***
Маленький мальчик идёт по улице рядом с девушкой. Она прекрасна. Кажется, сам Ангел сошёл с Небес: чёрные волосы крупными кольцами спускаются до самой талии, резко контрастируя со светлой кожей, которая, кажется, даже немного светится из-за лучей солнца, чётко очерченные скулы, длинная шея, чуть пухлые губы… Но больше всего привлекает не всё это, и даже не осиная талия, а невероятные огромные голубые глаза, придающие ей невинности. Эти глаза настолько голубые, что с ними не могло бы соперничать ни одно море на планете, что звёзды отдали бы всё на свете, чтобы навечно поселиться в них. Да, эта девушка была действительно прекрасна. Но не той искусственной красотой, как большая часть представительниц прекрасного пола, а той натуральной, дикой красотой, какая присуща была когда-то прекрасным жрицам языческих богов. Казалось, что девушка просто излучала жизнь и энергию. Одной своей улыбкой, взглядом, взмахом ресниц. Малыш рядом с ней был настолько очарователен и мил, что вряд ли кто-нибудь смог бы найти ребёнка милее. Такие же чёрные, как и у матери, волосы были взъерошена, на них играло солнце, придавая какой-то золотистый оттенок. Глаза тоже достались ребёнку от матери: голубые, тёплые, чистые и по-детски невинные. В руках у малыша леденец на палочке. Такой огромный, что закрывает собой больше половины лица ребёнка, на котором сияла тысячью бриллиантов открытая улыбка. - Мама! Мама! – радостно и звонко кричит мальчишка, дёргая материнскую руку. И девушка останавливается, поворачивается к сыну и опускается на корточки, чтобы быть с ним лицом к лицу. - Что такое, Марти? – девушка улыбается с таким теплом, с такой заботой и любовью к сыну, которую можно прочитать в том, как заботливо кружевным платочком она вытирает его щёчку, как смотрит на своего малыша, поглаживает его по волосам, стараясь их пригладить, но непослушные пряди снова топорщатся. - Мама, хотесь? - ребёнок обхватывает палочку леденца ещё и второй рукой, чтобы не уронить сладость, а потом протягивает его маме, но та только качает головой. - Нет, спасибо, я думаю, что с этим гигантом ты должен спра…***
Внезапный толчок вырвал МакДональд из его воспоминаний. - Простите, сэр, - торопливо проговорил какой-то парень, не отрываясь от книги. Самой обычной бумажной книги. Но Мартин ему ничего не ответил, только усмехнулся. МакДональду уже давно стало абсолютно всё равно: толкают его или нет, извиняются после этого или же стараются скрыться в толпе. Когда ты живёшь вечность… Такие мелочи как-то стираются. Становятся такими пустыми, что обращать на них внимание – глупо. Вздохнув, парень ещё раз осмотрел такую знакомую, но уже чужую улицу, а потом медленно пошёл следом, рассматривая асфальт под ногами. Ноги сами привели Марти к знакомому дому. Сейчас он был заброшен, а на нём висит табличка, гласившая: «Снос здания». Что ж, кажется, скоро исчезнет ещё одно место, хранившее до самого конца. Осмотревшись по сторонам, МакДональд вошёл внутрь. Поднялся по знакомой лестнице, по которой так любил в детстве сбегать вниз, встречая отца с работы, на нужный этаж. От былого великолепия, от уюта не осталось и следа. Особенно, для тех, кто не знал какого было в этом доме ещё несколько столетий назад, когда дом был наполнен детским смехом, а по этажу носились два неугомонных создания: сам Мартин и его маленькая неугомонная сестричка. Иногда её хотелось просто придушить. Или связать и усадить в угол, чтобы это неугомонное создание посидело спокойно хотя бы несколько минут. Главное, при использовании этого метода, не забыть вставить в рот кляп. И примотать его к голове. И чем крепче – тем лучше. Потому что Мэри… Она часто спорила с Мартином. Даже из-за мелочей. Постоянно оказывалась рядом, если Марти что-то задумал. Эта девчонка всегда была его хвостиком. Таким надоедливым, непослушным, порой чуть занудным хвостиком. МакДональд часто говорил сестре, чтобы она отстала от него. Сейчас… Сейчас Мартин отдал бы всё на свете за скрещенные на груди руки, упрямо поджатые пухлые губы и упрямо блестящие синие глаза. Их семейная черта. Вот только, если у Мартина глаза были именно голубые, то у Мэри они всегда были синими. Насыщенными тёмно-синими. Их можно было сравнить с небом во время сумерек. Таинственные. Чарующие. Манящие. Но всё такие же чистые, как у Мартина или их матери. Но эти глаза, как и их обладательница, остались в прошлом. А Мартин… Он один. Уже несколько веков он один. Тяжело, судорожно выдохнув, МакДональд прошёл вглубь квартиры, заходя в бывшую комнату сестры. После того разгрома, что был учинён, когда Пожиратели Смерти убили их родителей, в дом никто не заходил. Так что вещи по-прежнему были разбросаны. В углу валялся любимый мишка Мэри. С сожённым ухом, оторванной лапой и вспоротым брюхом, из которого вывалилась большая часть содержимого. А воспоминания нахлынули с новой силой.***
Мальчик и девочка, стоящие друг напротив друга, похожи как две капли воды. И даже в позах можно было увидеть это сходство: одинаково поджата нижняя губа, тонкие чёрные брови (хотя, конечно, у мальчика они не такие уж и тонкие) одинаково чуть сдвинуты к переносице. Наверное, если бы это были взрослые, то всё было бы не так… Комично. Однако, такие решительно-недовольные лица вызывают только улыбку. Тёплую и нежную улыбку, которую обычно пытаются скрыть, но та упрямо прорывается наружу: во взгляде, чуть поднятых уголках губ… - Мы же договорились: эта конфета была моей! – возмущённо и с долей обиды говорит мальчик, чуть топнув маленькой ножкой. А вот его сестрёнка поднимает глаза к небу (так делают взрослые, когда их собеседник не может понять очевидных вещей, Мэри видела), а потом тяжело вздыхает, будто бы то, что она сейчас скажет малышка повторяла уже не раз и не два, а братик всё ещё не смог этого запомнить. И это копирование поведения взрослых тоже вызывает лишь умильную улыбку. - Братик, вот ты у меня такой большой, но почему не можешь понять? Мне захотелось именно ТУ конфетку. Я же дала тебе взамен другую! – Мэри с умильной детской непосредственностью смотрит на Мартина, будто бы ожидая, что сейчас он всё поймёт и этот глупый разговор закончится. Вот только у Марти явно на этот счёт другое мнение: мальчишка никак не может понять, почему его сестра съела его конфетку, ведь у неё самой была точно такая же! И Мэри съела её ещё до того, как отобрала у братишки его сладость. - Да! Дала! Но я эту конфету уже ел! А ту не ел! – обида уже отчётливо прорывается в голос старшего ребёнка в семье. - А я ту ела и она мне понравилась. Я захотела ещё, - и опять это обезоруживающее непонимание и детская невинность. В конце концов, их отцу это надоело. С лёгким смехом, который не мог сдержать, смотря на эту ссору собственных детей, высокий подтянутый мужчина садится на корточки рядом с малышами, обнимая одной рукой сына, а второй рукой дочурку, прижимая их к себе с двух сторон, а потом мягко касаясь губами виска сначала одного ребёнка, а потом и второго. - Давайте мы не будем ругаться? Сходим завтра в зоопарк и парк? Я куплю вам сладкую вату? Помните: вы брат и сестра, вы всегда должны быть вместе. Даже если будете очень-очень сильно друг на друга обижены… Не забывайте о том, что вы гораздо сильнее вместе.***
Воспоминание закончилось, а слова отца всё ещё звучали в голове Мартина. «Вы гораздо сильнее вместе»… Наверное, если бы тогда он не заставил Мэри остаться в «безопасности», если бы взял её с собой, позволяя как всегда встать за своей спиной… Тогда, возможно, всё было бы по-другому? И сейчас бы сестра сидела рядом, обнимая его за плечи, устроив тёмную макушку на его предплечье? Если бы… МакДональд резко выдохнул, а потом так же резко поднялся. Парень хотел было сделать шаг, но случайно что-то пнул и это что-то закатилось под старый диван, вернее его остатки, оставляя на покрытом пылью и грязью полу след. Посмотрев в ту сторону, Марти подошёл к дивану и встал перед ним на колени, совершенно не обращая внимания на то, что он пачкает джинсы. Разве это важно? Засунув руку под диван, Мартин вытащил оттуда небольшую фигурку кошки. Немного грубая, неумелая поделка из дерева. Первая удачная работа МакДональда. Его подарок сестре. Напоминание из прошлого. Всё, что осталось от Мэри. От родителей. От тех дней, когда он был слишком счастлив. Слишком наивен. Когда его дом был целой Вселенной. Вселенной, наполненной счастьем, мечтами, любовью. Поднявшись, Мартин отряхнул свои джинсы, трепетно убирая фигурку в карман рубашки, безбожно пачкая белый шёлк. Его тур памяти ещё не окончен. А значит нужно найти в себе силы и отправиться дальше. Что, собственно, МакДональд и сделал. Всего в нескольких кварталах от его старого дома, был скверик. Маленький, скрытый от людей скверик, в котором всегда можно было найти желанную прохладу летом, а так же отдохнуть от толпы людей. Именно этот скверик был самым любимым для его подруги: Лили. Лилс. Ли. Этот рыжий ангелок носил много разных сокращений и прозвищем. Она, вообще-то, никогда и не была против. Спокойная и тихая девочка, вечно читающая книги. Наверное, только это и могли бы сказать те, кто совершенно не знал Лили Эванс. Кто даже не пытался её узнать. Мартин же мог сказать другое: это была девушка с самой открытой душой, какую только можно было себе представить. Девочка, мечтающая увидеть феникса и коснуться единорога. Верный друг. У них с Ли были очень странные отношения: многие были уверены, что они встречаются, когда Марти и Лилс были всего лишь друзьями. Хотя нет. «Друзья» это слишком простое, однобокое понятие для того, что было между Мартином и Лили. Мартин воспринимал Лили как часть себя. Он чувствовал себя завершённым, когда она засыпала у него на руках, крепко вцепившись в запястье. Причём хватка эта не становилась слабее даже тогда, когда сама Лили уже сладко спала, совершенно не обращая внимания на всё вокруг. Ровно до тех пор, пока Мартин не пытался положить подругу на кровать, а самому уйти спать на диван. В тот момент Лили моментально просыпалась, будто бы и не спала вовсе. А так… Мартин мог бы отправиться вместе с ней куда угодно: девчонка бы и не пошевелилась, сладко посапывая во сне. Лили же часто говорила Мартину о том, что он заставляет её быть счастливой. Смеяться. Быть собой. Чувствовать себя… завершённой. И это всегда было взаимно. Мартин всегда знал, если с его ангелком что-то случалось. То же самое было и у Лили. Они делали друг друга сильнее. В сквере ничего не изменилось. Кажется, что время тут просто замерло с тех пор, как высокий черноволосый мальчишка с глазами-сапфирами и миниатюрная девочка с огненными волосами и изумрудными глазами проводили тут все выходные. Мартин сел в тени дуба. И на секунду парню показалось, что он снова сможет услышать весёлый смех.***
Мартин лежит на траве, довольно щурясь на весеннее солнце. Оно слепит глаза, играет на коже, путается в волосах… И всё вокруг дышит более спокойно. И более легко. Ноги МакДональда согнуты в коленях, а сам парень всё ещё чувствует привычную тяжесть девичьего тела. Лениво открывая правый глаз, Мартин сквозь занавес длинных чёрных ресниц смотрел на рыжую макушку, склонившуюся над книгой. Лёгкий ветерок иногда доносит до слуха МакДональда тихий шёпот, который разобрать было невозможно. В какой-то момент макушку и её обладательница откладывают книгу и тянутся, выгибаясь в спине и поднимаясь на носочки. А вот следующие действия Лилс стали для Марти совершенной неожиданностью. Бросив взгляд на Мартина, девушка быстро усаживается на его живот и начинает щекотать. Смеясь, парень начинает отбиваться. Правда, как-то слишком лениво для того, что действительно боится щекотки. Марти не боялся. А Лили это прекрасно знала. Им просто было хорошо в их мире-на-двоих. В этом месте, наполненным чириканьем птиц, звонким смехом, залитом солнечным светом…***
Фальшивый девичий смех бьёт по ушам слишком сильно, заставляя Мартина поморщиться. Нет, разве можно сравнить эту фальш с тем искренним девичьем смехом, который МакДональд слышал от дорогих ему девушек? От мамы, сестры, Лили, Санни… Санни. Одна мысль об этом имени заставила сердце Марти болезненно сжаться, подпрыгнуть к горлу, а потом рухнуть вниз. И даже не в пятки, а куда-то в адскую бездну, чтобы продолжить гореть. Санни была единственной девушкой, которую Мартин любил за всю свою жизнь. Единственной девушкой, чьи прикосновения вызывали улыбку, чей взгляд наполнял теплом, а поцелуи были решением всех проблем. Синистра МакДональд была прекрасна. Как внешне, так и душевно. Боевая девушка, которая становилась такой нежной, мягкой, домашней и послушной рядом с ним. Синистра МакДональд. Девочка-фея. Девочка-видение. Девочка-мечта. Его жена. Она никогда не была доступной. Всегда знала, чего хочет она сама. И никогда не предавала своих принципов. Никогда не предавала своих друзей. И, тем более, не предавала свою любовь. Его Санни. Та, кого он до иступления готов целовать. Та, кто навсегда заняла всё место в его сердце и душе. С этой девушкой у Мартина в Лондоне было связано совершенно особенное место. Место, которое он посетит последним. А пока что… Пока что нужно навестить ещё одно место. Место, посвящённое человеку, ставшего для Мартина лучим другом. Почти братом. Родственником… Сжав челюсть, Марти быстро, как только мог, покинул сквер, направляясь к вокзалу. Именно там МакДональд впервые встретил Джеймса Поттера. Встреча была странной.***
Мартин только вышел из поезда, как на него налетает какой-то идиот. В результате подарок для мамы, который Мартин так трепетно нёс, разлетелся в дребезги. - Эм… Ты парень моей сестры? – вместо приветствия говорит парень, растерянно растрепав собственные волосы, виновато смотря на то, что осталось от ноши Мартина. А тот… МакДональд слишком поражён, чтобы сказать хоть что-то. Хотя, всё же одна мысль приходит в голову к Марти, и он тут же озвучивает её. - А кто твоя сестра? – вопрос прозвучал куда более растерянно, чем предполагал сам Мартин. Но, кажется, незнакомца это не смутило. - Синистра Поттер! – гордо заявляет он. А Марти от этой важности в его голосе хочется смеяться. - А ты…? - Ага! Я Джеймс. Кстати, прости за это, - кивок на осколки, - я куплю что-нибудь взамен.***
Кто же знал, что это было начало великой дружбы? Что они пройдут сквозь тысячи неприятностей рука об руку? МакДональд не знал… Он тогда ещё не знал, что у него отнимут всё. Что единственное, что ему останется – воспоминания. Что он будет тщательно перебирать их, внимательно прокручивать в голове. Иногда плакать, иногда смеяться, а когда-то улыбаться с какой-то скрытой болью. Тогда Марти ничего не знал. Он не заглядывал в будущее. Он просто жил. Наслаждался обществом тех, кого он любил. А что сейчас? Сейчас он уничтожен. Не осталось ничего из того, что когда-то любил МакДональд. С тоской проводив поезд, Мартин покачал головой, а потом направился в последнее место. Место, которое поможет ему вспомнить и забыть одновременно. Оно причинит ему боль. И станет небольшим обезболивающим. Старинная церковь. С огромным витражом над входом. Именно тут Мартин и Санни сыграли свадьбу. Вздохнув, парень вошёл внутрь, тихо прошёл, чтобы не мешать службе, и сел в самом дальнем углу, с тоской осматривая помещение.***
Кажется, все замерли. И сам Марти чувствовал, что его трясёт. Он готов сбежать. Рвануть прочь, предварительно прихватив с собой и невесту. Джеймс стоит сзади. Незаметно для всех он чуть сжимает руку МакДональда, заставляя того успокоиться. Вот только Мартин не может… Сейчас появится Синистра. Синистра, которая станет его женой. А вдруг она передумает? А вдруг что-то пойдёт не так? А вдруг… Вдруг… Вдруг… Как же много этих вот «вдруг»! Как же много неуверенности. Настолько много, что сам Мартин злится на себя. А потом в комнату входит Синистра. Такая прекрасня и воздушная в этом своём платье, со светящимися от счастья глазами, с улыбкой, которую не может вскрыть. И стоило только Мартину посмотреть на девушку, как всё становится совершенно неважно. Всё лишь раздражающий фактор. А Санни просто идёт. Медленно. Настолько медленно, что складывается ощущение, будто бы она парит. Стоило только церемонии завершится, как Мартин уверенно притягивает к себе Санни и целует её, прошептав перед этим всего одно слово: «Моя».***
Мартин тихо встал и так же тихо вышел. Он думал, что ему станет гораздо лучше, когда он вспомнит всё. Но лучше не стало. Боль стала сильнее. А воспоминания разбредили старые раны. Идя куда-то вперёд, МакДональд не обращал внимания куда он идёт. Единственное, что заставило Марти остановиться… Так это внезапно прозвучавший голос. Тот самый голос, который Мартин не слышал уже очень давно. Голос, который принадлежал тому, кто мёртв уже слишком давно. Сделав глубокий вздох, Мартин повернулся, чтобы замереть, не веря собственным глазам: перед ним стояла девушка с чёрными смоляными волосами, спадающими крупными кольцами по спине, девушка с огненными волосами, девушка с синими волосами. Они чём-то весело переговаривались. И вот черноволосая подошла к к Мартину с мягкой улыбкой. - Привет. Меня зовут Мэри. Это Лили, - показала на рыжую, которая оторвалась от книги и приветливо улыбнулась, - Джеймс, - на взлохмаченного парня, - и Синистра, - на синеволосую, которая ему задорно улыбнулась. – И нам нужна твоя помощь. Согласен?