Самая страшная банда

      Глухарёв не ожидал встретить Антошина дома в рабочее время, к тому же, по рассерженному красному лицу Дэна и взъерошенному возмущённому виду Насти он понял, что попал в самый разгар их очередного выяснения отношений.       - Здорово, Диня! - с самым спокойным видом протянул Глухарёв руку Антошину, а затем кивнул его подруге. – Настя, привет! Я вот твои вещи принёс, хотел с утра занести, но…       - До обеда их по всему отделу собирал, - резко перебил его Антошин. – А что, никому, кроме и.о. начальника ОВД дела нет до женского барахла, валяющегося после позавчерашнего Настиного стриптиза, где попало?       - Не понял, - искренне удивился Глухарёв и начал на ходу придумывать логическое объяснение появлению у него Настиных вещей. – Я, вообще-то за ними на Петровку ездил, мне оттуда позвонили и…       - Я в курсе, что Настя и там зажигала, даже всю ночь там провела, - не дал ему договорить Антошин. – И, угадай, почему? Меня от тюрьмы спасала!       И он с нервной улыбкой ударил несколько раз себя в грудь кулаком, а Глухарёв начал потихоньку вникать в суть конфликта между Дэном и Настей.       «Надо срочно придумать что-то правдоподобное, чтобы оправдать Настю, - думал он. – А то Дэн её, вроде из дома выгонять собирается. Вон, и сумки уже в коридоре стоят…»       - Диня, давай, на балкон выйдем, - предложил он Антошину. – Покурим, поговорим спокойно…       - Какое тут может быть спокойно, когда она вчера только к вечеру до дома добралась, еле на ногах стояла. – Хмыкнул Дэн. - Конечно, стольких за ночь через себя пропустить: никакого здоровья не хватит! И, как я понял, она ещё умудрилась нехило за всё это заработать. Вот, смотри, что она себе купила!       Антошин подбежал к вешалке, сорвал с неё длинную шубу из натурального меха и потряс перед самым носом Глухарёва. – А ещё платок у неё дорогой, сапоги, юбка… И на Петровке её ещё и пиццей с кофе угощали…       По мере откровений Дэна в голове у Глухарёва начал складываться очень даже логичный план, следуя которому, можно и Насте было дома у Дэна остаться, и недавних похождений Зиминой ни перед кем не раскрывать.       - Нет, давай, лучше на балконе поговорим, - не отставал он от Антошина. – Там всё и расскажешь…       - Хорошо, - согласился тот. – Сейчас Настино барахло за дверь выставлю вместе с его хозяйкой, и – вперёд, на балкон! А то у меня уже у самого без курева уши пухнут.       - Да оставь, наконец, Настю в покое, - устало махнул рукой Глухарёв. – Тем более, что танцевала перед операми не она…       - Вот и я ему об этом говорю! – крикнула Настя. – Я в одиночной камере до утра сидела, можете у надзирательницы спросить…       - Пойдём, Диня, я тебе расскажу, как всё было на самом деле, - Глухарёв похлопал Антошина по плечу и подтолкнул его к балкону.

***

      - Какого ты дал Насте Анькин телефон? – строго спросил Глухарёв Антошина, когда они опёрлись на перила и закурили. – Ты знаешь, что сразу после свидания с тобой она к Ирке попёрлась, попросила её позвонить по этому телефону и договориться про залог. Чтобы Ирка грамотно всё сказала.       Антошин заметно побледнел, с силой бросил сигарету в белеющий под балконом снег и, закрыв лицо руками, начал интенсивно тереть его, время от времени постанывая от отчаяния.       - А Ирке сейчас самое главное – на своём месте удержаться, - продолжал Глухарёв. – Она к следаку на Петровку каждый день ездит, уже согласна была на то, чтобы выставить тебя организатором банды «Серый кот», только бы замять всё это дело, чтобы больше никто не пострадал…       - Интересно, а что бы она делала, если бы она узнала, что все члены этой банды - сотрудники её отдела? – усмехнулся Антошин.       - Ну, ей такое и в голову прийти не могло, - резонно заметил Глухарёв.       - А зря! – злобно усмехнулся Антошин. – Ведь никому, кроме Карпова СоТоварищи не разрешается безнаказанно заниматься уголовно наказуемыми делами у нас на районе. А знаешь почему? Потому, что самая страшная банда здесь – это мы!       И он пафосно поднял голову. Глухарёв усмехнулся, глядя на него.       - Ладно, «Самая страшная банда», скажи: «Спасибо!» Зиминой за то, что пришёл в её голову довольно оригинальный план, из-за которого и тебя отпустили, и Настя немного прибарахлилась, и даже дело банды «Серый кот» закрыли.       Антошин вопросительно посмотрел на него.       - Ирка, узнав, что ты дал Насте телефон какого-то типа, который тебе чего-то там должен, сразу же повезла Настю на Петровку к этому следаку. – Начал свой рассказ Глухарёв, но, вспомнив вдруг о чём-то важном, спросил Антошина. – А ты что, реально надеялся на то, что Карпов за тебя залог внесёт? Он же тебя запросто прибить в СИЗО и за меньшую провинность мог…       - Это я уже потом понял, - вздохнул Антошин. – Всю ночь не спал, думал, мне уже конец пришёл. А тогда меня следователь поставил перед фактом того, что «шьёт» мне дело организатора банды, затем Ирка убеждала меня, что в тюрьме можно нормально перекантоваться лет этак десять… В общем, решил я хотя бы до суда на свободе погулять…       Глухарёв осуждающе покачал головой и продолжал свой рассказ.       - Так вот, на Петровке Настю допросили по поводу того, что ты сказал, бумажку с номером телефона отобрали, потом в КПЗ Настю посадили, где всю её верхнюю одежду и сумку дамскую забрали. Потому что не то у следака, не то у Зиминой план появился: одеть похожую на Настю оперативницу в Настину же одежду, оперша эта позвонила по номеру, что ты дал и начала угрожать, что ты завтра же сдашь этого человека, если он залог за тебя не внесёт. А все детали согласилась рассказать при встрече, чтобы опера задержали там этого чела. Ей, конечно, Анька встречу на следующее утро назначила, а сама Стасику разговор этот перекинула. Стасик испугался жутко и за вечер столько дел успел провернуть, что мама-дорогая! Посгонял всех бабок базарных, музыкантов с переходов, малолеток из парка и приказал им изображать из себя этакой «народный контроль», недовольный зажравшимися торговцами…       - Я это в отделе уже слышал, - перебил его Антошин. – Ты мне про Настю давай, рассказывай.       - А что Настя? – пожал плечами Глухарёв. – Сидит себе она в КПЗ и сидит… А та баба-оперша, которую под Настю загримировали, к ней домой поехала, чтобы переночевать, а там её Димон и Юрец в арке поджидают: скрутили её, шапку до самой шеи натянули, рот скотчем заклеили, на запястья наручники надели и к Карпову на квартиру повезли… Да они все в балаклавах были, так что никто их не узнал… Ну, не в отдел же её везти.? И я туда тоже подъехал, тоже балаклаву надел. И начал Карпов у этой Насти выпытывать насчёт тебя… А она так борзо ему отвечает и движения у неё совсем не такие, как у Насти. В общем, понял я,что это – совсем другая баба и Карпову об этом шепнул. Ну, Стасик от такого развода своей персоны вообще озверел и сначала эту бабу заставил стриптиз станцевать… Представляешь, включил «Мурку» и таким гаденьким голосом сказал: «Станцуй нам, Настя!». А та баба, видно, испугалась, танцевать и раздеваться под музыку стала, затем Карпов её в свой кабинет завёл… Не знаю, что он там делал, мы все тогда уже ушли. И представь, всё это – не снимая балаклавы. А потом он этой бабе опять шапку до шеи натянул и за город вывез, где-то за МКАДом в километре от заправки высадил… Не переживай, Стасик на «левой» машине был, с ним - всё в порядке, - поспешил успокоить он Антошина, испугавшегося, что Карпова «попалят» по его знаменитой «Инфинити».       - Понятно, - облегчённо вздохнул Антошин. – А то ты даже представить себе не можешь, как мне гадко становилось при одной мысли о том, что Настя перед операми и Карповым танцевала.       Глухарёв отвернулся от него, выдохнув сигаретный дым в морозный воздух.       «Он уже от одной мысли о таком дуреет, - горько подумал он. – А каково было мне смотреть, как Ирка перед ними танцевала?»       - В, общем, днём эту бабу уже домой отвезли, она там отогрелась, успокоилась и вещи Настины на Петровку передала. – Рассказ Глухарёва, как видно, был далёк до завершения. – Только утром там комиссию из главка ждали, которая должна была состояние КПЗ проверять. А там у них – совершенно посторонний человек – Настя, которая ни в каких списках не значится. Вот они в «вещдоках» пособирали таможенный конфискат: шубу эту, сапоги, ещё там что-то, чтобы одеть Настю и выпроводить её подальше из тюрьмы. На пакетах написали: «Передать Клименко» и приёмщице передач отдали. А там у них в КПЗ какая-то проворовавшаяся начальница не то из горводоканала, не то с облэнерго сидит, суда ждёт, и ей каждый день то еду из ресторана, то шмотки дорогие или постель новую в камеру передают. Вот и в то утро ей пиццу с кофе передали, а приёмщица привыкла, что всё такое навороченное только той бабе передают, и положила пиццу с кофе к вещам для Насти. А тут и надзирательница пришла и отнесла всё это, как и было написано, Клименко. Вот как-то так.       Закончив своё так складно придуманное повествование, Глухарёв облегчённо перевёл дух, увидев, что напряжённые черты лица Антошина разгладились и на губах Дэна заиграла благая улыбка.       - Ничего себе приключения у Насти были! – усмехнулся он. – А ведь она мне всё так и рассказывала: что сидела в камере, а ей туда одежду и пиццу принесли, а потом отпустили из тюрьмы, только своих вещей назад не дали… Бабу-опершу эту, конечно, жалко, но работа у неё такая: хотела бы спокойной жизни – пошла бы в паспортистки. Надеюсь, хоть Карпов с ней душу отвёл… Или телом отдохнул… Блин! Меня же Карпов послал Мелешина в засаде сменить, Витя с ночи там сидит… Всё, Серёга, я побежал!       Антошин быстрыми шагами зашёл в комнату, крикнул на ходу: «Настя, всё в порядке! Вечером всё расскажу!» и, накинув куртку, начал спускаться по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.       Глухарёв улыбнулся Насте, мол, работа у нас такая – всем помогать разобраться в трудной ситуации, и направился в отдел, уже задыхающийся без его чуткого руководства.       Конец