Тёмные стороны магии

Я проследовал в Большой зал вместе с де Фором после утренней тренировки по окклюменции. Де Фор планировал посвятить тренировкам все воскресенье, не желая расслабляться перед завтрашним испытанием. И я его прекрасно понимал и желал помочь, все же на Турнире Трех Волшебников иногда могут решать детали, и одно лишнее заклинание вполне может помочь сохранить голову. За преподавательским столом отсутствовала только профессор Синистра, остальные же на месте, в большинстве своем невыспавшиеся и недовольные – утро понедельника всем давалось тяжело. Я неспешно осматривал преподавательский стол, задержал взгляд на Снейпе – зельевар, как всегда, неприветлив и хмур. Словно почувствовав внимание с моей стороны, он встретил меня не предвещающим ничего хорошего взором, пытаясь прожечь в моей невозмутимости дыру – с злостью и презрением такое вполне возможно; его искривилось в такой страшной гримасе, что, завидь ее какие-нибудь твари в Запретном лесу, они бы шарахнулись от Снейпа, как хаффлпаффки-первокурсницы, а завидь эту гримасу сами хаффлпаффки, пришлось бы им проходить курс лечения в Мунго от душевных травм. На всякий случай я пробежался взглядом по столу Хаффлпаффа – все первокурсницы на вид были целы. Славно. Я вновь перевел взгляд на Снейпа, но того уже увлекла в беседу МакГонагалл, чему последний, судя по выражению лица, был отнюдь не рад. Со славными мыслями о том, что это последняя спокойная трапеза негодяя Снейпа, я доел кашу, которая, к слову, от таких светлых мыслей казалась гораздо вкуснее – или это домовики расстарались? Вскоре в Большой зал прилетело с десяток сов с почтой, и я, как дешевый злодей в тупых фильмах, которые любил Дадли, предвкушающе потер руки. Одна из сов явно была плохо воспитана (или дрессирована?) и кинула номер Пророка мне прямо в тарелку с кашей (благо, я успел с ней расправиться) и улетела, не требуя оплаты, что вызвало пару удивленных взоров однокурсников. Не обращая внимание на окружающих, я в нетерпении развернул газету, предварительно вытерев руки салфеткой (краем уха я услышал, как Уизли подавился от такого жеста). Раскрыв газету, я начал листать в поисках нужной статьи. Новая книга какой-то взбалмошенной волшебницы – не то. Пьяная драка в Лютном – тоже не то. Порочная связь чистокровной волшебницы с гоблином – опять не то, но уголок странички загнул. И наконец – Пожиратель смерти и тиран: кто действительно обучает зельям наших детей в Хогвартсе? – вот оно! Я еще раз оглядел Большой зал – все, вот буквально все скрылись за газетами. Те, у кого не было подписки на Пророк, подсели к однокурсникам. И от осознания того, что именно они читали, сделалось хорошо. Я погрузился в чтение: Всем нам известно, что в период директорства Дамблдора в Хогвартсе с настораживающей регулярностью появляются преподаватели, которые, мягко говоря, не соответствуют занимаемой должности, а иногда и вовсе представляют опасность для детей. Чего только стоит преподававший не так давно оборотень? Но, как правило, такие откровенно опасные существа – людьми их назвать язык не поворачивается – не задерживаются надолго. И поэтому может возникнуть обманчивое впечатление, что преподаватели Хогвартса, проработавшие не один год, действительно компетентны и безопасны для студентов. Но так ли это на самом деле? Уважаемые читатели, спешу вас заверить, что это не так. И доказательство тому – Северус Снейп, декан Слизерина и преподаватель зельеварения. Этот человек являет собой пример абсолютной некомпетентности и закомплексованности, которую он скрывает за издевательствами над нашими детьми. О методах преподавания Северуса Снейпа нам согласились рассказать трое героических студентов. Вот, как они описали уроки зельеварения под руководством Снейпа: Анонимный студент 6-го курса: Я думаю, что Северус Снейп болен. Он не сдержан, идет на поводу у своих эмоций и постоянно оскорбляет всех вокруг. Не думаю, что нам стоит винить его за это: я читал, что душевно больные не могут контролировать вспышки гнева. Думаю, Снейпу нужно в Мунго. Анонимный студент 1-го курса: Мне кажется, что профессор Снейп очень злой. Он любит издеваться надо мной и над другими ребятами просто потому, что мы не слизеринцы. Например, на последнем занятии он сказал одному ученику, что у того экскременты крыс вместо мозгов. А месяц назад он спросил одного студента, почему он такой умственно отсталый. Но я не считаю, что тот ученик умственно отсталый – ему просто с трудом дается зельеварение, а профессор Снейп из-за этого издевается над ним. Гарри Поттер, студент 4-го курса Гриффиндора: Профессор Снейп, безусловно, прекрасный зельевар, чего не скажешь о нем, как о преподавателе. Он часто переходит на личные оскорбления и кричит во время уроков, оскорбляет не только учеников, но и их предков. Например, он не устает напоминать мне, что я «такой же безнадежный идиот, как и мой папаша-кретин». Разумеется, обидно такое слышать от преподавателя. Еще более обидно, что оскорбления повторяются постоянно, Снейп не видит границ и унижает всех, видимо, упиваясь своей властью преподавателя. Гарри Поттер, пусть и неосознанно, но абсолютно верно отметил сущность Снейпа, дорогие читатели. Поработав в архивах, мне удалось выяснить, что Северус Снейп не кто иной, как Пожиратель смерти, служивший в рядах Волдеморта. Могли ли Вы себе представить, что Ваших детей будет обучать Пожиратель смерти? Причем Пожиратель с садистскими наклонностями, повышающий свою самооценку за счет унижений детей? Можно ли считать нормальным тот факт, что такие люди не сидят в Азкабане, а преподают в школе? Я так не считаю, дорогие читатели, и я искренне возмущена сложившимся положением дел. И пока руководству школы плевать на благополучие наших детей, мы не должны оставаться в стороне! Нам следует взять инициативу в свои руки и потребовать от Дамблдора и попечительского совета убрать садиста-Пожирателя смерти с должности преподавателя! Рита Скиттер Закрыв газету, я с удовлетворением отметил, что весь зал наполнился гомоном, нарастающим по мере того, как студенты дочитывали статью. Все то и дело бросали взгляды то на позеленевшего от злости Снейпа, который все еще читал статью, то на меня. Видимо, предвкушали реакцию. Я тоже предвкушал, а потому не отводил взгляд от преподавательского стола. Я не сказал ни слова лжи – мне нечего опасаться, чего нельзя сказать о Снейпе. Профессора выглядели растерянными, Дамблдор укоризненно буравил меня взглядом, покачал головой и отвернулся я для более важных дел – изучения доспехов на противоположном конце зала. Наконец явил себя миру и Снейп. Он медленно опустил газету, параллельно сминая ее, а затем с ненавистью швырнул ее в сторону – прямо в тарелку МакГонагалл. Та раздраженно зыркнула на него, поджала губы, но благоразумно промолчала – лицо Снейпа перекосило от ярости, скулы подрагивали, лучше его сейчас не трогать. Вся ярость снейповского взгляда сконцентрировалась на мне, и я спокойно встретил его: напасть он не может, а если и попробует, то окончательно себя погубит. Его отставка – вопрос времени, и мы оба это понимали. Вопрос в том, решится ли Снейп на прощание подстроить мне какое-нибудь злоключение или уйдет побежденный, но полный ненависти и желания отомстить? Я ставил на второе – опасно подставлять меня в нынешних условиях, хотя, с другой стороны, эмоции управляли Снейпом, а не Снейп эмоциями – стоило быть настороже. Моя ставка оправдалась – Снейп вскочил с места и, провожаемый сотнями взглядов, умчался прочь. Никто не пытался его остановить, даже Дамблдор, который все еще пребывал в глубокой задумчивости. Кажется, я действительно расшевелил муравейник, а значит, вскоре начнется веселое шоу. Завтрак закончился в суматохе и шуме. Все обсуждали случившееся, а преподаватели казались настолько выбитыми из колеи, что даже не пытались навести порядок. На трансфигурацию я отправился вместе с де Фором – она впервые в этом году проходила с Хаффлпаффом, а не со Слизерином. Некоторое время он молчал, видимо, собираясь с мыслями, но вскоре сказал: - Это было смело. Ты заслужил мое уважение, Поттер. Я важно кивнул, принимая вполне заслуженную похвалу. Когда Снейпа выметут из Хогвартса, возможно, я стану немного популярнее, и ученики уже не будут глядеть на меня, как на отморозка. Хотя… Я поглядел на де Фора, как всегда высокомерного, осанистого, с абсолютной уверенностью в себе и в собственном превосходстве, и эта мысль сразу же завяла: пока такие люди, как де Фор, составляли мое окружение, о благосклонности общества можно забыть. По крайней мере, на данном этапе, когда мы школьники. Соответственно, возникает вопрос, а что для меня важнее: благосклонность общества или дружба с де Фором? Мои мысли прервал резкий толчок в плечо, от которого я отлетел в сторону и больно приложился о стену рукой. Я тут же вскочил, выхватил палочку и краем глаза заметил, как в сантиметрах от меня пролетел красный луч парализующего заклинания. Толкнувший меня де Фор тут же выставил сильнейший из известных ему щитов, который тут же принял несколько простых заклинаний. - Прячешься за щитами подружки, Поттер? – прозвучал насмешливый голос Малфоя, после чего последовала еще серия заклинаний, рассыпавшихся о щит де Фора. Я поспешил принять боевую стойку. Когда поток заклинаний прекратился, Джон отменил щит и осторожно, внимательно следя за движениями Малфоя и его прихлебал, отошел в противоположный угол коридора, открывая мне пространство для атаки. Перед нами стоял заведенный Малфой и его вечные телохранители – Крэбб и Гойл, а чуть правее от них – Теодор Нотт и Панси Паркинсон. Пока никто не вмешивался в схватку, предоставляя Малфою право разобраться с нами самому. - Кстати, о подружках, - ответил я, ироничным взглядом обводя компанию Малфоя, - Крэбб и Гойл тебя больше не удовлетворяют, и ты решил добавить парочку новых? Нотт нахмурился, Панси оскорбленно приоткрыла рот, Крэбб и Гойл переглянулись, а затем покрепче сжали палочки, но, получив от Малфоя едва заметное покачивание головой, остались стоять на месте. - Зато Драко не шляется со всякими гразнокровками! – звонко взвизгнула Панси за плечом Малфоя, заставляя того скривиться от излишней экспрессивности. Ответом ей служит холодный смех де Фора. - Чего смеешься, грязнокровка?! – зло прошипела Панси, которую явно выводило из себя то, что ее оскорбления не выводили из себя нас. - Ты смешна не меньше, чем глупа, - спокойно ответил де Фор и вальяжно оперся локтем о стену. Он смотрел на слизеринцев с высокомерным презрением, и я отметил, что Панси уже готова взорваться. – Полагаешь, твоя чистокровность чего-то стоит? Думаешь, если родилась в семье, которая считает себя аристократической, ты автоматически станешь что-то из себя представлять? Разочарую тебя, Парки, ты ничтожество. Ты слаба, глупа и выглядишь, как уличная потаскуха – и никакая кровь этого не изменит. - Да пошел ты! – завизжала она и угрожающе нацелила палочку на де Фора. Ее рука подрагивала от ненависти, и я лишь дивился тому, какой же властью над это девчонкой обладал Малфой, если она даже в порыве чистой ярости не нападала без его сигнала. Сам же Малфой выглядел уже спокойнее, чем минуту назад, и с некоторым любопытством наблюдал за сценой. Вернее, он пытался быть спокойным и спрятать за любопытством нервозность: в его взгляде то и дело пробегала скрытая тревога, словно он опасался неожиданной атаки. - Да ты не обижайся, Парки, - продолжил де Фор. – Кто еще, кроме меня, раскроет тебе правду? Я ведь не пытаюсь тебя оскорбить – лишь рассказываю то, что вижу я и вся школа. А видим мы одно, Парки, - твой удел подчиняться и заниматься лизоблюдством, и вопрос лишь в том, кто будет твоим господином. И если подчинение ты полагаешь достойным для так называемых чистокровных, то у меня только один ответ для тебя, Паркинсон – ты грязь под моими ногами, ни на что не годная и дурно пахнущая. Ты ничтожество. На этот раз Паркинсон, уравновешенной девчонкой не прослывшая, не смогла сдержаться – она выскочила из-за спины Малфоя и с визгом запустила в де Фора слабенькие ступефаи и экспиллиармусы, которые бессильно разбились о моментально выставленный Джоном щит. Не успели остальные слизеринцы сообразить и вмешаться, как мощное ударное де Фора смело Панси, которая с грохотом слона ударилась о пол и, кажется, больше не была в состоянии сражаться, злиться или говорить. От ее головы медленно начала течь красная струйка, которая заставила меня похолодеть – а что, если… Малфой тоже это заметил, и его лицо приобрело серый оттенок. Не придумав ничего лучше, он кивком указал Крэббу на Паркинсон. Тот, зло зыркнув на де Фора, подошел к девчонке, опасливо толкнул ее ботинком, затем еще раз, после, чуть осмелев, потряс ее за плечо – тряс слишком сильно, словно мешок картошки, видимо, из-за напряжения не рассчитав силу. Наконец, он взвалил тушку Паркинсон на плечо и побрел в больничное крыло. - Подрабатываешь мусорщиком, Крэбб? – бросил ему вслед Джон с нескрываемым злорадством. Крэбб не ответил. Малфой и компания тоже, но по их взглядам явно можно предположить, что ничего хорошего нас не ждет. - Она сама напросилась с нами, - счел уместным пояснить Малфой, - Но все равно не должно так обращаться с дамами. Боюсь, после такого оскорбления ты не сможешь принять участие в первом туре Турнира завтра, де Фор. Уж мы позаботимся об этом. - Наш маленький крысеныш-лгунишка решил поиграть в злодея? – наигранно изумился Джон. - Ты забываешься, де Фор… - процедил покрасневший Малфой. - Ни в коем разе, Малфой. Не мни себя чем-то великим – ты такая же серая посредственность, как и та неадекватная девица. На этом попытки Малфоя демонстрировать спокойствие и строить из себя короля ситуации прекратились: дав знак Нотту и Гойлу, он атаковал. Маневрировать в узком коридоре не представляется возможным, и мы с де Фором закрылись щитами мощными и пятимся назад, выжидая удобный момент для атаки. Такой вскоре представился, и мы перешли в атаку. Силы были примерно равны: на нашей стороне был опыт, приобретенный за счет регулярных тренировок – наши отработанные движения и формулы заклинаний давали нам большую скорость и силу, и мы довольно быстро загнали противников в глубокую оборону. Мы беспрерывно забрасываем противников атакующими заклинаниями, и у тех просто не было времени на то, чтобы убрать щит и перейти в наступление. Первым мне удалось выбить наименее искусного в чарах Гойла – очередное ударное и последовавшее за ним связывающее пробили его хиленький щит. Тем временем де Фор умудрился пробить своим режущим щит Нотта и полоснуть того по щеке, отчего Нотт, завывая, спрятался за спиной Малфоя. Я перешел на более мощные заклинания, уменьшая темп, и теперь Малфою и Нотту приходилось несладко – их щиты содрогались под моими атаками, да и де Фор не давал расслабиться. Несмотря на всю нашу неприязнь друг к другу, никто не переходил на заклинания, которые действительно могли причинить серьезный вред. Видимо, рана на щеке подстегнула Нотта сражаться отчаянней, и он улучил момент перейти в атаку, загоняя меня в глухую оборону. Не имея возможности для маневра в узком коридоре, закрываюсь магическим щитом. Удерживая щит, свободной рукой я попытался высвободить Мантию-невидимку, которая всегда обвязана на поясе, и попытался ее натянуть так, чтобы случайно не нарушить целостность щита. Краем глаза заметил, что де Фор точно так же ушел в оборонительную позицию; обнадеживало, что Джон выглядел бодрым, в то время как Малфой растрепан, а сила его заклинаний понизилась – видимо, сильно потратился на защиту. Наконец, я натянул Мантию. Резко убрав щит и, прижимаясь спиной к стене, я начал крадучись подбираться к Нотту. Тот тут же переключился на Джона, вероятно, подумав, что я спрятался за его непрозрачным щитом. Вплотную подойдя к Нотту, Я приложил того небольшой молнией. Подергиваясь от воздействия заклинания, Нотт упал на пол. Малфой быстро сообразил, в чем дело, и действовал молниеносно – запустил Агуаменти в мою сторону, тем самым делая видимыми контуры моей фигуры, но эта атака открыла его для атаки, чем и воспользовался де Фор, но его ступефай героически принял на грудь Гойл. Малфой оказавшись в одиночку против двоих магов, в отчаянии забегал глазами в поисках выхода. Он выглядел, как загнанный зверь. Но что-то в этом взгляде не нравилось мне. Что-то в нем было не так. И я понял, что именно, когда Малфой направил на меня палочку – это был отчаянный взгляд загнанного в угол человека, и в таком состоянии он был способен на многое. Я выставил мощнейший из известных мне щитов, но синий луч прошел сквозь него без труда и так сильно шаранул меня, что в глазах заискрилось. Это выбило меня на несколько секунд из себя. Или не на несколько? Было темно. Вдруг стало как-то холодно, а по подбородку потекла какая-то теплая струйка. Напала такая сильная слабость, что захотелось спать. На грани сознания я слышал какой-то голос, кто-то тряс меня за плечо, говорил, что спать нельзя. Но так хотелось… И я полностью отдался тьме, такой убаюкивающей, спокойной и… привычной?