Эдо приходил в себя после ночных событий. На улицах дежурили военные подразделения императорской армии, солдаты отлавливали мятежников, которым удалось бежать. Горожане покидали пепелища, где раньше находились их дома, унося с собой все, что можно было отыскать среди обуглившихся деревяшек. То и дело вспыхивали новые пожары: ветер разносил тлеющие огоньки. Тушить их было крайне сложно. С улиц вывозили тела погибших: мятежников бросали в телеги и выгружали за пределами города, где для них уже была приготовлена общая яма, воинов армии забирали во дворец царской охраны, где усопших умывали, переодевали и готовили к похоронам.
Кагура шла по улице. В ней уже никто не мог узнать самую популярную гейшу в Эдо. Ее красивое лицо осунулось, озорной огонь в глазах угас, губы были сухими и бледными. Она стала тенью самой себя. Время, когда она впервые встретила Сого, казалось ей далеким и недосягаемым. Кагура хорошо помнила дебют и первую встречу с ним, выступление в театре, его завороженный и восхищенный взгляд, интересные разговоры и длинные ночи. Казалось, что это было только вчера, но на самом деле минуло почти три года.
Ее окия, к счастью, не пострадала от ночных пожаров. Сейчас в небольшом домике ютились с десяток гейш, оставшихся без крова. Кагура не могла выносить их слезы и жалобные завывания, иначе тоска и скорбь просто убили бы ее. Она знала, что сегодня на закате Император устроит показательную казнь. В числе приговоренных был и Сого. Как же ей хотелось увидеть его хоть одним глазком! Объясниться, проститься. Задумавшись, она не заметила, как столкнулась с прохожим. Он как-то странно шикнул и быстро ухватился рукой за правый бок.
— Прошу прощения, — сказала она, низко поклонившись.
— А? Кагура-сан? — удивился Хиджиката.
Кагура поняла, что он этой ночью получил множество ран.
— Вы целы, Хиджиката-сан, слава Богу, — она взглянула на него.
— Как Вы… изменились, — мужчина сглотнул, подбирая нужное слово. Он узнал ее по голосу, и лишь потом отыскал в этом бледном несчастном лице знакомые черты.
— Это не те слова, которые хотела бы слышать женщина, — усмехнулась Кагура, из-за чего Хиджиката почувствовал себя немного некомфортно. Она прошла несколько шагов и села на скамью возле какой-то маленькой закусочной. Он сел рядом. Хозяин вынес им по порции данго и чайничек ароматного чая.
— Прошло много месяцев с нашей последней встречи, — произнес Хиджиката, принимая чашу из ее рук. В горле пересохло, он сделал большой глоток.
Хиджиката испытывал глубокую симпатию к Кагуре, и поэтому видеть ее несчастной для него было сродни настоящей пытке. Он понимал, какие чувства она испытывает сейчас, ведь несколько месяцев назад он чуть было не пережил то же самое. Но для него все обошлось. Мицуба вернулась в их дом.
— Сого… — выдохнул Хиджиката его имя, — и чем он только думал? — мужчина цыкнул и сделал новый глоток.
— Хиджиката-сан, вы знаете, где он? — спросила Кагура, бросая на него полный надежды взгляд.
Разумеется, он знал. Он знал, что сейчас Сого пытают и допрашивают, а его товарищей, которым не посчастливилось выжить в этой резне, мучают в соседних камерах. Он знал, что сейчас Сого страдает и желает скорейшего избавления, но держится и не показывает мучителям страха. Хиджиката громко выдохнул.
— Идем, — решительно сказал он и поднялся со скамьи.
Он чувствовал, что должен сделать это. Ради этих двоих, которые были достаточно глупы, чтобы полюбить друг друга так беззаветно. За такой своевольный поступок Хиджикату вполне могли казнить, и он впервые решил положиться на случай. Они подошли к какому-то зданию, спустились вниз по крутой лестнице. Внизу было холодно и сыро. Длинные коридоры освещались рядами горевших не стене факелов. Хиджиката проверил — никого не было. Они шли очень долго, Кагуру бросало в дрожь от вида жирных крыс, которые то и дело пробегали возле ног. Хиджиката встал около деревянной двери.
— Он там, — сказал мужчина. — У тебя всего пара минут.
Кагура поклонилась ему и вошла в камеру. Тусклое пламя свечи освещало помещение. Где-то в углу вода разбивалась о каменную кладку пола. Посреди камеры находился деревянный столб, к которому был привязан Сого. Она приблизилась к нему и присела на корточки.
Сого склонил гордую голову, не в силах держать ее так высоко, как раньше. Его лицо и тело было усеяно синяками и глубокими ссадинами, на трех пальцах не было ногтей. Он криво усмехнулся и поднял глаза.
— Ну что за дурная женщина? Меньше всего я хотел, чтобы ты пришла сюда и видела меня таким.
Кагура положила руку на его лицо и поцеловала. Его нижняя губа была разбита, из-за чего поцелуй приобрел кровавый привкус.
— Хотя, кого я обманываю, — произнес он. — Я надеялся, что ты придешь.
Они снова поцеловались. Кагура положила голову ему на плечо.
— Я не смогла предупредить тебя, поэтому ты сейчас здесь, — в глазах сильно защипало. — Прости меня, пожалуйста, как бы я хотела все изменить.
— Эй, а ну прекрати, — Сого поморщился. — Я не виню тебя. Единственный, кто виноват в случившимся, — это я. И я, дурак, люблю тебя так сильно, что даже оказавшись в таком дерьме, ни о чем не жалею.
Кагура улыбнулась, и слезы брызнули из глаз. Он не изменился. Все такой же, как раньше: язвительный, дерзкий, отважный. Она поняла, что смерть для него ровным счетом ничего не значит, он не боится встретить свою кончину.
— Когда? — спросил ее Сого, словно прочитав мысли.
— Сегодня на закате.
— Я уж думал, с нами еще поиграют, — хмыкнул он, — а мы им, оказывается, так быстро наскучили.
— Неужели тебе совсем не страшно?
— Теперь нет.
Сого поцеловал ее в лоб. Он вдохнул аромат ее роскошных волос и блаженно прикрыл глаза. Ему не хотелось отпускать Кагуру, но оставаться здесь ей было нельзя. Он зажмурился и стиснул зубы.
— Хиджиката! — громко позвал его Сого. Дверь открылась. — Уведи ее.
Мужчина подошел к ним. Кагура начала сопротивляться и ругаться на Сого, но тот лишь усмехнулся и попросил ее:
— Пожалуйста, принарядись сегодня. Я хочу представить тебя своим друзьям.
Из оживших синих глаз лились горькие слезы. Она кричала и просила Хиджикату оставить ее, чтобы еще хоть минуту побыть с Сого наедине. Но задерживаться и впрямь было опасно — в любой момент могли появиться солдаты. Перед тем, как тяжелая деревянная дверь закрылась, Сого поблагодарил Хиджикату и прикусил губу, чтобы протяжный крик не вырвался из груди.
***
Вечер был на удивление тихим и приятным. Погода разгулялась, и Эдо купался в лучах холодного весеннего солнца. Порывистый ветер стих, лишь изредка он тревожил ветви голых деревьев. Улицы были пусты и безлюдны, горожане собрались недалеко от дворца. Эшафот соорудили всего за полчаса.
По пустой улице, ведущей прямо к месту казни, гордо вышагивала женщина. Кагура выглядела потрясающе. Хинова уложила ей волосы и нанесла макияж, Сузуран одела ее в одно из самых красивых и дорогих кимоно, которое было у них в окие. На талии был туго затянут черный пояс оби, контрастировавший с серебряным цветом ее наряда. На ее плечах была накидка из меха черно-бурой лисицы. Кагура уже давно так не одевалась: последние недели она не выходила в свет, не посещала чайные дома и прочие мероприятия. Ноги тряслись и подкашивались, но она продолжала идти с высоко поднятой головой.
На площади было очень шумно, толпа гудела, свистела и улюлюкала. Многие взбирались на крыши близлежащих построек, чтобы лучше видеть происходящее. Около пятидесяти человек вывели из камер и поставили на колени спиной к толпе. В них летели комки снега, грязи и даже камни. Охрана сквозь пальцы смотрела на бесчинство толпы, и лишь для приличия несколько телохранителей сделали особо буйным замечания. На эшафоте было установлено пять виселиц.
Через толпу шествовали пятеро мужчин. Было холодно. Они шли босиком по колючему снегу, одетые в легкие хлопковые одежды. Их сопровождала охрана, толпа так и норовилась разорвать их на куски. Мужчины не обращали на такую дикость внимания и оставались абсолютно спокойными. Их тела были изувечены, без труда можно было увидеть следы пыток на их лицах, руках и ногах. Но их дух был непоколебим. Их довели до ступеней. Они поднялись на эшафот и встали у виселиц. Мятежники смотрели на своих генералов, которым предстояло первыми уйти из жизни. В глазах многих из них застыли слезы — невыносимо было наблюдать смерть своих командиров.
Зачитали приговор. Сакамото Тацума, Такасуги Шинске, Окита Сого, Саката Гинтоки и Кацура Котаро обвинялись в осуществлении заговора против Императора, в развязывании войны, которая привела к ослаблению и истощению государства, в совершении тяжких убийств, грабежа, насилия и так далее. Список был таким длинным, что Гинтоки зевнул. Казалось не было такого преступления, которое они не совершили бы в этой войне.
Сого ничего не слышал. Он вглядывался в толпу и искал ее глазами.
— Ну что, где она? — спросил Шинске.
— Она придет, — заверил его Сого.
Лучи яркого заходящего солнца вдруг ослепили их. Сого зажмурился и, немного приоткрыв глаза, увидел, что к толпе приближается женщина.
— Вот она, — облегченно выдохнул он.
Такасуги посмотрел вперед и увидел Кагуру. Сакамото и Кацура тоже заметили ее. Она была прекрасней, чем когда-либо. Гейша подняла глаза и посмотрела на Сого, пытаясь сдержать слезы. Он заметил, что Кагура теребила кольцо на мизинце, и не мог не улыбнуться.
— Ну что, Такасуги, — обратился к нему Сого, — твой вердикт?
Шинске хмыкнул и криво усмехнулся.
— Она того стоит.
— Она того стоит, — передразнил его Гинтоки противным голосом. — Да ты бы сам умер за такую женщину!
Сакамото несколько раз кивнул, соглашаясь с товарищем. Из его груди вдруг вырвался смешок. Поначалу он тихо хихикал, но хихиканье превратилось в громкий заливистый смех.
— Болван, — произнес Кацура.
Мужчины поддержали своего «блаженного» товарища. Пять генералов стояли с петлей на шее, ожидая смерти, и смеялись. Смеялись так громко и искренне, что своим поведением выбили из колеи всех, кто присутствовал на казни. Император покрылся пятнами, палачи были возмущены, толпа недоумевала. А мужчины все не унимались.
Кагура смотрела на них, плакала и улыбалась одновременно. Сого рассказывал ей о каждом из них. Про серьезного Кацуру, добродушного Сакамото и таинственного Такасуги, которого он хоть и не любил, но очень уважал. В самом деле, что за странные люди! Удивительно, как они вообще смогли поднять организованное восстание?
Был отдан приказ. Смех стих, пятеро мужчин просто стояли и смотрели вдаль на прелестную женщину, которая пришла проводить их. Сого взглянул на свои связанные руки и оттопырил мизинец, надеясь, что Кагура увидит его жест. Он закрыл глаза. Доски ушли из-под ног, и пять бездыханных тел повисли на эшафоте.
***
После казни жизнь в Эдо вернулась в привычное русло. Город отстраивали, засаживали выгоревшие сады. Наступила весна, и казалось, что события той войны навсегда смыли талые воды.
Цукуё так и не смогла смириться с потерей Гинтоки. Когда вести о готовящейся казни дошли до нее, она слегла и практически не вставала с постели. Узнав, что приговор был приведен в исполнение, Цукуё впала в беспамятство и после двух дней агонии скончалась. Через несколько лет умерла Сузуран, завещав окию Кагуре.
Одним холодным зимним днем прислуга нашла у входа в окию красиво запечатанный свиток. Кагура долго осматривала его, пытаясь понять, кто же был отправителем, но безуспешно. Тогда Кагура распечатала сверток. Оттуда вылетела бумажка, и она прочла ее содержимое.
«Я долго ждал, когда же вы снова появитесь на пороге моего дома, но, к великому огорчению, этого так и не произошло. Мне пришлось рисовать вас по памяти, так что я прошу прощения за разного рода неточности, которые Вы можете выявить. Надеюсь, Вы с радостью примите мой скромный подарок.»
Кагура увидела красивое полотно. Их совместный портрет. В прекрасной гейше, одетой в дорогое кимоно, Кагура узнала себя в юности. Рядом с ней стоял мужчина, обнимающий ее одной рукой и держащий меч в другой. Она улыбнулась, не в силах оторваться от полотна. Кагура внимательно рассматривала каждую деталь и приходила неописуемый восторг, отыскивая поразительные сходства. Она увидела, что на руке Сого нарисовано кольцо.
Кагура улыбнулась, перевела взгляд на свою руку и нежно провела пальцами по ювелирному украшению, которое она все еще носила на мизинце. Золото ярко сверкнуло в лучах зимнего солнца.
