Каждый из нас предан — кому-то или кем-то.
Холод. Ледяной ветер безжалостно колол кожу, швыряя в неё острые дождевые капли. Единственным убежищем, где сейчас можно было укрыться от дождя и стрел, стала массивная телега с сеном, под которой Эда и пряталась вот уже несколько часов, то и дело вытирая слёзы с покрытых грязью, ещё по-детски пухлых щёк. Кипела битва. Крестьяне, люди в доспехах Королевства и чужеземного царства ожесточённо сражались. Кожаные латы воинов скрипели от резких движений, и звон мечей оглушал даже сквозь ледяные порывы ветра и барабанящий дождь. Воюющие двигались столь резко и быстро, смешиваясь в яростный, грязный, бушующий клубок, что Эда не успевала понимать, кого ранили — своего или чужого. А было ли здесь подобное разделение? Куда ни посмотри, на земле были разбросаны внутренности и отрубленные в пылу боя конечности. Земля противно чавкала под ногами солдат грязью и кровью. Кое-кто ещё был жив, и их болезненные стоны разносились в воздухе, перемешиваясь с шумом дождя, а порывистый ветер уносил звуки прочь от поля брани далеко на юг. С неба то и дело падали стрелы, безжалостно вонзаясь в живых и мёртвых, которым было уже всё равно, на чьей они стороне. Одно удачно пущенное мощное остриё пробило вымокший слой сена и трухлявое дно телеги, заставив Эду с вскриком отпрянуть от того места, где секундой назад была её голова. Древко застряло во влажном днище и не пустило стрелу к земле. Эда присмотрелась к наконечнику: на нём был выгравирован герб её Королевства. Она ощутила новый прилив пронзающего насквозь страха. Ей нужно было бежать как можно дальше, но ноги не слушались. Эда не должна была надеяться на помощь, ведь почти все жители её пылавшей в огне, несмотря на дождь, деревни умерли, а на помощь солдат Королевы рассчитывать не приходилось. Вместо этого Эда лишь крепче сжала холодную ладонь матери, от трупа которой не могла отойти. Эда не хотела верить в случившееся. Ей всё время казалось, что мама вот-вот встанет, обнимет её ласковыми руками и укроет от всех бед, разъяснит, что произошло и что делать дальше. Но рядом было лишь лишённое души холодное тело, вцепившееся в землю оледеневшими пальцами. Помутневшие глаза матери слепо смотрели в небо, а рот был приоткрыт, словно перед смертью она хотела предупредить Эду об опасности, попросить её бежать, но не успела. Однако она всё же наказала ей не доверять никому, ведь в битве за власть в стране боровшиеся стороны не собирались щадить никого. Утром Эда не могла даже представить, что сегодняшний день, начавшийся столь радостно, омрачится такой печалью: мама позвала её есть черничный пирог, который испекла в честь дня её рождения. Они позавтракали всей семьёй и хотели отправиться на сбор дров, но всё произошло быстро и стремительно: в деревню нагрянула Белоснежка с полчищем солдат и вооружённых крестьян из соседних деревень, призывая вступиться за неё в битве за Королевство. Эда увидела в толпе знакомые лица, омрачённые яростной решительностью. И даже молодой Том, за которого она тайно мечтала выйти замуж, когда вырастет, был среди них. Многие мужчины деревни тоже согласились пополнить ряды армии, вдохновлённые речью Принцессы-разбойницы. Но маму было не так просто провести красивыми словами — она знала, к чему это могло привести, и велела Эде собирать вещи, чтобы немедленно покинуть деревню, несмотря на то что отец с братом тоже пополнили ряды собравшихся на войну. Но уйти Эда с мамой не успели — в деревню нагрянули войска Королевы, и разразилась кровавая битва, в которой у простых крестьян было мало шансов уцелеть. Эда не понимала, почему добрая Белоснежка позвала доверившихся ей людей на битву, в которой они почти наверняка погибли бы, когда свои дела с Королевой они могли бы решить мирным путём. Или не могли?***
Сидя на лошади, Реджина наблюдала со склона холма пылавшую у его подножия битву. Побоище развернулось в маленькой безымянной деревеньке, в которую поутру нагрянула Белоснежка в поисках союзников в надвигавшейся войне. Снежка решилась открыто противостоять Реджине, ведь их конфликт в последнее время обострился. Особенно — после того как Реджина отравила бедняжку яблоком, пропитанным сонным зельем. Реджина не прочь была бы и убить зарвавшуюся выскочку, однако что-то каждый раз мешало ей в самый последний момент. Разведчики, работавшие на Реджину, доложили о готовящемся восстании слишком поздно, когда Принцесса собрала уже достаточно добровольцев, чтобы осуществить государственный переворот. И пока она всё ещё стягивала силы, Реджина решила не медлить. Она не могла потерять власть, которой обладала. Однако был велик шанс проигрыша, ведь одного её войска было бы недостаточно, чтобы остановить нападение не в меру разросшегося числа повстанцев. Тут как нельзя кстати на горизонте объявился её давний союзник из соседнего Королевства — Король Георг, любезно предложивший помощь в грядущей войне. Его солдаты были хорошо обучены, и их численность ощутимо прибавила могущественности армии Реджины. Поэтому она была почти уверена в победе. Почти. Ветер доносил до Реджины запах гари и жареной плоти, что заставляло её морщить нос. Солдаты гибли внизу, но ей не было жаль. Она жаждала лишь одного — раздавить жалкую букашку Белоснежку и стереть даже крупицы воспоминаний о её существовании. Сочувствовала ли она крестьянам, напрасно гибнущим за безразмерно раздутое эго дочки почившего Короля Леопольда? Нисколько. Эти насекомые умирали по собственной глупости. Доносившиеся снизу крики жертв войны наполняли душу мрачным ликованием. Росинант под ней беспокойно перебирал копытами, глядя на полыхающие внизу руины. Сжав поводья в руке, Реджина успокаивающе погладила гриву коня и вновь обратила расфокусированный взгляд на отдалённые блики пожарища. Ей хотелось покончить с этим недоразумением, побыстрее казнить надоевшую Белоснежку, поднявшую мятеж… Реджина уже представила, как сладко чавкнет плоть изменницы, когда она погрузит в её грудь руку и достанет сердце. Как оно будет матово блестеть, вытащенное из тьмы сковавшей его плоти. Как легко оно поддастся натиску сжимающих пальцев, тихо лопаясь и превращаясь в серебрящиеся крупинки, спешащие покинуть ладонь… Мысли неожиданно прервали. Недалеко послышался цокот копыт и треск ломавшихся веток: из-за деревьев показался солдат её армии, заставив Реджину перевести взгляд на него. Росинант беспокойно всхрапнул. — Ваше Величество, дурные вести: Белоснежка и принц одолели Георга. Его войско разбито, власть в их руках. Реджина поджала губы, чувствуя, как напряжённо каменели плечи. Внутри всё оборвалось и ухнуло вниз. Страх на секунду мелькнул за пределами сознания, но она поспешила взять себя в руки. — А сам Георг? — спросила она строго, не показывая волнения. — Его судьба неизвестна, но без него можно забыть о победе. Силы неравны. Реджина на мгновение прикрыла глаза, тут же сердито и обвинительно взглянув на солдата. Она всем нутром противилась мысли о поражении даже после услышанной вести, а солдат, озвучив очевидное, словно накликал неизбежность проигрыша. Она собрала растерзанные чувства в кулак и выдохнула. — Я сама решу, о чём забывать, а о чём помнить, — со сталью в голосе сказала Реджина, подмечая в глазах солдата мелькнувший страх. — А Белоснежка… где она? — В одиночку движется в сторону принца. — Превосходно. — Улыбка непроизвольно тронула губы Реджины. Пусть приспешники Белоснежки и выиграют битву, но без лидера им не отнять Королевство. Перед глазами вновь предстал образ раздавленного в ладони сердца предательницы. — Мне плевать, сколько людей вы потеряете, — не давайте им встретиться, пока я не найду её. Я не позволю им меня победить. С этими словами Реджина развернула Росинанта и пустилась вглубь леса, ловко направляя его между деревьев. Вскоре она выехала на широкую тропу, которая вывела её прямиком к бегущей Белоснежке. Из-за белых одеяний её можно было увидеть за версту, несмотря на темноту. Снежка вдруг споткнулась на ровном месте, с шумом упав. Реджина заставила лошадь бежать быстрее, нагнав принцессу за пару минут. «Неуклюжая выскочка», — раздражённо подумала Реджина, но сказала, натянув на лицо издевательскую ухмылку: — Никак бежим с поля боя? — Она слезла с коня, подпустив ироничности в голос. Белоснежка, сделав, как ей, должно быть, казалось, жалостливое лицо, ответила, отряхивая белые перчатки от налипших комков грязи: — Битва окончена, Реджина. Наше войско стократ сильней, ты не сможешь победить. Реджина подошла ближе к жертве. Внутри всё трепетало от ликования: наконец-то Белоснежка одна, в тёмном лесу, и никто на этот раз не сможет спасти её от неминуемой гибели. — Это зависит от того, что считать победой, — промурлыкала Реджина, ощущая себя кошкой, настигшей глупого мышонка. — Предлагаю переговоры. Обсудим условия твоей капитуляции. Улыбка сошла с уст Реджины. Сердце дрогнуло в толике сомнения: Белоснежка вела себя подозрительно спокойно для человека, оставшегося один на один со смертельным врагом. Реджина быстро осмотрелась, однако если кто-то и следил за ними, то мрачные лесные тени тщательно это скрывали. Она непроизвольно напряглась и сделала шаг назад, однако ответила по-прежнему надменно: — Капитуляции? Что ж, справедливо. Мои условия довольно просты: твоя смерть! Медлить нельзя: Реджина метнулась вперёд, кончики пальцев практически коснулись открытого белоснежного участка кожи на груди Белоснежки, когда та закричала «Давай!» — и это обращение было явно не к Реджине. Она резко обернулась: позади появилась Голубая фея. Всё произошло слишком быстро: фея метнула заклятье, а Реджина вновь попыталась достать сердце Снежки, уже отвлёкшись и потеряв драгоценные секунды. Она практически слышала, как учащённо оно забилось, выдавая сомнения юной принцессы и страх, сжимавший хрупкий орган стальными тисками… Однако напрасно — заклятье успело обездвижить Реджину, которая застыла с занесённой в смертельном выпаде рукой. — Это была ловушка, — презрительно выдавила обездвиженная она, испепеляя Белоснежку взглядом. Та всё смотрела на неё грустными щенячьими глазами, полными жалости, что неимоверно бесило Реджину. — Лучше бы ты сдалась, пока я давала тебе возможность, — с назидательной мягкостью ответила Принцесса. В душе заклубилась буря негодования. Реджина дёргалась, пытаясь побороть заклятье феи, ведь от главной победы отделяло всего лишь несколько сантиметров. Глупая Белоснежка не понимала, с кем имела дело. Реджина уже ощущала, как тёмная магия окутывала и пеленала светлую магию Голубой феи, проникая в неё и сливаясь с ней. Оставалось подождать совсем недолго — и она смогла бы вернуть своему телу контроль. — Мы знали, что ты не удержишься и нападёшь на Снежку. А теперь благодаря твоей кровожадности Королевство наше, — выходя из-за деревьев, высокопарно произнёс «принц» Дэвид. — С твоим злым правлением покончено. Реджина не удостоила его даже взглядом. Скопив достаточно тёмной энергии, она разорвала пеленавшее её заклятье и преодолела разделявшие её и Снежку сантиметры: сердце Принцессы забилось в ладони. Победно захохотав, Реджина немедля сжала нежный орган в кулаке. Чем сильнее она сдавливала сердце, тем крепче оно становилось. А Снежка тем временем просто стояла рядом и с жалостью смотрела на тщетные потуги Реджины. Зарычав от негодования, она швырнула сердце на землю и принялась давить его каблуком, окончательно выйдя из себя. Звуки вокруг смолкли — было слышно лишь её рваное дыхание. Она подняла взгляд на Снежку, и та, печально улыбнувшись, растворилась вместе с остальными участниками их маленького собрания. Реджина оглянулась: краски померкли, оставляя лишь чернильную тьму.***
За густым хвойным лесом на высоком холме стояла крепость Принцессы Белоснежки. Её окружали прочные стены из кремового кирпича, а опоясывающая река надёжно защищала от захвата. В крепости было несколько высоких башен, одна из которых когда-то использовалась как тюрьма для особо опасных преступников Королевства, а сейчас в ней была занята лишь одна темница. Сидя на холодном подоконнике, пленённая Реджина наблюдала за заполненной людьми площадью из зарешеченного окна. Она кривила губы, с неудовольствием слушая шум разговоров внизу и визги детишек, носившихся по устланной булыжниками площади. В длинной рубашке из мешковины, которую на неё напялили, когда поместили сюда, было безумно холодно — в необжитой башне ветер свистал из всех щелей. Досада, наполнявшая Реджину до краёв, выжигала душу раскалённым мечом, оставляя на корне языка горький пепельный осадок. Она так страстно и необдуманно желала победы, что потерпела поражение. И ничего мучительнее этого проигрыша она вообразить не могла. На ум приходило лишь одно щемящее сердце сравнение: её безрассудное поведение с Киллианом и его страшные последствия. Выходило, что терять ей больше нечего. Реджина прикрыла глаза, привалившись к холодной стене. Она слишком устала морально и физически: выспаться ей не давали вечный холод, сквозняки и крысиный писк с шуршанием, которые ночью становились лишь навязчивее. Белоснежка не слишком старалась обеспечить Реджине хорошие условия, поэтому кроватью служило сваленное в углу сено, что также не способствовало здоровому сну. А бесконечно терзавшие воспоминания, сомнения и страхи не давали душе успокоиться. Она прислонилась виском к стене и постаралась расслабиться, подтянув к груди колени и обняв их холодными руками. Гомон толпы слился в неразборчивый шум. Перед внутренним взором предстала картина: она в длинном зелёном платье шла по колено в траве. Немного нагнувшись, провела по ней кончиками пальцев: трава была сухая, словно насыщенная огненными искрами. Порывы тёплого ветра трепали волосы, вокруг разливалась синяя морская тишина. Небо окрасилось багряным цветом летнего вечера. Реджина продолжала двигаться, пока не подошла к краю крутого обрыва, спускавшегося травянистой горкой. Не отрывая взгляда от горизонта, слушая плеск набегавшего наката и успокаивающий шелест встревоженного им песка, она легко улыбалась. Солнце плавно опускалось за горизонт, оставляя позолоту на небе с ровными чёрными облаками. Коснувшись воды, оно расплескало по морю расплавленное золото. Какое-то время поверхность воды была гладкой и безмятежной, как вдруг в центре горизонта, практически на самом краю видимости, начали вырисовываться круговые контуры фосфоресцирующего водоворота, разраставшегося всё сильнее. Оранжевая вспышка моментально появилась над поверхностью воды, а вместе с ней — и величавый корабль, осветившийся заревом последних мелькнувших за горизонтом лучей. Реджина улыбнулась шире, осторожно спускаясь по крутому склону к плещущимся у берега волнам, закручивающимся белой пеной. Внизу уже ждал красивый и статный улыбающийся Джонс, протягивающий к ней руки. Реджина немедля бросилась к нему в объятья, он подхватил её и закружил, оторвав от земли. Она радостно засмеялась, прижимаясь к нему. Киллиан опустил её на песок и, сжав плечи, слегка отодвинул, разглядывая с тоскливой нежностью, — она жадно смотрела в ответ. Они молчали, насыщаясь друг другом. Всё было ясно без слов. Недалеко раздался радостный детский крик — «Папа!», — и, ступая босыми ногами по мокрому песку, к ним подбежал черноволосый мальчик, в котором Реджина узнала сына. Киллиан отпустил её и с радостным возгласом «Генри!» стремительно подхватил мальчика, прижимая и смеясь, а потом обнял и Реджину, стискивая обоих. Так они стояли, неспособные отпустить друг друга. — К вам посетитель, — ворвался в сладкие грёзы грубый голос. Реджина, дёрнувшись, очнулась от дрёмы. Нахмурилась, проводя холодными пальцами по руке, покрывшейся мурашками. Передёрнула плечами. Страж, нарушивший её покой, отошёл от прутьев клетки, являя взору отца, неуверенно глядевшего на неё из-под густых бровей. Реджина вскочила и метнулась к решётке. — Папочка! — Она обняла его руки своими, пока он цеплялся за прутья как утопающий. — Это моя вина, я подвёл тебя как отец. Я недостаточно сделал, чтобы защитить тебя, — выдавил он срывающимся голосом. — Сможешь ли ты простить меня, дочка? Сердце Реджины сжалось от боли за самого родного человека. Она нежно коснулась его покрытой волосами щеки и погладила пальцем. — Не за что прощать. Как я могу винить того, кого люблю больше всех? — шепнула она успокаивающе. — Единственного, кто остался со мной. До конца. О своей стремительно приближавшейся казни Реджина узнала накануне от осмелевшего (ведь она не могла причинить ему вреда, сдерживаемая решёткой и заклятьем Голубой феи) стражника. Он глумился и потешался над ней, противно гримасничая, однако не подходя к темнице ближе чем на шаг. Среди всей околесицы, которую он нёс, лишь раздражая Реджину, новость о казни стала громом среди ясного неба. Белоснежка вопреки обыкновению на этот раз решила принять самые жёсткие меры. — Необязательно, чтобы это был конец, — просительно произнёс Генри, горькие слёзы покатились по его щекам. — Снежка со своим принцем очень решительно на это настроены, — тихо сказала Реджина, ощущая, как глаза наполнились влагой. Видеть отца таким сломленным оказалось очень больно. — Покажи им, что ты жалеешь о том, что сделала. О той боли, что ты причинила. Покажи им, что ты можешь измениться. Они помилуют тебя — только дай для этого причину. Умоляю тебя. — Но я не хочу давать им ещё больше поводов для ликования, папа. Да, я совершила много зла, но раскаиваться перед всем городом за это не хочу, ведь я не сожалею. — Пусть так, но, Реджина, прошу тебя, оставь свою гордость, подумай о близких, которым ты небезразлична. Обо мне… о своём пирате в конце концов. Ведь он ещё жив, и ты можешь всё исправить, я верю, что ты не злая, дочка… Ты просто глубоко несчастна… — Забудь о Киллиане, папа. С ним у нас не получится ничего и никогда, я всё испортила и не могу по-другому. Такая уж я, всегда всё порчу. Все мои добрые намерения так или иначе выливаются во зло. — Это неправда. С тех пор, как умер Дэниел, ты ведь и не пыталась сделать ничего по-настоящему хорошего. Я умоляю тебя, не оставляй меня одного на старости лет, не делай глупостей, Реджина. Их и так было уже слишком много. Договорись с Белоснежкой… У неё доброе сердце, она смягчится, если увидит твоё искреннее раскаяние. Обещай, что подумаешь о том, что я сказал… — Генри крепко сжал её руки, заглядывая в глаза побитой собакой. Реджина глубоко вздохнула. — Ладно, папа… Я подумаю над тем, что ты сказал. Обещаю. На этом их прервал стражник, сообщивший, что время посещений окончено. Отец ушёл, а Реджину спустя некоторое время вывели из башни со связанными за спиной руками. Стражники не сказали, куда ведут, но она и так понимала, что отца к ней пустили не из праздного благородства, а чтобы попрощаться. Сопровождаемая стражниками, Реджина уверенно шла по выложенной булыжниками дороге, царственно, до ломоты в мышцах, выпрямив спину и вздёрнув подбородок. Сопротивление всё равно было бесполезно. Да и она не доставила бы им такого удовольствия. Смерть она собиралась принять по-королевски, величественно подняв голову, гордясь прошлым и жалея этих ничтожных. Страхи. Именно страхи заставляли их избавляться от сильных мира сего. Толпа расступалась, боязливо отводя глаза. Шёпот за спиной лишь придавал ей сил. Реджина уверенно глядела перед собой, несмотря на саднящие босые ноги, ноющие в плечах руки и запястья, натёртые верёвками. Чтобы собрать растерзанные чувства — отчаяние, страх, боль и крохотную надежду, тлеющую где-то в самой глубине, — Реджина начала считать шаги. Один, другой, третий… Это как шаги в бесконечность. Её ждала чёрная мучительная бездна, которую и милосердной-то не назовёшь. С каждым шагом сердце почти разрывалось в груди. Вопреки всему её терзало любопытство. Никто никогда не мог рассказать, что же там, за гранью жизни. Похоже, пришло время самой узнать об этом. Реджина встала на эшафот спиной к столбу, стража привязала руки, будто она могла попытаться бежать или уклониться. Стражники с луками выстроились напротив, практически в упор собираясь изрешетить её тело острыми стрелами. Она бросила взгляд на сидевших на тронах по правую руку от неё Прекрасных. Реджина надеялась в последний миг взглядом проклясть Белоснежку, однако её внимание отвлёк сверчок, говоривший что-то о возможности высказаться перед смертью. Реджина заколебалась, как вдруг заметила в толпе отца, пробиравшегося вперёд. Он всё смотрел на неё умоляющими глазами, и слова сами слетели с губ: — Да, я хочу сказать последнее слово. Я знаю, меня судят за моё прошлое. Прошлое, в котором я причиняла боль и заставляла людей страдать. И даже отнимала жизни. Я оглядываюсь на всё, что совершила… и хочу, чтобы вы знали, что я сейчас чувствую. Это… сожаление… Реджина опустила глаза, а слёзы непроизвольно прокатились по щекам, проливаясь солёными каплями на тюремную робу. Отец улыбался ей из толпы, а в душе её смешались горькое сочетание отчаяния, вины и нежелания принимать истину. Повисла тишина. Реджина слышала лишь собственное прерывистое дыхание и шум крови в висках. Нет, она не станет выставлять себя посмешищем перед всеми. Она останется верна принципам до самого конца. И пусть Белоснежка знает — ей не удалось сломить Реджину даже угрозой смерти. Прости, папа… — Я сожалею, что не смогла причинить ещё больше боли. Ещё больше страданий. И отнять ещё больше жизней! А больше всего я всем своим существом сожалею, что не смогла убить Белоснежку! — закричала она, лишь бы хоть словом выразить отношение к происходящему. Последний полный презрения, злобы и отвращения взгляд она бросила на ненавистную Снежку, в то время как Дэвид отдал приказ приготовить стрелы. Стражник завязал ей глаза, и Реджина выдохнула всю злобу, приготовившись к смерти.***
Реджина шла по извилистой тропинке, обходя колючие лозы растений, стелющихся по земле. Носки замшевых сапог намокли от ночной влаги, она ёжилась и крепче сжимала в руке меч, изредка разрубая переплетённые ветви деревьев. Чем глубже она заходила в лес, тем чаще стволы стояли друг к другу, порой затрудняя проход. Несколько вёрст назад ей пришлось оставить Росинанта и отправиться дальше пешком. Деревья тянулись могучими ветвями к небу, переплетаясь так плотно, что перекрывали свет луны, лившийся на верхушки. Реджина быстро привыкла к темноте, а с наступлением ночи стало даже легче — огромные толстые стволы, как оказалось, были покрыты не только тёмно-зелёным мхом, но и мириадами светлячков, освещавших окрестности. От торчащих из земли, похожих на щупальца корней поднимался влажный гнилостный пар, а воображение играло с Реджиной злую шутку, заставляя вглядываться в пляшущие вокруг тени, которые приобретали странные причудливые формы. По телу то и дело гуляли мурашки, несмотря на тёплый меховой жилет, сшитый когда-то для охоты на заказ у лучших портных Королевства. Видения пропадали так же быстро, как и появлялись, а она лишь жмурилась и тёрла глаза, изредка заправляя выбившиеся из косы пряди волос за ухо. — …Это невозможно, — не веря своим глазам, произнесла Реджина, выронив нож и отступая от Белоснежки. — Нет, это волшебство. — И на сей раз нам помогли не феи, — горделиво поднимаясь по лестнице, вмешался Дэвид. — Румпельштильцхен. Он снял твой волос с повязки, которую тебе надели перед казнью, и создал заклинание защиты. Белоснежка встала подле ненаглядного принца, вновь глядя на Реджину жалостливыми глазами. Она была столь глупа и бесхребетна, что даже в решающую минуту не смогла убить Реджину. Ни своими, ни чужими руками она не сумела избавиться от смертельного врага, остановив лучников в последнюю секунду. — Нет… — неверяще прошипела Реджина, прикладывая руку к животу, ибо внутренности скрутились тугим узлом и, похоже, вот-вот собирались вырваться наружу. — Теперь в этом мире ты никак не сможешь причинить вред Снежке или мне, — жёстко продолжил «принц». — Ты бессильна против нас. Реджина слушала, но не могла поверить в случившееся. Она будто окунулась в озеро и все слова долетали до неё сквозь толщу воды, а их смысл доходил и того медленнее. Она больше не сможет причинить вред Белоснежке. Никогда. Не сможет убить. Не сможет отомстить. Королевство пало. Королевство больше не её. Как в тумане Реджина подняла на Прекрасных глаза, полные плескавшегося отчаяния. — Вы обманули меня… — Это был не обман, — покачала головой Снежка. — Это была проверка. И я искренне надеялась, что ты выдержишь её. Реджина всё смотрела на Принцессу, впитывая каждую чёрточку её лица, запоминая позу, её жалобно сведённые к переносице брови и подрагивающий от сочувствия голос, и не верила. Не верила ни единому слову. Эта жестокая девка лишь строила из себя невинного ангела. Она играла с Реджиной, намеренно «проверяя» её, выковыривая из неё доброту заточенными ложками и оставляя лишь зверскую, слепую ненависть к себе. Реджине хотелось заорать на весь замок, на всё Королевство, чтобы Белоснежка немедленно закрыла поганый рот. Напасть на неё — и пусть не магией, но голыми руками придушить эту бесконечно жалкую, ничтожную тварь, сумевшую в очередной раз обмануть её ради спасения своей шкуры. — Мы хотели дать тебе шанс измениться, Реджина, — в очередной раз встрял Дэвид. — Измениться… «Мы»? — наконец смогла выдавить Реджина. Голос её с каждым новым словом становился всё твёрже и увереннее: — Да кто ты такой, дьявол тебя дери?! Таскаешься за Снежкой, вообразил себя Королём. Жалкий, ничтожный червь! Я никогда не считала тебя чем-то большим, чем просто придатком Принцессы, однако ты продолжаешь соваться везде, где только можно, приковывая к себе моё внимание, намеренно нарываясь и делая вид, что ты настолько же значим в нашей вражде, как и она! — ткнула Реджина пальцем в Белоснежку. Грудь её ходила ходуном от возмущения, магия, скованная цепями заклятия Голубой феи, завибрировала внутри. Свечи башни замигали, в помещении потемнело. — Довольно! — воскликнула Снежка, вмиг растеряв сочувствие. — Тебя ждёт изгнание! Ты будешь страдать в одиночестве! — И пока ты живёшь в этом мире, ты не причинишь нам вреда, — добавил Дэвид, дав стражникам знак взять Реджину. Гвардейцы схватили её, и она обмякла в их руках, неуверенно держась на трясущихся ногах. Стихийный выброс магии отнял все силы. Снежка сделала шаг вперёд, заглянув в глаза Реджины своими, наполненными слезами до краёв. — Когда-то ты спасла мою жизнь. Теперь я спасла твою. Мы в расчёте. И если ты хоть кого-нибудь тронешь в моём Королевстве, я тебя убью. Внезапно Реджина вышла на открытую местность. Она осмотрела черноту вокруг и, сделав неуверенный шаг, неудачно наступила на невесть откуда появившуюся влажную кочку, нога соскользнула, и она провалилась в зыбкую топь по колено. Зарычав от негодования, Реджина рывком вылезла на более-менее твёрдую поверхность и принялась внимательно осматривать пространство. То, что она поначалу приняла за лужайку, оказалось болотом. Чёрное озеро разливалось и охватывало настолько большое пространство, что противоположного берега не было видно. По краям едва виднелись очертания леса, вставшего непроходимой стеной. Реджина опустила заплечный мешок на землю, достала пучок соломы и бересты и горючий воск. Чтобы сделать факел, ветку она отрубила у ближайшего подходящего дерева. Попыталась поджечь фаербол, но мощь древнего леса не дала это сделать. К тому же магия Реджины и без того была истощена, поэтому получилось лишь выдать несколько вялых искр. Впрочем, и этого хватило, чтобы разжечь пламя. Реджина выше подняла руку и осветила местность. От болота поднимался странный жёлтый пар, а на поверхности надувались и с неприятным свистом лопались обтянутые чёрной плёнкой пузыри. Изо мха и жижи тут и там торчали короткие белые ветки. Место наводило страх и тягучее отчаяние, угнетая одним видом. Реджина вдруг наткнулась глазами на труп оленя и, словно очнувшись, только сейчас почувствовала гнилостный запах, ударивший в ноздри душной волной. Она услышала треск веток справа и хотела укрыться в тени леса, но вдруг ноги подкосились, а на голову будто обрушился ствол дерева. Реджина упала на колени в хлюпающий мох, перед глазами поплыло. И только в этот момент она поняла, что торчащие ветки вовсе не имели отношения к деревьям. Скорее всего, мелкие животные приходили сюда на водопой, а за ними шли по следу хищники — только никто из них больше не возвращался в свои норы. Все оставались здесь, надышавшись ядовитыми парами болота. Реджина не удивилась бы, встретив и человеческие кости. Она барахталась в топи словно червяк, а жижа всё больше поглощала её. На расстоянии вытянутой руки на кочке распустил красивые лепестки цветок, который она видела в старинной книге заклинаний. Точно такой же, как в иллюстрациях на ветхих страницах: длинный стебель, тонкие острые листья с фосфоресцирующими жёлтыми прожилками и крупная головка, увенчанная золотистыми лепестками. Длинный пестик, торчавший раздвоенным концом, был унизан крупными комочками пыльцы, которая периодически падала в маленькие паровые гейзеры, смешиваясь с горячим воздухом и разлетаясь в виде жёлтого дурманящего пара над болотом. Реджина, бросив попытки выбраться из трясины, замерла в надежде увидеть способ спасения. И разглядела ещё сотни, тысячи этих цветков — маленьких виновников её галлюцинаций, которые, несомненно, начались, поскольку из тени дубов недалеко от места её падения, с треском проломив кусты, вышла, сотрясая землю, огромная Древняя Тварь. Реджина чинно шла по мостовой, вновь гордо подняв голову, ведомая стражниками к воротам крепости Белоснежки. Простолюдины на площади кидали недобрые взгляды в её сторону и, будь их воля, забросали бы камнями. Реджина не удостаивала их даже взглядом. Стражники практически вытолкнули её за ворота и, угрожая мечами и луками, приказали больше не возвращаться. Реджина перешла мост и на другом берегу реки увидела карету, около которой стоял её отец. Реджина бросилась к нему на шею и заплакала. Первым делом по прибытии в замок, который Белоснежка любезно оставила в её распоряжении, Реджина скинула ненавистное платье из мешковины. Приняв тёплую ванну и отведав липового вина, она окончательно расслабилась, прикрыла глаза и попыталась осознать произошедшее. По всем раскладам ситуация выглядела угнетающе. Реджина больше не могла причинить зло Белоснежке, а значит нужно было забросить бесконечные попытки. Однако ненависть лишь усиливалась. Она терзала. Она бушевала. Кипела и побуждала к действиям. Пока Реджине оставалось лишь сжимать кулаки от досады. Но она не была бы собой, если б не нашла выход! Прошло несколько дней, Реджина немного пришла в себя и окопалась в библиотеке замка, пытаясь найти противоядие от зелья, которое Румпельштильцхен дал Белоснежке… Вот ведь мерзкий предатель! Страницы древних фолиантов шуршали знаниями, однако поиск не давал никаких результатов. Каждый раз Реджина за полночь отправлялась в постель с болями в спине и резью в глазах, чувствуя себя никчёмной развалиной. В один из очередных, похожих друг на друга дней её замок посетил Румпельштильцхен. Реджина стояла у волшебного зеркала, показывающего ей всё, что она пожелает. Конкретно в этот момент она наблюдала за Киллианом, по-прежнему спящим в хижине глубоко в лесу, где Реджина его и оставила. Для посторонних зеркало всегда показывало лишь отражение. — К тебе посетитель. — Генри вошёл в залу. — Кто? — с трудом оторвавшись от Джонса в зеркале, недовольно поинтересовалась Реджина. — Ты ещё спрашиваешь? Разве у тебя есть ещё друзья, дорогуша? — со свойственной ему язвительностью поинтересовался появившийся из ниоткуда Румпельштильцхен, расположившийся на любимой кушетке Реджины за её спиной. Она резко обернулась, смерив его презрительным взглядом. — Ты не друг. Явился насладиться моим страданием? — Подумал, что тебе не помешает поднять настроение. Особенно в такой день… Реджина вальяжно прошла через комнату и остановилась перед дубовой тумбой, опёршись на неё бёдрами. Выдержала паузу, кинув на Румпельштильцхена пытливый взгляд. Внутри всё напряглось, натянулось, как струна, — вот-вот лопнет. — А что сегодня такого особенного? — наконец произнесла она. — Свадьба Белоснежки и Прекрасного принца, разумеется. Ты разве не получила приглашение? Реджина скривила губы и промолчала. Она не собиралась подыгрывать Румпелю — не в этот раз. — Я тоже, — продолжил он, не обращая внимания на выражение лица Реджины, подходя ближе. — И всё же приятно видеть, как они клянутся в истинной любви перед всем Королевством. Наконец-то счастливый конец. — И из-за тебя я никак не могу этому помешать, — выплюнула Реджина. Она отошла подальше от предателя, сжимая кулаки. Тёмная энергия затрепетала в ней, тряхнув пол и стены. Тут же всё прекратилось. Реджина выдохнула злость. Внутри всё дёрнулось и сжалось в ещё более тугой комок. — Мне больше не причинить им вреда в этом мире. — Да… Да, я полагаю, это правда. В этом мире. — Что? — В моём договоре ясно сказано: ты не можешь причинить им вреда в этом мире. Но вот если бы ты отправила их в другой мир… Говорил же, что я твой друг. — Румпельштильцхен растворился в клубах красного дыма, а Реджина вдруг осознала, что её губы растянулись в безумной улыбке. — Отец! Подать мою карету. Мне надо попасть на свадьбу. Тварь подняла голову, и окрестности пронзил яростный рёв. От этого звука лес, казалось, обезумел. Кроны высоких деревьев зашелестели, и ветви растущих под ними кустарников затрещали, ломаемые животными, пытавшимися убраться подальше от монстра. Реджина протянула руку к ближайшему цветку и сорвала его. Воздух вокруг немного очистился, и в голове слегка прояснилось. Обострившимся зрением она увидела торчавший рядом обломок сухого дерева, зацепилась и вытащила тело из топи, прилагая неимоверные усилия. С рычанием и кряхтением Реджина плюхнулась на берег. Аккурат в тот самый момент, когда нога ужасного монстра опустилась на место, где она лежала секунды назад. Она поднялась, а монстр повернул голову, заметив её. Тварь была похожа на огромного зверя, покрытого дубовой корой. Морду венчали ветви и листья, лапы оплетали колючие лозы растений, он скалил зубы-колья и выдыхал из ноздрей такой же жёлтый пар, который парил над болотом. Реджина потрясла гудящей головой и подняла меч. Она пришла в это богом забытое место не только за цветком, но и за тварью, смотревшей на неё сейчас так пристально и зло. Здешняя земля была настолько перенасыщена магией, что не принимала чужую. Реджина знала, что не сможет использовать колдовство на этой территории, и всё равно пошла за ингредиентами к зелью забвения, которое собиралась применить для Киллиана. Она должна была всё исправить и попытаться начать сначала, раз судьба дала ей ещё один шанс. Реджина распахнула двери огромного тронного зала летней резиденции Короля Леопольда, а ныне — замка Белоснежки. В центре толпы на помосте стояли Снежка и Прекрасный принц, собравшиеся скрепить только что заключённый союз поцелуем. Реджина не дала им закончить этот ритуал, словно скользя, продвинувшись вглубь помещения. — Простите за опоздание! — величественно произнесла она, с усмешкой разглядывая присутствующих, а главным образом жениха и невесту, которые отскочили друг от друга и одновременно повернули головы к ней. Стражники попытались преградить Реджине путь, но она расшвыряла их, неимоверно сосредоточившись и собрав магию в кулак. — Это Королева, бегите! — выкрикнул кто-то из толпы. Вокруг рассеялась паника. — Она больше не королева! Она всего лишь злая ведьма! — воскликнула Белоснежка, резко выдернув меч из ножен своего недомужа и угрожающе направив его в сторону Реджины, ни на секунду не изменившейся в лице. Взволнованная толпа притихла. — Нет, не опускайся до её уровня, это ни к чему. — Дэвид надавил на меч и заставил Белоснежку опустить его. — Ты зря теряешь время, ты уже проиграла, — обратился он к Реджине. — И я не позволю тебе сорвать эту свадьбу. — О, я пришла сюда вовсе не за этим. Напротив, дорогой. Я пришла, чтобы сделать вам подарок. — Реджина с трудом сдержала гнев, кипевший внутри от вида самоуверенного Дэвида, в очередной раз выскочившего на первый план. — Нам ничего от тебя не нужно, — напряжённо произнесла Снежка. Реджина хмыкнула и картинно шагнула в сторону, сделав паузу и оглядев толпу. Многие люди закрывали лица руками, будто надеясь спрятаться от её мести. Она поправила плащ и вновь обратилась к Снежке: — Но он у вас всё-таки будет! Мой подарок вам — этот счастливый, счастливый день. Ведь завтра начнётся моя работа! Вы принесли свои клятвы, теперь я принесу свою. — Толпа внимала каждому её слову, и Реджине невероятно нравился тот ужас, который отражался в их глазах, лицах и позах. Как же она ненавидела каждого человека, каждое присутствующее здесь существо, сжимавшееся и дрожавшее под силой её пропитанного ненавистью и гневом взгляда. Даже лица Прекрасных исказились тревогой. А это для Реджины было сродни маленькой победе. — Вскоре всё, что вы любите… всё, что все вы любите, будет отнято у вас навеки! И ваши страдания обратятся моей победой. Я разрушу ваше счастье, пусть это будет даже последнее, что я сделаю! С этими словами Реджина резко развернулась и направилась вон из зала, оставляя смятение и страх. Её вдруг окликнул пришедший в себя Дэвид: — Эй! — Он метнул в неё меч, а Реджина лишь улыбнулась, растворяясь в клубах серого дыма. Перенеслась она в спрятанную глубоко в лесу хижину, дрожа и упав от слабости на колени. Она тяжело дышала, упираясь руками в пол и пытаясь восстановить крохи сил, которые израсходовала на перемещение. Месть местью, но сегодня она подвергла себя большой опасности. Однако, надо признать, результат того стоил и грел душу уютным теплом. Реджина повернула голову и посмотрела на лежавшего в кровати Киллиана. Тот был всё так же прекрасен, и, господи, сколько же дней она не видела его вживую. Поддавшись моменту, Реджина подошла к нему и села на край ложа, взяв за руку: — Сегодня я уведомила Снежку о своих планах, и будь я проклята, если не испорчу ей её счастливый конец, — сообщила она Киллиану, который, впрочем, остался глух к её словам. Реджина погладила его покрытую щетиной щёку, разглядывая беззащитное умиротворённое лицо. — Хотела бы я, чтобы ты разделил со мной момент моего триумфа. Реджина сама не заметила, как ладонь засветилась, и магия проникла в Джонса, пробуждая. Он распахнул глаза, заставив и её ошарашенно подскочить с кровати. Киллиан сел, ошеломлённо озираясь, и когда его взгляд наткнулся на неё, в глазах появилась осмысленность, а вместе с ней — неимоверная, сочащаяся ядом злоба. Джонс вскочил с кровати, ринувшись к прижавшейся к стене Реджине, и с яростным криком — «Умри, ведьма!» — занёс над ней подсвечник, стоявший до этого на деревянном столе. Реджина была настолько шокирована, что лишь закрыла голову руками и зажмурилась. Однако удара не последовало. С оглушительным грохотом, сопровождаемым пронзительно громким воплем Джонса, на пол упал подсвечник. Реджина открыла глаза и тут же прижала руки ко рту: вспышка магии отрубила руку Киллиана, словно острый клинок. Реджина неподвижно смотрела на представшую картину. Наконец осознав, что произошло, она упала на колени перед потерявшим сознание Киллианом. Слёзы непроизвольно покатились из глаз, Реджина принялась просить прощения, пусть он её и не слышал. Она с трудом затащила его обратно на кровать и забрала отсечённую конечность. Магия в ней дрожала, словно свеча на ветру, и Реджина не могла её контролировать. Должно было пройти время, чтобы она восстановилась после колдовства Голубой феи, но события неслись слишком быстро, чтобы Реджина по-настоящему сумела прийти в себя. Сама того не желая, она покалечила любимого человека. Сначала морально — и теперь физически. Реджина должна была всё исправить. Пусть отнятую конечность она вернуть не в состоянии, но вот стереть его ужасные воспоминания вполне способна. С такими мыслями и неимоверным чувством вины Реджина вновь заперлась в библиотеке. Она дни и ночи искала рецепт зелья не просто забвения, но ложных воспоминаний. Таким образом она получила бы не потерявшего воспоминания и дезориентированного капитана Джонса, а полноценного, прожившего долгую жизнь пирата, повидавшего много приключений. Реджина нашла бы причину, смогла бы убедить «незнакомца» Джонса остаться в замке и попробовать построить с ним здоровые отношения, начав всё с чистого листа. Неделями она не покладая рук искала нужные рецепты. Обратилась даже к одной древней колдунье, которая в письмах описывала место, полное магии, куда не совались местные жители, а путники погибали десятками. Непроходимый древний лес, хранивший множество тайн и загадок. В нём обитали ужасные монстры и невиданные растения. В него-то и отправилась Реджина, чтобы найти два важных для зелья ингредиента: престонию и пепел Дубовника. Стоя по щиколотку в воде, Реджина смотрела на тварь, угрожающе наставив на неё клинок, а тварь смотрела в ответ. Никто не шевелился, пока сбежавшая по виску капля пота не упала в болото. По глади пошла рябь, а тварь, словно уловив этот неразличимый звук, пригнулась и заревела. Рёв пробрал Реджину до костей и разнёс решимость в клочья. Каким-то чудом она удержалась. Монстр ударил лапой и раскрошил в щепки растущее рядом толстое дерево. Реджина ринулась вперёд и, нырнув под Дубовника, попыталась вонзить в его брюхо меч. Клинок с треском прорубил дерево, монстр взревел от боли. Дубовая кожа, словно превратившись в пепел, посыпалась на землю. Дубовник боялся железа! Монстр, рыча, принялся наносить мощные удары направо и налево. Реджине с трудом удавалось уворачиваться. Она лавировала между гигантскими лапами и наносила монстру удар за ударом. Внезапно Дубовнику удалось достать Реджину: он сбил её с ног, она отлетела к стене деревьев, приземлившись на колючие кусты. С трудом поднявшись, порвав о колючки одежду, Реджина бросилась к заплечному мешку и всё ещё горевшему рядом с болотом факелу. Монстр успел лишь щёлкнуть зубами по кусту, где она только что приземлилась, выдрав тот из земли. Достав горючий воск, Реджина выждала момент и плеснула его в рот чудовищу, ткнув следом факелом, от чего Дубовник загорелся и оглушительно завопил на весь лес. Вскоре всё было кончено. Сухое дерево сгорело быстро. Реджина собрала весь пепел от монстра в кожаный мешок, сорвала ещё несколько цветков престонии и, перевязав раны, направилась в обратный путь.***
Весеннее солнце нагрело и высушило грязь после продолжительных ливней. Дребезжа и грохоча, карета катилась по дороге, почти скрытая облаком пыли. Внезапно она остановилась рядом с Киллианом, жадно пьющим из фляги. Одна рука у него была здоровая, а другую заменял крюк. Из кареты грациозно вышла Реджина, приветливо улыбаясь. — Капитан Крюк! Какими судьбами в наше Королевство? — промурлыкала она, пронзая его игривым взглядом. — С кем имею честь разговаривать, миледи? — приподняв бровь, ответил Киллиан. — Я Королева Зачарованного леса. — Она подошла ближе и провела ухоженным пальцем по кожаной жилетке Джонса. — Реджина, — выдохнула она в самое ухо. — Может, подвезти, капитан? Киллиан задумчиво посмотрел в сторону, будто оценивая расстояние. — Не откажусь — до ближайшей деревни ещё идти и идти. — Он пронзил Реджину пристальным недоверчивым взглядом. — Тогда садись. — Она влезла внутрь кареты, и Джонс вскоре присоединился к ней. Карета тронулась. Немного помолчав, Реджина вновь игриво посмотрела на Киллиана. — Куда держишь путь, капитан? Джонс недоверчиво глянул на Реджину. Отпил из фляги и хмыкнул. — Зачем вам это знать, Ваше Величество? — Возможно, я смогу чем-то помочь? — Если только знаете способ убить некого Тёмного мага или, по крайней мере, где его найти. — Тёмного мага? Румпельштильцхена? Что он тебе сделал? — Это только между мной и им, — резко ответил Киллиан. — Вам что за дело? Реджина как можно невиннее захлопала глазами, придвигаясь ближе, говоря вкрадчиво, поглаживая Джонса по груди холёной ладонью: — Просто пытаюсь помочь… Я знаю его — он обитает в замке за холмами, глубоко в лесу. Его не так-то просто найти, а убить и вовсе невозможно. Но я могу предложить тебе выход. В этом мире скоро всё изменится коренным образом. Я собираюсь наложить проклятье, которое перенесёт всех в далёкую страну. — И как это поможет мне? — недоверчиво посмотрел на неё Киллиан. — Этот новый мир… В нём нет волшебства — там Тёмный будет лишён силы, тебе не понадобится волшебное оружие, чтобы убить его. Ты сможешь сделать это простым поворотом запястья. — Что я должен сделать? — Есть одна персона, которая не должна последовать за мной в новый мир. Ты позаботишься о том, чтобы этого не случилось. — Убийство? И от кого же я должен тебя избавить? — В его глазах вспыхнул сатанинский огонёк, но быстро погас. — От моей матери. Но сначала мне нужно будет подготовить тебя к этому — она сильная колдунья… Договорились, капитан Крюк? — Что ж… По рукам, Реджина. — Киллиан усмехнулся и мягко пожал её ладонь, тут же невесомо поцеловав тонкие пальцы. — Поскольку в деревню тебе больше не нужно, предлагаю поехать ко мне во дворец… Там и остановиться сможешь на какое-то время, — вкрадчиво предложила она, мягко вынув руку. — И вновь мой ответ будет положительным. Нынче я на мели, было бы глупо отказываться от бесплатной роскоши дворца, чтобы через пару дней быть вышвырнутым из придорожной забегаловки, когда закончатся деньги на съём комнаты и шлюх, — с ухмылкой заявил Джонс. — Ну, может быть, не совсем бесплатной, — промурлыкала Реджина, и Крюк понимающе усмехнулся. Реджина маняще облизнула губы и тут же опустила глаза, разыгрывая недотрогу. Разлила по кубкам вино, чтобы окончательно усыпить его бдительность. Они выпили за сделку, за успешный исход предстоящего дела, за знакомство, общность целей… и много ещё за что. Потом Реджина задумчиво смотрела в окно, пока Джонс наливал кубок за кубком в одиночестве. В карете стало жарче от двух разгорячённых алкоголем тел. Киллиан уже был заметно пьян, а дорога всё не кончалась: Реджина приказала кучеру ездить по кругу, думая, что уговорить Киллиана пожить во дворце будет сложнее, чем оказалось. Киллиан расслабленно развалился на сиденье и принялся травить пиратские байки, которые Реджина слышала уже не первый раз. Её глубоко пробрало чувство дежавю, она поёрзала на сиденье, и ей захотелось вновь оказаться во власти его уверенных сильных рук. Взгляд упал на крюк, который теперь заменял ему отсечённую ладонь. Её она, кстати, добавила в зелье как обязательный ингредиент. И хорошо, что так вышло тогда с магическим выбросом. Без него она не смогла бы по доброй воле отрезать от Киллиана кусок. Тихо вздохнув, Реджина села удобнее, кладя ногу на ногу и намеренно выставляя оголившееся округлое бедро. Водя пальцем по краю кубка, она томно и соблазнительно смотрела на Джонса сквозь густые ресницы. Она задавала Киллиану вопросы чуть хрипловато и чарующе, отпивая вина и не отводя от него взгляда. Он заметно напрягся от охватившей его страсти, что ясно подтверждали его обжигающие взгляды и натянувшиеся в районе ширинки штаны. Реджина и сама уже не могла терпеть. Она положила руку на пах Джонса, прервав на полуслове. Крюк поднял бровь, хмыкнул и притянул её к себе за шею, крепко и страстно целуя. Поцелуй всё длился и длился, заставляя их наслаждаться ощущением близости друг друга и возбуждения. Киллиан вдруг оторвался от её губ и принялся целовать шею и плечи, мягко стягивая откровенное платье. Когда ему удалось оголить грудь, он припал к ней губами, исследуя каждый сантиметр бледной кожи. Здоровой рукой он забрался под юбку Реджины и поглаживал внутреннюю сторону бедра, заставляя постанывать от удовольствия. Она зарывалась пальцами в его волосы, притягивая ближе, взволнованно дыша. Киллиан трогал её через бельё, но долго с ласками не тянул: охваченный страстью, он нетерпеливо приподнял её с сиденья и, устранив все препятствия, насадил Реджину на член, зарычав и прикусив плечо. Она застонала в ответ, задрожав от прошедшей по позвоночнику искры пронзающего наслаждения. Они отдались воле чувств, хаотично двигаясь, то и дело сбивая ритм, сжимая разгорячённую кожу и царапаясь. С каждым движением, с каждым прикосновением душа Реджины будто рождалась заново. В какой-то момент Киллиан даже использовал крюк, остриём проникая в неё. Это и стало кульминацией для Реджины: задрожав всем телом, она громко застонала, откидывая голову, а протяжный стон Джонса вторил ей.***
Со времён «инцидента в карете», как его называла Реджина, прошло несколько месяцев. Месяцев, полных горячих взглядов, прикосновений и страстного секса. Киллиан с удовольствием пользовался положением, явно ощущая себя во дворце хозяином. Он спал в кровати Режины, чего никому раньше не позволялось, командовал прислугой и, хотя она и не хотела себе в этом признаваться, вертел ею как хотел. При этом Реджина видела, что он не раскрылся ей так, как если б был влюблён. Временами она ощущала его моральную холодность и отчуждённость, что мучило её неимоверно. Иногда Киллиан задумчиво глядел в пространство, а на вопросы Реджины лишь отмахивался. С Грэмом у них сложились напряжённые отношения, что также не ускользнуло от её внимания. О причинах она не спрашивала, зная, что ответа всё равно не получит. Однажды вечером они голые лежали в постели, Киллиан, задумчиво глядя наверх, водил пальцами по её плечу, вызывая мириады мурашек по телу. Вдруг он кивнул подбородком на потолок — там были нарисованы двое: мужчина в старомодной форме генерала и темноволосая женщина в украшенном кружевом белом платье. За их спинами располагался лес, игравший осенними красками. Пара сидела у реки, не обращая внимания на живописное окружение, а глядя лишь друг на друга и счастливо улыбаясь. — Женщина на рисунке похожа на мою невесту. Напрягшись, Реджина подняла голову с его плеча, ловя ответный взгляд, но Киллиан не смотрел на неё. После минутного напряжённого молчания Джонс продолжил: — Я не говорил, что она умерла? Точнее сказать, её убили. — Нет, — осторожно ответила Реджина, затаив дыхание. Сердце забилось с удвоенной силой, ведь ранее Киллиан не рассказывал ничего из новых ложных воспоминаний. — Её убил Румпельштильцхен. Всякое напряжение с Реджины тут же схлынуло, сменившись вдруг желанием расхохотаться. «Это он удачно выдумал…» — мелькнула мысль. Однако, вновь взглянув в лицо Джонса, Реджина ощутила, что время веселиться ещё не пришло. Она приподнялась на локте и нежно провела пальцами по его колючей щеке, не торопя его с рассказом, а просто находясь рядом и поддерживая. Последнее время она ощущала, что всё труднее злиться на окружающий мир. Пару раз даже мелькала шальная мысль, не бросить ли всё к чёртовой матери: дворец, опостылевшую борьбу с Белоснежкой, обещание проклясть Прекрасных и лишить счастливого конца… Словом, Реджина размякла и не могла решить, нравилось ей это или нет. Но пока Джонс был рядом, остальное казалось неважным. Киллиан вдруг заговорил, и Реджина, ушедшая в свои мысли, прекратила самокопание и навострила уши. Кто знал, какие ложные комбинации могли сложиться в голове Джонса из-за заклятия. — Вот почему я хочу его убить, — продолжил Джонс ледяным тоном. — Он раньше был её мужем… трусом, сбежавшим с войны. Она не могла терпеть такого позора, вся деревня перешёптывалась за её спиной. В тот период её жизни мы и встретились случайно в таверне. Я не хотел тогда там останавливаться, но ребята просились на сушу, хотели иметь девок и пить ром, да чтобы он оставался в желудке, а не за бортом. К тому же море тогда было неспокойно… Помню, именно тогда мы договорились с ней уплыть вместе. Но её трус-муженёк проник на корабль и попытался отобрать её у меня. Он хромал, ведь был настолько жалок в трусости, что когда-то сломал себе ногу, чтобы не воевать с троллями. Я победил, он проиграл. Я выгнал его с корабля с позором. Киллиан усмехнулся, сев на кровати, налил себе в кубок вина из графина у прикроватной тумбы. Выпил залпом. Реджина молчала, дожидаясь продолжения и боясь спугнуть его откровенность. — Прогнав его, мы отправились с ней в путешествие на моём корабле. Скитались довольно долго, прежде чем вернуться на её родину. Там-то я снова встретил этого слюнтяя… Но что-то в нём изменилось… хотя я почти сразу узнал его. Его кожа стала зелёной и блестящей, как у крокодила, — Крюк выплюнул это слово с таким презрением, что сердце Реджины ёкнуло от страха, ведь так ненавидеть он должен был её. — Однако это было не единственное изменение… Мы сразились на мечах, и он победил с помощью своих… магических уловок. Я уже был готов проститься с жизнью, но появилась Мила и заключила с ним сделку… Жизнь в обмен на волшебный боб. Он согласился… Не знаю, на кой чёрт он ему понадобился. А когда мы все вместе пришли на корабль, он убил её… и сделал это, — Киллиан поднял в воздух крюк. Он уронил руку на покрывало и покачал головой. Затем поднял глаза на Реджину. — Зачем я тебе всё это рассказываю? Она не успела ничего ответить, как Киллиан поднялся и, натянув штаны, вышел из комнаты. Вот, значит, как у Джонса перевернулись все воспоминания. Может быть, Румпельштильцхен и был когда-то мужем Милы, но уж точно её не убивал. Непроизвольно губы Реджины растянулись в улыбке, когда она посмотрела на свои пальцы и вспомнила, как сердце Милы рассыпавшись в прах, прошло сквозь них. Уж о чём о чем, а об этом поступке она нисколько не жалела. Думы ещё терзали её разум некоторое время, Киллиан так и не появился, поэтому она незаметно для себя провалилась в сон. Той же ночью Реджина проснулась от шума разбивающегося стекла. Подскочив на кровати, сразу увидела две борющиеся тёмные фигуры напротив залитого лунным светом проёма, ведущего на балкон. Несомненно, это мужчины. Внезапно один повалил другого на каменный пол и принялся бить по лицу. Лунный свет позволил различить детали: у поверженного блеснуло в руке лезвие ножа. Всё происходило практически в абсолютной тишине, поэтому было ещё более страшно и неестественно. Раздавались лишь звуки ударов. Реджина вскочила с кровати и зажгла свечи одним щелчком пальцев. Магией она обездвижила обоих и наконец смогла различить происходящее. На полу с ножом в руке лежал Принц Дэвид, а верхом на нём с занесённым кулаком восседал Киллиан. Реджина расколдовала Джонса и помогла ему подняться. — Так-так, кто это у нас тут отдыхает? Неужели сам Принц Прекрасный! Что же тебя привело в столь поздний час? — сделав над собой усилие, Реджина произнесла это язвительно, а не испуганно, ведь всё внутри дрожало от страха. — Этот гад, — встрял Киллиан и пнул неподвижного Дэвида, — влез сюда ночью не без причины. Так ведь, урод? — Ещё один злобный пинок под рёбра. — Тут попахивает покушением на убийство Королевы… Дэвид зашевелил губами, пытаясь сказать что-то, но заклятие не позволило. Реджина поспешила вызвать стражников: — Уберите его с глаз моих! Пусть гниёт в темнице! Прибежавшая охрана уволокла Дэвида в темницу, а Реджина обессиленно села на кровать, спрятав лицо в дрожащих ладонях. Киллиан сел рядом, обняв её за плечи и прижимая к себе. — Не волнуйся, милая. Я никому не позволю тебя обидеть. Реджина непроизвольно напряглась, сомнения и страх обуяли её душу. Он никогда и словом не обмолвился о любви, но именно сейчас, вероятно, сам не заметив, впервые за всё время, назвав её ласково, выдал ей истинное отношение. Хотя, возможно, Реджина просто обманывала саму себя, выдавая желаемое за действительное.***
Реджина решила не тянуть и пришла к своему «гостю» следующим же утром. Ещё издалека она заметила, как отчаянно свесил голову Дэвид, сидевший на трухлявой скамье. Принц тут же вскочил на ноги, как только она приблизилась к решётчатой двери, пристально его разглядывая. Прекрасный действительно был прекрасен: голубые глаза, светлые волосы, правильные черты лица и налитые алым губы — не будь сердце Реджины уже занято, она бы непременно охмурила этого красавчика. Да что скрывать, между ними давно мелькало невероятное напряжение, которое Реджина трактовала для себя не иначе как жгучее желание обладания. И эта его раздражающая черта — соваться в каждый конфликт, заслоняя грудью Белоснежку, перенаправляя злобу Реджины на себя, — пожалуй, добавляла в их отношения ещё больше остроты. — Оставьте нас, — бросила Реджина охранникам, махнув рукой. Те повиновались и отошли в конец длинного землистого коридора. Дэвид замер у решётки, направив на неё напряжённый злобный взгляд. — Что тебе нужно? — сухо спросил он. Не торопясь с ответом, Реджина открыла дверь и вошла в темницу, растягивая время как смолу. Ехидно улыбаясь и совершенно очевидно зля этим Дэвида, судя по его раздувающимся ноздрям и распухшей вене на лбу. Однако, что удивительно, это нисколько не портило его красоты. — Хм… Определённый шарм у тебя есть… — Она улыбнулась ещё шире и мягко дотронулась до его живота, скользнув пальцами к паху. Дэвид немедля резко отбил её руку, расправив плечи и нависнув над Реджиной грозовой тучей. Ей даже показалось, что он злобно зарычал. Черты его лица исказились сильнее, выдавая едва сдерживаемый гнев, а она лишь наслаждалась его бессилием. «Надо же, какая верность», — мелькнула и ушла в небытие мысль. — Посмотрим, так ли ты будешь неприступен, когда Белоснежки не станет… — закинула Реджина удочку, моментально вживаясь в подзабытую, но такую привычную роль Злой Королевы. Она проникновенно заглянула в глаза Дэвида. Он определённо интересовал её всё больше, особенно его явно показная недоступность. Ну не мог ведь он на полном серьёзе не интересоваться никем другим в этой жизни, кроме Снежки? Хотя бы на физиологическом уровне. Тут же Реджина поймала мелькнувшую на задворках сознания мысль и вынужденно призналась себе, что по-настоящему Принц Прекрасный, такой правильный и безупречный, уже её не интересовал. Когда-то — да, до появления Киллиана. В большей степени, возможно, потому, что обладание им причинило бы много боли Белоснежке. Сейчас же Реджина играла в эту надоевшую игру по привычке, давно выучив все реакции «хороших» персонажей её жизни. Ей лишь оставалось исполнять роль плохой девочки. — Что бы ты ни замыслила, вместо её жизни возьми мою, — самоотверженно заявил Дэвид, неотрывно глядя Реджине в глаза. — Кто сказал, что я хочу с ней расправиться? Поверь, это уже в прошлом. Для неё у меня приготовлена кара гораздо интереснее… — Она хмыкнула, вновь растянув губы в широкой улыбке, и развернулась, чтобы покинуть темницу, намеренно оставляя Дэвида в смятении. — Нет, стой. Я… Я сделаю всё, что ты скажешь. Не трогай Белоснежку, не наводи на Королевство своё чертово Проклятье, пощади невинных жителей… — горячо произнёс он, схватив её за руку. Отчаяние прорвалось в его голос, а в глазах плескалась решимость. Реджина удивлённо подняла брови, воззрившись на сжавшие её запястье пальцы. — Что ж, раз ты настаиваешь… — промурлыкала она, разворачиваясь к нему. Какое-то время они неотрывно смотрели друг другу в глаза, замерев, словно соревнуясь, кто первый моргнёт. Затем Дэвид с отчаянным прерывистым вздохом схватил её лицо и притянул к себе, резко целуя в губы. Реджина сначала удивлённо распахнула глаза, упёршись в его грудь предплечьем. Она не думала, что правильный Дэвид решится это сделать. Затем, прикрыв глаза, приняла поцелуй, жадно вторгаясь языком в его рот и скользнув пальцами в волосы. Едва зародившееся чувство вины перед Киллианом она отогнала. В конце концов то, что сейчас происходило, она назвала бы, скорее, борьбой моральных принципов. Реджина взяла верх, что говорило ей о многом. Скорее всего, Дэвид надеялся, что если даст ей то, что она, по его мнению, уже давно хотела, то она передумает насылать на Королевство проклятье, пощадит Белоснежку и смилостивится над всеми гражданами Зачарованного Леса. Своеобразный выкуп её расположения. В конце концов он не был идиотом и понимал, какое влияние оказывал на окружающих, да и Реджина не раз бросала недвусмысленные намёки в их бесконечных стычках. Чувство неправильности происходящего, несмотря на ликование от маленькой победы, всё возрастало. Реджина осознавала, что шла не той дорогой, что хотела быть верна Киллиану до конца своих дней. Однако её неимоверно злило то, что сам Джонс не выказывал никаких особенных к ней чувств, кроме похоти и случайно брошенных нежных фраз, которые Реджина лелеяла в памяти. Она ненавидела себя за это, ведь придавала слишком большое значение такой ерунде. Будто бы назло самой себе, она принялась расстёгивать камзол Дэвида. Слишком много самокопания в последнее время. Нужно было это прекратить. Происходящее, помимо всего прочего, было также хорошей попыткой доказать себе, что её сердце безраздельно не занял кое-кто черноволосый, с крюком вместо руки. Она свободна ото всех предрассудков, своенравна, самостоятельно решала свои проблемы. Принадлежала только себе. Дэвид отчаянно отвечал на поцелуй, Реджина опустила руку на его пах, почувствовав напрягшийся член. В тот самый момент, когда он начал дрожащими руками развязывать её корсаж, нервно дёргая тесьму, откуда-то сверху прозвучал продолжительный звук. Реджина резко оторвалась от Дэвида, бросила последний якобы сожалеющий взгляд на налитые кровью пухлые губы, напоследок победно улыбнулась ему и выскочила из темницы, не забыв закрыть тяжёлую дубовую решётчатую дверь. Один из стражников, как она предположила, трубил в рог, возвещая об опасности остальных. Встретив в коридоре спешащих на оборонные позиции стражников, она поинтересовалась, в чём дело. — Замок окружили люди Белоснежки, моя Королева. Сама она проникла в вашу спальню, требует переговоров. Наверху Реджину ожидала следующая картина: в её спальне столпились бестолково десяток-другой солдат, совершенно не понимающих, как им действовать. У окна стояла Белоснежка. Она держала в заложниках отца Реджины, приставив нож к горлу и грозно глядя на охранников, бесполезно обнаживших мечи. Вокруг Белоснежки столпились её давние соратники — гномы, державшие разномастные оружия: от боевых ножей до секир. Реджина вышла вперёд. Не давая страху и отчаянию прорваться наружу, она вздёрнула подбородок и посмотрела на Белоснежку как на сумасшедшую, презрительно скривив губы в усмешке и прищурив глаза. — Так-так, что это у нас здесь такое? Белоснежка поступилась своими принципами и опустилась до убийства? Неужели твоя светлая душа готова принять на себя такой грех? — Отдай Дэвида — и он не пострадает! — нервно ответила Белоснежка, прижав Генри крепче к себе, когда он дёрнулся, пытаясь вырваться. Реджина фыркнула, сделав вид, что задумалась над её предложением. Она постучала указательным пальцем по подбородку, придерживая руку под локоть другой. — Кто бы мог подумать, что твоя безумная любовь к Дэвиду заставит тебя опуститься до такого… — произнесла она, растягивая слова. — Да и он готов буквально на всё ради тебя. — Реджина показательно завязала растерзанную тесьму на корсаже. — Я… Я тебе не верю! — воскликнула Белоснежка, изменившись в лице. Режина быстро окинула окружающих взглядом: Киллиана в комнате не было. На слова Снежки она лишь коротко хихикнула. — Я знаю, что ты не убьёшь Генри, Белоснежка, — проигнорировала она отчаянный выкрик Принцессы. — Ты слишком добрая, чтобы действительно осуществить то, что задумала. — Может, она не убьёт твоего отца, но я могу! — встрял в диалог один из гномов, потрясая секирой в воздухе в опасной близости от Генри. Реджина коротко рассмеялась, скептически посмотрев на полурослика: — Ты? Не смеши меня. Отправляйся в горы добывать руду, а в наши с ней разговор лучше не лезь. Иначе можешь пожалеть… — последние слова Реджина произнесла особенно злостно, сквозь зубы, глядя на карлика пронзительно и яростно. Не особенно церемонясь, она резко подняла руку, сжав ладонь в кулак. Тут же все гномы, стоявшие по обе стороны от Белоснежки, попадали навзничь, выронив оружие и дружно схватившись за горло, пытаясь вдохнуть хоть каплю воздуха. Реджина решительно перекрыла им кислород — это должно было заставить Белосежку отпустить Генри. Снежка дёрнулась: в ней словно бы шла война, отпустить Генри и помочь друзьям или продолжать угрожать и вызволить любимого. Реджина наблюдала за стремительно меняющимся выражением лица Белоснежки. Через несколько секунд она отпустила отца, выронив нож и повесив руки вдоль тела. Лишь в эту секунду Реджина заметила её округлившийся живот и нахмурилась. Всё внутри дёрнулось от чувства, которое Реджина не могла сейчас осмыслить в полной мере. — Твоя взяла! — воскликнула Белоснежка. — Прошу тебя, Реджина! Дэвид сглупил, что проник сюда ночью… Он просто хотел спасти нас всех от… твоей злобы! — отчаянно выкрикнула она, на глазах появились слёзы. — Прошу тебя! Умоляю, отпусти Дэвида! Ты всё равно нашлёшь на нас Проклятье, мы все будем наказаны! Так какой толк тебе разделять нас сейчас? Дай нам время побыть вместе, позволь насладиться последними моментами нашей счастливой жизни! — Снежка уже плакала. Давно Реджина не видела её слёз. В последнее время их стычки всегда заканчивались жарким противостоянием, холодной тупой злобой и яростью, ненавистью, искрящейся в воздухе, но теперь всё было по-другому. Реджина опустила руку, неспособная смотреть на её отчаяние. Гномы перестали корчиться на полу. Она тяжело вздохнула. В проёме балкона, обрамлённого осколками расписного стекла, оставшимися с прошлого вечера, показался Киллиан. Он был готов к нападению на Снежку, но Реджина едва заметно качнула головой. — Уходи отсюда сейчас же, поняла? — процедила она. — Дэвида я отпущу, когда ты покинешь мой дворец вместе с приспешниками. Я позволю насладиться вам последними минутами счастья… хоть ты в своё время и не дала мне этого сделать! Убирайся! — на последних словах Реджина кричала. Белоснежка попятилась. Она минуту испытующе смотрела на Реджину, затем кивнула и вместе со своими соратниками скрылась в глубинах замка. Стражники хотели было последовать за ней, но Реджина остановила их. — Пусть идут. Им всё равно недолго осталось радоваться. После того как стражники по её приказу разошлись по позициям, Киллиан подошёл к Реджине и обнял её, прижав к себе. — Ты отпустишь его? Пойдёшь у неё на поводу? — Я не знаю… Но не могла же я навредить ей, ведь у неё… она беременна… — Я думал, ты не обращаешь внимания на такие мелочи, — явно дразняще прошептал Джонс, но Реджина резко отстранилась. Она заглянула ему в глаза: — Оставь меня одну, мне нужно подумать.***
— Она носит под сердцем ребёнка, и я не смогла причинить ей зла… Может, я и не самый лучший в мире человек, но я не могу трогать беременных. — Что ж, дорогуша, значит, я в тебе ошибся… Ты далеко не такая всемогущая, как я думал. Всё-таки в тебе осталась та маленькая романтическая девочка, которая плакала о своём возлюбленном слуге. — Почему ты считаешь, что всемогущество всегда идёт рука об руку со злом? — Потому что это истина, милочка. Злом подпитывать магию куда проще. Пора готовить ритуал Проклятья. Решай сейчас: либо воплощаешь свой план в жизнь, наконец отомстив, либо сдаёшься, оставляя Белоснежку победительницей… В конце концов она действовала более решительно, когда хотела тебя убить… Выходит, ты слабее её. — Заткнись, Румпельштильцхен. Я всегда была и буду сильнее. — Тебя ослабляет твой пират. Я же вижу, ты передумала применять заклятие… Сдавайся. Ты проиграла эту войну. Забудь о смысле своей жизни, о том, к чему стремилась так давно. Брось всё и живи с пиратом припеваючи. Странствуйте вместе по морям, по другим мирам… Как он когда-то плавал с Милой! Хотя я сильно сомневаюсь, что хочет этого так же сильно, как и ты… — Нет! Я всё ещё помню, какую боль причинила мне Снежка, и Киллиан не заглушил её! Не сгладил мою ненависть! — Как скажешь, милочка… — Стой!***
— …и угадай, что я увидел, когда пришёл в твою спальню? Оказывается, дорогая, ты знаешь Крокодила довольно близко! Ты всё это время общалась с ним за моей спиной! — Нет, Киллин! Я… могу объяснить! Мы с ним давно знакомы, он мой учитель магии, но я не поддерживала с ним связь последнее время… Я не знала, где его искать, и не хотела его знать, ведь он меня предал! Он сделал заклятье для Снежки, чтобы я не могла причинить ей вред, а ведь она мой заклятый враг! Как для тебя — Румпельштильцхен! — Что ж… Очень жаль, что мне пришлось узнавать всё самому и таким образом! Ты меня предала. Для тебя важна только твоя бесконечная борьба с Белоснежкой. Ради мести ты готова на всё! Знаешь, я хотел остаться здесь. Но, пожалуй, пришло время уйти. Я найду способ убить Румпельштильцхена без твоей помощи! — Нет, Киллиан! Постой, я прошу тебя, не уходи один! Прошу, давай забудем всё, давай уедем вместе! Мне не нужна ни борьба, ни месть — только ты! — Прощай, Реджина. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся.***
— Реджина, доченька… Может быть, пойдёшь прогуляешься? Ты уже давно не выходишь из комнаты. — Отстань, папа… — Реджина… Поешь что-нибудь, прошу… Ты так сильно похудела. — Я не голодна, папа… — Реджина, солнышко… Прошу, попей хотя бы воды. — Пап, уходи…***
Шли дни и месяцы, Реджина потихоньку восстанавливала разрушенный внутренний мир. Она училась жить заново. Этот чёртов капитан Джонс ворвался в её мир без спросу, навёл свои порядки, раскурочил её устои, её убеждения, всё до основания и сбежал в далёкую-далёкую страну. Пусть Реджина не была подростком, она всё ещё не умела переживать потерю любимых. Первый раз ничему не научил её — и второй также не прибавил опыта. Она лишь лежала в кровати, глядя в одну точку. Или спала, погруженная в картины счастливой возможной жизни. Не её жизни. Апатия окружила её со всех сторон, ей не хотелось ни есть, ни пить. Не хотелось жить. Она просто существовала — не жила. До тех пор, пока в один прекрасный день, когда на дворе громко и заливисто пели птицы, а солнце залило её комнату слепящим светом — настолько ярким, что ей пришлось накрыться подушкой, чтобы не видеть этот радостный, полный жизни мир вокруг, — в её комнате не возник Румпельштильцхен. Как оказалось, это был не он собственной персоной, а лишь его ментальная проекция, сообщившая, что его заточили в темнице, а Белоснежка совсем скоро разродится, явив на свет девочку, способную спасти всех от Проклятья, которое Реджина, несомненно, осуществит. Ведь не пристало Белоснежке и Дэвиду, отпущенному, к слову, самой Реджиной по излишней её душевной доброте, быть бесконечно счастливыми всю оставшуюся жизнь. В то время как она будет загнивать в полумраке своей комнаты, пока не умрёт от горя и сожаления о том, что Джонс покинул её. Новость о близящихся родах пробудила в Реджине неясные чувства. Она не могла распутать кипящий комок ярости, который сплёлся в груди вместе с многочисленными разрывающими её противоречивыми эмоциями. Она тотчас же оделась и собрала карету: нужно было навестить старую подругу Малефисенту, у которой осталась формула Тёмного Проклятья. В ближайшее время нужно было приступить к ритуалу.***
Кони неслись во весь опор, обгоняя мрачные тучи настигавшего Проклятья. Реджина ликовала: она собрала все нужные ингредиенты, она успела до рождения ребёнка Белоснежки, якобы спасителя всего Королевства, а значит и он, как и все остальные, отправятся в страну, где волшебство перестанет существовать, где все жители будут жить свои бесконечные никчёмные жизни под вечным предводительством Реджины, даже не пытаясь пикнуть и слова против. Не помня о своих предыдущих жизнях ничего, что могло бы натолкнуть на мысль о малейшем сопротивлении! Реджина невольно расхохоталась. Её злоба и сила, подавленные Джонсом, наконец освободились. В тот момент, когда она вырвала сердце отца, она поняла, что на этой Земле для неё существовал лишь один исход — навсегда оставаться злой, жестокой Королевой, держащей всех в узде. Не для неё эти страдания и слёзы, не для неё любовные отношения, тем более что мужчины сами по себе ветреные создания. Им только дай повод исчезнуть с горизонта! Она тряхнула головой и высунулась в окно, счастливо глядя на надвигающуюся бурю, несущую серые тучи и яркие молнии. Проклятье скоро поглотит ненавистный Зачарованный Лес и всех его жителей! Довольно быстро Реджина прибыла в замок Белоснежки. Она прошлась по опустевшим улицам — должно быть, трусливые жители попрятались в свои дома, увидев надвигающуюся грозу. Да и, чего уж скрывать, Реджина послала стражников вперёд, чтобы те убивали всех, кто попытается сопротивляться или убежать. Реджина поднялась в башню в поисках спальни Белоснежки. Она предположила, что Снежка будет трястись от страха, сидя в обнимку с Принцем, покорно ожидая приближения неминуемой кары. И почти угадала. Она застала Снежку в коридоре целующей принца Дэвида в безвольные губы. Он распластался на полу, по рубашке расплывалось кровавое пятно. Должно быть, тут произошло сражение. Реджина довольно усмехнулась, наслаждаясь видом растерянной Белоснежки, которая всё целовала бледнеющие губы Принца, надеясь на чудодейственный поцелуй любви. — О, дорогуша, не плачь. Через пару мгновений ты даже не вспомнишь его. И как ты его любила, — произнесла Реджина, донельзя довольная собой и обстоятельствами. Она сняла капюшон и встала рядом с растерянной Белоснежкой. Та баюкала голову безвольного Дэвида. — Зачем ты это делаешь?.. — упавшим отчаянным голосом поинтересовалась Принцесса. Реджина закатила глаза. Она не ожидала особенной сообразительности от Снежки, но чтобы такой тупой вопрос… — Потому что пора злу победить! — резко и яростно выпалила она, нагнувшись к ней. — Где ребёнок?! — спросила Реджина, намеренная во что бы то ни стало избавиться от возможного спасителя. — Её нет, она была в этом дереве! — доложил внезапно возникший в дверях стражник. — А теперь нет — она как сквозь землю провалилась! Реджина резко обернулась к заплаканной Снежке: — Куда вы её дели?! — Она спаслась… — словно безумная, свистящим шёпотом сообщила Белоснежка. Взгляд её просветлел. Слёзы на глазах высохли. — Ничего не выйдет! — Улыбка её сияла. — Теперь я это знаю… Добро всегда побеждает! Реджина вспыхнула новой волной злобы, но тут же успокоилась. Ненависть как обычно тлела где-то в глубине. Она всё равно победила, что бы сейчас ни говорила Белоснежка. — Время покажет, — сказала Реджина, разглядывая всклокоченную шевелюру Снежки, которая опустила голову к мёртвому Принцу. Реджина не удержалась и засмеялась. Смех её нарастал, становился всё громче по мере того, как Проклятье добралось до замка и принялось ломать и крушить стены крепости Белоснежки. — Что происходит? — с надрывом в голосе выкрикнула та. За крепкими стенами замка бушевал ураган. С каждой секундой ветер, проникавший в замок, всё сильнее бросал в лицо Реджины пряди волос, выбившиеся из высокой причёски, и беспрестанно трепал слипшиеся от пота волосы Белоснежки. Нарастая, вихрь становился всё более тяжёлым и злобным, пока, наконец, с силой не выбил витражные окна крепости. — Вам всем будет горько! — прокричала Реджина и подставила лицо урагану, раскинув руки. Мелкие осколки стекла носились вокруг сверкающей крошкой. Буря питала злобу и ненависть Реджины, придавая сил. Вихрь вместе с тяжёлыми тучами и плотной дымкой ворвался в зияющий проём окна. Проклятье беспощадно сожрало крышу башни, надвигаясь на них. — Невыносимо горько! — выкрикнула Реджина, её сердце билось отчаянно сильно. — Теперь жить долго и счастливо буду только я! — почти задыхаясь от восторга, добавила она. Белоснежка, словно сдавшись, молча склонилась к Дэвиду. Весь Зачарованный Лес, всех присутствующих в замке, в том числе и саму Реджину, заволокло клубами серого неприглядного дыма, холода и мрака. Проклятье вступило в силу.=Конец первой части=