Пробовать должен каждый

Gdzie diabeł nie może, tam babę poślę. /Где дьявол не может (не справляется), там бабу посылает/ Польская пословица

Темно-светло, свет-тьма. Хлоп-хлоп. Вижу - не вижу. Да это же я лежу и моргаю. Я жива?! Вот опять. Темно-светло. Темно-светло. Живучая я тварь. Потолок надо мной какой-то странный, мутный. Ненастоящий, в общем. И огни ненастоящие, двоятся. - Она очнулась. - Давно пора. - Убрать защитный экран. - Может, не надо? - Есть другие предложения? Так, доступ к телу разрешен, – шуршат голоса по ту сторону сознания. Потолок отъезжает в сторону и оказывается прозрачным куполом. Лампы становятся ярче и реальнее. Все, отсчет жизни запущен. Тело мое, мое умное-разумное тело, садится, потирает рукой глаза, озирается вокруг. Видит кучу всякого оборудования, прозрачные мониторы, белые стерильные стены, как в больнице. А почему собственно как? Больница и есть. Наверное. Только очень большая. И лица – мутные пятнышки метрах в трех. Штук пять этих лиц. Или шесть. Так, фокусировка не удается. Голова клонится вниз. Вижу чьи-то бесконечно длинные голые ноги, короткий белый халатик, едва прикрывающий колени (ну вот, столько народа, а я опять в мини), какую-то дрянь, прицепленную к руке. Дрянь долой! Тело спускает ноги на пол. Он куда ближе, чем хотелось бы. Ноги босые, пол холодный, свет искусственный. Так, хорошо. Идет к людям, а они медленно отступают назад, пятятся. Да вы чего, люди? Третья голова у меня, что ли, выросла? По дороге тело натыкается на пустое ведро. Гремит и катится, катится, катится… И в этот момент сознание вернулось. Быстро, так мгновенно, как удар в набат. Сразу закололо в висках, под сердцем, россыпью иголок прошло по всему телу. Голова раскалывается и вибрирует. Мбом! Мбом! И сразу возвращается все, оптом и в розницу: пустая крыша, боль в лодыжках, тугие путы, зеленоглазый мужчина, отпустивший меня на волю, мои пальцы, скользнувшие по закованным в броню плечам, и бесконечно долгий полет вниз. Лопатки на спине сходятся вместе в предчувствии удара о землю. Я застонала. Проверка на бессмертие закончена. Лица качнулись и шагнули вперед. О да, знакомые все личности. Слева направо: простоватое и мужественное лицо Тора, печальные глаза доктора Беннера и лукавая ухмылка Тони Старка. Рыжая женщина. Черноволосая женщина. Наташа и Мария. И широкий упрямый затылок Бартона, который может, ростом и не вышел, «да натиском смел». Что-то внутри меня откликалось на их походку, цвет, вкус, запахи, словно мы были давно знакомы. От Тора всегда пахнет свежим озоном и нагретым пыльным металлом, Тони обязательно благоухает дорогим одеколоном и немножко (простите, мистер Старк) фастфудом - его любимыми пончиками. А на слух он хрустящий и ломкий как стодолларовая купюра. Бартон… Кстати, а почему он стоит спиной? И где я нахожусь? - Где я? - Парижский филиал секретной разведывательной организации «Щ.И.Т.» - отчеканивает Тони. -А? Как? Почему? -Потому что американский на реставрации. Э, нет. Теперь наша очередь. В эту всегда играют двое. Прежде всего, хочу извиниться, – он церемонно кланяется, что довольно странно при его мятой майке и джинсах. - Стив… Капитан Америка не смог ответить на ваш вызов. У него … у него форс-мажорные обстоятельства. Обстоятельства. Понятно. То есть ничего не понятно, но спрашивать боюсь. - А теперь к делу, к делу. Не соблаговолите ли вы объяснить нам, почему не далее как третьего дня я принес вас сюда в этом ведерке? – Старк подбородком указывает на опрокинутое ведро, сиротливо прижавшееся к ноги бога грома. Ведро. Я. Принесли. В ведре. - Как это? Тони вздыхает. - Лучше один раз увидеть, чем сто раз объяснить. Джарвис, картинку на экраны. Вы еще стоите? Поверьте, сидеть лучше, чем стоять. Особенно в данном конкретном случае. Я смотрю, и глаза мои округляются. Вот Локи отвязывает меня, вот он стискивает мое горло, и я извиваюсь у него в руках, как пиявка – надо же, я еще сопротивлялась. Вот я протягиваю к нему руку … А потом происходило что-то невозможное. Мое тело истончалось… бледнело… становилось прозрачным и тонкой струйкой воды устремлялось вниз. Я видела изумленное лицо Локи: он явно не ждет такого поворота. Я падаю, и мое прозрачное тело мгновение еще сохраняет форму и облик человека. Железный человек появляется откуда-то сверху, протягивает руки, но вода утекает сквозь пальцы, я распадаюсь… шарики воды мелькают в воздухе, и легким дождем проливаются на землю. Потом камера показывает нечто из шоу Бенни Хилла: красно-желтая фигурка суетится, бегает, добывает ведро, тряпку и, как всамделишная уборщица, вытирает мостовую, выживает воду в ведро, собирая меня (?). Бред! Тони щелкает пультом. Еще раз прокручивает: я испуганная, я насмерть испуганная, я падающая, я жидкая. Точно бред! - Вот так все и было. Правда, я поставил на ускоренную перемотку – на самом деле я там ползал минут 20. Зачем – и сам не смог бы объяснить. Такое унижение для супергероя! А потом притащил это ведро нашему доктору Лосяшу… то есть нашему доктору Беннеру в надежде, что он вас кристаллизует или что-то в этом роде. Но стоило нам …м… вылить жидкость из ведра, как вы сразу приняли человеческую форму. Водянистую. Голубоватую. Как эктоплазма. Жить, конечно, можно. Но очень хлопотно. Я села. Или до этого времени я стояла? Значит я села уже по настоящему. Доктор Беннер опускается на корточки и берет меня за руку. - Не стоит так волноваться. Мы поместили вас в барокамеру и уже через два дня… - Два дня?! - Да, смертная. Два дня вы были похожи на жидкого етуна, растаявшего по приходе весны, но уже вчера обрели свой девичий облик. – Светловолосый гигант важно кивнул головой. Если бы мне не было так плохо, я бы ему припомнила девичий облик. И я наверняка была без… всего. Так, не думать об этом, не думать. И почему молчит Бартон? И куда исчез Капитан? - Всё, переварили? Следующее блюдо в меню, – Тони постукивает пальцами по столу, потом вздыхает. – Нет, придется по порядку. Как вы это смогли? Из твердого в жидкое? Нет, ну вспомните. Родители-инопланетяне? Укус радиоактивного паука? Разбитый в детстве ртутный градусник? Путевка в Чернобыль? Сосед не экспериментирует с плутонием? Нет? Ну, я не знаю уже. Экология плохая. Внезапная мутация. Гамма-излучение. Или просто хлебнула не из той чашки? Я отрицательно машу головой на все его дикие предположения и вдруг замираю на месте. - Вот это, последнее. - Что, гамма-лучи? Не надо морщиться, доктор, вы не оригинальны. - Нет. Напиток. Я выпила кровь Локи. - Что?! – Доктор так сжал мою руку, будто у него начался уже процесса «озеленения». И даже Клинт слегка повернул голову, так что я смогла увидеть его профиль. Рыжая девушка у стены молчала. - Это… это звучит дико, но это было неизбежно. Мои опыты… я не могла оставить этот образец им. Это было слишком опасно. После всего того, что я натворила… - А можно вопрос вне очереди? Про «им» и «я натворила». – Тони поднял вверх руку, но доктор опередил его. - Но как вы могли? В наше просвещенное время? Варварство какое-то. Раньше в тюрьме ели блокноты с адресами знакомых и друзей, но чтобы уничтожать контрольные пробы таким способом. - Это была не совсем кровь, а выделенный искусственным путем… - Тор меня перебил: он не любил долгих объяснений. - Это в порядке вещей, смертная. Кровь – только метод получения знаний. Правда, не совсем действенный. Моему отцу ради одного глотка крови Квасира пришлось … гм… в общем, большой он подвиг тогда совершил, мой отец. - Кровь Квасира? Что это, еще одна зверушка, которая у нас не водится? Хорошие у вас там развлечения. А ты, помнится, говорил, что на отца похож… Ты тоже таким способом … информацию добываешь? - Нет, я ж отличником никогда не был, – и Тор широко улыбнулся. В голубых глазах заплясали ехидные искорки. - Так, спокойно, спокойно, меньше знаешь - лучше спишь. Вы лучше объясните, как вы с Локи связались? То, что он вам своей кровушки дал испить – меня уже не удивляет. Вампирская тема сейчас на пике популярности. А Локи следит за модой. И почему… Я сделала назад три предупредительных шага, обеспечила себе тыл в качестве металлической кровати на колесиках и начала свой рассказ. От того дождливого вечера на парижском бульваре до последних томительных минут на крыше … крыше чего, кстати*? *** Они молчат. И молчат тоже по разному. Я чувствую, как внутри меня сжимается маленький испуганный комочек. Воздух начинает дрожать как во время пожара, и я чувствую запах горелой бумаги. Это тлеют документы на столе. Сейчас … сейчас я закричу в голос от этого молчания и тогда… - Знаете, - говорит доктор Беннер, и уголок бумажки на столе аккуратно заворачивается, чернеет и потухает. – Ваш метод… это что-то необыкновенное. Он уникален. Но, на мой взгляд, ваша технология несколько … агрессивна. - Как это? - В результате воздействия мини-зондов организм приводится не к своему нормальному состоянию, а к нормальному в высшей степени. Исключительно нормальному. То есть получается не просто человек, а человек с большой буквы. Вот посмотрите на себя. Как я понимаю, первое испытание ваш отец провел на вас? Так? - Это у них общее, у ученых – на себе испытывать, ага. Чтобы потом не стыдно было за бездарно прожитые годы и загубленную жизнь. - Тони! ПРОБОВАТЬ ДОЛЖЕН КАЖДЫЙ! Иначе наука не будет двигаться вперед. - Я ж понимаю, лабораторные крысы денег стоят. А члены семьи – это бесплатное приложение к семейному процессу. Беннер смотрит в глаза своего коллеги, Тони отворачивается. 1:0 в пользу официальной науки. - И что в итоге? Ваш рост, и все параметры существенно выше среднестатистических у женщин. – Доктор останавливается взглядом на моих ногах и тут же отводит глаза. - А по мне, так даже хорошо, что существенно выше, смотреть приятно, – басит Тор, и я краснею. - А если дать ваш озверин нормальному, то получается слабак, который не понимает шуток, не верит в любовь с первого взгляда и даже не решается ходить в Макдональдс. Палка о двух концах. – Тони подмигивает мне, но глаза у него грустные. Почему? - И все-таки я не понимаю… - Не понимаете, – Беннер смотрит на меня с жалостью. – Бартон! Лучник поворачивается, и идет, идет, осторожно, мягко, не торопясь. Как старый мудрый кот. Слепой кот. Потому что его голубые глаза словно бы подернулись серебристой пленкой. Он поворачивает голову на мой испуганный вскрик. На его висках вспыхивают и гаснут крохотные красные лампочки. - Я всегда любил Стар Трек, – глухо сказал Клинт, – мечтал побывать в шкуре одного из героев. Наша беда в том, что иногда наши желания исполняются**. Гладкая поверхность моей барокамеры уперлась мне в спину. Хотелось залезть на стол с ногами и маленьким глупым комочком свернуться на этой белой поверхности. Мстители смотрели на меня. Они презирали меня. Они ненавидели меня за то, что я сделала с ними. Они приближались. Вселенная замедлила свой ритм. Ледник сползал с горы. Ноги вдруг перестали чувствовать холод, и от моих ступней по полу заструилась ледяная дорожка, она была похожа на морскую волну, что пустили гулять по залу, позволил мерно обтекать столы, стулья и людей. Пол превращался в ледяной каток. Зазвенела сирена. Температура продолжала падать. Наташа с хриплым кошачьим визгом набросилась на меня, локтем прижала мою голову к столу. Она была меньше и легче меня, но ярость придавала ей силы. - Ляшка поганая. Сколько мы вас били таких под Москвой. Так мало вам, – шипела русская сквозь зубы. Дальше шло что-то невразумительное, вроде «послать», «идти» и «кузькиной мамы». За ее спиной слышались глухие толчки и ругательства. Кто-то бросился мне на помощь, но поскользнулся и растянулся на ледяном полу. Тор, Старк и доктор веселым клубком укатились в угол. Лед спас меня: ноги Наташа разъехались, и я пролетела у нее между ног, как торпеда. Сейчас холодная гладкая поверхность была моим другом: столы услужливо раздвигались на моей пути и вновь смыкались на пути Романовой. Зал стал походить на парижские баррикады. Бартон безошибочно, с пугающей точностью нашел горизонтальную поверхность стола, уселся на него, нахохлившись, как хищная птица, поводя серебристыми мутными глазами. Несмотря на коротенький белый халатик, холода я не чувствовала совсем и перекатывалась по полу, как профессиональный бобслеист. Наташа преследовала меня, легкими скачками перепрыгивая с одного стола на другой, как в ледоход. Я залюбовалась ее точными красивыми движениями, пока одно из этих точных движений не припечатало меня в стенку. Руку больно заломили за спину, и ухо обдало горячими словами: - За него – по стенке размажу. - Я же… я же не знала. - Поговори мне, пшекалка. Шляхта недобитая. Пся крев. Вот это последнее меня и рассердило. Наташу подводила ее слабая эрудиция в области польского. Но вот это последнее… «Значит, об стенку размажешь?». Я подобрала ноги и …побежала вверх по отвесной стене. Романова едва успела выпустить мою руку – я успела протащить ее пару метров в высоту. Висеть бы ей вниз головой над всей честной компанией. Как и мне. Ух хорошо! Потолки высокие, метров пять будет, обзор хороший. Сверху было видно, что остальные Мстители последовали примеру Бартона и взобрались на столы, словно играли в какую-то диковинную игру – «не коснись земли». Капитана Америка по-прежнему нигде не было видно. А с ним-то что? Наташа потянулась за пистолетом, пока я на четвереньках описывала круги вокруг лампы. «Стоп, а как это у меня получается? Я же не муха, чтобы бегать по потолку». А вот этого делать было нельзя. Пол… то есть потолок качнулся и ушел из-под ног. Зато потолок… то есть пол, замороженный мною, милостиво принял меня в свои объятья. Батут. Спасибо! Хорошо придумано. И как я сразу не догадалась. Спустя серию прыжков пол обрел устойчивость. Я перевалилась через край спортивного снаряда, где меня встретили задумчивые голубые глаза. Бог грома поднял свой молот, подумал и кинул его мне. Как кидают мяч в игре. Нет, уж дудки! Пробовали, знаем! Там, где это орудие труда, прочертило огненную линию, меня уже не было. Просто на одну тысячную секунды я перестала существовать. А потом появилась. Тор погладил вернувшейся молот и сел на стол, поджав ногу под себя. - Все ясно. Локи тоже так умел, – уверенно припечатал он. А в ход пошли стулья. Их было много, и уворачиваться было сложнее. Пулю тратить на меня явно брезговали. - Бартон, да сделай же что-нибудь? - Я уже понял, что под руку Наташе лучше не соваться. Когда она в гневе. Помнишь, как она меня приложила тогда? – Бартон флегматично пожал плечами. – И потом пусть девочки порезвятся. И девочки резвились. * Я думаю, что это была Эйфелева башня. А что еще это могло быть? ** Бартон намекает на одного из героев "Стар Трек: Новое поколение", Джорди Ла Форжа, который будучи слепым, носит специальный прибор визор, помогающий ему ориентироваться в пространстве. Нечто подобное создает Тони Старк для ослепшего Бартона.