The Golden Show

Гермиона любила зиму. Любила просыпаться и видеть на стекле узоры. Любила выходить на улицу и выдыхать облачко пара. Любила утренний морозец и похрустывание льда на застывших лужах. Утро Нового года было зимним утром, тем, что она так любила и сохраняла в сердце на долгие годы. Девочка выскользнула из ванной, бросила коробочку из-под линз, которые только дают ей хорошее зрение, на стол и улыбнулась. На плетеном стуле в углу комнаты до сих пор лежали подаренные на Рождество подарки. От Фреда и Джорджа ей пришло множество шоколадных лягушек, книга по зельям, которые не проходили в стандартной программе, лакричные тросточки и набор-их-собственного-приготовления, в который входили заменители палочек, батончики, способные вывести тебя с урока и прочие сладости, несущие весомые последствия. От родителей Гермиона получила метлу. Папа говорил, что миссис Грейнджер чуть не упала в обморок, когда узнала, правила игры, и что муж хочет вручить дочери. Но после нескольких дней колебаний она сама пошла в Косую аллею и выбрала лучшую модель, которую ей только посоветовали. Всю неделю девочке не терпелось на ней полетать. Сесть и взмыть в прохладный воздух. Но считалось ли это 'магией вне Хогвартса'? На кончиках пальцев играли разряды тока, стоило ей притронуться к лакированному древку новейшего 'Нимбус-2000'. Но, проявляя несусветное терпение, рыжая обходилась лишь тем, что проводила пальцами по выгравированному названию. И сейчас, съезжая по перилам, Гермиона лишь проводила подарок жаждущим взглядом и скрылась в дверном проеме, ведущим на улицу. Потирая руки и переминаясь с ноги на ногу, в ее садике стояла Ирэн. — Запаслась яблоками и клубникой? — она всегда спрашивала одно и то же. Это было своего рода 'фишкой'. Клубнику они таскали летом в саду у миссис Рут, а яблоки брали с собой, когда шли читать в ближайший парк. Подруги виделись уже вчера, перед Новым годом. Гуляли по зимним улочкам, а Грейнджер рассказывала о настоящей школе. В этом была вся Гермиона — выплёвывала правду в лицо и не хранила своих секретов. — Герм, мой отец открыл зоопарк, — выпалила, не дожидаясь привычного ответа, девочка. От ее горячего дыхания снежинки на блондинистых волосах начали таять. — Хочешь сказать, ты переезжаешь? — рыжая приподняла темную бровь. — Молодец, человек всегда, рано или поздно, выбирает среду обитания, которая ему ближе. Находиться в компании одинаковых по уму существ — здорово. Ирэн не обиделась, лишь растянула тонкие губы в улыбке и обхватила одной рукой подругу за плечи. — Мне не хватало тебя и твоих шуток, — произнесла она, выходя за калитку. — Папа ничего не говорил: ни мне, ни маме. А сегодня, как подарок, сказал, где пропадал всё это время. Подруги свернули на узкую тропинку, ведущую к остановке. Они быстро добрались до места, куда вела Гермиону Ирэн — в зоопарк. Единственное, подобного рода, заведение на всю округу. Открывать его зимой было так странно и проблематично, но блондинка уже хвасталась, что сегодня — первый день открытия, и множество посетителей идут туда толпами. Младшая Грейнджер, идя мимо клеток, тихо восхищалась про себя. Здорово, наверное, когда родители, как никто, понимают тебя. Про семью Уизли говорить было вообще бесполезно, потому что они тоже являлись волшебниками. А значит, как бы не разделяли твоих увлечений, то все равно были бы из 'одного мира'. Они бы не удивились, попробовав «Берти Боттс» со вкусом ушной серы, и не захотели бы подать в суд на изготовителя. Они бы не переспросили, как миссис Грейнджер, «Квиддич — это что? Клуб по интересам?». Они бы просто поняли и, возможно, поддержали. Также было и в маггловских семьях. Родители Ирэн разделяли ее увлечение животными — и вот, к чему это привело. К общему счастью. Да что там. Семья самих Грейнджеров была такой же. До письма. До новой жизни. Блондинистая подруга шла рядом с Гермионой и что-то усердно рассказывала ей. Про корм и животных, каких людей нанял ее отец, чтобы их кормить, и как семейство кроликов связано с рукокрылыми. Девочка слушала ее в пол-уха, но этот трещет рядом был даже приятным. Если говорить о бесполезном трёпе Лаванды или Парвати, то это не шло с ним ни в какое сравнение. Ирэн рядом давала понять, что Гермиона не одинока, и ее магия совсем не пугает, наоборот, заставляет проявлять интерес. — Ну и как тебе? — наконец выдала блондинка, ее глаза светились настоящим возбуждением, а щеки покраснели. — Чем-то напоминает Хогвартс, — усмехнулась Герм, мысленно проводя сравнение учеников с животными. Если бы это было так, то близнецы стали бы попугаями, Лаванда с Парвати — сороками, Симус — выдрой, а Невилл… Невилл бы стал одним из своих растений или пустынной колючкой. — Чем это? — удивилась Ирэн. — Такой же зверинец. Особенно, один из факультетов. Если бы я только могла показать тебе их предводителя. Мерзкий тип, папенькин сынок, а без его помощи — ничто, ноль без палочки, — взгляд ярко-зеленых глаз скользнул по клеткам и остановился на одной из них, у которой сейчас не было посетителей. Гермиона улыбнулась, потирая ручки. — А ведь я и могу. Девочка подлетела к исследуемому объекту и приставила лицо к стеклу. — Любой их них — полная его копия, — заверила она, а Ирэн вглядывалась в белую шерстку хорька, который находился к ним ближе всех. — Постоянно нарывается. Да чтоб он свою свадьбу в «McDonaldʼs» отмечал. Хотя какая ненормальная пойдет за этого склизского грызуна? Если только окажется в крайне сложном финансовом положении. Гермиона невольно сжала кулаки. Пока Ирэн твердила, что ее не погладят по головке за его выбитые зубы, рыжей хотелось бить по всем стеклам и стенам. Она злилась на себя, что вообще вспомнила о нем, что сама взяла и испортила себе хороший зимний день. Мелкий. Вонючий. Тушканчик. Как вообще можно из себя ничего не представлять? Пользоваться властью и титулом… кого? Папаши. Тем, что он даже не сам получил. Младшая Грейнджер шла вперед по залу, пока блондинистая подруга убежала к отцу поздравить с успехом. Нет, у волшебницы не было проблем со злостью, просто ее тошнило только при мысле об этом мерзкопакостном… — Вон из моей головы, — резко развернувшись к клетке с большим зеленым питоном, она прошипела себе под нос. Голос срывался от того, что не терпелось приложить к чему-нибудь руку. Она даже сама не разобрала, что только что произнесла. Взгляд ярко-мятных глаз скользил по клетке, когда змея внезапно подняла голову и высунула розовый язык. — Т-ты это м-мне? — разнеслось едва слышное шипение, которое заставило девочку оглянуться. Посетители с любопытством изучали пингвинчиков в одном из вольеров. — Волш-шебниц-ца, т-ты это м-мне? — шипение раздалось чуть громче, и взгляд Гермионы со скучающего сменился на интересующийся. Она схватила за плечи проходящую мимо Ирэн. — Ты это слышала? — выпалила она, вглядываясь в вытянутое лицо подруги, та положительно покачала головой. — Да-а, — протянула она, прислушиваясь. — Это у тебя шарики за ролики заезжают. Смирись, этот процесс не обратим. — Ума как у ракушки, — выдохнула Герм, вознося руки к небу, пока Ирэн говорила, что у входа столько народу, что один работник не справляется. Гермиона тряхнула головой, и красная резинка съехала с хвостика бордовых волос. Она снова обернулась к стеклу и уставилась на ветку огромного дерева, что валялась там. Подруга убежала в другую сторону, дабы помочь у работы с кассой. — Чертов Малфой вызывает у меня галлюцинации, — девчонка легонько стукнула кулачком по стене. Большой изумрудный питон с удивлением посмотрел на нее и поднялся еще больше. Розовый язык быстро задвигался вверх-вниз. — Ч-чертов Малф-фой, мис-с-с? — Гермиона яростно отказывалась это понимать. Никто не стоял к ней настолько близко, чтобы было так хорошо это слышно. Она перевела взгляд на змею и непонимающе уставилась в ее глаза. От этого действия та выгнулась, образовав кольцо, и язык затрепетал еще больше. — С-с-с, волш-шебниц-ца-с. Глупое осознание ввалилось в ее рыжую головку так бесцеремонно, что Гермиона опешила и отшатнулась от клетки. Ее мятные глаза светились, но не удивлением, что — о Годрик — волшебная змея в маггловском мире. А тем, что это было Мерлин, как интересно. — Ты говорящая, да? — шепнула девчонка, осторожно вновь дотрагиваясь до стекла. Питон выгнулся, а язык на время перестал трепетать. — Говор-рящ-щая с-с? Волш-шебниц-ца не знает-с, что мы, животные, умеем говорить-с? Другое дело, ч-что нас-с не понимают. Кто будет говорить с-с-со змеей, которая-с заперта в клетке-с, а, волш-шебниц-ца? Девчушка покачала головой. Конечно. Наверняка, здесь нет ни одного волшебника, который смог бы развеселить животное, закрытое в своем вольере. Одни магглы, которые его не слышат. Сочувствие большим комом накатило на Гермиону, и она представила, каково всем животным сидеть в своих клетках, смотреть на скучающие лица людей, глазеющих на тебя. Каково это? Сама бы Грейнджер не высидела на месте и часа. — Обещаю, что в следующие каникулы навещу тебя, — дружелюбно улыбнулась она, на что змей поднялся выше и изогнулся в петлю. — Доб-брая волш-шебниц-ца. Надеюс-сь, мис-с-с, вы никогда не буд-дете заперты-с в клетке-с. Гермиона рассудительно качнула головой. Даже через полчаса, которые она посвятила разговору с питоном, по дороге домой ее одолевали эти смутные мысли. В ее абсурдную головушку вновь пришло то осознавание, что она до сих пор не раскрыла загадку-трёхголового-пса и что даже не пытается этого сделать. Если некоторых людей изнутри пожирали боль и страдания, то тем, что могло убить Гермиону, был интерес. А ведь какую простую жизнь готовила ей изначально судьба! Маггловская семейка. Подарки на Рождество. Тепло и уют. Но нет, стоило волшебной крови, неизвестно откуда взявшейся, всё… испортить? Нет. Скорее, прервать. Девчонка не жалела, что она узнала, кем является, что попала в Хогвартс. Просто она привыкла принадлежать 'одному из', быть или волшебницей, или магглом. На следующий день, по дороге на вокзал Кингс-Кросс, мысли о тайне-которую-она-хочет-узнать испарились. Но появились другие, не такие смутные и не разгаданные. Она не знала, чего хотела бы больше. Остаться здесь, с отцом, или вернуться к близнецам. Некой тяги по дому она не испытывала, находившись в замке. Это и было странным. Поезд отходил ровно в два, и без десяти Грейнджеры уже были на станции. — Удачи, дорогая, — отец потрепал ее по рыжим волосам. — Мама надеется, что на квиддиче ты всех обгонишь. Гермиона благодарно улыбнулась, не став говорить о том, что это не главная задача в квиддиче. Ну и пусть. Ну и ладно. — Она уже в Швейцарии, ей сняли комнату в лучшем отеле, — мистер Грейнджер передал чемодан дочери. — Сказала, что будет писать тебе прямо оттуда. Все три недели. Не забывай нас. Мужчина прижал Гермиону к себе, и она почувствовала это отцовское тепло, что исходило от его тела. Девочка помахала рукой и скрылась в проходе. Хогвартс-экспресс стоял на своем обычном месте и пускал в воздух клубы пара. Она быстро нашла в поезде вагон, где сидел Симус. Он жевал магловские шипучки и смотрел в окно. Гермиона поинтересовалась, как прошли его каникулы, и он с радостью описал это время, проведенное за работой в волшебной лавке матери и редакции отца. Поезд размеренно ехал до Хогвартса, а за окном опускалась тьма, сквозь которую проглядывался свет факелов отдаленного замка. Слава Мерлину, неожиданных встреч не возникло, и девочка пребывала в хорошем настроении до самого Большого зала. Елка до сих пор стояла в углу, а близнецы сидели на своем излюбленном месте посреди стола. Когда она подошла, Уизли набросились на нее с объятиями, рассказывая о том, как они скучали. На них были теплые свитера с вышитыми золотыми буквами по первой букве их имен. Одежда приятно колола Гермионе лицо, потому что они были на порядок ее выше. Когда они выпустили ее, взгляд снова карих глаз скользнул по столу, и живот предательски заныл. В поезде она съела пару конфет и шипучку, которую дал ей Симус, а обедала лишь с отцом дома. Младшая Грейнджер приземлилась на скамью рядом с друзьями и под их трещет начала поглощать сочную отбивную с картошкой. Фред и Джордж рассказывали, что им подарили, и надеялись, что их подарки дошли до нее. Говорили о том, как подсунули Креббу и Гойлу заколдованные пирожные, отчего все это время у них были ярко-розовые волосы. А после того, как девочка сообщила им о подарке родителей, те пришли в полный восторг, желая увидеть всефакультетную ценность в виде метлы. Из-за их рвения скорее прикоснуться к мечте-всех-игроков-в-квиддич, пришлось поесть быстрее и пуститься в гостиную. Темные коридоры были залиты светом факелов, и стук шагов трех волшебников отдавался гулким эхом. При повороте за один из углов Гермиона со свей скорости, на которой шла, впечаталась в чей-то синий свитер. Шерсть была мягкой, а вязка — крупной. Не то, что кофты Уизли. Она недовольно подняла глаза, и ей пришлось подавить рвотный позыв — на белобрысого Малфоя у нее несварение желудка. — Грейнджер, — его приторный холодный голос многократно отозвался у нее в ушах. Как можно быть таким лживым и ненастоящим? Его взгляд серых, как сталь, глаз скользнул по близнецам. — Ты, видимо, предпочитаешь парней постарше? — А ты, видимо, тоже предпочитаешь парней? — по лицу Гермионы пробежала довольная усмешка, едва она взглянула на Кребба и Гойла с розовыми лохмами за спиной у белобрысого. Фред с Джорджем правда могут открывать свой собственный парикмахерский салон, потому что столь яркому и равномерному окрашиванию позавидовали бы все подруги миссис Грейнджер. — Однажды, я тебе обещаю, ты доиграешься. Такие, как ты, нигде надолго не задерживаются. Тебя должны были отсюда выпнуть, как только поняли, что ты не делала прививку от бешенства, грязнокровка. Малфой держался на расстоянии, ожидая момента, когда девчонка сожмет свои кулаки. И долго ждать не пришлось. Гермиона сдержавалась только потому, что близнецы одновременно положили ей на плечи руки. — Ещё один гудок с твоей платформы, и твой зубной состав тронется, — сквозь зубы процедила Гриффиндорка и пошла в гостиную, нарочно задев врага плечом. Встреча с самым ненавистным ей человеком окунала ее в котел с яростью, которую она отчаянно впитывала. С каких пор у нее Хогвартс начал ассоциироваться с этим грызуном? С каких пор это перешло в нездоровое отвращение? С каких пор она позволила ненависти заполонить все свои эмоции? Что бы это ни было, ей необходимо это решить. Доказать Малфою, что он лишь пешка во всех существующих играх, что всё, что он может делать, — это подчиняться. И доказать это можно было, выиграв в квиддич. Сделать над собой усилие и победить. 'Сделать' его. Прямо на поле. Прямо перед ним. Прямо перед зрителями.