Близко

После Священного Совета, пока леди Инквизитор устраивает их будущее в Вал Руайо, под покровительством Верховной Жрицы, Каллен на несколько месяцев привязан к Скайхолду: собрать значимую армию тяжело, но распустить её - настолько хлопотно, что только в начале весны генерал наконец покидает обжитую крепость. В последний раз оглянувшись на древние стены, почти дом, Каллен выводит коня на западную дорогу и во главе оставшихся в Инквизиции солдат спускается в Орлей по пробуждающимся склонам Морозных гор. В столице он не задерживается. Инквизитор сопровождает Викторию в Халамширал, и Каллена тоже ждут в Зимнем дворце. Он проезжает по ещё сонным улицам Высокого Квартала, когда небо только-только наливается свежей голубизной, а солнце поднимается над стратегически бесполезными башнями. В ворота его пропускают без вопросов. Бросив поводья подбежавшему конюшенному мальчишке, Каллен направляется в сторону от парадного входа, надеясь избежать внимания, которым Халамширал всегда столь щедро его одаривает. К счастью, по дороге к гостевому крылу ему встречается только разведчица… мастер над шпионами Хардинг, тайком срывающая с клумбы бледно-желтые морозники. Она приветливо машет Каллену и очень кстати сообщает, что леди Эвелин в этот час можно найти в восточной части сада. Он благодарно кивает и невольно ускоряет шаг. Без тяжелых доспехов, оставленных в Вал Руайо ради быстрого путешествия, Каллен движется легче. А может быть, он просто хочет увидеть её. Солнце подкрашивает зелёным белёсую после холодной ночи траву, воздух всё слабее кусает руки без перчаток. На первый взгляд сад пуст, но что-то краснеет за деревянной решёткой, овитой плющом и отделяющей от аллей и лужаек крытую галерею. Эвелин прохаживается вдоль облупившейся стены и закрытых мрачными ставнями окон (реставрация дворца затянулась, некоторые его части выглядят заброшенными). Подол слишком простого для Орлея светлого платья метёт пол, парадный красный мундир наброшен на плечи, как короткий плащ. Создатель, как же давно они не виделись! - Эвелин. Поцелуй глубокий и жадный, словно в пику дневному этикету Халамширала, тонким неподвижным губам дворцовых масок и воротникам настолько высоким, что накрахмаленные кружева натирают придворным носы. Эвелин проводит языком по его нёбу, привычно запускает правую руку в волосы на затылке, обнимая за шею. Сквозь поцелуй Каллен ощущает её улыбку. Прикосновение приподнятой корсетом груди к его телу - новое и почти дурманящее после лёгкой брони и кольчуги, хотя он всегда будет предпочитать обнажённую кожу. Он крепче прижимает Эвелин к себе и ведёт ладонью от щеки к шее, кончиками пальцев вбирает её участившийся пульс. Эвелин поводит левым плечом и вдруг отстраняется, выскальзывает из его объятий и отступает. Каллен решил бы, что она дразнит его, но её шаги нетверды, - прозвеневшие по гранитному полу каблуки выдали удерживаемое равновесие, - и теперь она стоит в пол-оборота, неестественно, словно прячет… левую руку. - Я хотела взять тебя за руку, - произносит Эвелин, опережая вопрос. Голос ровный, но звучит глухо, и она смотрит на прямоугольники солнечного света, согревающие гранит. Не на него. Она горько улыбается и поправляет мундир, укрывая алыми складками шарнирное предплечье. Потом отворачивается вовсе. По ту сторону слышны голоса - цветущие дамы и благоухающие кавалеры изволят совершать променад по дорожкам, вьющимся меж тёмных кипарисовых колонн. По лужайкам уже снуют слуги - теперь только люди, - расставляя элегантные плетёные кресла, в которые с шелестом опускаются придворные и гости императрицы. Важные, как кошки, они греются на молодом весеннем солнце. Колышутся веера. Где-то щебечет лютня. Не прогревшаяся тенистая галерея не привлекает внимания гуляющих, и стоящую у самой решётки Эвелин не замечают. Пёстрый плющ, оплетающий белые планки, лишь отчасти скрывает её от глаз; резкое движение или громкий звук - и маски повернутся в их сторону. - Иногда я забываю, - через мундир Эвелин сжимает протез правой рукой, - а когда вспоминаю, кажется, что я вся - из дерева. Не могу толком ни сделать, ни почувствовать ничего. И безобидна, как деревянная уточка! - Она по-прежнему говорит тихо, но в голосе прорезается раздражение. - Это не так. - В один широкий шаг оказавшись у неё за спиной, Каллен прикасается к её поникшим плечам, будто хочет обнять, но вместо этого подцепляет мундир за расшитый золотом воротник и без особых церемоний сбрасывает на пол. Сверху, звякнув пряжкам, ложится кожаная портупея с его мечом и кинжалом. На секунду Эвелин теряет дар речи. - Что, сейчас? Здесь? - изумлённо шепчет она, глядя на него через плечо. - Если позволишь. - Кривая из-за шрама усмешка - словно иллюстрация к истории из «Распутной вдовы». - Но до моих покоев рукой подать. - Боюсь, мы окружены. - Каллен кивает в сторону сада. - Просто выйти к ним - безрассудство. Нас разорвут на ленты для шляп. - А это - не безрассудство? - Эвелин пытается говорить твёрдо, но дыхание Каллена щекочет чувствительную кожу за ухом, а его колено между бёдер заставляет её чуть раздвинуть ноги. - Это упреждающий удар. - Который наверняка заметят. - И ничего не смогут поделать. - Он гладит выступающие позвонки у неё на шее и спускается ниже, расстёгивая пару крючков на спине платья. Жесткая ладонь замирает между лопаток. - Ты - Инквизитор и никогда не будешь безобидна. И делать можешь, что угодно. В глазах Эвелин вспыхивает шальная искра. - Когда ты успел приноровиться к столичным нравам? - мурлычет она, позволяя на время поднять груз со своих плеч - и прижать их к садовой решётке. - Политический брак меня испортил. Каллен поднимает её левую руку и сгибает шарниры пальцев вокруг планки - Эвелин повторяет движение правой. Она дышит чаще и с трудом удерживает стон, когда Каллен начинает покусывать кожу вокруг креплений протеза, перетягивающих мышцы выше локтя. Не глядя, он расстёгивает ещё несколько крючков и ослабляет шнуровку корсета (кто-то в саду слышит глубокий вздох). Губы оставляют розовеющие следы над краями одежды, ладони скользят под шёлк и хлопок и сжимаются у Эвелин на груди. Она жмурится от удовольствия, выгибает спину и слегка трётся ягодицами о его пах, чувствуя его возбуждение даже через слои юбок. Каллен выдыхает через нос и прижимает губы к шраму у неё на спине. (Неподалёку дама в серебристой маске поворачивает голову, будто бы услышав нечто, напоминающее рык.) Эвелин разжимает правую руку, тянется вниз - непослушные пальцы путаются в складках юбки, сминая кремовый шёлк на бедре. На миг Каллен накрывает тыльную сторону её ладони своей, затем наклоняется и подцепляет подол платья и нижней юбки, обнажая ноги. К голенищу правого ботинка пристёгнуты ножны со стилетом, элегантная деталь костюма, заменяющая ряд декоративных пуговиц. Чулок нет. Как и панталон. - Кружева колются, - бормочет Эвелин в ответ на его ощутимое удивление, косится через плечо и ловит в ладонь сорвавшийся с губ смешок - Каллен всё-таки, всё-таки покраснел. Мгновение замешательства сменяется жаждой во взгляде. Эвелин смотрит в глаза человеку, до головокружения целовавшему её на виду у целой крепости, любившему её на столе в комнате с тремя незапертыми дверьми, и у неё дрожат колени. Каллен поддерживает её за талию и бедро, но Эвелин вновь вцепляется в многострадальную решётку, когда после короткой уверенной ласки пальцами он входит в неё одним плавным движением. По телу разливается жар, с каждым толчком калленовых бёдер Эвелин ближе к оргазму. Она кусает губы - оставаться тихой всё сложней, - и вдруг слышит чужой вздох. Взволнованное «ох!» пробивается сквозь хрипловатое дыхание Каллена, шлепки кожи о кожу, стучащую у Эвелин в ушах кровь. Она вскидывает голову, оцарапав подбородок о шершавую планку, и встречается взглядом с совсем юной девушкой в полумаске, которую та едва не сбивает, вскинув руку ко рту, принявшему форму буквы «о». Немного в стороне слуга проливает вино прямо на плотно сдвинутые колени своего господина. Маски поворачиваются одна за другой. Эвелин улыбается, широко, диковато, а потом оргазм накрывает её, и она не знает, слышен ли последний стон Зимнему дворцу, потому что в ушах звенит. Через минуту Каллен следует за ней, изливаясь на её подкашивающиеся ноги. Из-за ажурной занавеси плюща слышится возмущенный возглас. Без лишних слов Каллен ударяет по решётке рукой, сложенной самым неприличным из известных ему жестов, и опускает взмокший лоб Эвелин на плечо. В саду кто-то изящно лишается чувств.