***
— Привет, мам, — Амелия зашла на кухню, вдыхая приятный аромат. — Солнышко, — улыбнулась ей красивая женщина, заправляя прядь темных волос за ухо, — как прошел твой день? «Отлично! Меня хотели изнасиловать, но я сама кого хочешь изнасилую». — Не плохо! Мы с Кейт получили хорошие чаевые. — Горжусь тобой, милая, — женщина оторвалась от приготовления индейки и поцеловала свое чадо в щеку. — Завтра у нас праздничный ужин, пригласишь домой Кейт? — Если не приглашу, её кусочек достанется мне? — девушка мечтательно улыбнулась и, уходя в комнату, пообещала матери позвать подругу. Открыв свой макбук девушка зашла в твиттер, оставляя запись: «За минуту до падения. А вам было бы страшно?»***
— Да ты, блин, охренел, — шипела девушка, оказавшись вновь вжатой в кирпичную стену, — тебе вчера мало досталось? — Серьезно? Ты? — в голосе мужчины звучало нескрываемое удивление и самую малость удовольствие. — Ты была плохой девочкой вчера, поэтому, — сильный удар по голове. Амелия потеряла сознание и обмякла, переставая оказывать сопротивление. — Никто, — рычал парень, расстегивая ширинку, — никто не смеет отказывать Зейну Малику. Очнулась девушка в темной подворотне без единого намека на жизнь вокруг. Город спал и лишь изредка слышались звуки проезжающих вдалеке машин. Телефон надрывался, а до девушки стал доходить весь размах ситуации. — Господи, — прошептала девушка, поднимаясь с холодного бетона. Она зажала рот рукой, чтобы не закричать от накатившего чувства… Обиды? Тело болело так, будто её очень долго били. Щека поцарапана, штаны спущены до колен, а внутренняя сторона бедра испачкана в кровь. Телефон продолжал звенеть, будто заколдованный, но на него не обращали ни малейшего внимания. Девушка засунула руки в карманы кардигана и, заметив там что-то лишнее, достала предмет и стала рассматривать его под тусклым уличным фонарем. В трубочку были аккуратно завернуты деньги. После этого девушка не смогла сдержать слёз и, размазывая по лицу косметику, на не слушающихся ногах поплелась домой.***
— Ненавижу, — девушка скидывала вещи в бочку, из которой красиво струилось красное пламя, — чтоб ты сдох, подонок!