Моя практика

      Интересно начинается наше первое романтическое свидание с Женей. Могу же я назвать сегодняшнюю ночь свиданием, хотя бы мысленно?! Сам бы пока не осмелился пригласить ее куда-нибудь, тем более на ночь глядя. Пока не осмелился бы. А так, спасибо метели…       Да уж, наша ночная смена с Женей в отделении обещает быть нескучной.       Тут тебе и мои надежды, и чужие тайны. Маргарита и Валико. Пока, все что нам известно о них — это только имена. Кто они, что они скрывают, от кого прячутся? Не зря же Беллочка назвала этого парня Ромео.       А нам срочно нужно узнать, кто родители Риты, известить их о состоянии дочери. Хотя надеюсь, что все самое трудное уже позади! Тяжелую пациентку перевезут сейчас в палату реанимации, а после — на дальнейший курс лечения в урологию. Но этого упертого Валико так и не удалось разговорить. Одна надежда сейчас только на нашего непревзойденного психолога Евгению Павловну! Это мирное решение вопроса. Либо… придется звонить в полицию.       И какие же еще сюрпризы ждут нас впереди? Мысленно желаю всем жителям города Тулы здоровья и прекрасного самочувствия. Нет, я, конечно, всегда желал им крепкого здоровья, но в эту ночь — особенно! Очень много значит для меня сегодняшняя ночь.       А для Жени???       Снова и снова задаю себе этот вопрос. И сам же себе утвердительно на него отвечаю. Я же прекрасно вижу ее симпатию. Вспоминаю ее хитрые уловки в операционной и соперничество с Беллочкой за мое внимание, и это игриво-кокетливое выражение лица…       И мне безумно хорошо и легко сегодня. И только что-то немного щемит, где-то под сердцем. Может, это от предчувствия?! Очнись, дипломированный врач, хирург!!! «Где-то под сердцем». — это где?! Ты же знаешь анатомию и физиологию вдоль и поперек. Ну, да… Но щемит же! И я уже точно знаю, что эта ночь… что этой ночью… ох, хоть бы не сглазить!       А пока — займись-ка делом, Илья Анатольевич!       Снимаю операционный халат и выхожу в коридор. И снова этот настырный парень! Бросается с благодарностями, начиная слёзно уговаривать меня отвести его к девушке. Пытаюсь настойчиво дать ему понять, что к Рите он допущен не будет и завтра ее переводят в отделение урологии. В ответ он начинает нести какую-то несусветную чушь о том, что в урологии лежат одни только мужики.       В общем, все это начинает мне уже надоедать. А наш Ромео, увидев выезжающую из операционной каталку с еще не пришедшей в себя девушкой, бросается к ней, забыв обо всем на свете.       — Рита! — орет он, что есть сил.       — Молодой человек, прекратите кричать! Вы в больнице, а не на рынке! — я тут же хватаю его за руку, чтобы отвести подальше. И, уже подходя к Изабелле, прошу ее позвонить в полицию, не обращая внимания на яростные протесты этого Валико. Беллочка снова предпринимает отчаянные попытки хоть как-то вразумить парня:       — Вот вы, мужики! Девочка умереть могла. Ты хоть понимаешь?! А ты скажу — не скажу! Буду — не буду! — и тут же обращается ко мне со словами:       — Илья Анатольевич! Мне кажется, нужно Степану звонить!       Ага, вот только Степана в эту ночь тут нам не хватало! Ну уж нет! Хотя этого парня припугнуть нужно.       — Я позвоню в отделение! — говорю максимально строго. Хотя, если честно, мне его немного жаль. На лице у него такое отчаяние, словно он видит свою девушку последний раз в жизни.       Сам я пока что спешу в реанимацию узнать о состоянии нашей юной пациентки. Смотрю на приборы. Рите уже значительно лучше, она пришла в себя. Посмотрим, удастся ли Жене выяснить у нее наконец-то так нужные нам сейчас сведения о ее родственниках. И в чем все-таки кроется причина такой конспирации.       А на посту уже каталка с новым пациентом, которую везут к нам два довольных собой санитара с возгласами: «Принимай работу!»       Вижу на каталке мужчину средних лет посиневшего и трясущегося не то от холода, не то от страха. Никак не могу понять, что же с ним произошло.       — Мы его из морга только что вытащили! — объясняет, смеясь, мне один из санитаров. Тут же за спиной слышу возмущенный возглас Беллочки:       — Вы что, с ума сошли! Нам ещё только покойников здесь не хватало!       — Его бы куда-нибудь переложить или посадить! — санитары продолжают веселиться.       Я начинаю осматривать больного, но тот вдруг резко вскакивает и, испуганно глядя на меня, очень бережно и крепко прижимает к себе какой-то чемоданчик.       — А почему вы его из МОРГА вытащили? Ему же ведь туда ещё рановато! — до меня наконец доходит, что случай этот из разряда больничных курьёзов.       И один из санитаров, подтверждая мою мысль, со смехом начинает рассказывать нам историю вновь прибывшего пациента:       — Да он тут со своим чемоданом весь день по отделению шастал. Бижутерию свою втюхивал. А наш сторож, как только его не выпихивал. Он его за ворота, а тот бумерангом обратно. Саныч и решил приколоться. Он — его в морг! Говорит: «Иди вон в те двери! Там народу валом. Там у тебя этот чемодан с руками оторвут!» — продолжает санитар под заливистый смех Беллочки. Да и я, уже еле сдерживаю себя, чтобы не расхохотаться, слушаю, чем закончилась эта история.       — Ну, тот и ринулся! А там пригляделся — а клиентура наша! А они покупатели неактивные, — санитар, посмеиваясь поглядывает на продавца бижутерии, — вон вцепился как! Пальчишки-то посинели и не оторвешь!       Наш пациент, и правда, судя по всему, пока еще находится в шоковом состоянии от увиденного в морге и ещё сильнее начинает прижимать к себе столь ценный чемоданчик.       — Да, с вами не соскучишься! Давайте, тащите его в смотровую! — я уже тоже не могу сдержать улыбку. Да! Ночь продолжается не скучно: вот тебе и немного веселых минут.       Вижу, что случай этот не требует моего экстренного вмешательства. Пусть мужчина для начала придёт в себя от пережитого стресса.       А пока быстренько — в ординаторскую. За мной романтический ужин. В ожидании Жени, завариваю две кружки чая, ставлю на журнальный столик вазочку с печеньем, пододвигаю столик к дивану...... Не ресторан, конечно. Но подкрепить силы можно. И поговорить, и посидеть совсем близко…       Женя заходит и садится рядом со мной. Лицо немного усталое. Пока не могу понять, удалось ей или нет разговорить нашу юную пациентку.       — Нам надо было сразу в полицию обратиться. Они бы посмотрели, пробили по базе, может, кто ищет. — И, внимательно глядя ей в глаза, добавляю:       — Может, Степан бы нам помог?       Зачем спросил? Ведь сам же меньше всего хотел бы его здесь и сейчас увидеть. А если и Жене неприятно упоминание о Степане? Но ничего не могу с собой поделать. Мне просто необходимо увидеть ее реакцию на вопрос о муже. И реакция эта мне нравится.       — А! Не, не, не! Не надо нам Степана, мы и без него справились! Все нормально. Родители уже едут… — она делает многозначительную паузу, — а у Степана, наверно, медовый месяц. Вот.       И я готов уже прижать ее к себе, чтобы защитить от всех проблем и невзгод. Но тут же сдерживаю себя, а просто ласково и нежно, глядя ей в глаза, слегка касаясь, провожу рукой по ее щеке. Женя, вздрагивая и немного смущаясь, чуть-чуть отстраняется от моей руки и мягко продолжает:       — Я хотела о Вас поговорить… — В ее голосе я сразу же улавливаю неподдельную заинтересованность моей личностью. И меня это радует.       — Обо мне? Интересно! — мне, и правда, очень любопытно, что же на самом она хочет обо мне узнать.       — Ну, вернее об этой статье в газете… — продолжает она.       — А… Об этом? — я немного разочарован. Меньше всего мне хотелось бы сейчас вспоминать эту статью.       — Я уверена, что все, что написано в этой газете — это вранье! И я думаю, что это дело рук нашего Славы. В общем, я не знаю, как это доказать, — говорит она уже взволнованно.       — А не надо ничего доказывать! — я и сам догадываюсь, что это дело рук Мамина. И не хочу, чтобы Женя как-то пачкала свои руки во всей этой неприятной для меня истории. Но все равно искренне радуюсь ее поддержке.       — А я вам верю! И ещё я верю в то, что случай, описанный в этой газете не был истинной причиной вашего отъезда из Москвы. Вот так! Да? Нет? Да? — Женя пытливо смотрит мне в глаза. Ее интерес ко мне, конечно, радует. И доброжелательный тон… Но не хочу сегодня об этом. Слишком много неприятных воспоминаний. Целый клубок… только потяни ниточку за хвостик! Нет, не сейчас!       — Женя, давай, уже на ТЫ перейдем! А то мы то так, то эдак. Глупо как-то, — стараюсь незаметно перевести тему разговора. — А по поводу газеты, я считаю, что она не заслуживает нашего внимания.       — На, пей чай! — протягиваю ей кружку со свежезаваренным чаем.       — Ой, спасибо! — она с благодарностью смотрит на меня.       — Правда, нас один пациент уже дожидается. Я пойду посмотрю! — поднимаюсь, чтобы идти.       — Нет, сидите! — Женя тоже подскакивает с дивана.       Я беру ее за руки, чтобы посадить на место. Такой простой жест. Сейчас руки — самая чувствительная часть моего тела. Я всего лишь держу ее за руки, а кажется, что я обнимаю ее всю.       Какое-то время мы боремся руками, кто первый встанет и пойдет. И это так здорово! В том есть что-то такое детское, простое и теплое..... И мне так хочется, чтобы это продолжалось…       НЕ СУЖДЕНО!       Дверь в ординаторскую резко открывается:       — Илья Анатольевич! Евгения Павловна! Так что мне с этим Франкенштейном из морга делать? — Беллочка с изумлением глядит на нас.       — Я посмотрю — снова встаю, все еще не отпуская ее горячих ладоней.       — Я посмотрю! — Женя наконец расцепляет наши руки и выходит вслед за Беллочкой в коридор.       — Идём, засмотрелась, — командует она Беллочке, при этом слегка тушуясь и скрывая своё смущение.       И я, слыша эти слова и ту интонацию, с какой они были сказаны, не могу сдержать счастливой улыбки… Женя уходит, а я всё ещё сижу на диване с теплом ее рук на своих руках. И с улыбкой.       Как же хорошо!       Замечаю, что с каждым разом мне все труднее отпускать от себя Женю. И все труднее дожидаться ее возвращения. И я уже готов ходить за ней следом… И смотреть в ее глаза, и слушать звук ее голоса… А лучше обнять и никуда не отпускать. И все доводы, что мы на работе, что она на дежурстве — уже почти не срабатывают…       Женя возвращается ко мне уже слегка воодушевлённая. Поступлений новых пока нет. А я снова завариваю для неё свежий чай. Ночь обещает быть долгой. Мы должны дождаться родителей Риты.       А пока есть ещё немного времени побыть просто рядом, вдвоём. Мне так легко и комфортно с ней, что кажется, будто мы уже давно друг друга знаем. Женя, улыбаясь, благодарит меня за чай. Какая теплая и ласковая у нее улыбка. Ей приятна моя забота. А я рад, что ей приятно.       — Илья, слушай, разговаривала с Валико — да он с ума сошёл от любви. Может, все-таки пожалеем? И пустим его к девушке?       — Слушай, а он нас пожалел? Полночи голову нам морочил. Пускай шлепает домой! Завтра навестит! — мне совсем не хочется нарушать из-за этого Валико больничные правила и предписания.       — Себя-то вспомни в его возрасте! Ну, они дети! Давай! Давай! — снова просит меня Женя.       Как же! Прекрасно помню!       — Слушай, я в его возрасте школу заканчивал и в медицинский поступал, а не шлялся по ночам чёрт знает где. — Я непреклонен в своём решении.       — А я в его возрасте тоже в медицинский поступала. Однако, знаешь, я всегда находила время и бегала на свиданки, — она снова кокетливо смотрит на меня, берет чашку с чаем, отходит к дивану и, поглядывая в мою сторону, продолжает.— Ой, как у меня много было поклонников! Страшно вспомнить!       Чувствую после ее слов, как что-то царапнуло: ревность? А говорят, что мужчины не ревнуют женщин к прошлому. Еще как ревнуют! Представить, что кто-то обнимал Женю, любовался ею, ловил ее ласковый взгляд и даже целовал!..       Секунду сижу, не поворачиваясь, словно хочу скрыть свои чувства, на которые, пожалуй, еще не имею права, улыбаюсь сам себе в чашку чаю… и разворачиваюсь вместе с креслом к Жене.       — Слушай, а у меня не было времени на свиданки бегать!       — Почему?       — Ну, я ведь мечтал к Ланскому поступить!       — Да ты что? Ты учился у Ланского? Это потрясающе! Наверно, какое счастье работать с таким гением! — Женя говорит это с таким искренним восхищением, что мне хочется продолжать.       — Нет, он прекрасный профессор! Мой учитель! Я буду чтить его до конца своих дней. Но, понимаешь, с ним никакой самостоятельности! Вот я так и останусь для него любимым учеником, студентом. А я хочу все делать сам! Теперь ты понимаешь, почему я здесь? Отчего мне все это важно?       — Понимаю, — Женя задумывается. О чем-то сильно задумывается, словно мои слова не до конца ответили на какие-то ее вопросы. Но я ведь так и в самом деле думаю.       — Женя! — Я пересаживаюсь на диван, поближе. — Мне кажется, мы неплохо ладим, понимаем друг друга. Это же очень важно! Да?       И тут Женя сама первая берет мою руку в свою. И такая теплая волна поднимается во мне, перехватывает горло, что я только и могу смотреть молча в ее глаза…       Но ночка продолжает радовать событиями!       В коридоре шум. Выхожу. Родители Риты. Валико с разбитым носом. К гадалке не ходи: эти два события, приезд родителей и нос, тесно связаны.       Ну что ж, свидание у нас с Женей как свидание! Ужин — как бы в ресторане был? Теперь посещение театра. Драма с мелодрамой. Правда, все события с медицинским оттенком. Ну так и на свидании же — два медика.       Оказываю помощь носу Валико.       А приключения продолжаются… И наступает КОНЕЦ СВЕТА!       Ну, всё не так уж катастрофично: просто погас свет в одном конкретном отделении. В МОЕМ отделении! Интересно, это так часто бывает или как-то связано с моим пребыванием сегодня ночью в больнице? Ну, чтобы, значит, не заскучал. В темноте, конечно, интересно. Скажем, на последнем ряду в кино, лучше еще и на последнем сеансе. Но не в больнице же посреди ночи!!!       Выхожу в коридор и почти сталкиваюсь с Женей:       — Евгения Павловна! Я не могу дозвониться до электриков. Они вообще бывают? Нет, ну должен же быть дежурный электрик! Мы же в больнице! А если операция? Надо все менять к чертовой матери!       — Илья Анатольевич! Проверьте, пожалуйста, аварийные генераторы. Умоляю, смотрите под ноги! А я попытаюсь пациентов успокоить.       А я снова несмотря на нештатную ситуацию, улыбаюсь про себя. Женя переживает не только за пациентов, но и за меня.       Подхожу к щитку. Там уже Валико. Похоже, в электричестве он разбирается. Тут подтягивается и отец Риты. С упреками в адрес парнишки:       — Я вам говорил — это Валико свет вырубил.       — Да ничего я не вырубал. У вас просто пробки вышибло. Делов-то на две минуты! — Валико что-то там переключает в щитке. Я подсвечиваю ему фонариком.       Свет появляется! Ура!!!       — Ну вот! — подхожу к Жене довольный, словно это я сам разобрался с пробками. Но поучаствовал же!       Вместе с отцом Риты, отправляемся в палату реанимации. Мать девушки встречает нас радостным восклицанием:       — Вот и свет! Папа починил!       Тут уж я заступаюсь за парня:       — Да это не папа. Это зять у вас оказался мастер на все руки!       — Я же говорила вам, он все умеет! — глаза Риты сияют, ей так хочется, чтобы родители поняли, какой у нее Валико.       Но отец ее так просто не сдается и продолжает бурчать:       — Все умеет: сам вырубил, а потом включил! У вас ведь никто за этим не следит!       — Вам детективы нужно писать, честное слово. Действительно, Валико все починил, — не выдерживает Женя.       А Рита, видя, что родители понемногу меняют свой гнев на милость, очень трогательно просит меня, хоть на минутку пустить в палату ее Валико.       — Маргарита, у нас в больнице есть правила. И одним исключением уже являются ваши родители. Ты сейчас уже спать должна! — стараюсь сказать это, как можно строже, но получается что-то не очень.       — Я его только поцелую перед сном и скажу ему спасибо, — девушка умоляюще смотрит на меня.       Только увидеть и поцеловать перед сном…       И, конечно, сердце нашей Жени растаяло. Она сама уже вся светится, как эта влюбленная девочка. Евгения Павловна отзывает меня в сторону и, не отрываясь, глядя мне в глаза, просит:       — Ну действительно, давайте ещё сделаем маленькое исключение. По-моему, вот если мне не изменяет память, ваша смена, Илья Анатольевич, уже давно закончилась. Теперь дежурный врач в этой больнице — Я! В общем, МНЕ теперь за это и отвечать!       Женя, Женя, что ты со мной делаешь? Разве я могу отказать таким глазам?       — Хорошо, — соглашаюсь и ухожу в ординаторскую…       Сажусь возле самой двери, чтобы слышать ее шаги.       Я жду.       Как же долго ее нет!       Я жду.       А сердце стучит так громко, что я боюсь не услышать ее приближение…       Что ж так долго?       Наконец дверь открывается… У меня перехватывает дыхание.       Встречаюсь глазами с Женей. Удается сделать вдох. А Женя подхватывает мое дыхание, словно ей тоже не хватало воздуха… Глубокий вдох.       Как же долго я ее ждал!       Глаза в глаза.       И мы ВСЁ понимаем, мы знаем, что сейчас будет.       Будем только ОНА и Я. Одни в целом мире.       Вдвоем и одни во всем мире, на краю света — взлетаем или падаем?       Женя делает последнюю попытку удержаться:       — Илья, если ты решил остаться на ночь, тебе нужно поспать. Отдохни, пока нет новых поступлений!       — Ты хочешь меня прогнать?       Женя смотрит на меня внимательно и нежно. А потом отрицательно машет головой:       — Не хочу! — ее голос немного охрип от волнения.       — А я не хочу уходить…       Я так долго ждал, но сейчас мне не хочется спешить. Зачем? Мы уже вместе. И никуда мы уже друг от друга не денемся.       Я тихонько беру ее за руку, прикасаюсь губами… Потом так же бережно обнимаю и слегка притягиваю к себе. Близко, близко, так, что даже через одежду я слышу, как стучит ее сердце. Или мое? НАШЕ!!!       Дверь… закрыть дверь…       Просыпаюсь первым. Как и хотел когда-то… Так сладко прижимаясь ко мне спит Женя. Любуюсь. Боюсь даже пошевелиться… Красивая, теплая, такая своя… Обнять и никуда не отпускать!       Пора… Впереди новый день! И я снова буду рядом. А вечером обязательно приглашу ее куда-нибудь в уютное местечко на свидание!.. А потом будет ночь, только НАША ночь… И такое вот утро…       Пора… Как жаль, что приходится будить ее! Тихонько провожу кончиками пальцев по ее руке. И жду: сейчас она откроет глаза… Я жду ее ласкового взгляда…       Проснулась. Взгляд счастливый! Слегка касаюсь ее губ. Она отвечает. Это счастье?!       Одеваемся, помогаем друг другу или больше мешаем. И снова не можем оторваться друг от друга…       А за дверью, в коридоре, уже начинается движение. Будни. Выходим вместе, в последний момент успеваю отпустить ее руку.       Возле медсестры уже первая пациентка. Девушка с красным чемоданом. Не успеваю пошутить насчет ТАКОГО чемодана в приемном отделении, как вдруг девушка поворачивается в нашу сторону лицом…       НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..