Архетипы Ранга: приключения незабываемого терапевта по вопросам интерфейса.

На протяжении следующих недель Ранг обнаружил, что там, где дело касалось Фортресса Максимуса, не смотря на его благие намерения, ему очень плохо удавалось оставаться профессионалом. Суровые обещания самому себе обращались прахом каждый раз, когда они проходили мимо друг друга в коридоре, его сенсорная сеть трепетала от того, как рука Макса касалась его, признавая. Его обычные медитативные техники для успокоения его гиперактивного процессора ничем не помогали против постоянных фантазий о Максе, сопоставимых по размерам с Марганцевыми Горами. И поцелуи. О, Праймас, сладкие, восхитительные поцелуи продолжались и становились все лучше и жарче с каждым разом. Делая все труднее и труднее попытки противостоять следующей подвернувшейся возможности. Как, например, вчера, когда они, благодаря чистой случайности, оказались в одном лифте, следуя на разные этажи. Прежде, чем Ранг даже успел поздороваться, Макс уже навис над ним. Поднял его — и их губы сомкнулись, как будто судьба Вселенной зависела от этого. Ранг возвращал поцелуи без колебаний, наслаждаясь теплом, гладкостью пластин рта и пьянящим ароматом масла и полироли огромного меха. У них едва хватало времени, чтобы отстраниться, когда двери лифта дзынькнули и со свистом открылись перед улыбающимся Трейлкатером. Его улыбка быстро померкла, как только он увидел Форт Макса, и он начал, запинаясь, пятиться, говоря что-то о том, что лучше дождется другого лифта, и двери снова закрылись. Ранга это абсолютно устраивало, потому что это означало, что они могли отчаянно целоваться еще два этажа до того, как им предстояло разделиться. Больно, очень больно разъединяться. Больно было думать, насколько он стал слабым, как он пользовался доверием своего пациента. Больше всего причиняла боль даже мысль о том, чтобы отказывать себе в прикосновениях Макса. Ты превратил это все в недозволенное, идиот. Конечно же, теперь ты будешь желать его больше, чем когда-либо. Ранг никогда с этим не сталкивался. О, конечно, он занимался интерфейсом. Влюблялся. Он никогда и никого так не желал раньше — тело и искру. Все вышло из-под контроля. Как будто все скрытые части его программирования, лежащие в глубине его ядра, каждая шестерня и каждый сервопривод приходили в движение от вида и запаха Макса. Чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что дело не только в Максе. Ранг много чего испытал на борту «Лост Лайта» впервые — то, что он не мог представить возможным за многие миллионы лет своей жизни. Как бы ни было стыдно это признать, но у него никогда не было настоящего круга друзей. Только коллеги и пациенты. Конечно, дружелюбные, но пустые. А теперь у него был Скидс, покупающий ему напитки, Ревайнд, ищущий его компании, и Сверв, раздавленный виной из-за того, что причинил ему боль. Это было странно. Мило. Уют нового смелого мира, в котором закончилась война, где границы были значительно расширены, и все могли немного расслабиться и открыть себя заново. А Ранг открыл для себя, что он противостоит соблазнам намного хуже, чем он думал. Это грызло его, но каждый раз, когда горящая оптика Макса впивалась в его, он понимал, что у него действительно нет сил, чтобы остановиться. Что, интересно, сказал бы этот Фройд* обо всем этом? — Мы уже закончили? Внимание Ранга немедленно вернулось в настоящее, к задумчивому Циклонусу, сидящему в кресле перед ним. Ультра Магнус послал фиолетового меха к Рангу, настаивая на нескольких сеансах, чтобы удостовериться, что он стабилен и может работать в команде. Конечно же, без его согласия. Циклонус однозначно не хотел здесь находиться, и Рангу ничего не оставалось, как только размышлять над лицемерным подходом Ультра Магнуса. Он, не задумываясь, посылал мехов к Рангу, тогда как сам всеми правдами и неправдами избегал сеансов. И это был особенно безуспешный визит. Циклонус был угрюмее Макса, отвечал на все вопросы, односложно уклончиво ворча, или вообще не отвечал. Тем не менее, Ранг был мастером чтения языка тела, а неподвижный спинной каркас и поигрывание большими пальцами говорили о том, что тут было что-то еще. — Да, твое время практически уже закончилось. Я понимаю, что для тебя это тяжело, Циклонус. Но хотел бы ты о чем-нибудь поговорить? О чем угодно? Циклонус только свирепо глянул на него. — Пожалуйста, помни, что все, что ты здесь скажешь, будет строго конфиденциально. Циклонус продолжал безмолвствовать, и, когда можно было подумать, что он больше уже ничего не скажет, вдруг выпалил: — Если я займусь интерфейсом с Тейлгейтом, я смогу от него избавиться? Ранг чуть не выронил свой датапад. — Э-э… прости? — Твои аудиосенсоры не работают? Я сказал: если я займусь интерфейсом с Тейлгейтом, я смогу от него избавиться? Ранг посмотрел на Циклонуса долгим твердым взглядом. Фиолетовый мех так сильно сжимал свои руки, что было слышно, как скрипел метал его пальцев. Что-то вроде симпатии появилось в нем. Он видел еще одного меха, одолеваемого противоречиями относительно того, чего он хочет. В этом случае Ранг мог действовать только честно и напрямую. Циклонус был слишком умен, слишком осторожен и честен, чтобы довольствоваться чем-то меньшим. Поэтому Ранг просто сказал: — Нет, Циклонус. Если ты займешься интерфейсом с Тейлгейтом, ты никогда от него не избавишься. Он привяжется к тебе еще сильнее, чем сейчас, и тебе придется раздавить его эмоционально, чтобы он оставил тебя в покое. Гримаса исказила лицевую пластину Циклонуса. — Как я и подозревал. Ранг поднял руку. — Но постой, Циклонус, неужели это было бы так плохо? По-настоящему сблизиться с кем-нибудь? Иметь кого-то особенного, кто будет о тебе заботиться? Тейлгейт спас тебе жизнь после битвы на Темптории. Он тянется к тебе, хочет быть твоим другом. Его не волнует твое прошлое и его не пугает то, что ты сказал и сделал плохого в прошлом. Ты ему искренне нравишься. Циклонус опустил голову; наконец, он показал толику эмоций. — Я не тот, кем он меня представляет. Я не могу дать ему того, чего он хочет. — А что хочешь ты, Циклонус? А что ты хочешь, Ранг? Ты хочешь сблизиться с Максом? Правда? Ты можешь опустить свои профессиональные барьеры, чтобы впустить кого-то в свою жизнь? — Я больше не знаю, чего я хочу. Он мог в этом не сомневаться. — Тогда тебе нужно серьезно об этом подумать и принять решение. Но позволь мне сказать вот что, Циклонус. Среди нашего вида бытует мнение, что любовь и забота — это слабость. Мехи внешне придерживаются такой философии, но после моего многомиллионного опыта общения с пациентами я могу сказать, что очень немногие придерживаются такой философии внутри. Многие кибертронцы одиноки и отчаянно хотят сблизиться с кем-нибудь. Автоботы научились прятать это чувство в браваде. Десептиконы — в ненависти и ярости. Это не неправильно и не является проявлением слабости — впустить любовь в свою жизнь. Напротив, это смелейший из поступков, который ты можешь совершить. Если этот мех не пациент, посещающий тебя из-за ПТСР. Тогда это абсолютно неправильно, даже если кажется, что правильно. Верно? Он знал, он верил, что это правильные слова. А он еще думал, что Ультра Магнус был лицемером. Циклонус кивнул. — Я ценю твою честность. — А я — твою. — Ранг усмехнулся. — Большинство мехов не могут просто так спрашивать у меня подобные вещи. Они говорят, что у них есть «друг», у которого есть персональная проблема, или они скрывают это каким-то другим способом. Недовольный взгляд обосновался на лицевой пластине Циклонуса. Взгляд, который говорил о том, что все остальные боты во Вселенной были законченными идиотами. — Только трус будет задавать вопрос подобным образом. Кто так делает? — Боюсь, что я не волен тебе сказать, извини. Но практически все. — Автоботы, — проворчал Циклонус, как будто это все объясняло. Он поднялся, чтобы уйти. — Увидимся. — Ранг проводил его к двери. — Спасибо за твое время, Циклонус. Пожалуйста, не забывай, что ты можешь придти ко мне и поговорить о чем угодно, и это все останется конфиденциально. Они вошли в комнату ожидания. Ранг замер, пораженный видом Ультра Магнуса, ожидающего его вместе с Максом. — Мы пришли на несколько минут раньше, — сказал Ультра Магнус, опуская свою твердую руку на плечо Макса. — Прошу прощения. У меня скоро будет собрание, на которое я не хотел бы опоздать. Макс напрягся, меча острые взгляды на Циклонуса. Он прорычал что-то враждебное, когда другой мех проходил мимо. Циклонус встретил его взгляд, не выказывая никаких признаков испуга. Ультра Магнус направил Макса в офис Ранга, бросив извиняющийся взгляд в его сторону, прежде чем выйти за дверь. — Теперь ты лечишь десептиконов? — тон Макса был сердитым, обвиняющим. Как будто он поймал Ранга на измене. — Циклонус не… — О, да. Он десептикон и ему нельзя доверять. — Макс, технически он сейчас не принадлежит ни к одной фракции. Война закончилась. — Не для меня, нет. И знаешь, что? Для них — тоже. Они снова начнут драться, как только им представится шанс. Они опасны, Ранг, особенно этот. Ты знаешь, что делал Циклонус, когда я отвечал за Г-9? Он нестабилен. Он может слететь и… ранить тебя. — Макс опустился на кушетку, пряча свою голову в руках. — Шлак. Ранг сел рядом с ним, положил свою руку на вздрагивающий корпус Макса. — Максимус… Стыд и ярость обуяли Макса. — Похоже, что я не лучше, чем десептикон. — Он выдавил из себя жалкий смешок. — На самом деле, Макс, возможно для тебя это будет сюрпризом, но у тебя и Циклонуса много общего. Вы оба верные, величественные, благородные. Вы оба привыкли держать все в себе. Вы оба… — Это что, должно помочь мне чувствовать себя лучше? Зная, что у меня что-то общее с… ним? Ранг знал, что «он» означало больше, чем только «Циклонус». — Макс, жизнь стала намного сложнее. Черно-белого светского мира для нас больше не существует. Если убрать принадлежность к фракции, мы просто мехи, пытающиеся свести концы с концами. Макс накрыл руку Ранга своей, глядя на него потухшим взглядом. — Ранг, но я не могу просто так выкинуть это из головы. Я не могу. Каким образом я должен оправиться… от того, что они сделали со мной? Я должен просто перешагнуть через себя и простить десептиконов? Как будто ничего не произошло, да? Ранг прислонил свою голову к руке Макса, позволяя каждому из своих джоулей накрыть их обоих его патентованным прохладным комфортом. — Конечно, нет. Если бы это было так легко, то я бы остался без работы. — Тогда что же мне делать? — Жить, Макс. Жить. Работать над целями, о которых мы говорили, и над прощением и принятием себя. И, возможно, когда придет время, ты научишься принимать десептиконов, когда встретишься с ними. Научишься их оценивать каждого по отдельности. Макс издал раздраженный выдох. — Оптимус никогда не говорил, что ради мира нужно будет проделать такую кучу работы. — Ничто хорошее не дается легко. — Это, — прошептал Макс. — Хмм? — Это. — Макс притянул Ранга к себе на колено, используя ту же комбинацию силы и нежности, которая заставляла мотор Ранга работать на повышенных оборотах. — Я и ты. Что бы… между нами ни происходило. Это легко. Это хорошо. — Он откинулся на кушетку, положив свою голову на подголовник и увлекая Ранга выше на свою грудь. Ранг не знал, что сказать. Каждый сеанс он начинал с того, что думал о том, как сказать Максу, что они должны остановиться — решение, которое каждый раз обращалось прахом. — Макс, я… Макс поднял руку Ранга к своим губам, целуя оранжевые пальцы. — Я знаю, знаю. Ты скажешь, что я твой пациент, что это неправильно и бла-бла-бла. Я вижу, в каких противоречивых чувствах ты находишься. Но все же ты возвращаешься за добавкой. — Он улыбнулся. Ранг был уверен, что его искра взорвется. Смерть от улыбки Форт Макса. Что за прекрасный способ уйти из жизни. Он боролся со своим вокодером. — Я должен был тебе помогать. — Это прозвучало как мольба, как извинение. Поцелуи продолжали сыпаться на пальцы Ранга. — А ты думаешь, это не помогает? Ты — лучшее, что со мной произошло. У меня есть то, к чему нужно стремиться каждый день. Видеть тебя. Ты единственный, чьи прикосновения я могу переносить. — Еще один поцелуй, на этот раз в ладонь Ранга. — Ты единственный, с кем я могу поговорить. Ты единственный… Праймас, это звучит жалко. Это сбивает тебя с толку? — Нет, — прошептал Ранг, загипнотизированный видом больших губ на своих маленьких руках. — Просто рядом с тобой я расслабляюсь, — Макс промурлыкал в руку Ранга. — И дело не в том, что ты мой терапевт или то, что ты безвредный не боевой мех. Ты силен в том, в чем я всегда хотел бы быть сильным. Есть что-то в тебе такое особенное, Ранг. Ранг ощущал себя так, словно каждая схема в его теле сбоила. Часть его, которая отвечала за терапию, кричала, что это был момент, в который Макс был наиболее открыт, и то, что нельзя растрачивать его на личные желания. Часть его, которая была обычным мехом, говорила, что в первую очередь именно из-за личных желаний Макс начал открываться, и почему бы тебе не заткнуться и не поцеловать его до того, как корабль взорвется из-за какого-нибудь глупого решения Родимуса и ты потеряешь свой единственный шанс на настоящую, сжигающую искру страсть за миллионы лет. Часть его, что была обычным мехом, внесла более убедительный аргумент. И прежде, чем он смог успеть осознать это, он уже забрался выше на грудь Макса и поцеловал его — нежное прикосновение губ в считанные секунды превратилось в нетерпеливое. Низкий довольный рокот поднялся от двигателя Макса, пронизывая вибрацией все тело Ранга. Он чувствовал приятную тяжесть руки Макса на своей спине, приближающей их друг к другу. Его собственные руки шарили повсюду, ощупывали рога Макса и ласкали его шейные кабели. Пространство между ними становилось все жарче и жарче. О, да, да… Они целовались целую вечность, чередуя нежность со страстным желанием. В конце концов, Макс разорвал поцелуй. Его руки прошлись по его собственному телу. Медленно. Не торопясь. Не теряя зрительного контакта с Рангом. Разрываясь между тем, чтобы спросить разрешения, и открыто выразить свое желание. Ранг не смог сдержать стон, вырвавшийся из его вокалайзера. Должен ли он это остановить? Неужели Макс действительно…? С мягким звуком защелка открылась, и Ранг наблюдал, как панель между ног Макса отошла в сторону. И явила его взору современную интерфейс систему, с тремя портами и камерой, в которой располагались его кабели. Она была исполнена в приглушенных тонах — голубом и синем, в новой любимой цветовой схеме Ранга. Макс положил руку на свое оборудование. Видя его полулежащим и ласкающим себя, процессор Ранга мгновенно был перегружен множеством сообщений об ошибках, поступающих от разных этических программ. Программ, которые он написал и установил сам целую вечность назад, и которые призваны были служить второй совестью. Чтобы предупреждать его, когда в его процессоре начнет возникать слишком много непрофессиональных мыслей. Ранг немедленно отключил их, заодно с кучей других программ, напоминающих о беспристрастности. — Тебе нравится? — пророкотал Макс. — Ты уставился на него так, будто это модель «Арка-1». — О, да, — сказал Ранг. Заряд подскочил в нем практически до болезненных ощущений. Поза Макса казалась такой дерзкой. Простое прикосновение к его собственному оборудованию, чувственное, но не непристойное. Ранг оглядел сверху вниз тело меха, расположившегося под ним, впитывая каждую деталь. Губы приоткрыты, энергетическое поле вибрирует от желания, четкие линии и блестящие цвета — и эти сексуальные, невероятно сексуальные танковые траки, виднеющиеся из-за его спины… И когда Макс прошептал: — Давай взглянем на твое? — Ранг без колебаний отщелкнул свою панель. Он чувствовал, как его лицо нагревается против его воли: — Я боюсь, оно несколько старовато. — Это значит, что у тебя есть какие-нибудь дополнительные кабели? Древние фаерволы или что-то еще? Мы с этим разберемся. — Макс переместил свою руку на панель Ранга, его пальцы слегка подрагивали. — Мило. Хех, мне нравится твоя цветовая гамма. Ни у кого не встречал такого оранжевого цвета, как у тебя. Возбужденно-запутавшийся процессор Ранга так до сих пор и не мог прийти в себя от того факта, что Макс считает его привлекательным. Тот самый Фортресс Максимус, который выбирался рекерами как «Самый Сексуальный Мех из ныне живущих» на протяжении пяти сотен лет подряд. И он трогал Ранга в самых интимных местах. Сгорал от желания. Нервничал. — Макс, — сказал Ранг. — Мы не должны делать ничего, что может вызвать у тебя дискомфорт. — Он должен предоставить Максу возможность отступить. Ранг уступил ведущую позицию Максу, потому что он больше не доверял себе самому принимать решения. — Ранг, — сказал Макс, направляя ему в оптику свой интенсивно пылающий взгляд. — Ты единственный, с кем я чувствую себя комфортно. Я хочу этого. — Он обвел пальцем один из интерфейс-портов Ранга, шипящее трепетание охватило их обоих. — Я знаю, что это не исцелит меня. Я знаю, что ты не хочешь воспользоваться мной. Но мне просто необходимо… что-нибудь… знаешь… — Он улыбнулся и переместил свою руку, чтобы постучать по грудной броне Ранга. — Ты. Сизигия. Твоя сила. Твоя мощь. Ранг не мог поверить своим аудиосенсорам. — Ты хочешь мою силу и мощь? — И тебя. Я хочу тебя. А теперь, может, ты займешься делом, или мы так и будем тут ржаветь до смерти? Ранг рассмеялся и, несмотря на миллионы причин не делать этого, он потянулся к кабелям Макса. Если они собираются этим заняться, если это действительно произойдет, то он хотел, чтобы Максу было хорошо. Потрясти его шлаков мир. Потому что по общему признанию он сам не так часто выбирался, но зато у него был многомиллионный опыт в консультациях по вопросам интерфейса. Он знал, как заставить бота стонать от удовольствия. Последствия оказались отдаленными на расстояние многих световых лет. Он может прекратить быть терапевтом Макса, или найти ему помощь в другом месте, или справиться как-то с этим, или еще что-то. Рационализация, избегание ответственности из-за… о, заткнись! Ранг демонстративно вытащил один из кабелей, наслаждаясь тем, как вентиляция Макса замерла. Он поднес его ближе к своему порту. — Это то, чего ты хочешь? Смех Макса прозвучал нервно, нетерпеливо и прерывисто. — Ранг… пожалуйста… Вот и оно. Запах озона и вожделение, и запнувшаяся вентиляция Макса заполнили воздух. Ранг приблизил кабель Макса к своему порту, готовый, наконец, завершить соединение, которого они так хотели. Он попытался подключиться к Максу, толкал, толкал и — остановился. Ранг остановился и посмотрел вниз, нахмурившись. Он попробовал снова, зародившаяся тревога наполняла его. — О, нет, нет. — Что? В чем дело? Ранг размотал остальные кабели Макса. Ни один из них не подошел. — Вы, наверное, шутите. — Он вытащил все свои кабели и попробовал их подключить к Максу, но они практически тонули в его огромных портах, не позволяя совершить надлежащее соединение. — Я не верю. Макс качнул своей головой, возбуждение уступило место замешательству. — Ранг, что? — О, Максимус. — Ранг положил свою голову на грудь Макса, разочарование и смущение переполняли его корпус. Это было несправедливо. — Ты слишком большой, а я слишком маленький, и мое оборудование слишком старое. — Постой… ты имеешь в виду? — Я имею в виду, — сказал Ранг, поднимая оптику вверх, чтобы погладить прекрасное лицо Макса. — Ничего не выйдет. Мы не совместимы. Они лежали там вместе в объятиях друг друга. Каждый из них пытался перебороть свое разочарование, пока не раздался стук в дверь, и они кинулись приводить себя в надлежащий вид для Ультра Магнуса. Макс бросил на Ранга один последний тоскливый взгляд и позволил себя увести без лишних слов. ____________________________________________________________________ * Фройд — Зигмуд Фрейд, во всем мире его имя принято читать именно так — «Фройд».