1886 год

Джон Уотсон ― 1 ― Октябрь 1886 года радовал всем, кроме погоды. Дни стояли тёплые, но пасмурные, то и дело принимался моросить дождь ― уж пролился бы как подобает, а то наши с Майкрофтом прогулки из раза в раз отменялись. Но общее состояние моего беспокойного пациента внушало оптимизм. Он ― насколько вообще был способен ― прислушивался к моим советам, а мои и наши с Шерлоком регулярные визиты не давали ему совсем уж с головой погрузиться в работу, так чтобы забыть и про сон, и про еду. В среду, как обычно, я пришёл в «Диоген», чтобы осмотреть Майкрофта. Он сидел за столом в кабинете и работал. Владей я дедукцией, я мог бы определить, как много времени он провёл за бумагами, но мне оставалось только полагаться на его честность. ― Как вы сегодня? — спросил я, ставя саквояж на стул и пожимая тяжёлую ладонь. ― Спина в порядке, голова... радуется, что на улице дождь, ― улыбнулся Майкрофт. ― Это значит, что голове не придётся вытаскивать спину из кресла и тащить на улицу. Хотите грога? ― Почему именно голова радуется, а не вы? ― подмигнул я. ― А что есть я, как не голова?.. — невинным тоном промолвил Майкрофт. — Вот ещё глупости. Но вообще-то ваша голова солидарна с моей ногой. И от грога я не откажусь, но только после того, как вас осмотрю. Ваше «в порядке» означает «не болит» или «терпеть можно»? — Когда сижу ― не болит, честное слово. Поэтому я всё время сижу, наверное. Значит, не зря мне с порога предложили грог. Взятка. Я достал часы и взялся за запястье Майкрофта. ― И давно вы так сидите? Ночью спали? Завтрак, ланч, чай не пропускали? ― начал я шутливый допрос. ― Сегодня? ― уточнил Майкрофт. ― Понятно. Хотя бы сегодня для начала. Майкрофт, за что вы так не цените свою голову, если так небрежно относитесь к своему организму? Конечно, думать вы можете и лёжа, но вряд ли вы хотите, чтобы я отправил вас в постель на пару дней. Ведь правда не хотите? Где будем вас слушать? Тут или в спальне? Я достал из саквояжа стетоскоп. ― Да я шучу, — принялся оправдываться Майкрофт. — Дразню вас. Ланч я не пропускал, могу даже перечислить, что было на столе. Спать... не хотелось. Я себя прекрасно чувствую. Вы сердце хотите слушать? Давайте тут. А то в спальне мне вдруг захочется спать? ― Он зевнул. ― А скоро чай. Обидно будет проспать чай... и грог? ― Вы так устали и заранее боитесь, что пропустите чай? — Я помог Майкрофту снять пиджак и жилет. ― Не дразните меня этим, пожалуйста. У меня обычно отказывает чувство юмора, когда речь заходит о вашем здоровье и возмутительном режиме дня. Майкрофт повернулся ко мне широченной спиной, а я помог ему задрать рубашку. — Не сердитесь, дорогой, — примирительным тоном сказал он. — Если я почувствую себя плохо, сразу скажу, обещаю. А режим у меня обычный, просто в моих сутках не двадцать четыре часа, а около тридцати двух. Увы. Если ночью не заснуть, то не лежать же просто так. — Главное, чтобы в эти тридцать два часа вы не забывали поспать, друг мой. Тсс! Послушав сердце, я убедился, что пациент мой в прошедшие дни не переходил в работе разумных пределов. ― И что у нас сегодня к чаю, к слову? — спросил я, убирая стетоскоп. Майкрофт облегчённо вздохнул, заправляя рубашку в брюки. ― К чаю булочки с грушевым вареньем, лимонное суфле и пирог с ревенем. Вам понравится! Между прочим, вы сами-то сегодня ланч не пропустили, часом? Вы же были у троих пациентов этим утром. ― Ланч я не пропустил. ― Я помог Майкрофту надеть пиджак и огладил ему плечи. ― Врач не должен быть голодным ― это вредно для больных. Одно время я и правда занимался исключительно здоровьем старшего Холмса. Но как-то раз он завёл разговор, что ему нужен врач для одного щекотливого дела. Слово «щекотливый» сразу навело меня на мысль о чьих-то семейных тайнах. А Майкрофт признался, что раздумывал: обратиться ли ко мне или искать кого-то другого. Я в первый момент даже не подумал, что это такой хитрый тактический ход с его стороны, и вызвался помочь, если, конечно, моей квалификации хватит. «Джон, не кокетничайте, вам не идет. У вас прекрасная квалификация, и вы это знаете», — заявил Майкрофт и ввёл меня в курс дела. Речь шла об одном высокопоставленном семействе… «Хозяйка несколько истерична... и мало кому доверяет, но для врачей делает исключение. А мне нужен человек, который мог бы доносить до неё некоторые мысли. Она, в свою очередь, станет высказывать их супругу, а тот — использовать на службе, считая уже своими собственными. Это не блажь, а очень нужная работа на моё ведомство, направленная во благо страны», — изложив мне план, Майкрофт взял с меня слово молчать об этом, независимо от того, приму я его предложение или откажусь. Разве что при Шерлоке можно было упомянуть. Мне польстило, что старший Холмс настолько мне доверял и наметил на роль своеобразного агента, и к тому же мне всегда хотелось оказать ему более действенную помощь, чем сочинение рассказов, которые он поглощал в один присест. Одним словом, я согласился. В семействе лорда Рангмана я пришёлся ко двору. Мне потребовалось совсем немного времени, чтобы леди прониклась ко мне доверием и начала обсуждать не только своё здоровье. Обычно с врачами не ведут задушевных бесед, но сэр Юстас отличался патологической ревностью и пресекал появление у жены даже обычных подруг. Забот о сыне, который уже учился в школе, леди Рангман лишилась. Была ли она истеричной? Я бы не сказал. Но определённо несчастной. И мигренями страдала самыми настоящими. Что ж, я относился к её переживаниям с искренним участием, а о задании Майкрофта думал не без удовольствия: сэр Юстас был настоящим индюком. Но именно он стал расписывать мои врачебные таланты знакомым, так что за первым «нужным» пациентом вскоре появился и второй. За ним — ещё и ещё. Меня пока хватало на то, чтобы помогать Шерлоку в его расследованиях и писать изредка рассказы, но я начинал беспокоиться, что не уделяю своим основным врачебным обязанностям столько времени, сколько нужно. — Вот нет чтобы приехать на ланч к любимому пациенту, — посетовал меж тем Майкрофт. ― Если бы я приехал на ланч к любимому пациенту, мне бы пришлось потом заставлять себя ехать к нелюбимому. А это так ужасно. Майкрофт, вы определённо не хотели бы, чтобы я терпел такие муки, ― улыбнулся я в усы. — И где же вы были? — Я заехал в один ресторанчик в Сохо. — Куда? — Майкрофт так посмотрел на меня, будто я посетил ресторан на Луне. — Занесло же вас. ... А знаете, Джон, я столько лет живу в Лондоне, а ни разу не был в таких забегаловках... то есть в таких ресторанчиках. Там, наверное, ужасная посуда? — Хозяйка ресторана — вдова-француженка. Не скажу, что у мадам севрский фарфор, но посуда вполне приличная, и вообще в заведении чисто и даже довольно мило. Это ведь не те трущобы, по которым вас таскал лама. ― Вы меня заинтриговали. Надо будет как-нибудь... Джон, ну зачем вам столько пациентов? Ну вот правда: дождь, слякоть, вы вчера ноги промочили, домой вернулись наверняка затемно, сегодня с утра бегаете... ― Майкрофт, так это всё ваши... это всё жёны нужных людей. Они как сговорились, честное слово, ― пожаловался я и осёкся. ― Откуда вы знаете, что я вчера промочил ноги и вернулся домой поздно? Ох уж эти ваши фамильные штуки! Я привычно посмотрел на свои туфли. Шерлок обычно делал такие выводы, основываясь на осмотре моей обуви. Но шнурки были завязаны как всегда, туфли чисты ― я ведь весь день проездил в кэбе. ― Вы сегодня в туфлях, которые годятся скорее для вашего серого костюма в клетку, чем для этого коричневого, — пояснил Майкрофт. — Вчера шёл сильный дождь, ноги вы промочили, обувь за ночь не до конца просохла, потому что вернулись поздно, а сегодня ушли рано. И торопились, поэтому не было времени переодеть костюм под другие туфли, когда вы обнаружили, что вчерашние не успели высохнуть. А торопились ― значит, встали практически перед уходом, едва не проспали. Вряд ли Шерлок не давал вам спать всю ночь... вот тут никакой дедукции, я просто знаю, что он тоже простужен. Он заходил вчера и чихал тут. ― Всё время обувь меня выдаёт, ― рассмеялся я. ― А Шерлок и сейчас чихает, только ведёт себя примерно, даже за ланчем ел, как доложила миссис Хадсон. Велел мне до вечера дома не показываться, раз уж у меня сплошные пациенты и мы не можем сходить в бани. Вот завтра и отправимся, а то он начнёт хандрить. ― В бани, господи... ― поёжился Майкрофт, ― это удовольствие мне определенно недоступно. Если ещё ресторанчик в Сохо был бы захватывающим приключением, то бани... ― Понимаю, почему вас так ужасают бани, но они прекрасное средство и от простуды, и от ревматизма. Кроме того, доставляют немалое наслаждение. Но увы... увы... ― У Шерлока совсем нет дел сейчас? ― с беспокойством спросил Майкрофт. Я понимал причину его волнения, но Шерлок не прибегал к кокаину с самого отъезда ламы, и я то и дело молился неведомым богам, чтобы так оно длилось и дальше. ― И частные клиенты приходили, — поспешил я успокоить Майкрофта, — и полиция обращалась. Насчёт того ресторана ― неплохая идея, только вот… ― Я критично осмотрел его. ― У вас такой импозантный вид, что мадам вас живым не выпустит, пока не женит на себе. ― Не пугайте меня так, дорогой. Жениться на хозяйке ресторана, даже если он в Сохо, никак не входит в мои планы на ближайшее время. Проще уж в бани. А жаль, я бы сходил с вами. Признайтесь, это отговорки, чтобы не брать меня с собой? ― Ничего подобного, назначайте день для вылазки. Только оденьтесь не так внушительно, как обычно. Но прилично ― там богемная публика средней руки в основном. Эти люди зарабатывают, но их не приглашают в великосветские салоны, о них редко пишут в газетах. Но в этом и состояла главная трудность. Вряд ли Майкрофт смог бы смешаться с обычными тамошними посетителями и не привлекать к себе внимание. Тем более что, как он сам сказал, ничего богемнее визитки у него в гардеробе не было. Пришлось пораскинуть мозгами, прежде чем мы сошлись на том, что Майкрофту лучше изображать врача, а чтобы ему не задавали лишних вопросов — психиатра. — Договорились, — сказал я наконец. — Только дайте мне знать, когда освободитесь для вылазки. Майкрофт позвонил, чтобы несли чай. ― Побудем в кабинете. Там в приёмной Грей работает. ― Вы... ― Я хотел спросить: «Вы не хотите позвать и его?» ― но сообразил, что Майкрофт давно бы пригласил секретаря, если бы хотел. ― Конечно, как вам удобнее. ― Я бы Грея вообще домой отправил, дел уже и нет на сегодня, но он никогда не уходит так рано. Пусть работает… а впрочем... Майкрофт позвонил ещё раз и, когда секретарь вошёл, велел: ― Мистер Грей, поезжайте к Кортелю, пусть за три дня сделает по моим меркам костюм... ну вот примерно как у доктора. Обувь, трость... всё, что надо, чтобы сойти за врача. И потом поезжайте к себе, доктор проводит меня домой вечером. А завтра у нас снова много дел, так что отдохните. ― Да, сэр. Грей с невозмутимым видом вышел. В это время лакей вкатил столик и стал расставлять приборы и тарелки с пирожными. Мы подождали, пока он закончит и нальёт нам чай, уселись за круглый стол, поодаль от письменного, и занялись тем изобилием, что приготовили клубные повара. ― Ну вот… ― продолжил прерванную мысль Майкрофт. ― На той неделе во вторник? Если не случится ничего непредвиденного. Господи, Шерлок будет смеяться до субботы. ― Я надеюсь, он не пойдёт за нами следить. А то ведь загримируется и засядет там в уголке ― побоится отпускать вас в компании такого ненадёжного телохранителя. ― Вы хотите его позвать? Я, собственно... не думаю, что он обидится, но на ваше усмотрение, Джон. Насчёт засесть в уголке ― я скорее Грея опасаюсь. Алан Грей, секретарь Майкрофта, был фигурой довольно загадочной — во всяком случае, для меня. Мы как-то случайно оказались с ним в одном поезде и разговорились. На два года младше Шерлока, а по виду — так на все пять, Грей был, что называется, красавцем и сердцеедом. На службе он привык сливаться с окружающей обстановкой и оставаться незаметным. Поэтому, когда я увидел его в поезде, мне пришлось даже вглядеться в светловолосого джентльмена, сидящего напротив, прежде чем я понял, что это Грей. Никто не сказал бы, глядя на его обычно невозмутимое лицо и немного тяжёлый, сосредоточенный взгляд, что он умудряется регулярно заводить многочисленные романы исключительно с замужними женщинами. Не Дон-Жуан, а скорее Казанова, он оставлял очередную пассию без сожаления, но дама в душе сохраняла о нём только самые лучшие воспоминания. Вот, пожалуй, то немногое, что я смог почерпнуть из нашего короткого разговора. Видимо, он обладал многими прекрасными деловыми качествами, раз уж Майкрофт полностью ему доверял, но о работе Грей не сказал мне ни слова, полностью подтверждая репутацию надёжного человека. ― Грей в том ресторане и без грима сойдёт за завсегдатая, — заметил я. — И ему не дадут спокойно за вами понаблюдать — тут же примутся строить глазки. ― Вы всё больше разжигаете моё любопытство, — промолвил Майкрофт, принимаясь за третью булочку с вареньем. — Надеюсь, моё присутствие и вас оградит от внимания женщин. А то не миновать мне потом взбучки от брата. Скажет — это я вас завлёк. А Грей — почему бы ему не совместить приятное с полезным? Впрочем, у него явно в разгаре очередной роман, иначе бы он сказал, что вернётся в клуб после портного. ― Так ведь вы его отпустили. Разве молодой привлекательный холостяк не найдёт, чем себя занять, кроме романа? Кстати, у него ведь есть свой клуб? Уж явно он не член «Диогена». И ещё хотел спросить, раз уж к слову пришлось: почему он провожает вас вечером до дома? Майкрофт смутился. ― Он...кхм... у него нет своего клуба, Джон. Он обычно проводит на работе столько часов, что ему едва хватает времени на личную жизнь. Так что если он не тут и у него не наклюнулся пока новый роман, он просто едет домой и, видимо, спит. А когда я остаюсь в клубе, он тоже ночует на диване в приёмной — и так случается достаточно часто. Он не то что провожает меня — зачем тут провожать-то? Однажды, довольно давно, у меня прямо посередине мостовой на глазах Грея прихватило спину, и с тех пор он делает вид, что просто выходит из клуба одновременно со мной. Думаете, это не совсем этично с моей стороны, да? Я деликатно покашлял. ― Думаю, молодой мужчина подобной наружности может работать таким вот манером только в двух случаях: например, он фанатик своего дела — но ведь секретарь его уровня мог бы найти и другую должность, где не пришлось бы спать в приёмной. Значит, остаётся второй вариант: он без ума от своего шефа. ― Он не просто секретарь, в общем-то. Он мой помощник, Джон. Думаю, его устраивает должность. Надеюсь, по крайней мере. Мне было бы затруднительно работать без мистера Грея. Насчёт «без ума» — ну я бы такую формулировку не употреблял, — засмеялся Майкрофт. — Но в целом мы с ним уважаем друг друга, и... да, он мне предан. Вы считаете, что в этом есть что-то неправильное? Я иногда думаю об этом... но я так привык обращаться к нему по любому поводу, что делаю это машинально. Он служит у меня с семнадцати лет. И поверьте, я не приказываю ему спать в приёмной! Но запрещать тоже не стал. Я не прав? — Я не считаю, что в этом есть что-то неправильное. Испытывать те или иные чувства — это личное дело любого человека. Но вы хоть чай с ним пьёте? — Последние годы — да. Когда мы работаем вдвоём, конечно. При ком-то — нет. Вы хотите сказать — я должен был пригласить его выпить с нами чаю? Уверен, что даже если я позову, он откажется. Он соблюдает субординацию. «Странный человек», ― подумал я. О секретаре, вероятно. Я и сам не понял в тот момент — о ком именно. Мне, конечно, ещё хотелось расспросить о мистере Грее, но я решил отложить это до следующего раза. Однако слова Майкрофта, что Грей работает у него с семнадцати лет, я запомнил. ― Значит, за чаем вам не скучно одному. Булочки замечательные, обожаю груши. Слово за слово, и мы добрались до детских воспоминаний. Что же, в любви к грушам мы с Майкрофтом оказались солидарными, но когда я услышал, что однажды в детстве он даже пару раз забирался за ними на дерево, моё лицо стало похожим на морду Чеширского кота с картинки. — С ума сойти… А у вас есть ваши с Шерлоком детские фотографии? Вы извините, но я совершенно не могу представить вас ребёнком — разве что сильно уменьшенную копию нынешнего и обязательно в костюме и с цепочкой на жилете. — У меня есть фотография, на которой Шерлоку два года. Мы там вчетвером, с родителями. Но она дома, не тут. Напомните потом, дорогой мой, я вам покажу. Я про неё Шерлоку не напоминаю... как ни странно, он там сидит на руках у отца. Ну а наша с ним совместная фотография уже относится к тому времени, когда ему было одиннадцать, а мне, соответственно, восемнадцать. Но я и в детстве одевался как взрослый, это правда. Наверное, я не очень сильно изменился. — Вы знаете, мои родители словно «поделили» нас с братом, — сказал я. — Хэмиш был маминым любимцем, а я — отцовским. Но этот «делёж» не пошёл нам на пользу. Мы так и не стали настоящими друзьями — не то что вы с Шерлоком. — У вас разница была меньше, не так ли? Семь лет — огромная разница для братьев. Не думаю, что мама стала бы «делить» нас. Кстати, Шерлок в детстве был вылитая она... и сейчас напоминает. Мне подумалось, что братья вообще-то похожи внешне и, возможно, это больше желание Майкрофта — думать, что Шерлок пошёл в мать. Или дело в манерах и темпераменте. Я с трудом мог представить себе женщину с таким профилем и с таким волевым подбородком, как у Шерлока. Вот глаза у братьев были разные — видимо, Шерлоку свои достались от матери. Красивые, что и говорить. ― Я-то весь в отца, — сказал я. — Да и брат тоже на него сильно походил. Были бы сейчас живы отец и Хэмиш, поставь нас рядом — и можно писать картину: «Три возраста мистера Уотсона». — Я тоже в отца, к сожалению. А у вас сохранились фотографии откуда-нибудь из Австралии? — Фотографии у меня есть, конечно. Да практически все семейные снимки перешли ко мне. Захватить в следующий раз? Я решил оставить последнюю булочку Майкрофту и взял себе кусок пирога. — Если можно. Я бы с большим интересом посмотрел. ― Но почему вы сожалеете, что похожи на отца? Судя по всему, он был красивым мужчиной. И разве вы не любили его? Нет, я помнил, что Майкрофт рассказывал мне о характере отца, но тот явно должен был гордиться старшим, желанным сыном. Да и Майкрофт семь лет своей жизни провёл в счастливой семье. ― Отца я любил, во всяком случае — жалел, — как мне показалось, нехотя признал Майкрофт. — А знаете, о чём я сейчас подумал? У Шерлока, наверное, нет вообще ни одной семейной фотографии, в том числе и моей. Странно... я никогда не дарил ему своих фотографий. ― Мне тоже это показалось странным, потому что мои семейные альбомы Шерлок видел. Он первым выразил желание их посмотреть. Майкрофт... вы не дарили ему своих фотографий из-за вашего сходства с отцом? ― Не задумывался... но, видимо, да. Вы правы ― поэтому. Мне самому неприятно такое сходство. ― Напрасно, друг мой. Мне не кажется, что Шерлок вообще обращает на это внимание. ― Надеюсь. Давайте сфотографируемся втроём? Пусть сделают несколько снимков? ― Я с удовольствием! Представив себе мизансцену — старший Холмс сидит, а мы с Шерлоком стоим по обе стороны от него, положив ладони ему на плечи, — я улыбнулся. Майкрофт обрадовался моему согласию: ― Ну вот и будет и у Шерлока семейный снимок. И я тут в кабинете поставлю. Мы ему расскажем про ресторанчик в Сохо до того, как пойдём туда? ― Расскажем, почему бы и нет? Только если пригласим, он точно откажется. ― Почему вы так думаете? ― Он решит, что нам нужно побыть вдвоём. Вне зависимости от вашей спины и моих обязанностей врача. ― Если вы считаете, что он не обидится, так тому и быть. Потому что вы, в общем-то, и правда могли бы приходить не только с намерениями выслушать тоны сердца или проверить мой пульс. Я люблю, когда вы приходите, «забыв» дома саквояж. Вы так уже восемь раз приходили за время нашего знакомства. — Господи. — Я опешил. То есть с тех пор, как я стал его врачом, получается, он считал? — Дорогой мой... ― вырвалось у меня, и я почувствовал, как глаза защипало. — Глупо так говорить, да? — смущённо улыбнулся Майкрофт. — Вы только не обижайтесь! Если бы Шерлок в своё время стал врачом, я бы точно так же считал. Вы прекрасный врач, Джон, но хочется надеяться, что я всё-таки не только пациент, хоть и любимый. Я не выдержал, встал, подошёл к нему и обнял за плечи, наклонившись к уху. ― Не только пациент, конечно же. И конечно же любимый. Майкрофт обернулся и посмотрел на меня. Я впервые наблюдал, чтобы он смотрел на кого-то вот так, снизу вверх. А когда он накрыл мою ладонь своей, мне самому впору было считать пульс. ― Это очень приятно, когда у тебя есть близкие, — сказал Майкрофт. Тут уж я совсем махнул рукой на условности и поцеловал его в лоб, как если бы он был моим братом. ― Определённо, очень приятно, мой дорогой. ― Пойдёмте ко мне домой. Я покажу фотографии. Поужинать можем и там, дела я на сегодня закончил, а Шерлок рано вас не ждёт, как я понял. Я с радостью согласился. Когда мы собирались, лакей принёс мне записку от Шерлока. — Послушайте, что он пишет, — усмехнулся я: — «У меня тут сидит Лестрейд и делится подробностями одного дельца, а я на него чихаю — буквально. Бежать мне никуда не надо, обещаю быть паинькой. Передайте Майкрофту привет, жду вас после ужина». — Он явно не сомневается, что мы о нём вспоминаем. Тут и дедукции, впрочем, не надо. — Майкрофт позвонил лакею. — Пришлёте ужин в мою квартиру к восьми, Карл. И пусть повар запакует полдюжины булочек с грушами. Мы вышли из клуба, пересекли улицу. Я представил себе Грея, который внимательно следит за патроном всякий раз, когда они заканчивают работу, и мне стало немного жаль этого странного малого. В пустынной квартире днём, кажется, топили, но сейчас камин в гостиной не горел. — Можно у вас тут похозяйничать, вы не против? — спросил я. — Сколько угодно. А я пока достану фотографии. Это был один из тех вечеров, которые навсегда остаются в памяти. Я не только растопил камин, но и придвинул кресла поближе друг к другу. Мы сидели рядом и рассматривали фотографии. Майкрофт правда очень походил внешне на отца. А вот особого сходства Шерлока с матерью я не заметил. Маленькая, миниатюрная женщина, миловидная, с большими, но тёмными, а не светлыми глазами. На семейной фотографии Шерлок, сидя у отца на руках, выглядел спокойным и вполне счастливым ребёнком. Фотографии того времени требовали полной неподвижности моделей, и, чувствуй ребёнок себя неуютно, снимок вышел бы неудачным. А тут малыш даже улыбался. Майкрофт в тот вечер впервые заговорил об университетских годах. Он вполне мог бы стать профессором математики и получить кафедру ещё будучи очень молодым человеком, но его неспособность выносить общество незнакомых людей лишала возможности выбрать преподавательскую стезю. Этот его страх перед чужими прикосновениями никогда не давал забыть о себе. Увы, я обладал только самыми общими знаниями в психиатрии, потому не смог бы понять, с чем этот странный страх был связан. Но я всегда был уверен, что такого рода переживания не возникают сами по себе, должен быть какой-то источник, некое событие, которое могло забыться, но оставило в душе след. Наша задушевная беседа была прервана лакеями из клуба, которые пришли, чтобы накрыть на стол к ужину. По лицу Майкрофта я видел, что он терпит их присутствие под своей крышей исключительно ради меня. Право же, он доводил нашу пословицу про дом-крепость едва ли не до крайности. Но вид как всегда изумительно приготовленных блюд настроил его на благодушный лад. За столом мы говорили о самых разных вещах, и Майкрофт неожиданно спросил, как рано я выбрал свою профессию. Тут я понял, что практически не помню, когда именно решил стать врачом. Но профессию выбирал вполне сознательно. — Да вы и по характеру типичный врач, — заметил Майкрофт. — Профессия наложила отпечаток, или наоборот — выбрали в связи со склонностями? Я только пожал плечами: — Боюсь, что типичный врач, каким его представляют в идеале, — это не повсеместное явление. Спасибо на добром слове, конечно, раз вы считаете меня... хорошим представителем профессии. — Возможно, я исхожу из собственных представлений, я ведь очень мало сталкивался с медиками. Мне думается, врач должен быть терпеливым, внимательным, сострадательным, при этом твёрдым и настойчивым человеком, уметь быстро ориентироваться и принимать решения, уметь брать на себя ответственность за окружающих. Должен ли врач обязательно быть добрым — не знаю, может быть и необязательно, но тут нам повезло. Все эти качества у вас есть. Главное же, как мне кажется, качество врача — это желание помочь. Вы им обладаете в большей мере, чем все мои знакомые вместе взятые. Опережая ваши возражения — включая мистера Грея, который этим качеством обладает, но направлено оно у него почти исключительно на меня. Вы же, Джон, на самом деле стараетесь помочь всем, и не только как врач — это почти основная черта вашего характера, поэтому вы просто не замечаете её в себе, для вас это само собой разумеется. Я смутился. Мне редко говорили такие вещи — вот прямо так, в лицо. Нет, я слышал, конечно: «Доктор Уотсон, вы хороший врач» или «Спасибо за заботу». Но чтобы так. — У меня даже дар речи пропал, — признался я, покраснев. — Я всего лишь констатирую факты. Джон, вы зря смущаетесь. Намеренно или нет, но своё литературное воплощение вы подаёте, сильно себя упрощая, и читатели по вашей же милости считают вас добродушным, но несколько недалёким человеком. Между тем ваш книжный образ куда дальше от прототипа, чем образ того же Шерлока. В нём, несмотря на все ваши ухищрения с целью запутать публику, я хорошо вижу своего брата. От вас в герое рассказов остались только честность и преданность. — В авантюрных рассказах должен быть герой — желательно необычный и запоминающийся, — улыбнулся я. — А спутник героя его оттеняет — законы жанра. Но мне приятно, что вы обо мне такого высокого мнения. Особенно потому, что это вы. Жаль только, вас я не могу описать в рассказах хотя бы частично близко к оригиналу. — Да вы меня прекрасно описали. Вполне я, поверьте. А что делаю иногда глупости — так это же по моей собственной просьбе. Не нужно мне привлекать к себе особое внимание. Есть у гениального сыщика брат-чудак — и отлично. Хотя, конечно, с греческим переводчиком мы с вами немного переборщили. Шерлок очень возмущался. — Мне не хватило сообразительности придумать занимательное преступление. — И хорошо, мой дорогой. Мне только на руку, чтобы меня считали таким вот… далёким от обычной жизни увальнем. Потому что моя работа в будущем... — он замялся, — будет носить несколько более прикладной характер. Если можно так выразиться... я буду вести более подвижный образ жизни, дорогой мой. Я пока не говорил Шерлоку... Но вы уже могли понять по случаю с ламой, что мне придётся всё чаще покидать свой кабинет в «Диогене». Тут я встревожился. История с тибетским монахом чуть не закончилась трагедией. И ведь пулю тогда мог получить не лама, а как раз Майкрофт. — Но вы же скажете об этом брату, правда? И, пожалуйста, не рискуйте излишне. Если с вами что-нибудь случится, он ведь с ума сойдёт. «И я тоже», — подумалось тут. — Он привыкнет, Джон. Я же привык. Конечно, я ему скажу. И лишний риск совсем не входит в мои планы. Не волнуйтесь. — Шерлок всё-таки тренированный человек, боксёр и фехтовальщик, и умеет за себя постоять. Меня как-то настораживает, что вы сравниваете будущую свою деятельность и наши расследования. — Ну, она в некотором роде... агентурная. Не расследования, нет, упаси бог, никаких преступлений, кроме шпионажа, и то не лично. — Майкрофт засмеялся. — Вас же не надо предупреждать, что это между нами? Не волнуйтесь, дорогой мой, за мной только контролирование и координирование. Даже по большей части координирование. — Прямо задумаешься невольно: научить вас стрелять или нет... — пробормотал я. — Хм... может быть. Но только вот об этом Шерлоку говорить не надо. Тут же встал вопрос, где проводить эти необычные уроки. Дырявить дома стену Майкрофт то ли в шутку, то ли всерьёз отказался. Увы, в университете он даже лук в руки не брал, то есть не имел никакого навыка прицеливания. — А вы умеете стрелять из лука? — поинтересовался Майкрофт. — Шерлок не умеет. Вернее, он пробовал несколько раз в школе, насколько я знаю, но чуть не повредил пальцы и отказался от этой идеи, чтобы сберечь руки для скрипки. — Нет... там, где я учился, такого рода спорт был не в ходу. Но я играл в регби. И хотя я не боксирую профессионально, но драться умею — хотя и не так зрелищно, — усмехнулся я. — Верхом езжу — научился ещё в Австралии. — Верхом я в детстве ездил, постольку-поскольку, я ведь вырос в поместье. Но никогда это не любил и даже в школе всегда отлынивал по возможности от верховой езды. Такие хлопоты, господи, и зачем, когда есть экипажи? А чему вас ещё учили в детстве, расскажите. — Да я бы не сказал, что чему-то особенному. Ездить верхом, ловить рыбу, ездить на велосипеде... Вот плавать я научился поздно — в Австралии это довольно небезопасное занятие, знаете ли, что в реке, что в океане. Так что хотя я и плаваю, но в таком... собственном стиле. Я это называю «стиль Джона Уотсона», — рассмеялся я. — А Шерлок любит... блеснуть. — Признайтесь, ваши пациенты частенько расспрашивают вас о нём? — Конечно, особенно дамы. Интересуются, какой он... Я обычно отвечаю: читайте рассказы — там всё правда. Они его воспринимают эдаким рыцарем без страха и упрёка. — Меня тоже о нём часто спрашивают. И я, кстати, отвечаю то же самое. Ну, в общем-то, в этом смысле в рассказах и есть правда. Вы отличный писатель, Джон, это я совершенно серьёзно говорю. Я же знаю, сколь о многом вы умалчиваете, как много меняете, и тем не менее в вашем Шерлоке Холмсе, как ни парадоксально, отчетливо виден настоящий Шерлок. — Но ещё больше скрыто, и мне это даже нравится. Потому что я тоже в какой-то мере жадный, и кое-что принадлежит только мне. Майкрофт засмеялся. — И я вас отлично понимаю! Я испытывал в молодости схожие чувства, когда написанный мной доклад впервые читал в Палате премьер-министр. Ощущение, что я почти единственный знаю правду, было волнительным и приятным. Шерлок поначалу возмущался, что я всё время в тени, а мне это нравится. Меня то и дело посещало чувство, что мне рассказывают чудесную сказку. Как бы между прочим возникали... всякие волшебные персонажи, вроде премьера. Конечно, я верил каждому слову Майкрофта, но мне казалось, что он словно приподнимает... «гасилку», как у любимого нами с Шерлоком Диккенса, и что-то такое вспыхивает вокруг его головы, а потом... вроде опять обычный человек. — Шерлока можно понять, — сказал я. — Он, вероятно, считает, что вас безбожно эксплуатируют на службе, а при этом ещё и не воздают должного. — Он не прав, если так считает. Держаться незаметным — моя инициатива. Как у Дюма, помните? «Он будет королём Франции, а я буду королём короля». — Тогда уж королём королевы, — улыбнулся я. — И дай бог, чтобы подольше. — Пока я ограничиваюсь кабинетом министров. Правда, когда в прошлом году Её Величество сильно простыла, она взяла с меня слово, что в случае непредвиденных обстоятельств я буду рядом с Берти хотя бы первые несколько лет. — Майкрофт вздохнул. — Моему возмущению не было предела, но слово пришлось дать. Берти… Господи помилуй! Я попросил налить мне шерри. Во мне поднялось мальчишеское желание удивить Майкрофта чем-то в ответ. — Вы спрашивали, чему меня учили в детстве. Чуть не забыл — я умею метать бумеранг. Майкрофт вскрикнул так, что я чуть не расплескал содержимое бокала, но оказалось — это был вопль восторга. — Научите меня! У меня есть бумеранг. Сейчас! — Он вскочил с необычной для себя резвостью, скрылся за дверью кабинета, а вернулся, держа в руках самый настоящий бумеранг. — Мне подарил один господин, который провёл в Австралии несколько лет. Утверждает, что настоящий. Он прав? Как же Майкрофт сиял! Он протягивал мне бумеранг с таким видом, словно хвастался сокровищем! Воистину у него не было настоящего детства. Сколько же в нём осталось от ребёнка! — Можно сказать, настоящий ли, только применив его на практике, но подделкой для доверчивых туристов не выглядит. Майкрофт тут же поообещал устроить нам поездку за город, как только представится возможность. И, конечно, мы не оставили бы Шерлока одного. Но для начала нам предстояла вылазка в Сохо. — 2 — В назначенный день я заехал за Майкрофтом в самом обычном кэбе. — Ну-ка, дайте я посмотрю на вас, коллега. Грей успешно справился с задачей: Майкрофт выглядел как солидный, преуспевающий, но всё же врач. — Я специально сегодня не завтракал, ну, кроме яичницы и тостов ничего не ел, — довольным тоном сообщил он. В кэб он забрался, но сидел с таким видом, словно тот в любой момент мог перевернуться. — Доктора ездят и в своих экипажах, но точно не в Сохо, так что потерпите, дорогой. — Я просто отвык. Ещё лет десять назад я ездил в кэбах, честное слово. Много раз, — уверил Майкрофт, но тут же спросил жалобно: — А за город можно в экипаже ехать? — Конечно можно. Мы же там будем... не инкогнито, — я подмигнул. Честно говоря, меня самого предстоящее приключение веселило, иначе бы я не позволил себе такой фамильярности. — Кстати, что Шерлок сказал по поводу бумеранга? — спросил Майкрофт. — Шерлок отнёсся философски. Он поедет с нами. — Он решил, будто я сошёл с ума, и хочет увериться, что я себе или вам не наврежу? Шучу. Шерлок с детства теряется, когда я веду себя не соответственно его представлениям обо мне. А я никогда не умел толком шутить и забавляться... вечно получалось как-то неловко. — Самое время начать, мой друг. Мадам Дамьен арендовала здание у какого-то богатого буржуа, который занимался вроде бы коммерцией, а несколько домов в разных районах столицы купил по случаю, решив вложить некоторую часть средств в недвижимость. Мадам и жила в квартире над рестораном, где всё, как утверждали завсегдатаи, устроила «по-парижски». Уж не знаю, насколько они были правы. Здесь стояли маленькие столики, рассчитанные на четверых или двоих — смотря сколько стульев располагалось подле. Когда мы вошли в зал и Майкрофт увидел, сколько тут посетителей, его шатнуло, но я быстро взял его под руку и отвёл к столику в углу. Мадам экономила на скатертях, предпочитая им льняные салфетки с маленькой вышивкой ришелье в углу. Но вряд ли Майкрофт мог бы придраться к чистоте столешницы, а салфетки после предыдущих посетителей уже сменили. Как только мы сели, шустрый официант тут же принёс нам меню. Это привело моего спутника в чувство. — Французская кухня? Перепела? Но заказывайте вы, я пока на людей посмотрю. Какая тут публика любопытная. Смотрите, вон те люди — они втроём — похоже, отец и дочери... надо же. Я посмотрел направо. Знакомые лица. Джентльмен служил бухгалтером в «Аполло». Он частенько заходил сюда, в том числе и со своими девочками. Хозяйкой ресторана в качестве потенциальной жертвы, в кого она могла бы запустить коготки и женить на себе, не рассматривался, но она привечала его из солидарности — как вдовца. Я сообщил эти сведения Майкрофту и принялся изучать меню, слегка недоумевая по поводу его последнего замечания. Здесь можно было увидеть субъектов и поинтереснее обычного бухгалтера. — Вы будете kig ha farz? (1) —спросил я. — От блинов-то вы точно не откажетесь, я думаю, и с десертами всё ясно... — Буду, почему бы нет. Хорошо, что мы не взяли Шерлока, он бы воротил нос от капусты и брюзжал по поводу запахов. Дорогой, заказывайте, я ни от чего не откажусь. Попросите только класть поменьше шалота. А вино... вот это, — ткнул Майкрофт пальцем в молодое красное анжуйское. — Уж богема так богема. Давно не пил молодого вина. — А что Шерлок имеет против цветной капусты? Он не любит брюссельскую и брокколи. — В Марселе, а тут ведь именно марсельская кухня, в гарнир кладут листья салатной капусты. Шерлок не любит её запах, и в данной ситуации это было бы поводом поворчать, я уверен. Как тут готовят, я не знаю, конечно, вам виднее. Значит, тот господин — бухгалтер? Я бы ему посоветовал получше следить за старшей девочкой. Она...хм... вероятно, имеет друга, взрослого мужчину. В столь юном возрасте это ведь опасно, нет? Я удивлённо посмотрел на Майкрофта, и он пояснил свои выводы: — Смотрите, девочки одеты почти одинаково, ну, скажем, очень похоже. Но старшая явно пытается показать, что она уже девица — подчёркивает грудь, волосы постаралась уложить. Она поводит плечиком так, что я уже дважды видел медальон у неё на груди, хоть она и прячет его в оборках. Медальон новый, сделан на заказ, по форме он простой и кажется медным, но это, несомненно, золото, хотя отцу-бухгалтеру и невдомёк. И у медальона правая нижняя лапка слегка отогнута, значит, девица часто его открывает. Сложно предположить, что там портрет пятнадцатилетнего мальчика, не так ли? Откуда у такого деньги на золотой медальон? И на табак, пеплом от которого испачкан рукав девочки. Это сигарный табак, вряд ли её ровесник курит сигары. Отец же, судя по всему, не курит вообще, очень уж белые зубы и пальцы. Да и у вдовца-бухгалтера вряд ли есть деньги на дорогие сигары, он бы курил трубку или дешёвые папиросы. К тому же она в первый момент отреагировала на меня, когда мы вошли, а потом смутилась и отвела глаза. Ходит сюда кто-то такого же телосложения, как я? — Ходит такой... рослый мужчина. Не знаю, чем он занимается, — нахмурился я. — Но если это золото, то медальон уже старый, разве нет? — Он не старый, его, скорее всего, протерли йодом, чтобы потускнел и чтобы отец принял его за медь. — Думаете, отцу стоит намекнуть? Майкрофт пожал плечами. — Вот это я не знаю, честно говоря. Вы же с ним не очень-то знакомы? Тут я пас, посоветуйтесь с Шерлоком. — Да, пожалуй, — заметил я. Тем временем вернулся официант и принял наш заказ. — Мадам — парижанка, — заметил я, — но она решила, что Парижем тут никого не удивишь. Поэтому повар у неё бретонец. — Ну что ж, оценим. Должен сказать, местечко неплохое. Вы часто тут бываете, Джон? — От случая к случаю. Смотря каким маршрутом посещаю пациентов. Кормят вкусно, публика забавная — особенно после многочисленных жён нужных людей. О... сама идёт. Вас заметили, друг мой. В зале появилась мадам Дамьен — ещё довольно аппетитная дама средних лет. — Доктог' Ватсон (она именно так произносила мою фамилию), вы опять посетили моё скг'омное заведение... parfaitement... и привели с собой дг'уга. Bonjour, monsieur. Надеюсь, вам у нас понг'авится. Я представил Майкрофта как доктора Толдриджа. — Ici est très agréable, je vous remercie, madame (2). О боже, что он наделал! Она же теперь от нас не отстанет! И точно — мадам просияла. — Monsieur parle le français comme un vrai parisien! (3) — Un quart de sang français, madame (4), — сказал Майкрофт, и я его понял, потому что слышал эту фразу от Шерлока. Как только мадам Дамьен ему на шею не кинулась! Я не понял и одной восьмой из того, что выпалила она со скоростью пули. Но я расслышал что-то про блинчики. Видимо, она предлагала угостить нас ими за счёт заведения по случаю знакомства. Наконец она сообразила, что я «не бельмеса», что называется. — О, паг'дон, доктог' Ватсон, паг'дон. Доктог' Тоодридж, а в какой области вы специализируетесь? — В психиатрии, мадам, скучная область, — перешёл Майкрофт на английский. — Я пробовал Crepes Suzette в Париже, буду рад оценить их в Лондоне! — Докторг' психиатг'? Как интересно! Но вот несут ваш заказ, не буду вам мешать, господа. Надеюсь, доктог' Тооджриж, я вижу вас у себя в рестог'ане не в последний г'аз. Мадам с достоинством удалилась, а я не выдержал и рассмеялся. — Что? — Майкрофт посмотрел на меня немного обиженно. — Я не выдержал экзамен? Врачи так себя не ведут? Зато нам дадут фламбированные блинчики. — Да почему же не ведут? Когда заинтересованы в даме — определённо ведут... — я старался сдержаться, так что у меня плечи уже тряслись. — Ай да Майкрофт! Видел бы Шерлок! — Бог с вами, я стараюсь быть вежливым — и всё! Кстати, она красивая женщина. Что?! — Да я не спорю — мадам довольна мила. О! И тут я перестал смеяться и посмотрел в сторону двери. В ресторан вошёл ещё совсем молодой мужчина, и чуть пониже моего спутника, но фигурой и осанкой напоминавший его. — А вот и ваш двойник пожаловал. Майкрофт не стал оборачиваться, дождался, пока мужчина окажется в поле его зрения. — Хм. Обратите внимание, как покраснели щёки девочки. Мы определённо были правы. Но надо ли вмешиваться, я не знаю. Мужчина выглядит пристойно. Одет достаточно дорого, но не безвкусно. Похож на преуспевающего клерка. Девочке не двенадцать лет, и она явно влюблена. Не знаю... — Если он сделал ей такой подарок — у него могут быть серьёзные намерения? Вряд ли он бы стал тратиться, чтобы просто соблазнить её. — Думаю, да. И он пришёл сюда, когда она с отцом и сестрой, значит, просто посмотреть на неё. Скажите Шерлоку, что я попросил проверить этого господина. — Хорошо. Я даже не думал, что тут такие тайны. Надо же! Представляю, сколько вы можете рассказать о других посетителях! — восторженно прошептал я. — Ну вон та пара — он явно студент, из богатой семьи, она, судя по всему, не его круга, что-то типа горничной, может быть даже в его доме... но скорее у знакомых. Встречаются тайком. Вон тот мужчина, что несколько минут назад занял столик у вас за спиной, справа — художник, судя по всему. Кстати, он на вас всё время смотрит. Я обернулся. — Боже мой, да это Питерс! Питерс встретился со мной взглядом и, как обычно, улыбнулся слегка неопределённой улыбкой — никогда не поймёшь, что он чувствует, о чём думает. Он чуть наклонил голову и посмотрел вопросительно, словно спрашивая разрешение подойти. — Тот самый? — вздохнул Майкрофт. — Зовите, что уж. Неловко иначе. Он слышал о деле утопленницы, я рассказывал ему и про художника, тем более что Шерлок изредка продолжал навещать своего странного приятеля. — Здравствуйте, Питерс! — дружелюбно поздоровался я. — Присаживайтесь к нам! Вид у него был получше, чем всегда. То ли получил деньги от родных, то ли удалось продать что-нибудь из картин. У него с собой была папка с бумагой. Наверняка делал зарисовки. — Кстати, рисовальщик он великолепный, — шепнул я. — Живопись у него на любителя... впрочем, вы же видели у нас в гостиной пейзаж. Майкрофт кивнул. Тут я сообразил, что и на «Антиноя» в моей спальне он тоже успел полюбоваться. Но Питерс уже подошёл к столику. — Добрый день, доктор. Добрый день, сэр. Право... не стоило. Боюсь вам помешать. Он улыбнулся совершенно детской улыбкой. Я представил Майкрофта его подложным именем. — Добрый день, мистер Питерс, — поздоровался он. — Я слышал о вас от моего друга доктора Уотсона. И видел вашу работу у него дома. — И как вам, сэр? — поинтересовался художник, садясь и не отрывая глаз от Майкрофта. — У вас очень красивое лицо, я бы вас с удовольствием нарисовал. — Вы второй человек, который говорит мне, что у меня красивое лицо. Впрочем, мне кажется, понятие красоты очень субъективно. У меня не очень подвижное лицо, наверное, его рисовать проще, но скучнее, чем более живые лица? — Неужели только второй, сэр? — Питерс печально улыбнулся, но это скорее относилось к тому, видимо, что Майкрофт обошёл его вопрос о картинах. — Вы, наверное, просто не замечаете, как на вас смотрят окружающие... такое бывает. У вас просто скульптурный профиль. Очень знакомый, сэр. И форма ушей — тоже. Мистер Холмс говорил, что у него есть старший брат. Пока Майкрофт обдумывал его слова, официант приготовился принять у Питерса заказ. Судя по тому, что тот выбрал, он переживал и правда хорошие времена. — Вас посетила удача? — успел спросить я. — Хм… На пейзажи нашлись покупатели. Но тут заговорил Майкрофт, решив признать правоту Питерса. — Шерлок действительно мой младший брат, маэстро. Вы берёте заказы на карандашные портреты? Питерс растерялся. — Рисунки у меня никогда ещё не покупали, сэр. — Но это возможно? Для начала, допустим, три портрета с натуры и один со старого фото? — Почему бы нет? — Питерс протянул моему другу папку. — Если вас это устроит, сэр. По лицу Майкрофта сложно было определить, какого он мнения о рисунках. Но я-то знал, что они чрезвычайно мастерские. — Меня это более чем устроит, мистер Питерс, — сказал Майкрофт, возвращая художнику папку. — Я всегда любил именно карандаш. Здесь я инкогнито, но если вы сможете навестить меня в клубе «Диоген», скажем, послезавтра в четыре, мы обо всём договоримся. Вот моя карточка. Но когда придёте в клуб, спросите мистера Грея. Он проведёт вас ко мне. Вам удобно послезавтра? — Да, сэр, конечно. Я-то существо свободное. А знаете, доктор, полиция пыталась меня нанять в качестве художника, представляете? — И что же вы? Отказались? Питерс кивнул. — Инспектор Макдональд, несмотря на то, что он пытался меня арестовать по подозрению в убийстве той девушки, — приятный господин, и я бы теоретически мог рисовать по словесному описанию, но у них там слишком тяжёлая атмосфера. — Надеюсь, атмосфера традиционного клуба вас не будет угнетать, — промолвил Майкрофт. — Есть одно «но»: если вы читали рассказы доктора, то знаете, что в нашем клубе запрещены любые разговоры везде, кроме моего кабинета. Но вас проведут именно ко мне. Просто учтите, что все вопросы, если они возникнут, можно будет задать только там. Вам необходимо, чтобы натура сидела неподвижно, или в это время можно работать с бумагами? — Вы можете делать что угодно, сэр, мне это не мешает. А вы хотите заказать мне свой портрет? Польщён, сэр. Я заметил, что Питерс выглядит и говорит почти как... нормальный. Видимо, на него изрядное воздействие в нашу первую встречу оказывало полуголодное существование или бессонные ночи. Хотя взгляд его по-прежнему временами становился отсутствующим. — Свой портрет, брата, нашего дорогого доктора, — перечислял Майкрофт. — И я хотел бы иметь портрет дамы со старой фотографии — в том же стиле, что наши портреты. Фотография не очень большая, к сожалению, и ей уже три десятка лет. У меня есть несколько снимков этой дамы, но ракурс почти везде совпадает. Я догадывался, о ком говорит Майкрофт. Следовательно, ему понравились работы Питерса, если он решил заказать ему портрет покойной матери. Я напомнил художнику, что официант давно принёс заказ и блюдо остывает. — Спасибо, доктор, я такой рассеянный... Так вот, сэр, я сделаю наброски в разных ракурсах — как бы это выглядело в жизни. А вы скажете — похоже или нет. Я подумал: может быть, стоит заказать ещё один портрет Шерлока — уже для себя. Хм, интересно, что бы сказал Питерс, увидев Грея? — Хорошо, маэстро, как вам будет удобно. Я полагаюсь на профессионала. — Майкрофт махнул официанту. — Выпейте с нами, молодое анжуйское вино подходит к любому мясному блюду. Питерс покраснел. — Простите, сэр, но я не пью. Когда я выпью, становлюсь совсем дурной и вижу... всякое. — О, ну тогда вы позволите угостить вас кофе? И нам тут пообещали блинчики с апельсинами. Вы любите сладкое, маэстро? Художник смутился. — Очень, сэр. Особенно шоколад. — Отлично. Послезавтра к чаю обещаю шоколадный торт с цукатами! Джон, если Шерлок соблазнится на шоколад, приходите вместе к пяти? Шерлок бы скорее соблазнился на Питерса. Он питал к художнику странную слабость. — Придём, обязательно, — пообещал я. Питерс посидел с нами ещё немного — ровно столько, чтобы это не выглядело навязчиво, извинился, расплатился и ушёл: трудно сказать куда. Может, домой, а может, бродить по улицам в поисках интересных лиц. — Странный он человек всё-таки, — сказал я. — В нём что-то есть... — глубокомысленно заметил Майкрофт. — Сначала я хотел просто дать ему заработать, я знаю, что он нравится Шерлоку... — Нравится, — кивнул я. — Но рисунки у него и в самом деле хороши. — А вы так и не сказали ничего по поводу его картин. — Которые висят у вас дома? Это не моё, скажем так. Но если художник умеет рисовать по-настоящему, то он имеет право и на свои эксперименты... я так думаю. — А я к его картинам как-то привык. Они необычные, но не раздражали даже первое время. Шерлоку стиль Питерса сразу пришёлся по душе. — Я не ругаю их, отнюдь. Просто я слишком консервативен. Интересный человек... он одинокий, видимо? — Насколько я понимаю, его вообще не интересуют отношения. А так у него есть мать и сестра. — Не похоже, чтобы о нём регулярно заботилась хоть какая-то женщина. Отказаться от заработка в полиции, хотя нуждаешься в деньгах... я могу его понять, да. Если всё пойдёт хорошо, я найду ему заказчиков на рисованные портреты, мне нравится его манера. Глаза совсем живые... С живописью сложнее, тут я не очень... представляю. Хотя любители есть на многое. — Он ведь очень привлекателен, заметили? Если бы не вечно больной, потусторонний вид. Мать и сестра ссужают его деньгами, насколько я знаю. Он живёт отдельно, у него довольно большая, хотя и бестолковая мастерская. Он просто не от мира сего. Что-то постоянно забывает — поесть, например, а что-то помнит — за жильё он платит исправно, как говорил Шерлок. — Я помогу ему, чем смогу. Как думаете, Джон, может, ему ещё Грея нарисовать? Вот это поворот! Я постарался ничем не выдать своего удивления. — Да Питерс его и без заказа нарисует. Вот увидите. Мимо такого лица он не пройдёт. — Какого — такого? — Как какого? — удивился я. — Грей же красавец. — Грей? С чего вы взяли? — кажется, Майкрофт говорил искренне. — У меня глаза же есть. Да полно! — Вы серьёзно? Не замечал. Нет, он, наверное... не знаю, я к нему слишком привык. Лицо как лицо... возмужал, конечно, за последние тринадцать лет... — Разве что привыкли. Правда, вы, когда и в зеркало смотритесь, тоже многого не замечаете, так что я не очень удивлён. — Да ладно вам, вы ещё скажите, что я красавец. — Да! — горячо уверил я. — Господи, Майкрофт, ну можно как-то там переживать по поводу... сидячего образа жизни... но лицо-то! Вы разве не в состоянии, глядя на мужчину, сказать — красив он или нет? — Могу. Например, у Шерлока красивое лицо. Хотя, конечно, я понимаю, что тут мы с вами не пример объективности. А мне по поводу, так сказать, красоты моего лица только Шерлок и говорил, а он тоже от объективности далёк. Никогда никому больше и в голову такое не приходило — сказать мне это. — У Шерлока красивое лицо — но из тех лиц, которые нравятся немногим. А ваше лицо, между прочим, в большей степени приближено к классическим представлениям о мужской красоте. Что-то я как Питерс заговорил, — улыбнулся я. Мы пустились в долгий спор по поводу того, что такое красота вообще и чем отличается мужская красота от женской. Я ввернул, надеюсь к месту, любимого Стендаля с его трактатом «О любви», а Майкрофт, видимо, вспомнил что-то из времён обучения на философском факультете. — Вот вы считаете Грея красавцем, — заметил он. — Видит бог, я отношусь к нему не просто очень хорошо — я отношусь к нему с полным доверием. С абсолютно полным, Джон, как ни к кому другому. Это доверие двойного вида, не только такое, как к вам или Шерлоку — основанное на убеждении, что этот человек не предаст, но и другое — доверие, основанное на убеждении, что этот человек в любой ситуации всё сделает именно так, как я считаю правильным, даже если не получит прямого указания. Понимаете? По большому счёту, мой помощник вырос у меня на глазах, я его помню почти совсем мальчиком. Но это не даёт мне... ну, то есть, перечисляя его несомненные достоинства, я бы никогда не упомянул красоту, в голову бы даже не пришло. Тут я подумал, что Майкрофт фактически слепил из Грея идеального для себя секретаря. И тот в буквальном смысле был правой рукой патрона. И вряд ли кто-то станет оценивать свою правую руку в отрыве от себя, а тем более с точки зрения красоты. — А вы вообще, насколько я заметил, не оцениваете мужскую красоту даже с эстетической точки зрения, — заметил я. — Вон про мадам вы сразу сказали, что она привлекательная женщина. Вы даже переоценили её, на мой взгляд. — Но она же женщина, Джон, женщину вполне можно рассматривать как... ну... произведение искусства, рождённое природой. А у мужчин есть другие достоинства, помимо красоты. Мне послышалось? Да, вероятно, мне послышалось. — Ну, видимо, в мужчинах вы оцениваете прежде всего интеллект? — предположил я. — Хотя насчёт произведения искусства какой-нибудь Микеланджело с вами бы не согласился. Майкрофт пожал плечами. — Ну если судить по скульптуре, то и мужчины могут быть красивыми. Но с этой точки зрения, уверяю, Микеланджело из нас троих тут же выбрал бы вас, у нас с Шерлоком никаких шансов бы не было. — Микеланджело бы сделал из нас гибрид, — рассмеялся я. — Шерлока бы выбрал другой Микеланджело. Меня бы выбрал какой-нибудь... Хальс. Что касается портретов, к вам бы встали в очередь многие, а... а-ля натурель... вас бы преследовал Рубенс. — Откуда бы он узнал, что у меня под сюртуком? Рубенс был почти адвокатом, а не врачом, я бы при нём не разделся. Майкрофт внезапно покраснел — прямо как анжуйское в бокале. Я даже не мог сказать почему. То ли перспектива раздеться перед Рубенсом так подействовала, то ли он вспомнил какую-нибудь из картин фламандца, наподобие «Самсона и Далилы». Я решил его немного подразнить. — У Рубенса был достаточный опыт художника, чтобы уметь раздевать взглядом, — усмехнулся я. — Какой ужас, господи. — Майкрофт едва ли не побледнел. — Это что, к Питерсу тоже относится? — Я был у Питерса в мастерской, видел его картины. У него если и есть обнажённая натура, то довольно стилизованная, — поспешил успокоить я. — Но вы же понимаете, судя по его рисункам, что анатомию он знает блестяще. Тут Майкрофт вдруг посмотрел на дверь, улыбнулся и достал кошелёк. — Хотите пример дедукции? Вы сказали Шерлоку, куда именно мы идём. — Мы уже уходим?.. — я обернулся. Грей — собственной персоной. — Вы думаете, что-то срочное? — Раз он приехал сюда за мной — значит, срочное. Жаль, мне тут понравилось, я бы пил тут кофе… до самого чая... В этот момент Грей подошёл к нам. — Прошу прощения, сэр, что помешал. Доставили ответ из Берлина, сэр. — Вечно они не вовремя... — вздохнул Майкрофт. — Простите, Джон, мне придётся возвращаться в клуб. Вы со мной или остаётесь? Ах нет, остаётесь, — вновь посмотрел он на дверь. — Попытайтесь накормить его блинчиками. — Паломничество в полном разгаре. — Я рассмеялся, увидев входящего Шерлока, и пожал Майкрофту руку. — Но мы ещё сюда приедем, правда? — Обязательно. Я же обещал мадам... ах да. Я обещал мадам, что приду на петуха в бургундском на следующей неделе. Спасибо за компанию, Джон. Шерлок, съешь за меня десерт, очень вкусно. Идёмте, Грей. Примечания: 1. (*)Kig ha farz (Мясо и фарш) Это блюдо региона Léon является бретонским вариантом pot-au-feu (горшок на огне), представляющего собой айнтопф из мяса и овощей, от которого отличается тем, что в котелок кладется цилиндрический холщовый мешочек, наполненный фаршем на основе гречневой муки (farz gwinizh-du). После приготовления блюдо или подается вместе в глубокой тарелке, или же бульон употребляется отдельно, а мясо, вареные овощи и раскатанный скалкой гречневый пудинг выкладываются на тарелку и поливаются топленым свиным салом или соусом lipig из шалота, поджаренного на подсоленном сливочном масле. 2. Тут очень мило, спасибо, мадам. 3. Месье говорит по-французски как парижанин! 4. Четверть французской крови, мадам.