Вовремя

      Маленький космопорт на Татуине, общегалактической свалке, где выбрасывают социальный мусор. Жаркие солнца нещадно палят, напекая лысую, гладко выбритую голову. Скрипит песок — на зубах, под ногами, везде. Толпа пришельцев шумит вокруг, разговаривая на сотне, тысяче, миллионе языков; она шуршит, двигается из одного конца в другой, во всех направлениях, обтекая одинокую высокую женщину со слишком белой кожей для этой планеты.       У неё гулко бьётся сердце. Кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.       Она ждёт.       Ни одной эмоции на лице. Безразличность и вместе с тем — внимательность. Здесь надо быть осмотрительнее. Штурмовики редко патрулируют эти доки, но в то же время могут в любой момент заявиться сюда и увидеть их.       Она замечает его, когда он уже спускается по трапу. Вид у него усталый, но жёлтые глаза блестят. На скуле ссадина. Слава Силе, живой. Как же долго она этого просила.       Она не кидается ему на шею. Не начинает рыдать от счастья. Не валится в обморок. Просто стоит и ждёт, когда он подойдёт, упрёт руки в бока и вздохнёт, оглядывая окрестности.       Толпа на них не смотрит. Два человека, стоящих посреди прохода, никого не волнуют, только какой-то водитель кричит им на хаттском, чтобы убирались с дороги. Они отходят в сторону, в тень низенького каменного дома с куполообразной крышей. Хозяин с подозрением смотрит на них, но молчит. И они молчат.       — Вот и добрался, — наконец-то заговаривает он.       Она обхватывает себя руками. Облокачивается на стену дома, чем вызывает ещё большую настороженность хозяина, но из оружия на её поясе только бластер, а мечи надёжно спрятаны. Поэтому он пока ничего не говорит, просто смотрит на двух незнакомцев.       Намерения у них вроде бы мирные. Хотя всегда нужно быть осторожным, особенно здесь.       — И Кейнан даже не заметил, что это был не ты?       Он усмехается, кривя губы. Получается оскал, но она не пугается.       — Он слишком рано лишился учителя. И поэтому он слишком самоуверен. Но из клона инквизитор вышел бы действительно неплохой.       Она фыркает, смотря в сторону, противоположную той, в которую направлен его взгляд. Белые тонкие облака, похожие на след дикого зверя, плывут на юг. Голубое небо безмятежно;, но что скрывается за ним, в тьме Галактики?       — Представляю, как удивится Джаррус, увидев тебя рядом с Фалкрамом.       Даже здесь они предпочитают использовать ненастоящие имена. И это уже не заставляет её нервно напрягаться, сжиматься в клубок нервов и ненависти. Она привыкла. Ко всему привыкают; вот и к тому, что теперь он по-настоящему на их стороне, она тоже однажды привыкнет, даже несмотря на то, что мир слишком изменчив.       Хозяин хмурится, наклоняется вперёд, пытаясь расслышать слова незнакомцев, но ветер относит их в сторону. А его недовольное бормотание до них, наоборот, прекрасно долетает. Они отходят, заставляя хозяина облегчённо вздохнуть: ещё одной проблемой на его голову стало меньше.       Они медленно идут по краю дороги, рассматривая тех, кто идёт им навстречу. Пилот; торговец; джавы, такие маленькие, как дети; какая-то тви’лекка торопливо шагает по направлению к докам, оглядываясь. Естественная для космопорта суета — полная противоположность умиротворению, что царит в груди у неё; впервые она чувствует себя такой спокойной, такой… цельной. Будто что-то вернули ей, присоединили обратно оторванную часть.       Вдалеке мелькают штурмовики, и она ловит себя на мысли, что у него нет меча. Он отдал его своему клону перед его последней схваткой. Хотя ему это тоже известно. Они сворачивают за угол, в более узкий переулок, но здесь не темно, а так же светло, как и на широкой улице. Только народу — а значит, и свидетелей — меньше.       — Странно, что Вейдер не заметил подмены, — полушёпотом произносит она. — Он ведь… должен был. А тут и ухом не повёл. Может, специально выжидает?       Он пожимает плечами, глядя на одно из солнц. Оно маленькое, круглое и алое, как кровь.       — В нужные моменты я всегда был рядом, поддерживал иллюзию. Но если бы Вейдер знал, меня бы здесь уже не было.       Она содрогается внутренне, но виду не подаёт.       — Скорее всего, он просто наблюдает. Как ассемблер: сплёл паутину и смотрит, когда дёрнется ниточка и в каком направлении.       Осознание того, что над ними всё ещё нависла угроза, тяготит. Но и сбежать они не могут. Не имеют права. Не могут бросить Фалкрама, не могут бросить Иткааш, не могут бросить Галактику, и даже всех остальных джедаев, таких, как Кейнан. Потому что у них одно будущее, и оно либо будет, либо нет. Третьего не дано.       Они останавливаются и смотрят вперёд. Улица похожа на их жизнь: она уходит в даль, длинная-длинная, но её запросто можно перегородить. Вот как они сейчас стоят посередине неё.       Штурмовики проходят позади, не обращая внимания на двух людей в чёрном.       — Нарек, — зовёт вдруг он, и она смотрит на него.       Глаза у них разного цвета: у неё — голубого, у него — жёлтого. Но эмоции, отражающиеся в них, одинаковые. Совершенно. До последней капли.       Впервые за много лет они обнимаются посреди улицы, не прячась от случайных наблюдателей по углам. Она и сама давно бы хотела упасть в его объятья, прижать ухо к груди, в которой беспокойно рвётся сердце, но хвалёная гордость не давала.       Щека у него шершавая и тёплая от жары. И ладони тоже тёплые, хотя обычно они просто ледяные. Кого-то не хватает; кого-то маленького и весёлого. С жёлтыми, как у отца, глазами.       Обрывки мыслей плывут мимо разума, а она их даже не останавливает. К чему они? Всё, к чему она стремилась, здесь, рядом.       — Нарек? — вдруг повторяет он и хмурится, вглядываясь вдаль.       — С Иткааш, — отвечает она, понимая, что он говорит не о ней.       Он кивает умиротворённо и снова прижимается щекой к её лысой макушке.       — Не очень удачное время мы выбрали, — вскидывает брови она, констатируя факт. Ну действительно: Империя расцвела, одарённых преследуют, Вейдер бесчинствует. А они ухитрились не только стать друг другу самыми близкими людьми, но и родить ребёнка.       — Наоборот. Очень даже вовремя, — снова скалится он.       По небу плывут облака. И хочется верить, что когда-нибудь белокожий мальчик и его родители станут настоящей семьёй.