The Golden Show

      Утро выдалось свежим и прохладным — такое часто бывает после ночного дождя. Ветер шуршал желтыми листьями деревьев, стайки птиц проносились в воздухе. А Литтл-Уингинг спал безмятежным сном воскресного утра. Только дом четыре на Тисовой улице проявлял несвойственную для этого выходного активность.       Дело было в работе главы семейства. Мистер Дурсль, который из всего сверхъестественного искренне верил лишь в удачу, решил, что именно сегодня она ему улыбнулась. Одна крупная компания, поставляющая древесину в сам Лондон, нуждалась в его услугах, и он не желал упустить эту выгодную для него сделку. Поэтому в воскресное утро он встал пораньше, надел лучший костюм и терпеливо ждал на кухне, пока жена приготовит ему завтрак, за чтением вчерашней газеты. Миссис Дурсль — хозяйка дома — жарила яичницу с беконом, попутно покачивая кроватку годовалого сына — Дадли. — Петуния, поторапливайся, я хочу приехать за час до события, — мистер Дурсль выделил последнее слово особенно сильно, так он называл очень важные вещи, связанные с его карьерой.       Он поднялся с места и торопливо пошел к выходу дабы взять газету со свежими новостями, обнаружив на той, что была у него в руках, вчерашнюю дату. Он распахнул дверь и в удивлении уставился на порог собственного дома. Там лежал сверток, яркое одеяло, разметавшееся от резкого ветра, а внутри находился самый настоящий ребенок. Мистер Дурсль от удивления вцепился в дверной проем руками и дрожащим голосом позвал жену: — Петуния… Петуния! — Тише, Вернон, разбудишь Дадлика, — прошипела в ответ женщина, выглядывая из кухни. — Он и так этой ночью просыпался три раза. Думаю, его не устраивает влажность воздуха у нас дома. Может, нам купить увлажнитель? Я видела, что у мисс Эверглот он есть, и ее дочь не просыпается всю ночь! — Петуния! — взревел мистер Дурсль, аккуратно трогая носком туфля сверток. Потом он, конечно же, брезгливо отдернул ногу, будто мог заразиться. — Что? — шипя, ответила жена, вытирая руки полотенцем. Когда она подошла и увидела то же, что и муж, оно розовой простыней упало на пол. — К-кто это? — Понятия не имею, но мы не оставим эту гадость у себя. Вдруг он заразен? Делали ли ему прививку от бешенства? Нет, не трогай его, Петуния. Положи, я сказал! — Вернон, — тихо произнесла миссис Дурсль, что-то вынимая из одеяла. — Здесь записка.       Хозяин дома отшатнулся назад, когда жена показала ему пергамент с размытыми от дождя чернилами. — Убери это, все равно не прочтешь, — он покосился на ребенка, тихо сопящего у его ног. — Я отвезу это в детский дом… Как бы не заразиться!       Мистер Дурсль принес с кухни полотенца и брезгливо взял свёрток с порога, в машине он положил его на соседнее сидение и, не позавтракав, поехал по направлению в детский дом, который находился прилично далеко от его работы, чёрт его дери. По дороге он бормотал что-то о том, кто будет брать оттуда этих подкидышей, да кому этот ребенок будет нужен, и как хорошо, что он встал раньше, чем следовало.       В высоком сером здании мистер Дурсль быстро чиркнул свою роспись на каких-то бумагах без указания каких-либо действительных иницалов и, задев какую-то женщину, вылетел из дверей. Дальше его путь лежал в контору, где сегодня должна была подписаться одна из самых важных и крупных сделок. Он не позволит каким-то паршивцам испортить этот день!       Женщина, которую он задел, выглядела очень обеспокоенной. Ее руки немного подрагивали, но по лицу расплывалась едва уловимая улыбка, когда она поглядывала на своего мужа. Всё-таки они давно хотели это сделать, не время отступать.       Скоро их пригласили войти и миссис Грейнджер, держа за руку самого родного ей человека, зашла в комнату. Женщина лет тридцати с приветливым выражением лица — работница детского дома — быстро растолковала, каковы обязанности родителя, семьи и взросления, а мистер Грейнджер кивал на каждое предложение и улыбался. — Вам дали добро на удочерение, у вас не было ни судимостей, ни долгов, да и ваш доход позволяет обеспечить будущему ребенку хорошую жизнь, — работница кивнула. — Это значит — да, вы сегодня же можете забрать малышку, которую выберете.       Все прошли в палату, где в кроватках лежали маленькие дети, и миссис Грейнджер несколько долгих минут ходила между рядами. Ее взгляд упал на крошку в самом углу, скользнул по шраму в виде молнии, и она невольно пожалела, что той пришлось вытерпеть в таком раннем детстве, потому что порез, казалось, был сделан чем-то острым. — Милый, может, она? — тихо спросила женщина, указывая пальцем на девочку. — Она также прекрасна, как и ее будущая мать, — мистер Грейнджер поцеловал жену в макушку и обратился к работнице. — Думаю, мы определились. — Поздравляю, — женщина улыбнулась, не размыкая губ, и кивнула счастливым родителям.       Заполнив множество бумаг, семья Грейнджеров покинула детский дом с крошкой на руках. Марта заботливо держала сверток, пока Клаус вел машину до дома, не в силах отвести взгляд.       День, который они назвали «лучшим в жизни» прошел в приятных заботах и хлопотах. А вечером, когда тьма опускалась на город, мистер Грейнджер сел в кресло с женой и приобнял ее одной рукой. — У нее будут лучшие родители, — тихо произнес он. — Я не сомневаюсь, Клаус, — миссис Грейнджер отвела взгляд от детской кроватки и поцеловала мужа. — Не сомневаюсь. — Но ты понимаешь, что когда-то придется рассказать ей об этом?       В воздухе царило тепло, исходившее от камина, которое приятно их обволакивало. Хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, но бревнышки тлели, а тьма все больше поглощала город вместе с его ночными огнями. — Обязательно… Мы ей расскажем, когда она подрастет.       Но время шло, краски города менялись со дня на ночь, малышка Гермиона росла, а тайна оставалась тайной. Пока в один год ей не суждено было раскрыться.