Тьма не поглощает — она просто берёт своё
Не затягивать прощание — слабое облегчение, но уж лучше такое, чем совсем ничего. Хорошо, что Ортега тоже это понял. Имя отозвалось внутри тёплой благодарностью и горечью, ставшей привычной за рекордно короткое время. «Эх, Ортега… ведь у нас могло бы остаться не только безумие прощальной ночи». Или — у него могло бы остаться? Сантьяга не знал. Он верил, что прежняя память вскоре перестанет иметь значение, и надеялся, что возникшая при слиянии с Тьмой новая сущность не утратит прежнюю память. Или хотя бы самую важную её часть. Другое дело, какую часть эта новая сущность сочтёт важной. Чёрный туман ждал. Днём и ночью. Для него ничего не значил свет одной из бесчисленного множества звёзд. Они всего лишь фонарики, призванные подчеркнуть величие и вечность Тьмы. Кто-то обязательно снова придёт, чтобы отдать прежнее «Я» первобытной яростной Силе. И новая игрушка пришла. Она уже была здесь и отвергла перерождение, победив себя и таящийся в каждой душе страх перед разрушением. Другие преодолевали его, чтобы стать новой личностью, свободной от прежних уз. Она пошла иным, совершенно неожиданным путём, чтобы сохранить себя и переродиться одновременно. Тем ценнее было то, что эта игрушка вернулась, вернулась добровольно. Чёрный туман предвкушал небывалый результат слияния со своенравной душой. Он не торопился, он готовился смаковать. Но, вместе с тем, втягиваясь в тело, каждый миг ждал сопротивления и в этот раз не собирался уступать. Сопротивления не было. Чёрный туман, уже проникший в тело и душу, остановился незадолго до окончательного слияния. Туман не мог анализировать, но был способен чувствовать и воспринимать. Эта смятенная сущность, некогда отстоявшая себя, а теперь готовая от себя отказаться, не была игрушкой. Исчезли внутренняя уверенность и внутренний покой, с которым она приходила в первый раз, с которым приходили все другие до неё. Она искала не перерождения — она искала покоя. Забвения. Избавления. Чёрный туман мог подарить ей это всё, но он желал совсем иного. Он жаждал творить, а не чинить. Куда девался тот, обещавший небывалое, благодатный материал для творения? Не время. Сейчас не время. Пусть игрушка станет прежней, той, которая боролась и победила. Туман не делал выводов, но чувствовал, что ожидание может затянуться. Вернув прежнее «Я», игрушка снова не захочет его отдать. Он подождёт. Тьма умеет ждать. Материал стоит ожидания.Имя есть тщеславие и суета. Имя толкает брата против брата
Рождённый в Тайном Городе не привязан к нему, словно дитя к колыбели. Город можно покинуть на год, десять, сто лет. Можно бежать оттуда, потеряв новый смысл жизни, обретённый немалой ценой. Тебя даже не станут преследовать: потерявший всё, ты никому не опасен. Можно вести жизнь удачливого дельца Джеффа Вирана, доводить конкурентов до нервной икоты и катать на яхте длинноногих блондинок, которые почти так же красивы, как зелёные ведьмы, но гораздо покладистей. А по ночам в подвале арендованного дома тренироваться с клинками и отрабатывать заклинания — без видимого смысла, просто чтобы жизнь не так сильно напоминала копошение червяка в грязи. Можно скрыться от всех, пытаться не думать на родном языке и не прикасаться лишний раз к чёрному бруску с магической энергией. Скрыться от себя невозможно. Можно убедить себя, что презираешь семью за её выбор. Невозможно унять зачастившее сердце, когда слышишь слова, которым абсолютно незачем звучать здесь нынешним ленивым вечером начала уик-энда: — Ну, здравствуй, Виранга. Слова произнёс не нав. Мало того, беглое сканирование показало, что в незнакомом мужчине нет ни капли энергии Колодца Дождей. Чел, белый, средних лет, с редеющими волосами, в темно-сёрых брюках от дорогого костюма и сорочке, несмотря на тёплый вечер, застёгнутой на все пуговицы. На вид не слишком большой босс, но и не рядовой менеджер. Должно быть, припозднился из-за пробок и только сейчас вырвался из душного города. Что-то в блёкло-голубых глазах незнакомца мешало считать его просто челом, знающим о Тайном Городе. Да и кто из этой шушеры посмел бы обратиться к наву с такой фамильярностью? — Можешь не припоминать: ты не бывал там, где князь Ярга держал это тело. Я — Шабрага. «Шабрага мёртв!» — Князь дал мне на время это тело, когда ему потребовалось моё. — Заурд не стал князем, — тяжело выталкивая каждое слово, сказал Виранга. — Для меня он был князем с того дня, как я пришёл к нему. И остаётся князем. Истинным. — Он мёртв, Шабрага. «Как и ты». — Значит, князя у Нави нет, только и всего. — Навь так не считает. — Что бы они там ни считали, мы тоже — Навь. Не забывай этого, Виранга. В устах чела слова звучали гротескно, но тон, которым они были сказаны, заставил Вирангу проглотить горькую насмешку. — Чего ты хочешь, Шабрага? — Вернуть то, чего я лишился. Неужели не понятно? Они сидели в гостиной Виранги. Шабрага, всегда предпочитавший неразбавленные напитки, с отвращением добавлял в виски содовую. Иначе, как он пояснил, у его нового тела язык начнёт заплетаться после трёх стаканов. — Но я-то чем тебе могу помочь? — Да просто согласиться помочь, Виранга! — Шабрага залпом осушил стакан. — Ты себе не представляешь… У проклятого чела не было даже зачаточных способностей к магии, вообще, понимаешь? Это хуже любой тюрьмы, быть в нём запертым! Виранга не представлял. Не мог. — Я знаю, что нужно делать, но без магии я не могу ничего! — И ты хочешь, чтобы я тебе преподнёс другое тело? Выпотрошенное, так сказать, и препарированное — бери и занимай? — Мне больше некого просить, — ответил Шабрага. — Когда-то Навь пошла за князем отвоевывать Землю для Тьмы. Нынешняя Навь так испугалась, что рухнут стены привычной конуры, что простила Сантьяге кровь братьев, лишь бы избавиться от истинного князя. Ты единственный друг, который не остался с ней, мне этого достаточно. Слова были чужими, слишком чужими. Ярга мог сказать то же самое так, что ему невозможно было не верить. Шабрага — хотел, но не мог, как не мог заполучить новое тело. — Справедливости ради, Сантьяга защищался. И первым кровь пролил не он. Это была необходимая жертва, но… — Виранга, просто поверь. Я не знаю, как объяснить тому, кто не пережил смерть собственного тела, как князь Ярга много лет назад, и я недавно. Просто поверь: любой из нас в той ситуации, имея возможность забрать тело — забрал бы. Любой. Вот теперь это были собственные слова и уверенность Шабраги. Её можно было не разделять, но отмахнуться было нельзя. Слишком хорошо он знал, о чём говорил. — Я хочу снова стать Шабрагой, и никем другим. Не человским колдуном, не чудом и не шасом. — Ты собираешься охотиться на кого-то из нас? — На кого-то из них, — процедил Шабрага. — На того, кто явится меня убивать. Не волнуйся, я не рассчитываю на то, что ты возьмёшься добыть и подготовить для меня тело. Мне удалось кое-что сохранить, несколько проб генетического материала в том числе. Но я даже простейший удалённый поиск не могу провести сам! — Хорошо. Кого нужно искать?Их разделяли века, но они по-прежнему оставались одной личностью
Куда может пойти нав, которого отвергла сама Тьма? Нет, от него не отвернётся семья, раз уж приняла то, что он вынужден был сделать. Но осталось ли у него право считать себя частью семьи? И любящий — не отвернётся. Ортега будет счастливей всех в мире, приди Сантьяга к нему сейчас. И что дальше? Ничто не убивает любовь вернее, чем притворство. Ничто не убивает вернее, чем любовь с примесью жалости. Два пути, ведущих в один тупик. Сантьяга, одетый всё в ту же чёрно-фиолетовую хламиду, стоял в кабинете и смотрел на картины Аркадия Ивова. На ту, где крошечная фигурка чела отчаянно цеплялась за жизнь. Оказывается, далеко не всегда в этом есть смысл. — Ты готов сдаться? — глухо проклокотало за спиной. Вежливость требовала обернуться к собеседнику, но Сантьяга не хотел его сейчас видеть едва ли не больше, чем любого другого. — Не настолько, чтобы прекратить своё существование, если вас интересует именно это. — Я говорил, что перерождение не даст тебе желаемого. — Так результат стал новостью и для вас? — Сантьяга резко крутанулся на каблуке и уставился на князя, словно желая различить эмоции в чёрном туманном пятне, почти скрытом под капюшоном. — Не скрою, в первый момент я подумал то же, что и ты. — Клокочущий голос сделался тише и глуше, приходилось вслушиваться, чтобы уловить отдельные слова. — Но быстро понял свою ошибку. — С нетерпением жажду услышать, в чём же я ошибаюсь. — Ты даже сейчас не можешь без своих обычных штучек, Сантьяга. — Я же не изменился, вы забыли, повелитель? — Ты изменился значительно раньше, но я не об этом хотел говорить. Прежде чем отдать себя Тьме, я провёл в подземелье двадцать суток. В разгар войны, когда люды рвались к Уратаю! Такова была воля князя, и за время подготовки я постиг её смысл, принял сердцем, а не рассудком, что на меня возложен иной долг. Не сражаться насмерть, чтобы устоять, а спасти то, что можно будет спасти. Я прошёл ритуал и, возвращаясь в мир, считал себя готовым ко всему. Но к такому невозможно быть готовым, Сантьяга! Сантьяга молчал. На его памяти князь никогда не возвращался к временам падения империи Навь. — И когда новый я, оставивший имя и прежнюю личность, побывал на поле битвы — понял, что всего этого недостаточно. — И создали меня… — эхом откликнулся комиссар. — И создал тебя. Память, что к этому привела, навсегда должна была остаться только моей. Но, видимо, пришло её время восстать из небытия. Князь откинул капюшон, но под ним не оказалось привычной головы, покрытой уродливыми наростами, и чёрного безгубого лица. Всё скрылось под непроницаемо-чёрным туманом, и глаза повелителя больше не были ни чёрными, ни янтарными. Они стали провалами в ту, изначальную Стихию, выпустившую неизменной свою последнюю игрушку. И Сантьяга смотрел. Он видел пламя от горизонта до горизонта. Вязкую чёрную кровь, толстым слоем покрывающую землю. Кучи кровавого мяса вместо тел. Вырванные сердца, которые люды швыряли тем, кто ещё был жив и сражался. Изрубленных на куски детей. Он корчился от бессилия и мысленно рвал на части младенца Всеславы на её глазах. И не испытывал облегчения. — По-прежнему думаешь, что твоя потеря сравнима с потерей переживших это? — клокотала Тьма. — Там были враги… — Ты вообще читал прогнозы, как развивались бы события, если бы верх взяли те шестеро? Ты думаешь, кровь не полилась бы? — Полилась бы, — неохотно признал Сантьяга. — Просто я запретил себе искать оправдания. — Не хочешь заодно подумать, чья кровь стала бы следующей после твоей и моей? «Уже знает…» — Тебе придётся справиться самому, — чёрный туман поредел, возвращая знакомый облик повелителя Нави. — Надеюсь, теперь ты поверишь, что новая сущность не означает забвения и не приносит покоя. Тьма создаёт, а не исправляет. Она не отвергла тебя: это ты выбрал неподходящее время, чтобы прийти к ней. Тьма будет ждать, сколько потребуется. «Я заранее оповестил о своём решении всех, чтобы лишить себя соблазна повернуть назад. Спрашивается, в чём я должен в следующий раз показаться в Тайном Городе?»Чтобы делать то, что хочется, надо быть очень сильным
Всеведа, разумеется, набросила на себя и Юрия Федру «Пчелиный рой», раскидав его по трём континентам. Но заурд незадолго до гибели успел придумать хитрую метку для генетического материала и опробовал её на нескольких образцах. По счастливой случайности, среди них был образец тканей Федры. Ярга нуждался в способе отыскать наиболее опасных врагов, если им удастся бежать, и нашёл его. По злой иронии судьбы, использовать способ приходилось беглому стороннику ради поиска таких же беглецов, потерявших всё. — Зачем ты пришёл ко мне, нав? — Всеведа не смогла назвать Шабрагой сидящего перед ней чела, но этот чел без способностей к магии знал то, о чём мог знать только Шабрага. Не верить было нельзя, а верить… откровенно говоря, не имело большого смысла. Но иногда Спящий шутит чрезвычайно прихотливо, и Всеведа согласилась на разговор. — Мне нужна помощь, жрица. — Я больше не жрица. Я лишена доступа к Источнику и вынуждена через подставных челов покупать энергию у контрабандистов. По крохам, чтобы не привлечь внимания. — У меня есть небольшой запас. — Ты хочешь другое тело и готов рискнуть всем, это я понимаю. Ради чего должна рисковать я? Что из жалких остатков наследства Ярги ты можешь мне предложить? — То, что нужно тебе больше всего, жрица, — Шабрага окинул собеседницу нарочито откровенным взглядом. — Пусть не сейчас, а через двадцать лет. Или тридцать. Вспомни, моё тело было уничтожено вместе с князем. Лишь немалым усилием воли Всеведа сдержала прилив крови к лицу. Намёк был слишком прозрачен и обещал слишком много, чтобы оказаться правдой. Но Ярга мёртв, а Шабрага жив и верит, что сможет заполучить себе новое тело. Значит… Радость от того, что удалось обвести смерть вокруг пальца, никогда не бывает долгой. Нужно жить дальше, а что такое жизнь изгоя и беглеца после вершины? После сладкого вкуса власти? После упоения силой и чувством причастности к иной, древней и могучей Силе, которая сметает всё на своём пути? — Мы оба живы, — говорил Федра, — так давай наслаждаться этим. Мы потеряли многое, но остались друг у друга. Это самое главное. Какое-то время Всеведа честно пыталась верить, будто так оно и есть. Но чем дальше, тем меньше её устраивал вариант «просто жить и встретить старость вместе с любимым». Шабрага предлагал выход. Для начала — не будет никакой старости. Стареющее тело можно заменить молодым и сильным. Можно найти для Юры что-нибудь получше, чем тело чела, можно сделать его магом. А там… кто его знает, какие перемены могут произойти в Тайном Городе? Вдруг у них когда-нибудь появится новый шанс? Для этого требовалось в первую очередь убедиться, что затея Шабраги сработает. И Всеведа намеревалась сделать всё, чтобы так и случилось. Собеседники использовали оберег Тёмного Двора, и хрустальный шар транслировал Виранге лишь невнятные шумы вместо слов. Пусть. Пока достаточно картинки. Виранга не пытался чётко сформулировать, почему не хочет упускать Шабрагу из виду, вычислив для него местонахождение зелёной ведьмы. За долгую жизнь его ни разу не обманывало чутьё на неприятности, и он привык ему доверять. Жаль, что чутьё не обострилось тогда, когда было нужнее всего.Нет в мире механизма, отменяющего добровольную ставку на жизнь
Дежурный звонок информатору новостей не принёс: тому так и не удалось ничего выяснить. У Ортеги по-прежнему оставался только форум для ролевой игры, в лучшие-то времена интересный от силы десятку челов, а теперь почти не посещаемый даже спам-ботами. Если не считать того, что на этом форуме в адрес Ортеги писал личные сообщения Юрий Федра. Или кто-то, выдающий себя за Федру. Бывшего частного детектива и любовника бывшей жрицы и Берегини трона Зелёного Дома. Умелый хакер взломал форум через полторы минуты после того, как получил от Ортеги ссылку. И тоже не нашёл ничего, кроме бесконечной карусели фальшивых айпи-адресов. «Федра» продолжал вести переписку и торговался, как целое семейство шасов, требуя гарантий для своей женщины. Он утверждал, что не хочет, чтобы Всеведа вновь рисковала жизнью и привлекала к себе внимание Великих Домов. И обещал сдать вышедшего с ней на связь сторонника Ярги. С целой кучей условий. Между частью верхушки Зелёного Дома, принявшей сторону Ярги, и Всеславой стояло не просто предательство — кровь любимого мужчины и покушение на жизнь новорождённого ребёнка. Королева жаждала мести, и казнь нескольких фат и воевод остудила жажду не лучше, чем ковш воды — раскалённую пустыню. Сантьяга дал обещание, что Всеслава получит голову Всеведы, если Тёмный Двор первым нападёт на её след. Франц де Гир обещал то же самое со стороны Ордена. В последнем сообщении помощник комиссара как раз и задавал вопрос: ради чего, собственно, он должен отпускать Всеведу? Что может один беглец значить для Великих Домов? Ответное послание вновь содержало намёки на технологии из Железной Крепости, попавшие в руки беглеца, и неизменное требование: прийти одному, поклявшись сердцем, что никто не узнает и не успел узнать от Ортеги, куда и зачем он направляется. Всё это до отвращения походило на ловушку, которую даже не пытаются убедительно замаскировать. Одно так и оставалось непонятным: цель и смысл всей затеи. В версиях, порожденных буйным воображением, Всеведа, непостижимым образом узнав о деталях одной ночи, пыталась разными способами шантажировать комиссара. Ортега с наслаждением мазохиста именовал себя озабоченным кретином и на время отвлекался от проблемы. Не помогало. Тьма не поглотила Сантьягу, лишив всего и вылепив заново, но и не оставила прежним. Тем Сантьягой, который ненадолго вернулся к Ортеге в минуты необузданной и безнадёжной страсти. «Тьма тут ни при чём. Будь ты проклят, Ярга! Будь проклято всё, что ты оставил после себя!» Есть вещи, которые можно совершить единственный раз в жизни, сколько бы она ни длилась. Этот единственный раз уже был. А нынешний Сантьяга, изменённый не Тьмой — кровью и смертью — захочет ли подойти? «Будь ты проклят, Ярга!» Его проклятое наследство должно умереть вместе с ним. Чем бы оно ни было. Новое личное сообщение Ортега отправил через полтора часа. Пароль и ссылку на ролик, подробно демонстрирующий активизацию заклятия обещания. Ссылка автоматически запускала магический слепок чёрной фигурки-артефакта. Завершив установку связи, другая сторона поймёт, что имитация исключена. Это автоматически будет означать подлинность личности: построить заклятие не способна самая качественная и дорогая кукла — только живое существо. Дождавшись, когда на счётчике просмотров появилась единица, Ортега удалил ролик вместе с созданным ради него аккаунтом и отправился перекусить. Он знал, что по возвращении увидит ответ. Теперь Федра или ведьма могут указывать место встречи без опаски столкнуться с боевой группой гарок при полной экипировке. Если кто-то настолько глуп, чтобы совершенно случайно оставить открытой вкладку браузера — тем хуже для него. Заклятие не разбирается в мыслях или отсутствии их. Оно реагирует на действия. Но переписку с Федрой на всякий случай лучше стереть. Отправив напоследок единственное СМС, Ортега некоторое время чувствовал себя очень неуютно. Пока чёрный вихрь не сформировался полностью.Понятие «любые» не имеет смысла. Просто: есть способы, чтобы победить
Маяк дезактивировался сразу, как только Ортега вышел из портала. В полутёмном парке сгущались сумерки. Прямо перед навом располагался полосатый столбик с указателями. Не читая их, Ортега сел на ближайшую скамейку и стал ждать. Защитные арканы на нём выдержали бы «Рёв Левиафана» и прямое попадание реактивного снаряда. Федра появился один, как и обещал. В эмоциях преобладала нервозность; это естественно. Он не скрывал артефакт морока, притворяющийся браслетом часов. Попутно он мог быть нашпигован хоть дюжиной спящих артефактов. Неважно. За их счёт челу преимущества не получить. Десять шагов…пять…три. Федра притормозил с явным намерением сесть на скамейку как можно дальше от нава. И в этот момент скамейка вместе с последним провалилась сквозь землю. Резко отпрянувший Федра потерял равновесие и едва не своротил собой урну. Теперь он мог себе это позволить. Всеведа не зря просчитала его путь с точностью до десятой доли секунды и требовала строго выдержать время. Она сама устанавливала отсрочку срабатывания для прилепленного под скамейкой артефакта «хитрого» портала. Во время отсрочки обнаружить артефакт обычным сканированием было невозможно даже опытному магу. Федре оставалось спокойно отправиться в безопасное место и дождаться Всеведу там. Вместо этого он, абсолютно бесполезный при схватке колдунов, шёл туда, где находилась любимая. С трудом сдерживаясь, чтобы не побежать, и одновременно надеясь от всей души, что всё будет уже кончено, когда он дойдёт. Будучи в полной силе, жрица Зелёного Дома одолеет нава (высшие иерархи не в счёт) в магической дуэли с вероятностью от шестидесяти до семидесяти процентов. Шансы беглянки с ограниченными возможностями вряд ли кто возьмётся подсчитывать. Всеведа и не пыталась пробивать защиту Ортеги, изматывая себя прежде времени. Как только сработал портал, она поправила маску и раздавила капсулу с «Пыльцой Морфея». С громким «пуфф» мельчайшая белёсая взвесь полетела под давлением во все стороны, и часть её непременно должна была влететь наву в ноздри, даже если он успеет задержать дыхание. Как гласит трактат брата Патронуса, написанный в XIV веке, активную основу «Пыльцы Морфея» полусонный нав изгоняет из организма за сорок пять миллисекунд по современному счёту. Чтобы бросить «Навский аркан» четвёртого уровня, жрице хватало тридцати. А вот потом, в ближнем бою, у неё оставались все шансы быть убитой голыми руками до того, как подействуют сковывающие заклинания. Если она вместо них не нанесёт смертельный удар. Но за мёртвое тело Шабрага платить не станет. Помощников-магов у Всеведы не было, и она рискнула. Понадеялась, что заранее Ортега накинет защиту только от боевой магии. И вместо того, чтобы обезопасить себя от возможной атаки, с ходу ударила «Иглой инквизитора» по одурманенному мозгу. — Эльяр алдык… Да! Заторможенный мозг нава реагировал медленно, слишком медленно. — Урган кектоай… Всеведа уклонилась от удара, не потеряв концентрации, продолжая давить с прежней силой. Еще немного!Ярость заставляет идти к цели, чего бы это ни стоило. И тебе, и остальным
— БДЫЩ! СМС от «группы ноль» у Доминги сопровождались звуком, который однажды издал бронзовый треножник, рухнув с полки. — Опять… — страдальчески вздохнул предсказатель, но всё же дотянулся до телефона и прочёл: — Срочно нужен прогноз на ближайшее будущее. — Чьё? — встрепенулся Тамир Кумар. — Ну, не Боги, наверное, раз от Ортеги пришло. — Кто их знает с их шутками юмора… Доминга не поддержал благодатную тему: глаза его затуманились, пальцы с ненужной силой стиснули телефон на несколько секунд и разжались. Доминга с коротким ругательством подскочил с дивана и метнулся к столу Тамира. — Он погибнет в ближайшие четыре минуты! Тамир, моментально собравшись, лихорадочно застучал по клавиатуре. — Семьдесят восемь процентов… восемьдесят два… чёрт, не ищется, куда его унесло? Образцы ткани, срочно! Восемьдесят пять… комиссар, скорее, у нас проблема… восемьдесят девять… Три минуты. — Девяносто два процента! Сантьяга вихрем ворвался в кабинет, едва Доминга отправил сверхсрочный запрос на образец генетического материала. — Где он может быть? Связывались с кем-то? — Не знаем, комиссар. Он никому не сообщал. — Что телефон? «Только не снова... нет!» — Он не определяется по номеру! Умельцы «Тиградком» за умеренную плату могли определить местонахождение любого, даже отключенного, мобильного телефона. За то, чтобы на сутки защитить телефон от своих поисков, они брали в пять раз дороже. — Девяносто шесть процентов… — убитым голосом произнес Тамир. Только присутствие подчинённых не позволило Сантьяге взвыть воем смертельно раненного зверя. Где проклятый образец? Две минуты и девяносто восемь процентов. Мини-портал, совсем небольшой прокол в пространстве, появился над столом, выдав запаянный пластиковый пакетик. Доли секунды убегали неумолимо, как песчинки часов Судьбы. К счастью, заклинание удалённого поиска работало. Проклятье, надо открывать межконтинентальный портал… снова лишнее время… девяносто восемь процентов… только бы не опоздать! Всё! Можно! — Шестьдесят процентов! — заорал Тамир. — И продолжает падать! Сантьяга, уже прыгнувший в чёрный вихрь, его не услышал. Всеведа, получив энергию, закрылась, и хрустальный шар её больше не показывал. Но Шабрага оставался. Впрочем, шар лучше было активизировать как можно реже: жрица сейчас настороже. В своей фирме Виранга держал чела, съевшего на промышленном шпионаже не просто собаку, а целый собачий питомник. «Жучки», установленные по его инструкциям в автомобиле Шабраги, исправно работали до сих пор. — Будь осторожна: Ортега лёгкой добычей не станет. Он ещё отвечал что-то — наверное, по телефону — Виранга перестал слушать. Больше не было абстрактной жертвы. Она обрела имя и лицо. Теперь это лицо стояло перед Вирангой, не желая уходить. Никто из них не сомневался, что в решающей схватке или позже Ортега разделит участь своего комиссара. Его называли «самым верным псом Сантьяги». Прозвище упорно не желало звучать презрительно. Он был уже назначен необходимой жертвой, и Виранга не мог решить для себя, что принципиально изменилось сейчас. Почему неприятные предчувствия, неизменные спутники после встречи с Шабрагой, нарастают с каждой секундой. И тут, словно достигнув критической массы, они оформились в ясное и чёткое понимание. «Игла инквизитора» — самый надёжный и быстрый способ разрушить прежнюю личность полностью. Ярга, занимая тела, делал это сам, и вся память уничтоженной личности оставалась у него. Для Шабраги это будет делать жрица, которая и заполучит память Ортеги вместе со всеми тайнами, которые она хранит. «Какое мне теперь до этого дело?» «Да за такой подарок Зелёный Дом всё ей простит!» «Какая мне разница?» Словно игнорируя мозг и его сомнения, руки отыскали волосок, который оставило в доме человское тело Шабраги. На кончике пальца появился крохотный огонёк. Голосовые связки выдали шёпот — заклинание удалённого поиска. Автомобиль, стоящий у парковой ограды. Потом! Прежде чем Шабрага, что-то неслышно крича за стеклом, открыл дверцу — второй портал, на магическую активность в глубине парка. Только бы не опоздать! — Урум цитай… Всеведа чувствует открывающийся портал и знает, что друг оттуда не выйдет. Выбор у неё невелик и сводится в конечном счете к тому, от чьей руки ей предстоит умереть. Что ж, ублюдок, который ей помешал, уйдёт в небытие вместе с ней. На это больше надежды, чем на то, что «Игла» будет доведена до конца и выжжет разум жертвы. Виранга выскакивает из портала внутри пустого павильона, выставляя защиту на ходу, и всё-таки успевает, «Эльфийские стрелы» огибают его стороной. Стена павильона дымится. Ортега, мозг которого перестаёт терзать безжалостная «Игла», словно бы начисто позабыв о магии, вкладывает всю ярость в удар кулаком. Человская женщина отлетела бы со сломанной шеей; Всеведа, оглушённая, пытается сгруппироваться в падении. Дверь павильона распахивается, и внутрь летит огненная струя «Дыхания дракона» из кольца на пальце Юрия Федры. Но реакция чела несравнима с реакцией боевых магов Тёмного Двора. Ортега откатывается к стене, а Виранга, находящийся прямо на пути огня, успевает рвануть летящую в его сторону Всеведу и вытолкнуть перед собой. Её крик сливается с воплем Федры. Виранга — ему тоже досталось, защита не выдержала второго удара — шипит от боли и матерится. — Шабрага уйдёт! Ортега не слушает: с его пальцев рвётся аркан, предназначенный для Федры, и рассыпается, так и не сформированный до конца, потому что чел внезапно начинает оседать на дорожку у выбитой двери. Кровь толчками выплескивается из перерезанного горла. В проёме показывается комиссар: стараясь не ступать на красную лужу, он заглядывает внутрь, мгновенно оценивает обстановку и исчезает снова. Всеведа ещё жива, обожжённые пальцы пытаются сложить последнее заклинание. Ортега вытаскивает нож и прекращает её предсмертные муки. Последствия недостроенной «Иглы» отдаются сильнейшей головной болью. Виранга бормочет заклинания, унимая огонь, готовый разбушеваться нешуточным пожаром. Службу утилизации всё равно вызывать надо, деваться некуда. Смерть второй стороны избавила от заклятия обещания, и Ортега, морщась, достает из кармана телефон. Они увидели его невдалеке от столбика с указателями. Сантьяга неотрывно смотрел на небольшую воронку перед собой. Вывернутую плитку по краям воронки покрывала бурая пыль, и она же почти сливалась в глубине с красновато-бурой почвой. — Артефакт «хитрого» портала действовал медленнее, чем Ярга, — сказал Сантьяга, не глядя на них. — Этот портал тоже можно смять. Они молчали, словно только сейчас поняли происхождение бурой пыли. — Это не кончится никогда, — с тоской произнёс комиссар. Виранга заговорил первым. — Шабрага хотел заполучить тело, и убил бы ради этого кого угодно — врага, друга, брата… Он ответил за свой выбор. — Как я вижу, вы тоже сделали выбор, Виранга. — Да… комиссар. Я выбрал Навь. — Я не смогу сейчас выразить вам подобающую благодарность от лица семьи. Видите ли, для меня лично вы сделали гораздо больше.— Чем они занимаются? — Самым естественным делом на свете.
— Комиссар… — помялся Ортега, соображая, с чего начать подробный доклад. — Только присутствие Виранги, — оборвал Сантьяга, — помешало мне приложить вас как следует прямо в том парке. От души. За самодеятельность и самонадеянность, граничащую с… — А иначе, — вклинился Ортега в паузу, — мы ещё долго могли бы гоняться за ними по миру. Но вы правы насчёт самонадеянности: вариант «хотят просто захватить тело нава» я даже не рассматривал, не предполагал, что дух Шабраги уцелел. Он признавал ошибку, но не терзался чувством вины за то, что не оправдал надежд. «Пока я отлёживался в Обители, он научился принимать собственные решения и отвечать за них полностью. Наконец-то. Жаль, что я пропустил выпускной экзамен». — Разбирать по секундам будем потом. Вот что, Ортега… Недавно едва не настал мой черёд завидовать мёртвым. Это не то занятие, которому я хотел бы предаваться ближайшую тысячу лет. — Не будете, — прошептал Ортега, в глазах которого медленно разгорался огонёк надежды. Ещё робко и недоверчиво. — Не обращайся ко мне на «вы». Не сейчас. — Не будешь, — повторил Ортега. — Я всё для этого сделаю. Обещаю. «Только не уходи! Не отгораживайся этим своим балахоном! Кто бы мог подумать, что однажды меня начнёт бесить традиционная одежда нашего Дома!» — Почему бы тебе не сделать что-нибудь прямо сейчас? И расстояние между комиссаром Тёмного Двора и его помощником перестало существовать. Это легко, когда оба делают шаг навстречу. Одновременно. Поцелуем хочется захлебнуться, для начала выпив друг друга до дна. — Я не отдам тебя мёртвым, Сантьяга. «Да, да, да!» — Знаю. Пока ты — жив. «Я не отдам тебя Тьме!» — рвётся из Ортеги, но он давит ненужные и неуместные слова. Тьма не забирает — она лишь берёт своё. Когда-нибудь перед Сантьягой не останется иного пути. Но не сейчас. Не сегодня. Не завтра. И, если повезёт, даже не через сто лет. — Идём отсюда, не будем нарушать рабочую обстановку. — Я чувствовал себя довольно глупо, когда отправлялся за тобой в этом наряде, — признаётся Сантьяга, пока Ортега стягивает балахон с его плеч. — Снова привыкнут, — невпопад отвечает Ортега. Нет никакого желания дотошно уточнять, к чему именно. Разобраться с пуговицами сорочки гораздо важнее. Сантьяга податливо позволяет увлечь себя на кровать и резко перехватывает инициативу, припечатав Ортегу к матрацу лопатками. — Я тебя ещё не наказал. Я немного не так представлял себе это, но… Тело Ортеги кричит без слов, как он жаждет быть наказанным. Да, пожалуйста, и можно два раза. А потом я тебя. И нет в мире силы, способной противостоять этому зову, если ты не оставил в прошлом имя и прежние чувства. Доминга лениво перебирает СМС в памяти телефона, удаляя ненужные. Задерживается на одном и сам не замечает, как соскальзывает в предсказательский транс, и перед ним открывается картина ближайшего будущего. Чужого. Поперхнувшись, он некоторое время сидит в кресле с видом рыбины, выброшенной из океана в пустыню Гоби. Лихорадочно удаляет сообщение. И, разом вернув утраченную гармонию с самим собой, набирает номер доставки пиццы.