Прованские травы

Мои любимые тыковки были повсюду. Не знаю почему, но эти забавные круглобокие яркие плоды привносят в мое настроение необъяснимый позитив. Особенно декоративные малютки, которыми каждую осень я украшала подоконник. К сожалению, в этот раз я была слишком далеко от дома… Тыквы, пестрые опавшие листья и коробочки физалиса — вот мой любимый вид осеннего декора. Признаться, мне не очень по душе вырезанные из тыкв подсвечники, предпочитаю натуральную красоту. Но главное, что детям нравятся все эти веселые или наоборот жутковатые мордочки. Большой зал еще не украшен к вечернему пиру, но здесь уже появились гирлянды из летучих мышей, естественно не настоящих, но вполне реалистичных. Помимо нескольких тыкв, тут присутствовала репа — символ Хэллоуина, некогда предпочитаемый в Шотландии. Парочка школьников красовалась в водолазках с какими-то монстрами, а две хаффлапффки успели надеть ободки с кошачьими ушками и теперь наслаждались вниманием окружающих. Я предпочла отложить праздничные переодевания на вечер, но серьги-тыквы все-таки надела. Мои дорогие коллеги явно были в приподнятом настроении, по крайней мере Помона что-то оживленно рассказывала Вектор и Трелони, спустившейся к завтраку впервые за последний месяц. — Доброе утро, — улыбаюсь дамам, параллельно разглядывая предложенные к завтраку блюда. — Доброе, — бодро ответила Помона. — Бенни, ты ведь еще не пробовала тыквенный пудинг? Советую не откладывать это удовольствие до вечера. О, мне ненужно было лишний раз предлагать столь увлекательное гастрономическое мини-путешествие в мир вкусового блаженства. От удовольствия я даже не сразу заметила появление моего вечно хмурого соседа. — Утро доброе, мастер, — улыбнулась в честь приветствия, возвращаясь к своему изумительному десерту, кивок Снейпа я пропустила, но была уверенна, что он как всегда избрал этот молчаливый способ поздороваться. Однако уже через несколько минут мое внимание привлек Хагрид, громогласно сообщающий Дамблдору о своих планах по выбору самых красивых тыкв для праздничного декора. — Рубеус, а могу ли я составить вам компанию в этом увлекательном занятии? — вопрос заставил коллег с удивлением посмотреть в моем направлении. Как я успела выяснить, с неуклюжим и простоватым великаном мало кто желал работать в тандеме. Отчасти их можно было понять, но для меня желание заполучить несколько оранжевых малюток в личное пользование было куда более насущным, чем потаенный страх быть погребенной под грудой тыкв, если моему незадачливому коллеге случится неловко обронить на меня одну из высоких тыквенных гор, зачем-то сооруженных лесничим. — Да без проблем, мисс Камбер. Только оденьте сапоги, погода разгулялась не на шутку. Думаю, к вечеру дождь лишь усилится, — предположил Хагрид, с грохотом усаживаясь за стол. Кивнув, я вернулась к остаткам десерта. *** Утро препоганого дня началось со стойкого ощущения подступающей мигрени. Поспешив выпить обезболивающее, я с большим удовлетворением ступил на холодные каменные плиты. Прохлада помогала бороться с подступающей тошнотой. Очередной выматывающий, душный, тягучий кошмар отступил, оставив горькое послевкусие. Я совершенно забыл, каково ощущать себя выспавшимся. Хотелось поскорее вкусить аромат кофе, почувствовать энергию, ускоряющую биение сердца. Я буквально ощутил этот желанный аромат. Большую часть вчерашнего вечера я просидел за своим излюбленным занятием: размышлял об улучшенном составе очередного зелья. В библиотеке было наудивление пустынно, впрочем, какое же тут удивление, ведь вчерашний вечер был последней возможностью для учеников подготовиться к осеннему балу. Балы… Никогда не любил эти шумные праздники. В юности я был на них посмешищем. Теперь просто чужаком, вынужденным часами терпеть дикие музыкальные шумы, переплетающиеся с воплями возбужденной молодежи. А следом за этим неприятным времяпровождением, меня ожидали длительные дежурства в поисках юных парочек, возомнивших себя героями-любовниками. В такие моменты, сидя за преподавательским столом, от скуки разглядывая весь этот пестрый калейдоскоп из мантий, или бродя по холодным коридорам, иногда меня охватывает непреодолимое ощущение бессмысленности моего существования. Какой-то пустоты… Не знаю, как еще именовать это чувство. Словно бы года пролетают, а я все жду чего-то. А ведь я уже ничего не жду. Даже тогда несколько лет назад, когда Волдеморт был еще жив, мне, безусловно, нужна была победа и избавление от упиванческого бремени, но я знал, что это не станет отрывной точкой перемен в моей жизни. Просто пропадет необходимость ежедневного риска, в случае, если я все-таки выживу, в чем я совершенно не был уверен. Обреченность на жизнь без перемен… Я не хотел быть в эпицентре бурного людского потока. Мне нравилось быть на отшибе. Никогда не мечтал о множестве друзей. Если бы только Лили осталась со мной навсегда, то мысли о какой-то там власти не пришли бы мне в голову. Я хотел измениться, стать таким, как все, стать важным участником событий, ощутить вкус власти, приятельства, азарт не только к зельеварению и чтению… Ощутить жизнь в ее полноте. То, что я лучше всего ощущал рядом с ней. Что ж ощутил… Но кроме боли потерь, стыда и собственной никчемности мне это не принесло ничего. Некоторые до сих пор думают, что я вернулся к свету из любви к людям. Но это не так. Я нёс ответственность за учеников, соорденцев, коллег. Был обязан исправить ошибки молодости, замолить грехи, заставляющие мою совесть ежедневно напоминать о себе. Но люди так и остались для меня чужими, раздражающими, приносящими разочарование. Я люблю одиночество. Меня не тяготит многочасовое молчание и тишина. Я не нуждаюсь в прикосновениях, утешающих словах, рассказах и расспросах о том, как прошел день. Лишь изредка чувствую желание провести вечер с директором в неспешных беседах за чашкой неизменного какао, которое я так и не привык допивать до конца. И все же иногда в этом самом ощущении одиночества, оторванности от жизни есть легкая нотка странной пустоты… Бритвенное заклятие привычно холодит бледные щеки. На моем лице все больше морщин. Сейчас отражение больше не приносит мне юношеского разочарования и неудовлетворенности собственной внешностью. Как я был глуп, полагая, что будь чуть красивее, возможно научился быть таким же беззаботным баловнем судьбы, растворяющемся в мимолетных романах. Сколько таких погибло, сколько утеряло свое жизнелюбие? Даже Блэк… В его глазах больше нет огня. Он раздражающе невыносим как когда-то. Так же обаятелен, хорош собой, способен затуманить разум множества женщин, но я вижу, что он отчаянно лицемерит. Война все еще не отпустила его. И никогда не отпустит. И все же у него есть шанс. Он знает чего хочет. Что до моих желаний? В этом и заключается та самая туманно-темная, гнетущая пустота от которой не убежать. Я ничего не хочу по-настоящему. Сколько бы статей и публикаций не издавал, сколько бы приглашений на конференции не приносили совы, все это вызывает лишь краткое ощущение удовлетворения: «что ж, очередная ступенька пройдена — так и знал». Меня не радует еда. Даже алкоголь не приносит желанного наслаждения. Зачесав волосы в хвост, выхожу из ванны, осознавая, что размышляю, как себялюбивый сальноволосый ублюдок, коим прозван уже давно. Но я совершенно не ставлю себя выше других. Меня просто раздражают люди, хотя иногда я и осознаю, что многие гораздо лучше, честнее, а некоторые и умнее меня. Открываю шкаф и достаю комплект чистого белья. Следом надеваю привычные черные одеяния. Когда-то я выбрал этот стиль, полагая его эффектным, да, несмотря на всю мою отстраненность, иногда любил производить впечатление. Сейчас просто не вижу смысла что-то менять в своем гардеробе. В коридоре тихо. Снова вспомнил о предстоящем бале и ускорился, желая позавтракать как можно раньше, чтобы не созерцать приподнятое настроение учеников. В Большом зале уже появились первые признаки предстоящего безобразия. Претенциозные гирлянды из летучих мышей, аромат тыквенной выпечки, глуповатые аксессуары на некоторых студентах и… коллегах… Мисс Камбер целиком и полностью сосредоточена на поедании чего-то желтого. Ну, естественно, тыквенный пудинг, что же еще могла выбрать эта незрелая особа. Так занята, что даже не соизволила дождаться моего ответного кивка. Судя по всему, после нашей непродолжительной прогулки под дождем, девица осознала, что никакие зелья не стоят того, чтобы изображать интерес и к моей персоне. И слава Мерлину. Замечаю в ее ушах совершенно безвкусные сережки. Странно, единственный комплимент, который я бы посчитал оправданным, так это похвала ее чувству стиля. Даже моему незаинтересованному взгляду были приятны аккуратные пиджаки и платья, со вкусом подобранные украшения и идеально начищенные туфли этой мисс. И вот вдруг это странное украшение в угоду глупому празднику. Беру в руки долгожданную чашку крепкого кофе, делаю несколько глотков. Теперь можно обдумать, чем бы перекусить. А безмозглая оптимистка напросилась к Хагриду в помощницы. Вот ей точно слишком сложно оставаться наедине с самой собой, раз она постоянно находит себе какие-то бесполезные занятия. Что ж это многое говорит о ее умственном и духовном развитии. Не может себя ничем занять, вот и мается дурью. *** Мой первый бал в Хогвартсе. Эта школа — сказочно красивое место. Красивее Шармбатона, в котором мне пару раз удалось побывать вместе с тетками. Если бы мне довелось учиться здесь, я, наверное, готовилась к таким мероприятиям загодя, мучаясь юношеским предвкушением волшебного вечера. Но я преподаватель, к тому же далеко не подросток, и все же трепет охватил и меня, стоило лишь войти под своды Большого зала, расцвеченного множеством парящих в воздухе свечей. На каждом столе красовалась тыква, выбранная нами с Хагридом и преображенная стараниями МакГонагал. Младшекурсники, наряженные в разнообразные костюмы, ждали угощения. А старшекурсники - скорейшего окончания пира и начала танцевального вечера. Взглянув на профессорский состав, я выдохнула с облегчением: все они были без маскарадных костюмов, но, как и я, приоделись. В особенности Хагрид, красовавшийся в странноватого покроя вельветовом пиджаке морковного цвета, коричневых брюках и рыжих ботинках. Мое же черное платье с кружевом на груди и легкой шифоновой юбкой было вполне соответствующим вечеру. Чтобы сделать образ более озорным, я добавила маленькие сережки в форме летучих мышей и парочку аналогичных шпилек в высокую прическу. Мне казалось, что выгляжу я неплохо, платье стройнит, а высокий каблук красных туфель делает женственнее. И, если быть совсем откровенной, в глубине души, я надеялась, что удостоюсь хотя бы одного более внимательного нежели обычно взгляда своего мрачного соседа, который так любит черный цвет. Но он, похоже, был совершенно равнодушен ко всему, что касалось меня. А посему я, забыв о подобного рода терзаниях, постаралась насладиться замечательным праздничным вечером. *** Танцы, можно сказать, прошли мимо меня. Отплясывать в одиночку мне показалось каким-то непедагогичным и даже порочащим звание зрелого профессора. Сириус на праздник не явился, сославшись на семейные дела, не вдаваясь в подробности. Немного потанцевав с Дамблдором, я вежливо отказалась от приглашения Хагрида, но попыталась вытянуть на танцплощадку Аргуса, который одарил меня настолько красноречивым взглядом, что я зареклась впредь от подобных идей. Где-то на периферии маячило озорное желание пригласить Снейпа, однако при всей моей любви к риску, я не решилась. Вообще весь вечер мастер зелий был еще более мрачен, чем обычно. Наверное, весь этот шум его раздражал. Но кроме всепоглощающего презрения к окружающему веселью в его взгляде была какая-то затаенная печаль. *** Тридцать первое октября… Хэллоуин… Ночь всех святых… Очередная годовщина ее смерти. Странно, сколько бы лет ни прошло, я все еще помню, каким бледным было ее лицо, каким ужасом наполнен остекленевший взгляд, остывающее безвольное тело в моих руках, рыжие волосы, потерявшие блеск живого пламени. Я любил ее… Не завоевал… И потерял, уничтожив своими же руками. Помню глаза маленького Поттера, еще не осознающего, что произошло. Я лишил его семьи, обрек на сиротское существование и позже возненавидел за свои же грехи. Это будет преследовать меня вечно. Так и должно быть. Каждый платит за свои ошибки. Лили была светлой, чистой, веселой девчонкой. Слегка упрямой и самонадеянной. Бесстрашная ведьма, защищающая своих друзей, погибшая за свое дитя. Никогда не забуду, как звонко она смеялась над моими колкими замечаниями в адрес окружающих и иногда ее собственный. Она всегда умела найти нужные слова для каждого. Иногда добрые, иногда обличающие, иногда даже чересчур жестокие. Она была откровенной и честной в своих суждениях. После той истории на озере я, конечно, просил прощения не единожды. Но мы оба знали, что я на тот момент был слишком увлечен идеей темных искусств и смог бы отступиться только ради нее. В общем-то, я так и заявил. Своеобразный шантаж был воспринят негативно. Она не готова была лгать в вопросе любви даже ради моего спасения. Для Лили Эванс я всегда был другом, старшим товарищем, названым братом, но не возлюбленным. А я не видел никого кроме нее. Ни тогда, ни потом. Не могу сказать, что я все еще люблю Лили. Я помню, скорблю, чувствую свою вину и тоску. Но больше нет того всепоглощающего огня, сжигавшего первые десять лет. Однажды Поттер-младший подкараулил меня у моего же дома и напросился на разговор. Он болтал без умолку, нес всякую благодарственную чушь. А потом посмотрел на меня пристально своими зелеными глазами, и я осознал, что его взгляд совершенно не напоминает взгляд Лили. В его взгляде не было того задорного огня, наивности и непосредственности. В нем была печаль, какая-то не юношеская мудрость и сочувствие. Мне не понравился это взгляд. Поттер заявил, что я должен отпустить все, что было и начать жить настоящим. Он сказал, что его мать давно простила меня, что я заслуживаю настоящей любви. Говорил о том, что отрекаться от жизни — это слабость. Прошлое необходимо оставлять в прошлом — такова его логика. Поттер внушал мне простые истины о единственно данной нам жизни, о необходимости научиться вновь открывать сердце. Что б он понимал, этот щенок. Одной приобретенной мудрости в взгляде не достаточно, для мудрости души и разума. Что он может знать о любви, если даже я, будучи духовно верен одной единственной женщине, сомневаюсь, что хоть сколько-нибудь изведал любовь.