Счастье в неведении.

Когда за окном занялся рассвет, всем неспящим показалось, что прошла уже целая вечность, а не ещё одна ночь... Ночи в Альбионе и правда, стали слишком длинными... Посветлевший небосвод лениво пробуждался и выпускал на свои просторы белоснежные облака, в то время как мир под ним уже вовсю шевелился... Как муравьи под ногами людей. Ловкач сидел в кресле, уже одетый с иголочки, полностью прибранный, словно кукла только что вышедшая из-под руки мастера. Придерживая у губ чашку чая, его взгляд медленно прохаживался по статьям в газете. Можно даже сказать скучающим взглядом... Его утро началось несколько раньше, чем у дочери, собственно как обычно, ведь в скором времени ему предстоит вернуться во дворец, чтобы вершить великие дела. Великие дела... При этой мысли змей тихо усмехнулся и сделал глоток из чашки, после чего, отставил её на блюдце на столике рядом. Конечно, его дела были, несомненно, великими. Ибо что может быть величественнее денег? Ведь именно они правят миром, правят его темпом и вертят правила, и людей, как им вздумается... Или же, как вздумается их хозяину.Чем больше денег, тем больше будет власти, а Ловкач был жаден до власти и денег... Казалось будто его алчной и властолюбивой натуре, неведома сытость, впрочем, как и любому из его пороков... Бездонный и чёрный... Настало время свершений, и змей его не упустит. Судьба решила предоставить ему ещё один шанс возвысить себя, вверив ему в руки разум короля... Ловкач был уверен, что после того как Логан займет трон, это привнесёт трудности в его влияние на королевскую власть... Ведь он и король уже с десять лет друг друга на дух не переносят. А старая ненависть, она как любовь, не ржавеет. Но, как не странно, Ловкач ошибся. Как правило, происходило это редко и особой радости у него не вызывало. Однако в этот раз он был рад своему промаху... почти. Когда королевский сын пришел к власти, змей чувствовал неприязнь, но в то же время король ничего не предпринимал, более того, он заявил, что нуждается в услугах и советах Ловкача, сказав прямо, что никто, как он не может так успешно делать деньги из всего. Это польстило мужчине и одновременно с этим озадачило. Когда это бывший принц стал так охоч до денег? Ведь ранее, змей не замечал и искры алчности в его глазах. А уж как выглядит жажда денег, Ловкач хорошо знал... Ничто не способно утаить это чувство от него. Даже сейчас он, смотря на короля, не понимал его намерения, ведь ему было всё равно на деньги... Змей знал это абсолютно точно, но причина была тайной... Пока что. Позади раздались шаги, легкие как порхание бабочки... и тихие как взмах их крыльев. Словно пришедший гость парил над полом, не желая касаться своими чистенькими ногами этой грешной земли. Почти сразу Ловкач ощутил, как запах ангельского присутствия наполнил эту комнату. Он завился и закружился, закрадываясь в его мысли, обволакивал, как холодный иней и отравлял подобного змеиному укусу. Это пробуждало в нем мысли о прекрасных белоснежных крыльях, что несли сюда своего хозяина... хозяйку. Змей слегка приподнялся и глянул назад. Он увидел, как в комнату прошла Мари. Только зашла? Но Ловкачу казалось будто, она уже так давно в этой комнате, ведь её аромат наполнил каждый уголок и предмет здесь. Как если бы коснулась всего... Это было похоже на дурман. Временами это пробуждало беспокойство в его разуме. Он ощущал наплыв мыслительной слабости... Каждое слово или мысль, плавились в его мозгу и стекали куда-то вниз, подобно плавленому металлу. Оно заполняло каждую пору его тело, и оно задыхалось в томление... Взгляд стекленел, а за стеклом этим что-то колотилось и металось. Тревожило разум и шевелилось как черви в трупе. От этого под кожей начинался зуд... Мужчине больше не хотелось ничего, лишь смотреть на свою дочь и сладостно страдать от дуновения чистоты, что струилось из её дыхания, наполняло тело, как душа. Может даже, её было больше чем души? О, он так желал прикоснуться к этому хрусталю в её хрупкой груди. Тянуться к нему, как тянется грязное чудовище, облитое с ног до головы кровью, к лунному свету, к луне, чей облик всегда оставался девственно бел, какие бы кровавые реки не разливались под ней... Оно рычало и ползало на дне его чувств, как змея, но грызло и терзало, как зверь. В кровь, разрывая плоть под собой, эта химера пробуждала сон разума... - Оу, как ты принарядилась. На свидание собралась? - Ловкач, конечно, говорил шутя, Мари это знала. Но девушка не слышала за этой шуткой интонацию, которая наверно её обеспокоила бы... Её прелестная фигура, одетая в персиковое платье со скромным декольте, лишь немного открывающие ключицы, и закрытыми плечами, проследовала вглубь комнаты. Грудь, талия и бедра были идеально очерчены, будто их в воздухе нарисовали остро заточенным карандашом... И холст этого мира был готов вот-вот порваться под этой остротой и точностью. Кринолин особенно сильно подчеркивал фигуру, придавая ей некую нереальность, опять же, словно девушку рисовал какой-то одержимый красотой идеалист. Ловкач безмолвно смотрел на ходящею перед ним картинку. Видимо она пришла что-то сказать и, забыв это что-то, заходила туда-сюда в поисках чего-то, что поможет ей вспомнить... На её лице была легкая суета, и едва уловимая растерянность. Чуть розоватые уста были плотно закрыты, и порой девушка слегка покусывала нижнею губу от досады. Видимо никак не находила, что хотела... Но занятость укрывала и спасала её от взгляда, что так увлеченно, зачарованно впитывал каждое нежное покусывание. Мари наверняка не хотела, но получалось у неё ненамеренно эротично, даже в лёгкой спешке... Сочные уста податливо поддавались жемчужинам, что сияли, стоило деве улыбнуться. Нежное терзание этих лепестков на миг загипнотизировало змея, словно он и Мари резко поменялись ролями. Теперь он кролик, а она хищный удав... Как может быть велика власть женщины над мужчиной? И сильнее всего она тогда, когда женщина даже не подозревает об этом. Мари вскользь провела рукой по поверхности стола и из-под ее пальцев как будто выходила какая-то магия, приковывая взгляд к её движениям... - Проклятье. - недовольно буркнула девушка себе под нос. - Что-то потеряла, моя лучезарная? - Кольцо... Видимо вчера, оно соскользнуло с пальца, а я и не заметила... - говоря это, девушка резко наклонилась и стала смотреть под столом. Мари, без какого либо стеснения и задней мысли, легко и изящно наклонила своей стан в желание найти пропажу. Наблюдавший за девушкой Ловкач, подпер рукой подбородок и на его уста невольно наползла странная улыбка, будто он наблюдал за детской возней. Это было так мило и одновременно беспечно... возбуждающи? Будь в кресле другой мужчина, не Ловкач, Мари непременно погнала его прочь, чтобы он не смел лицезреть её в таком... провокационном положении. Но на счастье или беду, в комнате был змей. Он и только он... Разве мог быть кто-то ещё? Поэтому девушка не опасалась вести себя более расковано, более свободно. Ведь чего ей опасаться отца? Но тут Ловкач вдруг поднялся с места. Он не понимал, что его заставило это сделать, словно настойчивый ветер подхватил его тело, заставляя кости двигаться и наполнял желанием идти вперёд... Мужчина поднялся и пошел в сторону Мари так тихо, как если бы кошка приближалась к мышке, ступая на свои мягкие лапки… из которых выглядывают когти. Мужчину невольно посетило чувство, что он крадется к ней, томимый напряжением в груди. Она не слышала, не подозревала... как беспечная лиса, не замечавшая идущих к ней ловчих. Змей остановился позади неё, почти вплотную, почти... Хотя его ноги не желали останавливаться. Или не ноги? Мужчина неприлично ухмыльнулся, подумав о другом... Ловкач слегка склонил голову набок в некой задумчивости, как могло сперва показаться, если бы не предательский взгляд... Глаза - зеркало души, но что делать, если в их темноте не видна душа? Или же её нет вовсе и там, в глубине, клубится лишь темнота и пустота? Но сейчас, в этих мрачных хрусталях слабый огонек зажёг свой губительный свет... Этим огоньком была юная дева, что видом своим встрепенула терпение ненасытного мужчины. Его рука вдруг неспешно поднялась в воздух, будто в желание привести в исполнение какой-то страшный указ, а затем, его тяжелая длань замерла над спиной невинной Мари. Совсем близко, и в то же время так далеко... Он мягкими движениями ласкал воздух, представляя, как под его ладонью, податливая спина будет прогибаться, подобно от ударов жёсткого кнута... Прикрыв немного глаза от этой мысли, Ловкач едва куснул себя за губу. В его ушах иллюзорно раздался свист плети и сладкий щелчок её кончика. Он был похож на звук от выстрела, но выстреливал наслаждением от которого, разум сбрасывал оковы пленяющие его... Но тут девушка стала выпрямляться, и Ловкач спешно убрал руку. Выпрямившись, Мари ощутила, что волосами, что-то задела. Заинтересовавшись тем, что это, она обернулась и наверно лучше бы этого не делала... Её взгляд тут же уткнулся в Ловкача, которому она доставала едва до плеча. Порой Мари ощущала невероятное неудобство от этого или даже комплекс. Змей и без того был слишком высок, а она ещё и сама по себе такая низкая. Даже в сравнение с другими девушками, которые могли достать ему хотя бы до подбородка. Иногда дева ощущала, как это несовершенство жжёт её самолюбие и даровало чувство собственной ущербности по сравнению с другими. Ей казалось, что в тринадцать лет она уже прекратила расти, а Ловкач в ответ на это шутил, будто её рост пошел в другие места. Эта глупая шутка вечно вгоняла Мари в краску, ведь она сама так саркастично подумывала... Девушка не успела поднять взгляд или что-то ответить, как вдруг Ловкач, подняв руку и продемонстрировал на своём мизинце колечко в виде двух переплетённых змей. - Не это ли? - заботливо произнес его голос. - М. - она смущенно кивнула, не поднимая взгляда. - Это. Немного помедлив, Мари поднесла свои пальчики к мужской руке. Одной рукой она мягко придерживала ладонь, а другой стянула колечко с пальца, подавшиеся довольно легко, так как было мало Ловкачу. Мужчина наблюдал за действиями дочери с тщательно скрываемым интересом. Но уста, то и дело невидимо вздрагивали, в ужасном желание хищно оскалиться. Ведь он чувствовал, как её прикосновения пронизывает нерешительность… Маленькие пальчики, едва видно вздрагивали, возможно, даже сама Мари этого не видела. Они казались столь ломкими по сравнению с большими ладонями её отца, столь слабыми… Пока девушка стягивала колечко и держала ладонь Ловкача, мужчина боролся с настырным желанием пленить её белые руки, сомкнуть в своих черных кандалах нежные запястья и морально упиваться тем, как она хрупка… и беспомощна перед его силой. Мари не догадывалась, да и не могла, о том, что на самом деле её якобы несовершенство, нравилось Ловкачу. Его голову будоражила мысль о том, как на её светлой плоти, сомкнуться его крепкие объятия… Они будут похожи на капкан, из которого ей не вырваться. Этот контраст черного и белого, большого и маленько, сильного и слабого, был одной из его страстей… Одевая кольцо на указательный палец, Мари отвернулась и отошла чуть вперед. Невольно ей хотелось отстраниться подальше... То, что змей был так близко, вызывало в ней непонятное волнение. - Спасибо что нашел. А сразу его дать мне не мог? Специально хотел, чтобы я нагибалась? Ты же знаешь, как в этом наряде неудобно это делать. - Да. - Что да? - обернувшись к Ловкачу, её бровь вопросительно изогнулась. - Знаю, что неудобно. - невинно ответил мужчина возвращаясь в кресло. - Я просто забыл, что нашел его. Мари тяжело вздохнула. - Иногда ты невыносим. - А ты слишком взвинчена. - взяв снова газету, беспристрастный взгляд был устремлен на текст в ней. - Тебе бы мужчину. - Мне и тебя хватает. - буркнула она в ответ как обиженный ребёнок. - Я другое имел в виду... Мари тут же покраснела. Подобные замечания вечно заставали её врасплох. Девушку заставляло недоумевать, то, с какой любовью змей постоянно поддевал её этим. - Не переживай, как ты говоришь, со временем. Змей слегка ухмыльнулся и, пользуясь тем, что Мари не видит его лица, позволил своей истинной натуре на мгновение просочиться в этот мир. Показать своё уродливое лицо свету, что ежеминутно и ежесекундно скрывала коварная, обманчивая маска. Но иногда, поддерживать её становится так сложно… Его чернота, будто толчками вырывалась наружу, как кровь из раны. И чем скорее, сильнее билось сердце, тем обильнее текла «кровь»… - Я пришла сказать, что хочу немного прогуляться по городу и может посетить несколько магазинов. Так что не теряй меня. - Хорошо. – легко отозвался змей, показывая, что как бы утратил интерес к разговору и вообще к личности своей дочери. Мари не стала говорить больше ничего и молча направилась к парадной двери. По дороге её даже посетило сомнение, что Ловкач вообще понял, что она сказала или же даже не услышал её вовсе. Уж слишком отвлеченно звучал его голос, будто тело было там, в кресле, а разум и мысли парили где-то отдельно, возможно даже не в этой комнате... Как бы то ни было, это его личное дело. С этим умозаключением, девушка оставила свою обитель и вышла на свежий воздух, приветствуя улыбкой новый день. Он обещал быть теплым и…нежным. Но Ловкач всё же слышал, что сказала Мари. Точнее слышал не совсем он... Хотя, именно Он и слышал. В его глазах было темно, в голове шумело, будто прибой у беспокойных берегов. Неужто кровь в венах способна так шуметь? Сейчас Ловкач был готов поспорить с любым, кто скажет ему “нет, не может”. Ведь алый океан в его теле вздыбился подобно дикому жеребцу и от этого, его тело покидало спокойствие. Что же это...? Рассудок, такая хрупкая и ломкая вещь, любая мелочь может его повредить или же сломать. Змей ощущал, как его собственный рассудок начинал болезненно выть, ведь ему не давали, то чего ему хотелось. Как это непривычно, ведь, хозяин всегда потакал своим желание, что же изменилось? В голове его мысли обвивали друг друга как совокупляющиеся змеи и одна ужаснее другой. Они заставляли его представлять, как мягко в ладонь ложится рука его дочери, как она нежна и слаба, пробуждая в нем силу. Силу и желание подмять под себя её плоть, а главное душу.… Да, душа, вот в чем была ценность. Пока в человеке стоек дух, плоть остается лишь плотью. Просто куски мяса на костях… Но разве это его интересовало? Ловкач тихо усмехнулся. Очень давно он не ощущал такого... Казалось, почти вечность прошла с последнего момента, когда страсть причиняла ему боль. А может и прошла вечность? Ведь десятки лет лежат за его спиной, подобно трупам. Хотя в какой-то смысле так и есть. Каждый год был отмечен кровью... Она капала с рук и невидимым чернилами писала его будущие. Такое мрачное и холодное... Но не до того было змею. Он слишком тяготел к той, которой пока не смел касаться. Почему? Ловкач ощущал странную незавершенность, ещё рано... Рано. Мужчина должен терзать себя дальше истекая бесстыдным вожделением, как кровью. И пусть страсть шепчет ему, он сделает иначе... Ему хотелось, чтобы с ней всё было иначе. Она не была одной из тех шлюх, что охотно и не задумываясь, раздвигают перед ним ноги. Его маленькая девочка, маленькая игрушечка с которой он будет играть бережно... Мысли и чувства змея наполнились легкостью, ведь в них, птичка уже трепетала в цепи его объятий... Холодных, как у мертвеца и цепких, как когти коршуна. Это приносило облегчение его сердцу... Отложив надоевший кусок бумаги, мужчина, поднялся со своего места. Он слышал, как хлопочет прислуга в доме. Ах, эти трудолюбивые пчелки, их жужжание было далеким... Ловкач вдруг поспешил наверх. Его словно ужалили, он ощутил странное и непреодолимое желание посетить комнату Мари. Зачем? Змей знал зачем... Ведь она хранила запах объекта его желания, ему хотелось, чтобы легкие наполнил аромат её духов. Ловкач не понимал, почему он это делает, ведь это лишь ещё больше распалит его страсть и ему по-новой придется страдать... Но открывая дверь в комнату, мужчина вдруг подумал, что именно это и наполняет его... жизнью? Змей так привык получать всё, что хотело его мятежное сердце, что это незримо убивало в нём всё то, что заставляло людей жить. Мечты, стремления и желания... Они кажутся нам недосягаемыми и каждый новый шаг к ним это борьба, что разжигает желание жить, но если всё это получить разом, по щелчку? О да, будет насыщение, но сколь долго будет держаться эффект? К чему стремится, когда есть всё? Мужчина закрыл за собой дверь... В комнате было тепло и светло. Шторы распахнуты впуская солнце в обитель девичей нежности... Кровать не собрана, одеяло смято и откинуло. Когда шаги подвели его к постели, Ловкач снял перчатку и слегка наклонившись, коснулся смятой простыне, что хранила ещё остатки тепла юного тела. Блаженство снизошло до его чувств, когда пальцы скользили по складкам простыни, до самой подушки... Неспешно он опустился на кровать и, словно больной фетишист, склонился к подушке, позволяя запаху волос Мари наполнить себя и даже просочиться в его собственную одежду... Они пахли ею и розами. Этот ужасно порочный и прекрасный цветок. Однажды он вручит ей белую розу, а затем окропит её алым... Капли “вина” будут струиться по белым “лепесткам”, пропитывать их, ознаменую конец того, что уже не вернуть... А её раны он наполнит своим дыханием, неся с собой порок и.. Тут внезапно, что-то привлекло взгляд Ловкача, заставив его мысли, застопорится на этом многообещающем “и”. Он даже не понимал, как оно вообще попало в его поле зрение, словно глаза в мечтаниях блуждали по всей комнате... Это была скомканная бумага, похожая на салфетку. Она лежал на полу между кроватью и столиком... даже почти под кроватью. Как она туда попала и что там вообще делала? Возможно, неосторожность Мари заставила её там очутиться. Не зная почему, Ловкач наклонился вперед и взял скомканную салфетку, а после, немного помедлив, стал её разворачивать, словно, там было что-то, что ему следовало бы увидеть. Мужчина не могу объяснить, откуда это чувство... Но когда он развернул салфетку, то увидел, что на ней написан текст. Письмо? На салфетке? Теперь змей был не на шутку заинтересован. Столь странный материал для послания, вызывал недоумение. Еще и в комнате Мари… Прежняя нирвана от страсти, что плескалась в нем, не осталось и следа, уступая заинтересованности и неприятному беспокойству. Его жестокие руки тут же нетерпеливо стали расправлять странную записку на коленке, а после жадно вчитываться в написанное. Текст явно писался в спешке, что легко было разглядеть в подчерке,… да и сама материал на котором сделана запись, говорит о том, что писавший явно спешил. По мере чтения, с лицом змея стали происходить дикие метаморфозы... Оно то бледнело сильнее обычного, то краснело, а брови тут же нахмурились, придавая взгляду остроту и озлобленность почтичто звериную озлобленность, он только не рычал и клыки не скалил. Впрочем, казалось, что ещё немного, и он начнет и это делать. Его как будто кнутом по спине взгрели, а затем холодной воды вылили на голову. Сжимая салфетку, его руки едва заметно задрожали... Змей чувствовал, как внутри него пробуждается ад со всеми демонами в нём. Они стали оглушительно кричать в голове, отбирая всякую возможность мыслить свободно, без гнева. - Какая наглость... - прошипел его резко высокомерный тон, настолько, что можно было бы порезаться об него. И в самом деле, неслыханная наглость. Дьявол в его очах взвился и пылал. Если кто-нибудь мог бы заглянуть во внутри, то удивился столь резкому контрасту и перемене чувств этого мужчины. Он и в самом деле, подобен пламени... Был тих и слаб, но легкое дуновение ветра превратило его искры в пожар! - Как это вообще произошло? Она... - змей едва не вцепился в губу, нервно покусывая её. - Она осмелилась встречаться с кем-то за моей спиной?! - его голос внезапно прозвучал крайне уязвленно, будто в нём ранили, что-то самое болезненное. Хотя разве не так? Ни одна девушка, никогда не смела, предпочесть кого-то другого ему... Ведь он лучший из всех мужчин. О да, его самомнение несоизмеримо огромно... Только он был самым красивым, самым настойчивым, самым страстным и сексуальным. Он единственный знал, как удовлетворить все женские желания, даже те, о которых не знала и она сама или же боится произносить вслух... В его руках была власть, силы и деньги. Что ещё нужно? Он снова скомкал записку в руке... Кто мог оказаться настолько хорош, чтобы превзойти самого импозантного джентльмена Альбиона? Самое ужасное чудовище с самой прекрасной улыбкой… Казалось ещё немного и эта салфетка вспыхнет в его руках переполненных гневом. Он клокотал в голове, перекрывая каждую из мыслей, способную успокоить или отвлечь. В груди томление сменилось, на безжалостное жжение, словно туда горячих камней из камина напихали, а потом ещё залили спирта, от чего ожоги пылали, как раскалённые звезды. От этого Ловкач стал часто и глубоко дышать, будто воздуха ему стало резко не хватать Черный зверь угрожающи ощерил клыки внутри его кровожадной сущности. С пасти белыми хлопьями срывалась слюна, нёсшая в себе безумие бешенства. Она просачивалась в его внутренности, кожу и насыщала собой кровь. Его руки вцепили беспощадные пальцы в постель, вонзая в неё свою злость как крюки. Мужчина почти не ощущал с какой силой он это делал и вообще, он не чувствовал рук и даже самого себя. Лишь то, как внутри него беснуется чудовище с клыками подобных кобре. Они вонзались в его собственное тело и отравляли разум болезнью, которая свела с этого света столь многих... Ревность. Да, змей ощущал, как она обвила его самолюбие, уязвленное тем, что игрушка предпочла другого хозяина. Это чувство шептало ему на ушко слова спокойствия, избавление и облегчение... Кто бы это ни был, он лишь болячка, как мелкая простуда, от которой просто нужно избавиться лечением... Ловкач хищно оскалил клыки в недоброй усмешке. Недоброй и почти безумной... Однако новая мысль заставила содрогнуться его самовлюбленное эго. Что если... он уже был с Мари? Смелые губы незнакомца похитили её поцелуй, руки были там, куда Ловкач касался лишь своими мыслями.Где-то далеко, в неизвестном ему месте, злодей оплел её своими речами и коварный соблазнил, прибрав себе хрупкость мимолетной невинности… Она пела для него. От этой мысли змеиное сердце едва не рухнуло куда-то вниз, с треском разбивая мужскую гордость... О нет, отнюдь не от того, что он как отец не уследил за ней, а как мужчина.… Почему он не видел этого? Почему не заметил? Ведь он не раз сам крал «чистоту» из-под носа кавалеров и женихов, он знал, как это делается. Поэтому сейчас в нем билась в агонии мужская гордыня.… Не уследил, упустил.… Позволил кому-то пролезть вперед себя. Это обожгло Ловкача даже сильнее того факта, что Мари молчала и за его спиной водила шашни, по сути обманывала его. Ловкач снова сцепил зубы на губе в глухой злобе. В нём как никогда вдруг проснулась удушливая сущность собственника. Мари принадлежала ему... Каждый волосок и каждый вдох, был предназначен для него, а потому... Каждый всхлип и стон должны быть лишь для него одного. И это украли у него.… Сказать, что Ловкач был взбешён от этого, значит не сказать ничего. Подумав о том, что его девочка могла подобно развратной сучки извиваться под кем-то другим, затмевало его холодный разум, обращая в бурлящий котел. Мари... Его маленькая мисс невинность. В этот миг Ловкач вдруг ощутил себя Логаном. Его девочка смеет взрослеть без его ведома, это... превращало мужчину в какого-то другого человека... Человека ли? Нет, это не была любовь, это была чистое чувство собственности. Как у животного. Никто не смеет трогать, то, что принадлежит ему. Внутри Ловкач оправдывался перед собой словно ребенок перед родителями... Ему хотелось, сею минутно найти свою непокорную дочь и... и научить её смирению. Резкий и жестокий холод возобладал в его глазах и сердце... Такой было не с чем не спутать. Он бывал лишь у тех людей, чьи чувства находили упоение лишь тогда, когда их стужа сковывал чужие души, а сердца заставляя страдать. Алая и теплая кровью от тысячи уксусов и порезов струилась бальзамом по звериной пасти, возбуждая в них милосердие омытое слезами... Мари смела молчать о её связи с мужчиной... И как давно это длится? Как долго она держит Ловкача за дурака? - “Она поплатится за это...” - вдруг безжалостно прошипела мысль в его голове. Эти слова вдруг обожгли его растревоженное, как улей, сознание. Это заставило его нахмуриться как от укола иголкой... Снова спешка, предательская спешка стала настигать его, а верхом прочь уносилось терпение. Нельзя... Поспешные решения не редко портят всё удовольствие, в чём змей убеждался не раз. Удовольствие? В чем же теперь могло быть удовольствие? Но любой знающий Ловкача достаточно хорошо, поймёт, в чём оно... Тонкие губы растянулись в злой ухмылке, с какой должно быть блуждает по миру сам дьявол. Мысли в его голове, наконец, приходили в привычный порядок, и каждая обретала свое место, свою полочку в хищном разуме, заостряясь на одной идеи. Как раз она и тешила, злое змеиное сердце... Собственно, разве он мог поступить иначе? Пальцы расслаблялись и отпускали простынь... Зверь в нем постепенно угомонился, а потому спрятав когти, заурчал, как ручная кошечка... Ведь в мыслях своих, мужчина пел ему колыбельную сладкую и нежную. Его прекрасная песнь обещаний изливалась потоком чарующих звуков, обращённых к своему собственному сердцу и разуму. Они замолкали, больше их дуэт не образовал это мятежное чудовище, что било копытом землю под собой, заставляя ад содрогаться и пронизывать небеса рогами, пугая ангелов. Ловкач вздохнул, и на его лицо нашла странная игривая легкость... Как если бы он был в предвкушение чего-то особого. Оскал преобразился в томную и мягкую улыбку и с каждой новой мыслью, его взгляд становился светлее... Но тот ли это был свет в привычном понимание этого слова? Хм... А вы как думаете? - Значит, моя дорогая, ты уже совсем взрослая... Тогда пора и мне вести себя соответствующе. Как только его голос отпустил на волю последнее слово, дверь в комнату неспешно и привычным жестом открылась. Поднимаясь с постели, змей подтолкнул скомканную записку обратно в то место где она лежала. Пока Ловкач боролся с гневом, то даже не заметил, как бумага выпала из его руки. Когда он обернулся, то увидел в дверях прислугу, это была Анастасия. Лишь ей позволялось входить в комнату Мари и наводить в ней порядок. Всем прочим, Ловкач просто не доверял. - Господин? - озадачено спросила женщина, не ожидавшая увидеть Ловкача. - Что-то случилось? - Нет. Всё прекрасно. - легко и подозрительно непринужденно отвел мужчина. - Вы что-то желаете? - с легкой опаской спросила слуга, уловив эту нотку в голосе хозяина. - Нет. Прости, я уже ухожу... Не буду тебе мешать. - он говорил обходительно и вежливо. Обычно таким змей становился только в некоторые не частые дни, по причине которая не была ведома никому... почти. Но они уже вряд ли захотят об этом говорить. Ловкач неспешным шагом обошел Анастасию, он вдруг словно стал парить над полом и вообще всем бренным, будто был выше этого... Но разве нет? Бренность обречена быть в плену времени и стать тленном, но тот, кто выше времени, вне его власти и тот, кого тлен никогда не тронет... Разве не имел он права быть выше мира? Изменчивого и временного... Мог ли он сравниться с Богами? Постоянными и вечными... В былые времена змей ещё задавался этим вопросом, когда стремился жить, как в огне... Однако теперь он сам стал огнем и плевать ему на божественную святость, ведь в мире так много хрупкого и скоротечного, что следует спалить дотла... Разве не в этом призвание пламени? Ловкач давно забыл, что огонь может не только жечь, но и греть...