Неслучайные встречи в Париже

Кристиан вернулся в номер. Разложил все пленки по коробкам, убрал фотоаппараты, подписал, пока помнил, что и куда снимал. За окном появлялись первые проблески рассвета. В душе был полный раздрай. Внезапные съемки отвлекли его от главного. И тут в тишине гостиничного номера реальность вновь упала на него со всей тяжестью. Себастьен был прав, он всегда сдавался слишком рано. Больше такого не будет. С утра он будет ждать ее у пресс-центра, и будет стоять там до тех пор, пока она не появится. Слишком долго он ждал этот миг. Он лег в кровать, сон не шел, он слово за словом прокручивал их разговор на улице. Картинки ее лица вставали перед глазами. Не сделал ли он только хуже? «Почему же ей так плохо. Прочь черные мысли». Он разговаривал с ней. Разговаривал! Говорил с ней. Он сказал, что любит ее! Ничего важнее этого быть не могло. За час он продвинулся дальше, чем за последние 2 года. Пусть не верит, его веры хватит на троих. Сон не шел. В комнате едва стали рассеиваться сумерки. В этот момент дверь постучали. «Кого могло принести в это время?» - он посмотрел на будильник. 4 утра. Наверное, Жозе. Кристиан оставил на стойки ресепшена свои координаты, на случай, если кому-то еще захочется запечатлеть себя на фоне пресс-волла и для других важных сообщений. Когда он открыл дверь, то был уверен, что это сон. На пороге, словно стебель подсолнуха с рыжими лучами в разные стороны, стояла Джоанна. Он сделал шаг назад, затем несколько раз проморгался. Это был не сон. Нет. Это была она. Она приложила палец к губам и осторожно вошла. Он не шевелился. - Никогда мы не будем об этом говорить, как и обо всем остальном. Никогда. Это понятно? – Запах алкоголя разнесся по комнате, но она не выглядела пьяной. – Если ты произнесешь хоть слово, я уйду. – Она сняла обувь. Кристиан помотал головой в знак понимания. Сердце застучало с такой силой, что он едва мог дышать. Она посмотрела на него сквозь сумерки комнаты. Затем подошла совсем близко и осторожно поцеловала. Он даже не понял, как это произошло, почему это произошло, огромными от восторга, счастья, волнения и удивления глазами он посмотрел на нее. А она снова приложила палец к губам. Больше он не терял ни минуты и прижал к себе. Она не вырвалась. Сердце, проклятое сердце, оно мешало не то, что дышать, оно мешало ему осознавать, что это правда. Он не мог справиться со своим счастьем, он целовал ее шею, прижимал к себе так, будто боялся, что она растворится в воздухе. Его руки не узнавали ее тела, от той Джоанны, что он знал, ничего не осталось, но сейчас было все равно, он целовал и целовал ее. Но так боялся, что она передумает и уйдет, что решил, что медлить нельзя ни секунды. Она позволила ему делать с ней все, что ему хотелось. Они хранили абсолютное молчание, даже, когда, казалось бы, комната должна была бы наполниться звуками, в утренней тишине звучало только тяжелое дыхание обоих. Кристиан ослеп и оглох от счастья. Но оно было недолгим. Слишком долго он ждал этого момента, слишком не верил, что такое может случиться, что уступил самому себе раньше времени. Он хотел сказать что-то, но она помотала головой, не глядя на него. Но главное, не ушла. Пытаясь отдышаться, он посмотрел на ее лицо. Все еще не верилось, что эта хрупкая девушка с торчащими в разные стороны ключицами, лежащая в его объятиях – его Джоанна. Реальность была не такой, какой он видел во сне, многое было не так. И хоть счастье слепило его глаза, обмануть тело и душу было невозможно. Она была холодна к нему. Даже, когда ее руки были на его шее, даже, когда она поддавалась его ласкам, она не до конца была с ним, между ними лежала пропасть. Он решил, что виновато время, они три года не были вместе, конечно они были не такими родными друг другу, как тогда. Им обоим нужно было привыкнуть друг к другу, узнать новых себя, понять, нужно было столько всего поднять, что сейчас рано ждать абсолютного единения. Они поговорили-то в первый раз всего несколько часов назад, как можно было предполагать, что секс все исправит. Он уверял и успокаивал себя. А она по-прежнему не смотрела в его сторону. И вот это пугало. Она же отдала ему всю себя, почему, почему до сих пор нельзя что-то говорить? Он даже не знал, как вернуть ее из ее мыслей сюда к нему прямо сейчас. Он осторожно поцеловал ее в уголок губ. Она мельком посмотрела ему в глаза, затем закрыла их. Тогда он поцеловал ее снова, и снова. Она не смотрела на него. Лишь скользнула руками по его спине, чуть ближе прижимаясь к его телу и выражая абсолютную готовность ко всему. Он попробовал снова, он старался, очень старался подарить ей тоже счастье, что испытывал сам, но всякий раз, как все заканчивалось, она снова становилась чужой. И только неровное дыхание выдавало, что она была с ним близка еще минуту назад. Когда совсем наступило утро, и они оба выдохлись, он обнял ее еще крепче, чем прежде, и заснул, в страхе, что утром этот мираж рассеется. Так и произошло.