Пробовать должен каждый

Полет не может окончиться падением. В противном случае его назовут иначе.

Ветер и солнце! М-м-м… Как вкусно. Я очнулась от того, что ветер трепал мои отросшие за время «плена» волосы. И солнце нежно гладило меня по макушке. Вот только почему так больно рукам? И ногой не шевельнуть. Я скосила глаза и едва сдержала крик ужаса. Подо мной были метры и метры пустого пространства. Я стояла над пропастью, и только веревки, прочно обхватившие мои лодыжки и запястья где-то высоко над головой, только эти веревочки удерживала меня от последнего шага. Впрочем, поднатужившись, я смогла бы их снять, вот только уйти без посторонней помощи я не смогла бы – носки моих туфель касались белых облаков, плывущих в высоте. Я страшно боюсь высоты. До дрожи до колик. Смешно, правда, говорить о страхе высоты у высокого человека? Тем не менее, мойка окон, поливка цветов на балконе всегда были для меня настоящей пыткой. Даже второй этаж вызвал непреодолимое желание вцепиться в ближайший твердостоящий предмет и не отпускать, не отпускать его никогда. В детстве мои родители частенько пользовались моим страхом, и угроза запереть меня на балконе всегда была действенной. И вот теперь! Спазм сжал мне горло, и сердце прыгало, так что я ясно видела, как приподнимается и опускается платье на груди. В ступни словно втыкали сотни крохотных иголочек. Я отвернулась от бездны и увидела, что справа от меня на бухте свернутой веревки сидит Локи. Шлем и жезл лежали рядом. Ветер шевелил его волосы, и он вдруг показался мне таким уставшим, таким юным и беззащитным. И таким… красивым!? - Страшно? – голос у него был участливый. Сколько же у тебя обличий, о Локи, бог лжи? - Очень. -Потерпи. Скоро все кончится, – он сказал это так буднично, что я не смогла испугаться. - Это хорошо, что ты все поняла. Мне было немного совестно держать тебе в неведении. Но это было так забавно. Ты и правду не веришь в нас? Не веришь в чудо? Смотреть на него было невыносимо, но смотреть вниз было просто несовместимо с жизнью. Я пересилила себя. - Верила раньше. Пока не поняла, что все надежды рано или поздно разбиваются об асфальт. Или просто теряются в пустоте, из которой нет возврата. Он кивнул. Ему это было знакомо. - Могу я спросить? - Тебе нужно разрешение? - Хочется новых ощущений, – он криво усмехнулся. – Понять каково это – когда просят… И когда разрешают. -Спрашивай. -Почему ты доверилась мне? Неужели ни разу не возникло сомнений, что что-то не так, что я… - Локи мечтательно улыбнулся, – никак не тяну на роль благодетеля человечества. - Конечно, я понимала, что что-то не так. Особенно когда взялась за анализ первого образца. Но Стив Роджерс… он… он же раньше был …. ну, в общем, он не всегда был таким, как сейчас… - Слабак, заморыш, мозгляк, замухрышка, – уточнил Локи. - Я бы выразилась не так резко. Да. Верно. Всё говорило о том, что генетически этот человек довольно слаб. Наследственность не ахти. И я успокоилась. Второй раз - с Бартоном - обмануть себя оказалось уже легче. А потом еще и еще раз. Он кивнул, соглашаясь. И потянулся за шлемом. Я затараторила скороговоркой, боясь, что вот сейчас разрушиться это установившееся взаимопонимание. - Мне очень хотелось, чтобы моя тусклая жизнь переменилась. Хотелось почувствовать себя нужной кому-то. Принести пользу, пока это возможно, пока не погасло еще желание приносить пользу. Поэтому я позволяла себя обманывать. Он подошел и развязал узлы на ногах, потом на лодыжках. На лицо его падали отблески блестящего шлема и оно казалось желтоватым и странно незнакомым. Освободившиеся мои руки упали ему на плечи, но только скользнули по гладкому металлу, ни за что не зацепившись. - И еще, конечно, хотелось, чтобы дело моего отца не погибло. Он поднял на меня глаза. И я поняла, что это конец. Тонкие пальцы легли мне на грудь, и он больно, с силой надавил на серую пуговку связи, которую так давно, в другой жизни подарил мне черноглазый человек с бородкой фокусника. «Я предпочитаю дарить девушкам не номер телефона, а телефон с номером». Пуговка ожила и загудела. Локи навел на меня жезл. Я вспомнила о недавней адской боли в сердце и стала отступать. Бездна за моей спиной качнулась и шагнула навстречу. - Я даже рад, что твоя работа не закончена. Это было бы слишком просто – как взять с полки пирожок. Герои, лишенные своих способностей – как это банально. Но герр Шмидт решил перестраховаться. Он немец и всегда не прочь иметь лишний шанс на победу. Никакой фантазии… - он вздохнул. Еще шаг. – И тогда мы вышли на твоего отца. - Что?! – голос мой сорвался и взвизгнул. - Да. Но твой отец был настроен не столь … оптимистично. Он никогда не верил таинственным незнакомцам, которые приходят неоткуда и сулят золотые горы. И тогда мы привели его сюда. Еще шаг. Ветер внизу ударил в спину и качнул края моего платья. Но мне было уже все равно. Где-то далеко на горизонте мелькнула на солнце красная точка. - Пан Дариуш оказался крепким орешком. И он также стоял на твоем месте, и ветер шевелил его седые волосы. И ему тоже пришлось сделать шаг. – я вскрикнула и пошатнулась. Локи был уже рядом, и его рука удержала меня за шею. Ноги не чувствовали пола, они беспомощно болтались в воздухе. Носками туфель я тщетно пыталась достать край стены. Локи держал меня на вытянутой руке над бездной. Он был выше меня, и раньше мне это нравилось. - А потом появилась ты. И ты была куда лучше, чем мы могли ожидать. Как жаль, что ты не увидишь результатов твоих трудов. Они более чем изумительны. Как жаль, – тень пробежала по его лицу, словно за словами Локи стояло нечто большее, чем он мог выразить. Губы принца Асгарда искривились гримасой боли. - Почему ты не боишься меня, женщина? Ну почему? Он еще спрашивает! И мне вдруг стало жалко его. Да, я всегда была немного сумасшедшей. Но я же библиотекарь. Тот, кто живет среди тысяч страниц, никогда не может быть связан с этим миром слишком прочно. Я была библиотекарем детского отдела. И мои нити теперь рвались окончательно. В горле полыхало пламя, ноги обдавало холодом. Но я все же протянула руку и погладила его по щеке. Как гладят растерянного ребенка, огорченного, что книжка закончилась на самом интересном мире. Говорить я уже не могла, только шептать. - Я… хочу сказать… тебе… спасибо. Это были чудесные дни. Мы смогли бы спасти столько жизней, – мысли мои путались. Со дна пропасти клубами поднимался туман. Почему-то он был теплый. Красная блестящая точка приближалась. – Я не сержусь, малыш. На тех, кто делал… нам… добро… нельзя сердиться. А ты ….делал. Ты подарил… мне… бокал, – я протянула руку и попыталась погладить его по щеке, но не достала. И тогда я закрыла глаза. Я каплей скатываюсь с неба По крестному древу, Слезой я дорожку Ищу к твоему сердцу Зачем плачет дождь? Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались Что-то полыхнуло надо мной, и его рука дрогнула. Небо взорвалось и рассыпалось. Я открыла глаза и увидела его растерянное лицо. Как у ребенка, у которого отняли недочитанную книгу. Я падала, падала, падала… Я плачущей ивой склонялась над водами рек, И светлой струей я вливалась в соленые воды морей, И капелькой крови алела в сердце цветущих тюльпанов. Зачем плачет дождь? Сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Я летела вниз, как падает осенний листок с дерева. А потом я почувствовала, как мое тело становится легким, как оно растекается, распадается на части. Вверху, в небе полыхали молнии. Там сражались. А я летела. И серою ртутью воды стекала по зеркалу дамы И зеркалом я отражала рваную завесу храма Зачем плачет дождь? Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей Из облаков вынырнула яркая, как новогодняя игрушка, красная фигура и протянула руки ко мне. Но они прошли сквозь мое тело. Да и было ли оно у меня? Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище «Папка ты мой папка. И зачем ты меня породил, такую непутевую?» Зачем плачет дождь? Земля разбилась об меня, и я рассыпалась на мелкие осколки, каплями дождя разлетелась по мостовой.