Последний Репортаж

      Пурпурные локоны падают на бледное лицо парня, прилипая ко лбу, мешая. Винсент осторожно убирает их рукой; больно подымать кисти и шевелить пальцами, больно, но не так как бывает каждый день. Убирая дрожащую руку от лица, О'Нин замечает висящий на ней клок волос, выдранный вчера. Плохо… Хотя, его волосы и не были тем, чем можно было гордиться. Да и в принципе, в нём не было ничего, заслуживающего гордости и своего прежнего великолепия. Наверное, от него пахнет как от животного. Давно не мылся. В принципе, разве он не отличается от животного? Самого настоящего.       Где сейчас находился Винсент, окон не было совсем, хрупкие, но мощные в своём великолепии кирпичи возводили недосягаемую стену, в воздухе повисла нагнетающая тишина с перемешенным, грязным металлом крови. Висящая лампочка, судорожно пошатывалась и давным-давно перегорела, оставив Фиола одним в объятиях тьмы. И порой, Пёрплу казалось что за пределами кирпичной и пропахнущей страхом и потом комнате, в его жизни, больше ничего нет. Все мысли об спасении отгоняла тягучая как карамель боль в кистях рук, которые прикреплены железными наручниками, с заржавевшими каплями крови на них. Батарея к чему они были прикреплены уже остыла и была простой, холодной, железной шпалой, с облезшей бирюзовой краской. Бирюзовый–любимый цвет Винсента.       Ах, эта ирония, сыграла злую шутку с О'Нином, подталкивая его драгоценную, как самому казалось Фиолу, жизнь, заставляя посмотреть в глаза своему будущему маньяку и даже владельцем собственности.       Единственная, железная дверь, видущая на свободу была в жалких двух метров от паренька, под скрипящими лестницами.       Сколько прошло времени? Винсент медленно сходил с ума, будучи прижатым испуганным котёнком в мокром углу. Дверь со скрипом открылась, бросая тускло-жёлтый свет на кирпичный пол в подвале. Пёрпл зажмурил глаза, неожиданно для себя, выдавливая непрошенные слёзы. Тишину прерывисто надрывал скрипучий стук об ветхие лестницы. Он уже здесь.       ОН подходит к Винсенту медленно, дразня, и наслаждаясь страхом дрожащего паренька, осторожно сел на корточки, всматриваясь в его испуганное лицо. О'Нин не может открыть глаза, его пушистые чёрные ресницы слипались то ли от слёз, то ли от спермы. ЕГО завораживало бледное лицо Пёрпла и одновременное слегка синеватое от синяков. Такой милый.       Холодная рука прикоснулась к тонкой коже Фиола, попутно заправляя тускло-пурпурную прядь волос за ухо, вызывая у дрожащего, ледяную волну тряски по всему исхудалому телу, застревая комком ужаса между рёбер.       Что-то резко и мощно упало на бетонную поверхность, разбивая маленькие кирпичики на острые осколки. Лом. Винсент знает что сейчас будет.       Шипящие радио извергает из себя тошнотворный обречённо-весёлый блюз, звук которого доходит до ушей О'Нина. Его противно заглушает звук вечно напуганного сердца. Я и дьявольский блюз… Да, верно, Лана Дель Рей. Я и дьявольский блюз… — Привет золотце, — с притворной нежной-лаской прошептал Он, обжигая сахарную кожу своим холодным дыханием. И специально, в тот момент, музыка стихла, как будто позволяя донести именно Его мерзкие слова.       Сильный замах ломом и тошнотворный резкий крик разрывает тишину, заглушаемый блюзом песни из радио. Из уст вырывается хриплый стон, просящий остановиться. Наверное, Пёрпл выглядит жалко. Разве он и не выглядел так раньше? Фиолетовый хочет отстраниться, вжимается в стену, как будто пытаясь раствориться в ней, может, чтобы только отползти от Него? — Вставай, — начал Он, всё ещё держа лом в крепких руках. Рубиновая кровь со скоплением капает на бетонный пол, образуя маленькую лужицу.       Винсент плачет. Он не может. Не может и сказать ни слова. Голова раскалывалась и пульсировала как горящее ядро, виски надрывались от крика, а в глотке противно застрял не долетевший стон. Сейчас вырвет. На сахарной коже въелись солёные дорожки слёз. Наверное, от него пахнет от какого-либо испуганно мальчишки, или даже собаки только что выкупавшуюся в крови. Кого это волнует? Говорят, животный пот с перемешенной кровью возбуждает. Ноги очень сильно болят… — Ну же, — скрипуче пропел Он. Вот-вот взбесит.— Вставай со-олнышко. — Я-Я, н-немо-огу…       Он на секунду замер, сжимая в потных руках холодную палку железа с обугливавшейся кровью на ней. Он не любил ждать. — ВСТАВАЙ! — замах рукой и паренёк заныл ещё громче, упав, от удара кулаком, на пол, на сей раз уже всем своим дрожащим телом. — Я-Я н-немо-о-огу-у…— это всё, что мог выговорить О'Нин. Зачем? Неважно.       Он опять остановился, смотря вниз на Пёрпла, очерчивая его невинное великолепие в немую, подождал и залился душиздирающим хохотом, который распространился по всей захудалой комнате, теряясь и растворяясь в бетонный стенах, в пропитанном потом и кровью в воздухе. — Вот дурак, — Он незамедлительно ударил себя в лоб, безумно улыбаясь и изредка хихикая.— Как же ты встанешь? Я же тебе ноги то поломал!       Винсент сжался своим дрожащем телом в окровавленную плитку, истерично всхлипывая, как моментально он затих от ледяных прикосновений маньяка, Он поднял О'Нина над землёй, прижимая исплаканного паренька к себя, продолжая хищно улыбаться.

***

— Хей, Винсент, — мужчина обратился к только что уходящему пареньку, держа его за рукав лазурной рубашки, останавливая того.— Может зайдёте ко мне ненадолго? — Я не могу, много работы, — пытаясь хоть как-то возразить навязчивому «другу», Фиол хотел уже что-то сказать, как его неожиданно перебили. — Мы быстренько, — губы Мёрфи искривились в фальше, продолжая аккуратно придерживать репортёра за руку, в комнату, где играла мерзко обречённая-музыка из рядом стоящего радио. Я и дьявольский блюз. Да, верно, Лана Дель Рей... Я и дьявольский блюз.