Небольшие сказания об Отце Охоты.

      - Мы не столь глупы, чтобы выяснять отношения между собой, Хирсин, — произнес черноволосый человек, сидящий на эбонитовом троне.       - Возможно, мы и не глупы. Но ты обязан знать свое место! — Громкий голос Отца Охоты разнесся по залу и улетел куда-то под его своды.       - Хирсин, Хирсин… Я знаю свое место, я же Даэдра Насилия, брат… — Человек говорил медленно, то и дело размеренно покачивая головой в разные стороны.       - Мне плевать, Даэдра чего ты, Молаг. Ты осквернил мой храм, осквернил моих слуг, и я не собираюсь выслушивать никакие оправдания! — Хирсин принял форму Сторибега и угрожающе зарычал. Оборотни, что стояли сзади него, тоже оскалились.       Князь Насилия на это лишь ухмыльнулся, сложив ногу на ногу. Он смотрел на эту делегацию с небольшого помоста, на котором стоял трон.       - Хирсин, брат, давай не будем проявлять лишнюю агрессию, в этом нет никакого смысла, хоть я и Лорд Порабощения. — Демон приложил когтистую ладонь к сердцу, словно представлялся.       - Хор-р-рошо. Только вот теперь скажи мне, Молаг, - бог-Охотник вновь вернулся в прежний облик, но при этом не перестал скалиться, — с чего вдруг ты решил, что нужно было приказать своим кровососам напасть на моих почитателей в Нирне? — Он сжал в руке копье Горькой Милости, глядя на Молаг Бала. Тот же, всё ещё экстравагантно развалившись на своем ужасающем троне, смотрел на своих гостей. Видимо, ему доставляло удовольствие то, что другой Принц сейчас находится в его Плане и не может ничего ему сделать. Он сейчас мог сделать с ним всё что ему угодно, однако ему больше просто нравилось то, что тот слишком беспомощен, а смотреть на эти попытки Отца Охоты выяснить отношения было просто бальзамом на душу.       - Ну… - он ухмыльнулся, — например то, что твои последователи на днях убили одного из моих последователей, — подметил Повелитель Бед.       - Можно было бы не уничтожать мой храм, а прийти и договориться! — прорычал Хирсин.       - Вот, предположим, я пришел бы к тебе… хотя это вряд ли, конечно. — Он усмехнулся, проводя когтями длинных пальцев по подлокотнику и производя с помощью этого режущий слух звук. — И-и-и… ты принял бы меня так же, — он перевел взгляд на делегацию во главе с Князем Охоты, — как и я тебя, и даже не отрицай этого. Это смертные. — Он положил голову на одно плечо. — Как бы это ни было сложно понять для богов, таких как мы, но у них тоже есть разум. Они вольны сами принимать решения, хоть и имеют меньшую свободу действий. Что же я, по-твоему, мог сделать? — он развел руки в стороны, всё ещё ухмыляясь.       Все это время Хирсин внимательно слушал Молага Бала, держа копье двумя руками в вертикальном положении при этом на него опираясь, как старик с тростью.       - Например, наказать своих упырей за это. Как тебе такой вариант? — Хирсин подымает голову, смотря на Принца Насилия. Тот, поигрывая в руках булавой, что возникла у него в руках из ниоткуда, отвечает:       - Знаешь, Хирсин. Меня всегда бесило твое упорство в проблемах похожего плана. — Он приподымается с трона, и булава исчезает вместе с его фигурой. Через секунду Интриган объявляется уже перед носом Бога Охоты в своем истинном облике. — Не тебе приказывать мне, что следует делать с моими подданными, а что нет, — шипит он в лицо Альрабегу, если олений череп, конечно, можно назвать лицом.       - Аналогично, Молаг, аналогично… - подражая интонации Отца вампиризма, отвечает тот.       Стоявшие неподалеку оборотни и прочие даэдра мгновенно отступают под тенистые своды, оставляя Принцев наедине друг с другом.       - Почему же я не припоминал тебе о том, что твои шавки напали на моих последователей в Сиродиле еще в третьей эре, а? Почему, Хирсин? — Пожиратель душ словно увеличивается в размерах, заставляя Хирсина смотреть на него снизу вверх. — Потому что я более снисходителен к этому, брат. Это вечная вражда между моими последователями и твоими, это война не наша, это война смертных. Ты никогда не мог смотреть на это просто, тебе надо вмешаться и остановить все веселье. — Он говорил всё это с шипением в голове, то и дело скаля зубастую пасть.       Хирсин тоже не отставал: его размеры увеличились следом так, что теперь он смотрел Молаг Балу ровно в горящие синим огнем глазницы.       - Потому что моя сфера не насилие и интриги. Потому что я не хочу, чтобы мои храмы то и дело рушили, а почитателей уничтожали. В отличие от тебя, темнейший брат, я дорожу своими поклонниками. — Лорд Даэдра гневно посмотрел на Интригана, одновременно прикоснувшись кончиком копья к его горлу.       - Ты же знаешь, что меня этим не напугать. - Принц даэдра перевел взгляд на грозящее проткнуть насквозь костяные пластины на его груди копье.       - Я знаю. Я лишь подтверждаю этим свои слова.       - Мне кажется, что ты нарываешься…       - Ничего подобного.       - Верится с трудом.       - Верь во что хочешь, Молаг. Мне нужно возмещение за материальный ущерб в Нирне.       - И что же ты предлагаешь?       - Мне кажется, мы уже обсуждали этот вопрос.       - Если мне надо. Обсудим его еще раз. — Молаг Бал прожигает взглядом олений череп, ожидая ответа.       - Я предложил тебе наказать твоих последователей. Неужели тебе это так трудно? Ты же Принц Насилия, не так ведь? Ты же любишь наказывать, — начинает подлавливать Хирсин.       - Верно, — соглашается Князь Порабощения.       - Ну так почему ты так ломаешься? Не любишь, чтобы тебе приказывали, да? — Отец охоты сжимает копье, сильнее вдавливая его в холодную пластинку на груди чудовища и при этом нагнетая атмосферу. — Что ж, я тоже не люблю. Так выполнишь мою… просьбу?       Молаг Бал понимает, что его всё же сломали, и ничего не остается сделать, кроме как выполнить просьбу Хирсина.       - Ладно… я сделаю это. Но у меня тоже есть одна просьба к тебе.       - Какая же?       - Не появляйся тут еще лет триста.       - Как скажешь, брат.       Хирсин кивает и мгновенно растворяется в белой дымке, забрав с собой своих подданных.       Молаг Бал вздыхает (как назвать этот феномен у даэдра — неизвестно даже мне) и, возвращаясь в человеческую форму, телепортируется на свой трон.       - Вот же скотина…