***
Его нога уверенно ступает по асфальтированной дороге, твёрдой походкой он направляется по своим делам, не обращая внимания на посторонних, коих не так уж и много, и смену дня и ночи, ему просто плевать. Холодной рукой с силой сжимает своего плюшевого друга и что-то шепчет ему, вовсе незначительное, сейчас неуместное, но не может молчать, физически не вынесет тишины. Подошва новой дорогой обуви иногда издавала неприятный скрип, да и ходить в ней было не очень удобно, но нашему герою всё равно. Он глубоко вдохнул вечерний свежий воздух, полностью наполняя свои мёртвые лёгкие, чтобы просто освежить память и вспомнить, какого это — дышать, что вовсе не нужно вампиру. Среди запахов, что уловили его особо чувствительные рецепторы, слабо почувствовался странный запах, который казался таким далёким, но невероятно знакомым, словно из детства, такого неприятного вампирского детства, парень остановился, ностальгируя. Сразу же вспомнилась жестокая мать и страшная комната, куда та его постоянно отправляла за любой проступок, вспомнились проделки братьев, что остались такими же психами-ублюдками, а обида на Аято частенько давала о себе знать, но причину её наш герой никак не мог вспомнить. Он знал, что упускает что-то чрезвычайно важное, что-то, что изменило его не в лучшую сторону, что-то, причинившее боль и страдания наравне с большой дозой счастья, что-то связанное с этим терпко-сладким запахом. Лимон и корица Он стоял, словно бессмертное тело налито тяжёлым свинцом, не в силах и пошевелиться. Наш герой дышал, снова и снова заставляя работать свои лёгкие, наслаждаясь этим странным чувством, будто потерял нечто важное, необходимое, как художник, который давно размышляет над последним штрихом незаконченной картины. Этот кусочек паззла заключался в источнике запаха, что с каждой секундой был всё дальше, аромат почти сходил на нет, но ноги бессмертного сами понесли тело вслед за источником, как по взмаху волшебной палочки тяжесть в конечностях исчезла, парень приобрёл крылья и полетел, как ему казалось, к чему-то лучшему. Всё ближе и ближе источник запаха, притягивающий юношу магнитом, всё сильнее и сильнее ноет в груди мёртвое сердце, давая понять, что ещё не всё потеряно, наш герой может чувствовать не только ненависть, он не порабощён жаждой к жестоким играм, капля человечности растворена в море бесчувственности, но она же есть и именно сейчас даёт о себе знать. Этот странный порыв привёл его в необычное место, но оно было приятно нашему герою. Кладбище. Невысокие надгробные плиты укутаны густым туманом, полностью скрывшим землю, отчего наш герой даже споткнулся, но удержал равновесие. Недалеко от него стояла большая, массивная плита, наверняка какого-то богатого человека, не сделавшего в жизни ничего хорошего, но запросившего почти что целый памятник на своей могиле. Однако примечательно было не само это сооружение, а некто, сидевший на нём спиной к нашему герою, и только и редкие покачивания головой в такт еле слышной музыке выдавали в этом «некто» человека. На обозрение юноше оставалась копна длинных вьющихся волос, что имели насыщенный рыжий цвет, казавшийся ярким даже в такой темноте. Парень подошёл ближе и слегка коснулся ледяными пальцами тёплого плеча девушки, которая в ту же секунду спрыгнула с надгробной плиты, ударив вампира своими шикарными волосами, и резко повернулась к нему лицом. Голубые глаза молодой особы смотрели на бессмертного с любопытством и некой толикой страха. Они стояли так несколько секунд, глядя в глаза друг другу, пока сумасшедшая улыбка рыжеволосой не ударила по памяти вурдалака.Он все вспомнил
Появление в его жизни, побег, уроки верховой езды, выходку Аято, их сладкую месть, прогулку у озера — все эти события болезненно всплыли в памяти, но хуже всего отразилось воспоминание о письме. Обронив медведя, вампир схватился обеими руками за голову, тихо прошептав: «Аманда»… — Привет, Канато. Скучал по мне?