Real

      20 апреля 1992 года,       Хогвартс, 7 этаж.       Гарри шёл на автомате — за последнее время он так часто бывал здесь, что мог бы дойти и с закрытыми глазами. Небольшая крытая галерея на седьмом этаже замка служила так необходимым ему после занятий с профессором Снейпом убежищем, в котором он мог перевести дух в тишине и спокойствии. Нельзя сказать, что Гарри совсем не нравились эти уроки, но выматывали они неимоверно, и голова потом изрядно трещала. Даже в гостиной его факультета, где обычно царила степенная, мирная и дружелюбная атмосфера, было, как ему казалось в такие моменты, слишком шумно. Здесь же за всё время Гарри ещё ни разу не встретил ни единой живой души. Пусть холод, отваживающий праздных гуляк, с не меньшим рвением вцеплялся и в него тоже, но это лишь помогало быстрее взять себя в руки.       Жаль, что вскоре он лишится своего уединения — с приходом тёплых весенних деньков сюда сбегутся парочки и просто любители хорошего вида со всего замка.       В одном из проёмов, будто в насмешку над его мыслями, кто-то стоял. Шаги Гарри, гулко отражавшиеся от стен, заставили этого человека обернуться. Его лицо знал, пожалуй, любой в магическом мире, кто читал газеты — Рон Уизли, Мальчик-Которого-Чуть-Не-Сожрали. С того скандала прошло уже много месяцев, но парнишка выглядел ещё более бледным и осунувшимся, чем на фото в Пророке, во взгляде застыли настороженность и какое-то затравленное выражение. А Гарри ещё казалось, что репортёры привирают насчёт жуткой психологической травмы, но, с другой стороны, нельзя всех мерить по себе.       Это он впервые увидел смерть в пять лет: по пути от чулана до выходной двери Гарри успел насчитать восемь искорёженных и продырявленных в разных местах трупов, залитых кровью. И это были не маленькие аккуратные дырочки от какой-нибудь стандартной пукалки, о нет, тринадцатимиллимитровые пули «Шакала» и разрывные «Касулла» оставляли после себя весьма характерную и впечатляющую картину — не каждое тело могло похвастаться полным комплектом конечностей или наличием головы... хотя бы частично.       Говорят, детская психика пластична, и Гарри пережил это, но иногда ему казалось: что-то в голове и мироощущении сдвинулось тогда, едва ощутимо, но непоправимо. С тех пор он не боялся крови и смерти, даже особой брезгливости не ощущал. Главным его страхом стало превратиться в чудовище: тупую скотину, жрущую нормальных людей. Впрочем, это, можно сказать, семейное.       В неполные десять Гарри уже бесстрастно участвовал в защите осаждённого армией вампиров особняка Хеллсингов — кто б ему позволил, будь у них другой выход — и каких-то терзаний или кошмаров после этого не наблюдалось, но обычного домашнего мальчика одиннадцати лет тролль и произошедшее с той девочкой действительно могли сильно травмировать.       Переживших подобное обычно направляют к психологу, неужели ему совсем не помогает?..       Отрывисто кивнув в знак приветствия, Гарри прислонился к соседней колонне. Он очень надеялся, что Уизли не начнёт приставать к нему с глупыми вопросами, как обычно делала большая часть окружавших, особенно с других факультетов. К его удивлению, тот лишь отрывисто кивнул в ответ и поспешно отвернулся, даже на чёртов тот-самый-шрам исподтишка глазеть не стал. Гарри ощутил облегчение с примесью благодарности и прикрыл глаза, наводя порядок в скачущих мыслях.       Это занятие прошло не хуже других: профессор Снейп привычно выворачивал его мозги наизнанку, и Гарри даже сумел отбить почти треть атак, пусть каждый раз и с опозданием, но это уже было что-то. Он продвигался в непростой науке защиты разума. Медленно, но уверенно.       Тем не менее перед его внутренним взором всё ещё стояло письмо из дома, в котором ему недвусмысленно рекомендовалось остаться в школе на каникулы и сообщалось об очередном нападении на особняк. И которое профессор просмотрел раз пять, не меньше.       В голове не укладывалось, что всего два вампира могли не просто проникнуть в штаб-квартиру организации, но и вывести из строя большую часть оперативного состава, и факт отсутствия на тот момент Алукарда ничуть не утешал. Скорее наоборот.       Единственной зацепкой было слово «миллениум», произнесённое одним из вампиров перед смертью. А ещё в его останках обнаружился вампир-чип, похожий на те, что нашли в телах напавших на его дом шесть лет назад. История с искусственными вампирами получила пугающее продолжение.       На каникулах у Гарри было немного свободного времени, и он регулярно наведывался в библиотеку — искал возможные подсказки, он даже начинал подумывать о том, чтобы воспользоваться подаренной на рождество «неизвестным» доброжелателем мантией-невидимкой для проникновения в недоступные её части, но пока не решался из-за уроков окклюменции. Пусть намерения таким способом узнать нельзя, но вот свершившиеся поступки — дело иное, а он пока не был достаточно хорош, чтобы скрыть от своего учителя хоть что-то.       Профессор Снейп, на дополнительных занятиях и раньше проявлявший чудеса терпения, — по сравнению с остальным временем — на этот раз и вовсе поразил: под конец занятия высказался в том духе, что ученик его не самый пропащий из бездарей. После чего сунул Гарри в руки допуск в запретную секцию библиотеки на два тома какого-то ветхозаветного мыслителя от менталистики и выразил надежду, что к концу каникул они будут нерадивым отроком прочитаны и хоть немного поняты, велел уже сейчас подумать насчёт регулярных занятий грядущим летом. При этом грозил страшными карами за безответственность и привычно брызгал ядом на футы вокруг, но Гарри давно привык смотреть на действия, а не на слова. Он искренне поблагодарил профессора за помощь, вызвав тем самым у того настолько зверскую гримасу, что впору было бы заподозрить обширное разлитие желчи и звать доктора.       Только причин, побудивших профессора так поступить, Гарри не знал, и это сильно беспокоило — тому явно не доставляли удовольствия их занятия, чтоб омрачать ими себе ещё и летний отдых.       Ему вообще очень не нравилось происходящее: свалившийся на голову статус героя и особое внимание бывшего директора и учителей, нападение тролля и смерть ученицы, внезапная отставка Дамблдора и непрекращающиеся брожения в прессе, периодические визиты комиссии попечителей в школу, а теперь ещё нападение вампиров на штаб-квартиру и тревожащее поведение профессора Снейпа. Гарри чувствовал, что происходит нечто странное даже по его, весьма далёким от обычных понятий нормы, представлениям. И если раньше казалось вполне логичным предоставить политические игрища волшебников им самим, то сейчас они могли затронуть интересы семьи, если всё это не какое-то дурацкое совпадение, а он твёрдо верил, что случайностей не существует.       Гарри уже пытался получить ответы на некоторые из своих вопросов — ещё у бывшего директора Дамблдора, — но тот ушёл от темы. После первого же занятия стало понятно, почему он так поступил. Если предположить, что ответы представляли определённую ценность и, попади они не в те руки, могли сильно навредить, то всё вполне закономерно — кто доверит секретные сведения разуму, открытому для любого достаточно умелого любопытного? С тех пор он истово упражнялся в окклюменции, посвящая этому занятию всё свободное время, и старался поменьше анализировать ситуацию, страшась прийти к верным выводам раньше времени.       А было ли оно у него ещё, это время? Или всё вышло...       Неосознанно встряхнувшись, он выпал из своих мыслей в реальность и огляделся: Уизли не было. Гарри вновь остался один на своём любимом месте. Он пронаблюдал, как горизонт неотвратимо и зловеще поглощает солнечный диск, расцвечивая небо кровавыми отблесками. Мелькнула мысль, что письмо домой нужно составлять очень и очень тщательно, и Гарри, вконец продрогший, рысью направился в сторону своей гостиной.