помните, ваша репутация в наших глазах не пострадает. А информация не попадет никуда, где она могла бы принести вам вред. Питер взглянул на Малдера исподлобья. — Знаю я таких, как вы, — буркнул он, и Скалли увидела , как он машинально провел рукой по своей шее, словно нащупывая что-то на затылке. — Федералов. Вы наобещаете золотые горы и сливочные реки, а тот, кто с вами свяжется, вляпается в полное дерьмо. Ничего личного, извините, сэр. — Питер, вы знаете, чем занимается наш отдел? — спросил Малдер. — Слышал. Не знаю, насколько вам можно доверять. Впрочем, если что, я скажу, что ничего вам не говорил и что вы все придумали. Дайте слово, что не станете вести запись. Малдер, с секунду поколебавшись, кивнул. — Даю слово. — Хорошо, — Питер выпрямился. — Я помню мало. Мне было восемнадцать лет, Роберта, Тара, я и Макс были самыми молодыми. Может, именно поэтому инструктор сунул нас в середину кучи. Хотя мы собирались перегруппировываться. Мы так и делали, пока не стали засыпать от холода. Сначала я действительно ничего не помнил, очнулся уже в госпитале после операции. Мне казалось, что я умер. Но потом, дня через два, меня привезли на перевязку, и в какой-то момент я вспомнил все очень четко, так, словно видел в тот момент перед собой. Питер на мгновение умолк. — Первый раз я очнулся еще целым, и чувствовал себя нормально. Мне не было холодно, и я нормально чувствовал свои ноги, но пошевелиться не мог. Нет, сразу говорю, я не знаю, где это было. У меня не было ощущения, что это похоже на самолет или летающее блюдце. Но с другой стороны, на самолете к тому моменту я ни разу не летал. Это было большое длинное помещение, с не слишком высокими потолками, без окон, очень светлое, там было много каких-то приборов, а надо мной была большая бестеневая лампа. Как в операционной. Пошевелиться я не мог, я был фиксирован, причем я так и не смог понять, как это было сделано — я не чувствовал, что был привязан или что-нибудь в этом роде. Я просто не мог двигаться, разве что мог немного поворачивать голову и шевелить глазами. Я был полностью обнажен, и это почему-то больше всего испугало и смутило меня. Повернув голову вправо, я увидел еще кого-то на соседнем столе — типа операционного. Примерно в двух ярдах от меня. Я совершенно точно могу сказать, что это не было воспоминанием о госпитале — потому что я увидел Тару Данвилл, а нас не оперировали в госпитале одновременно, как я потом уточнил, да и не было в том госпитале операционных с двумя столами. Она тоже была обнажена, и я отвернулся. Я никого поначалу не видел — ни людей, ни инопланетян, но все время слышал голоса — как будто кто-то ходил всего в нескольких ярдах от меня — то ли за ширмой, то ли за тонкой стенкой. Я попытался позвать Тару, но она меня или не услышала, или не смогла ответить — свой голос я слышал. Краем глаза я увидел, как над ней опустилась лампа, и по отблескам понял, что между нами, видимо, сплошная перегородка из стекла или чего-то подобного, поэтому, наверное, она меня и не слышала. Я опять повернул голову, пытаясь понять, что происходит. С ней что-то делали — я не понял что, какие-то инструменты двигались в районе низа ее живота, их словно держали невидимые хирурги. На голове было что-то похожее на шлем, и мне показалось, что я слышу щелчки, типа… Слышали когда-нибудь счетчик Гейгера? Агенты кивнули. — Вроде того. Я не видел крови, ничего, поэтому так и не понял, что с ней сделали. Потом я услышал жужжание над головой, и на меня тоже опустился какой-то шлем. Он закрыл мне голову полностью — я перестал слышать и видеть, вернее, я слышал щелчки, но уже из моего шлема. Потом… В голове возникла боль. Скалли вздрогнула всем телом — так, словно ее прошибло электрическим током. Малдер быстро взглянул на нее с намерением предложить продолжить допрос Питера в одиночку, но Скалли закусила губу и отрицательно покачала головой. — Какая боль, Питер? — спросила Скалли, пересилив себя. — Опишите ее по шкале от одного — очень слабая, до десяти — невыносимая. — Девять, — уверенно ответил Питер. — Она была почти невыносимой, но все-таки не настолько, чтобы вызвать болевой шок с отключением сознания. Боль в принципе формируется по большей части в мозге, вы ведь знаете? В данном случае она там зарождалась. Словно бы мне изнутри рассверливали череп. Я пытался кричать, но не мог даже пошевелить челюстями. Я не мог дышать, меня била крупная дрожь, а потом я почувствовал… — Питер снова посмотрел на Скалли. — в общем, я сначала почувствовал эрекцию, а потом… ну, будто у меня взяли материал. На этом месте надо мной обычно начинали хихикать и называть разными мерзкими словами. Малдер и Скалли смотрели на него молча и очень внимательно. Краем глаза Малдер заметил, как Скалли сжалась и напряглась, словно ожидая удара. — Не вижу ничего такого, что могло бы вызвать смех, — сказал Малдер. — Продолжайте. — А дальше особо нечего продолжать, — ответил Питер, перекладывая с места на место обучающие проспекты. — Когда… Ну, когда это сделали, на какое-то мгновение боль в голове стала невыносимой, потом я почувствовал боль где-то в основании шеи… не такую, слабее, но более резкую. Словно ледяным кинжалом ударили. Шлем мгновенно сняли, и в этот момент я увидел несколько лиц, полностью закрытых масками. Я видел только глаза. Их было несколько — лиц, я имею ввиду. Четверо кажется, может быть, пятеро. Одни глаза были странными, Или это были очки, или… в общем, у нормальных людей таких глаз не бывает. Они смотрели на меня одно долгое мгновение. И все, потом больше ничего, темнота. Очнулся снова в пещере, уже почти не чувствуя рук, не чувствуя ног, лежал не в куче. Рядом лежала Тара, одетая, без сознания. Чуть дальше Роберта и Макс. Остальная группа была вся вместе, мне показалось, что они уже совсем холодные, возможно, кто-то из них уже был мертв. Забирали их или нет, я не знаю. Я пополз на коленях. Подтащил Тару, Роберту и Макса к общей куче. Роберта была в сознании, но смутном. Мы обнялись все вчетвером и видимо, потеряли сознание. Очнулся в госпитале, без ног. Все. — Спасибо, — серьезно сказал Малдер. — Скажите, помимо того, что из-за обморожения вы потеряли ноги, какие-то еще изменения в вашем здоровье обнаружились? — Несколько фаланг на левой кисти, — Питер поднял руку, — И шрам в основании шеи. Все. — Можно, агент Скалли осмотрит ваш шрам? — спросил Малдер. — Она врач. — Валяйте, — пожал плечами Питер. — От меня не убудет. Спасибо, что не смеялись. Скалли поднялась и подошла к Питеру. Он нагнул голову, Скалли немного оттянула вниз ворот его пестрого джемпера и увидела шрам длиной немного меньше сантиметра и расположенный чуть выше седьмого шейного позвонка. Шрам был очень тонкий и почти не возвышался над кожей. Скалли осторожно прикоснулась к нему и спросила: — Ничего не беспокоит? — Нет, — ответил Питер. — Ничего. Агент Малдер, у вас есть еще ко мне какие-либо вопросы? Подтверждения моим словам, как вы можете догадаться, у меня нет никакого. Честно сказать, я удивлен, что вы меня выслушали. Минут через пять подойдут остальные, — сказал Питер, взглянув на часы, висящие на стене. — Вы не носите часов? — спросила Малдер. — Нет, — ответил Питер. — Перевод денег. Ломаются еще до истечения недели. Я покурю пока снаружи. Если что, то за этой дверью у нас маленькая кухонька — можете выпить кофе, вы же с раннего утра в дороге, — Питер поднялся, вынимая из кармана сигареты. — Спасибо, — кивнула Скалли. — Мы ждем вас. Когда за Питером закрылась дверь, Скалли спросила: — Ты ему веришь? — Нет, — уверенно ответил Малдер. Он встал, прошел в соседнюю комнатушку и включил электрический чайник. — Почему? — Скалли удивленно смотрела на него. — Обычно ты более благосклонен к таким рассказам. — Понимаешь, — Малдер сел ближе к ней, стараясь говорить тише, чтобы шум закипающей воды перекрывал его голос, — Дело даже не в том, что он что-то слишком хорошо помнит события тринадцатилетней давности. В это я еще худо-бедно могу поверить. Но его рассказ слишком гладкий. Слишком ожидаемый. Слишком такой, какой я хотел бы услышать. Слишком похожий на те, что мы уже слышали не раз. Я не думаю, что он солгал во всем. Я убежден, что Питер Салливан там был. Но думаю, что он ничего или почти ничего не помнит, а то, что мы услышали — это то, что ему рассказал кто-то другой. С тобой… все нормально? — Да, — кивнула Скалли. — Может быть, ты и прав. Я ведь до сих пор почти ничего не помню. Обрывками, кусками только. Какие-то отдельные лица, появляющиеся из ничего. Свет, звук, но ничего цельного. — Об этом я и говорю, — сказал Малдер. В этот момент открылась дверь и вошла Линда. Она поздоровалась и сказала: — Скорее всего, я пойду с вами. Я упросила мистера Дженкинса, и он позволил. Линда села за стол впереди Малдера и Скалли, вынула из кармана блокнот и стала что-то писать, склонив голову. — Смотри, — одними губами шепнула Скалли и кивком указала Малдеру в сторону Линды. Сегодня девушка собрала темные волосы в высокий хвост, и с помощью резинки для волос свернула его во что-то вроде каральки. В основании шеи, чуть выше седьмого шейного позвонка, Малдер увидел узкий, тонкий, едва заметный шрам. Малдер кивнул Скалли, знаком показав, что видит. — Добрый день, господа, — в комнату вошел шериф округа. — Здравствуйте, агент Малдер. Агент Скалли… да. Я — шериф округа, капитан Ньюррет. Не могу сказать, что безумно рад вашему появлению, потому что мне это лишняя головная боль. Так бы, конечно, вряд ли их полезли бы искать, дело это трудоемкое и опасное для спасателей. Но с другой стороны, если там наверху кто-то считает, что произошло нечто такое, в чем следует разобраться… Вы можете рассчитывать на мою помощь. — Спасибо, капитан, — сказала Скалли. — Я слышал, у вас есть альпинистская подготовка? — спросил Малдер. — Здесь она у многих есть, — ответил капитан. — Собственно из группы спасателей — сейчас ребята подойдут — двое раньше полицейскими были. И наоборот, у меня в участке есть те, кто раньше спасателями работал. Местность такая, приходится соответствовать. Я бы тоже от кофе не отказался, агент Малдер… Спасибо. Питера я сейчас видел, докурит и придет. Вошли еще несколько человек, они начали рассаживаться по местам и в комнате стало шумно. Кто-то принялся наливать кофе, кто-то — громко обсуждать предстоящую вылазку. Малдер и Скалли были вынуждены прекратить обсуждение — слишком много народу было вокруг. Вскоре вернулся и Питер, и начался инструктаж. Информации было много, давал ее Питер плотно, емкими фрагментами, тут же контролируя, как усвоена информация. Расписал маршрут, с помощью Линды пояснил его особенности. Потом поднялся старший группы спасателей, Джон Уитмон. Это был широкоплечий, физический крепкий молодой человек с узким лицом и кожей, коричневой от горного солнца. Ему было всего двадцать четыре, но он уже третий год работал старшим в группе спасателей. показал, где они уже прошли в поисках людей. — Прогноз погоды ухудшается, — заметил шериф. — Через пару – тройку дней обещают снегопад и сопливую мокреть. Поэтому мы выходим завтра и возвращаемся до ухудшения. Что найдем, то найдем, агент Малдер. Ничего не найдем — значит, не судьба. — Разумеется, — Малдер не собирался возражать. Джон Уитмон оказался сдержанным и немногословным. — Да, иногда люди пропадают, — спокойно ответил он на вопрос агентов, часто ли это случается. — Иногда они находятся, иногда нет. Это горы, это совершенно другой мир. — Как часто возникают слухи, что исчезновение людей объясняется не какими-то обычными, а... скажем так, паранормальными причинами? — спросил Малдер. — Время от времени, сэр. Но как вам сказать... Я в это не верю. Если обратить внимание на то, кто именно рассказывает эту ненаучную фантастику, то вы увидите, что как правило это люди легко возбудимые, с хорошо, если не сказать чрезмерно развитым воображением, стремящиеся оказаться в центре внимания. Вот они и выдумывают небылицы о том, что их куда-то забирали и что-то с ними делали. И потом — они-то здесь, они же не пропали. Так с какой стати они могут рассказывать о том, что было с теми, кто пропал? — Уитмон бросил взгляд на Питера, который говорил о чем-то с шерифом. — А те немногие, кто пропадал и вернулся... Я бы оставил свое мнение при себе, если позволите. А что, вы тоже верите во все эти бредни? Уитмон взглянул сначала на Малдера, а потом на Скалли. Она молчала и довольно холодно смотрела в глаза Уитмону. — Наша работа заключается в том, чтобы... Отделять истину от ее подобия, — сказал Малдер. — Да, я понял. Хотя как по-моему, ерунда это все. Ну, в конце концов, работа бывает всякая. И если моя работа в том, чтобы помочь вам сделать вашу — я не возражаю. Уитмон встал и подошел к шерифу. Линда Рул что-то спросила у него, но Уитмон, казалось, даже не услышал ее вопроса. — Обрати внимание, — кивнула Скалли. — Вижу, — ответил Малдер. — Очень прямолинейный и искренний молодой человек. — Да уж, — Скалли глубоко вздохнула. — Любитель ярлычков и скоропалительных заключений. — Будем надеяться, что прогулка в горах в его компании будет результативной, — сказал Малдер. *** — Все сделано, как вы приказали. Они идут вместе с группой спасателей. Когда они говорили со мной, мне показалось, что ей неприятна эта тема. Она каждый раз очень напрягается и зажимается в разговоре. Это видно. — Вы справились с заданием. Это радует, — Спендер удовлетворенно откинулся в кресле и выпустил к потолку очередное геометрически правильное колечко. — Надеюсь, вы и дальше будете с ними справляться, это в ваших интересах. Слушайте инструкции. Когда разговор был закончен, Спендер отключил рацию, не прощаясь. Поднялся, приоткрыл фрамугу, впуская морозный воздух. Солнце понемногу клонилось к западу, и в мелком сосняке засинело. Снег искрился, словно посыпанный бриллиантовой крошкой. Спендеру не терпелось оказаться с Малдером на равных. Это будет любопытный эксперимент. У него, у Спендера, не было человека, с которым можно встать спина к спине. И уже никогда не будет. Значит, не будет и у Малдера. Именно таким в понимании Спендера было равенство позиций. Но самым блестящим поворотом было бы, если бы удалось позициями поменяться.