Счастье в неведении.

      На секунду, всего лишь на секунду, Ловкач отвлекся от девушек и огляделся вокруг, на то, что он видел. Он видел самых разных людей, но, безусловно, при деньгах, большинство он знал лично... Молодые юноши с маниакальной страстью и без капли стыда разглядывали девушек, желая их полапать, но, увы, товар нельзя трогать, пока не купишь. На их губах и в глазах была злая усмешка. Такой сорт мужчин только с беззащитными жертвами чувствовали себя мужчинами. Тихони рыскали в поисках новой куклы для постыдных развлечений на ночь, в конце концов, воздержание так или иначе найдет выход.       Он продолжил смотреть на людей, словно граф окидывающий взглядом свои угодья... Были тут и женщины, что могла забыть тут женщина? Он знал, что пусть и меньшинство, но есть женщины под стать развратным мужчинам. Кроме того, были и даже пары которые брали молодых девушек и юношей себе в качестве наложников. Некоторые женщины, Ловкач даже знал некоторых, были нездоровы психологически. Пережившие трагедии с детьми, а в последствие теряя их, эта утрата восполнялась вот такими болезненным образом. Благочестивые дамы нередко своей пошатнувшейся, увеченной любовью доводили детей до смерти, буквально замучив своей заботой. Знал Ловкач и таких особ, они хорошо ему оплачивают молчание... Хотя бывало и так, что в подобных местах женщины неспособные завести детей, но имевшие много денег, могли незаконным образом купить себе счастье. Но, как правило, это случается невероятно редко, реальнее было наверно увидеть редкий феномен, когда воздух становится золотом. Это практически чудо... В основном и практически всегда, это были люди с самыми извращенными желаниями, и самое жуткое, что им всегда было, куда еще падать, а значит, их жажда была неутолима.       Ловкач же смотрел на это со злорадной насмешкой на губах, которую никто не замечал, ведь она была на губах многих при виде желаемого, вот только им было невдомек, что ухмылка была адресована не только жертвам... Смотря на этот беспредел, иначе не назвать, мужчина в тайне злорадствовал над миром. Он считал, что под романтическим покровом ночи, его облик приобретает свой истинный вид, как оборотень в полнолуние. Он становится грязен, жесток и пугающ, лик его мертвенно-бледное лицо луны, в ночи он холоден как объятия мертвеца, от него смердит похотью и кровью. Он вдруг хищно усмехнулся, почти оскалился как оголодавшая акула, ему был знаком этот аромат не понаслышке.       Но это мысленное насмехательство, над порядком и моралью, вдруг было прервано каким-то слабым звуком, слабым, как звук взмаха маленького крыла, едва уловимый как плач раненного птенца. Он был бы почти беззвучным в этом наборе голосов, молодых и старых. Как не странно, но именно тем он и привлек слух Ловкача, тем, что был так невыразимо слаб и тих.       Он оглянулся и увидел ровно то, что и ожидал увидеть, а увидел он маленькую девочку лет 5-6... Она сидела, обняв колени и уткнув в них маленькое личико, а распущенные волосы скрывали и лицо, и сами колени. Они были длинные и тёмный как зимние ночи. Плечи её вздрагивали, она должно быть плакала. На ней была длинная ночная рубашка, белая, на краях внизу были видны небольшие бурые пятна крови, что же с ней произошло? Какая её история? Смотря на кровь, Ловкачу стало интересно… Бедняжка, должно быть умыкнули из детской кроватки в безлунную, беззвёздную ночь, какой-нибудь злодей как в сказках. Вот только в этой сказке нет принца, чтобы спасти принцессу, а коварный дракон уже бросил на неё свой взгляд, только она ещё об этом не знает.       Он изучал её взглядом, каким обычно изучает хирург своего будущего пациента, перед тем как нарушить целостность его тела острым и блестящим скальпелем. И, в этот момент, голова её поднялась, поддавшись ощущениям. Она почувствовала на себе это пристальное внимание облепившее её как паутина.       На Ловкача взглянули встревоженные зелёные глаза, в их изумруде трепетал страх и отчаяние. Можно было уже по взгляду понять, как сердце в груди этого маленького существа бьется, как воробушек в клетке. Глаза были мокрыми от слёз, на коленях, руках и щеках тоже были следы от слёз, и как только малышка не выплакала собственную душу, возможно, так было бы даже лучше для неё. Но, увы, на него смотрели кристально чистые, полные грёз глаза, детские, незапятнанные жизнью глаза, лишь сильно напуганные. Бледная кожа, а за чуть пухлыми щечками уже были видны тонкие черты свойственные “белой кости”. Девочка была из благородной семьи, но по ночной рубашке этого было не сказать. Материал был слишком простым, обычно зажиточные родители очень любят одевать своих отпрысков в богатые шелка, впрочем, мало ли... Ловкач смотрел на неё так словно, она заворожила его своими зелёными глазами.       На секунду у него даже возникло нездоровое желание заполучить эти глаза как украшение... Без сомнений, за круглую сумму, это ему устроили бы, но всё же, эти драгоценные камни должны оставаться в обрамление детского личика, только тогда они были чарующими. Девочка всхлипнула, шмыгнув носом, это вернуло мужчину из его размышлений. Он снова взглянул в лицо ребёнка прояснившимся взглядом, как будто увидел её впервые, хотя, по сути, так и было.       Ловкач полуприкрыл глаза и быстрым взглядом вновь оценил девочку. Ему хищно подумалось, что она просто ангел с перебитыми крыльями. Определившись с выбором, он, помедлив, наклонился к ней... Девочка с новым приливом испуга взглянул на Ловкача, и чуть подалась назад, подальше от незнакомца, но при этом не издала ни звука.       - Привет, малышка. - ласковым и мягким тоном обратился он. Она не отвечала.       - Не бойся, я не сделаю тебе больно.       Она всё так же молчала... Девочка просто боялась, он это понимал, но её надо было разговаривать, это была для него как игра.       - Как тебя зовут, ммм? У такой красивой девочки наверняка есть имя...       - Мари. - слабо подала голос девочка, который кажется, едва поборол её нерешительность и страх.       - Хорошо, Мари... Меня зовут Ловкач. - он тепло улыбнулся Мари желая вызвать доверие.       Он очень умело обращался со своими масками и сейчас это сработает. Однако девочка снова замолчала, она совсем не спешила довериться и открыться незнакомцу. Это вызов? Ловкача это зацепило, обычно он мог довольно легко добиться доверия у кого угодно, у взрослого или ребёнка, не имело значения. Однако, это дитя...       - Как ты тут очутилась? В таком плохом месте и одна... - с нотками сочувствия.       Она немного помолчала, смотря на него, вглядываясь в глубокие глаза, в фальшивую улыбку, ища подвох. Но отчаяние и страх настолько затмили её разум, что за маской доброжелателя, она не видела хищного волчьего оскала на лице явно не человеческом. Мари поддалась добру в этой улыбке, это погубит её, но это так было нужно, как утопающему воздух...       - Я не знаю... - робко начала она, - Кто-то пришёл и забрал меня из комнаты...       - А что же твои родители?       - Я... Я не знаю... Кто-то держал маму, пока меня забирали......       - “Убили должно быть.” - сухо подумалось мужчине.       - Я почти ничего не видела.... Я... - было видно, что девочка сейчас вновь заплачет, - мне завязали глаза...       - Ну, всё, спокойно...       Ловкач позволил себе поднести руку к её личику и холодным, но нежным, прикосновением поймал слезинку скользнувшую по щеке. Если бы Мари была не ребёнком, а взрослой девушкой, то даже в этом таком простом и лёгком жесте, уловила бы опыт рук утешивших уже не одну леди... что само по себе уже настораживало. Она посмотрела на мужчину взглядом затравленного зверька. О как ей было страшно и одиноко, ей хотелось просить и плакать о помощи.       - Ты попала в очень плохое место, Мари.       - Плохое? - робко она спросила. - Я не хочу тут быть, я хочу домой к маме... - жалобно прощебетала она.       Наконец слабость и страх, что были в ней, показались на свет, теперь ею можно было манипулировать.       - И правильно, что не хочешь... Я могу помочь тебе выбраться отсюда и вернуться к маме... согласна?        Услышав такую нехитрую ложь, Мари сразу же поверила в неё, доверилась своему спасителю, и сделал шаг в бездну... Она потянула руки к мужчине, чтобы ухватиться за него как утопающий за соломинку. Ловкач же с радостью позволил обнять себя. Он склонился ниже и когда ощутил, что детские руки сомкнулись на его шее, ответил на объятия тем же... Он обнял девочку и взял на руки как игрушечную, хотя, пожалуй, для него, она и была игрушкой.       Выпрямившись, мужчина тут же неспешным шагом направился к тому, у кого мог купить эту куклу... Мари же сразу зарылась лицом в мех на его плаще, она снова спрятала глаза, она не хотела смотреть на всё то, что происходило вокруг, она была ребёнком и ничего этого не понимала, но на странном интуитивном чувстве понимала, что это неправильно и мерзко... Откуда ей было это знать? Видимо, это и в самом дела настолько отвратительное, что даже ребёнок это понимал...       Слух её словно был забит ватой, она крепче ухватилась за Ловкача, задрожав как облитый на морозе котёнок. Она слышала его голос, голос ещё какого-то мужчины, что-то говоривший о деньгах, о каких-то развлечениях и голоса людей вокруг, которые о чём-то спорили, соглашались, а затем снова спорили. Кто-то договаривался о цене... Пожелали приятного вечера. Почему?       Она чувствовала, как они идут, словно она плывет на спине лохматого зверя, который уносит её куда-то очень далеко... Немного помедлив, Мари, наконец, подняла голову и взглянула на мужчину. Он смотрел вперед, не чувствуя её взгляда, или чувствовал? Ведь детский любопытный взгляд всегда ощущается как-то по-особому, словно кто-то очень робкий касается твоей руки, когда ты не видишь.       Они вышли на улицу, ночная свежесть прохладой скользнула по детскому телу, заставив вздрогнуть и покрыться мурашками. Незнакомец, осторожно придерживая Мари, одной рукой распахнул плащ и вновь прижал девочку к своей груди, а детские ручки снова сомкнулись в замочек на его шее. Она ощутила, как теплая ткань плаща накрыла ее сверху, не давая настойчивому сквозняку пробиться к ней. Мужчина был большим и теплым, и от него вкусно пахло, она уткнулась маленьким носиком ему в шею и закрыла глаза. На мгновение, ощутив себя в безопасности в этих больших и теплых руках, Мари хотелось заговорить с ним, спросить, куда они идут, поможет ли он ей? Но её уста как будто кто-то сшил умелой рукой, дабы не осквернять его слух голосом и словами, а слова копились, желая найти выход, но, увы...