Поможешь - выживешь.

Ломаю очередную деревянную раму и кидаю её обломки в общую кучу для будущего кострища. Несколько неприятные ощущения на душе. Замысловатые узоры когда-то заняли часы работы резчика по дереву, а я так по-варварски все это уничтожаю. Трачу на это свои последние силы и, доломав вторую по счету пустую раму, начинаю искать по карманам зажигалку, что обменяла на разбитый фонарь, попутно косясь на лежавшего рядом с каменной грудой безликого мужчину, всего в пяти метрах от будущего костра. Он потерял сознание, стоило ему только опуститься на черный песок. Болевой шок, окончательно отступив, обрушил на него всю боль и осложнения после борьбы с неприятелем. Я даже не успела понять, что произошло, как его тело рухнуло и перестало двигаться. Рядом с ним лежат лекарства и раскрытый медицинский кейс, многое из него пришлось выбросить, так как никуда уже не годилось. Благо, там оказались чистые бинты и марли для перевязок, медицинский спирт и даже зеленка. Их как раз хватило на повторную повязку, да я и обработать даже смогла те раны. Но, признаюсь, что я до сих пор боюсь, что внутри есть кровотечение, его просто не могло не быть. Достав зажигалку, смотрю на свои руки — обе заляпаны зеленкой и черной кровью. Какая странная кровь, словно деготь или мазут. София так неестественно повела себя. Мне показалась это странным, так как она не знала обо мне. Что же еще мне думать, вспоминая её нежелание находиться в чьей-то «игре», а затем резкий интерес к моей персоне. Она была слишком естественна в своей заботе! Спасла меня от участи быть разорванной теми тварями, а потом еще помогала мне. Шутила, разговаривала свободно и спокойно. Разве только выдавала свою неприязнь к Слендеру, но не так, как перед ним. Словно играла и прощупывала почву, как и нас с ним. Мне сложно объяснить свое негодование. Я чувствовала от нее нечто доброе, несмотря на недоверие. Ведь оно во мне из-за безликого, а она... Она согласилась помочь мне и подала руку помощи, проводив через взбесившегося Рейка! Слендер бы так не сделал. Да и не выделение нашего с ней «видового» различия так жутко меня поражает. Ни слова о том, что я всего лишь пища или ничтожество для неё. Улыбалась, искренне смотря на меня, как на равного себе. «Скажи ей "спасибо", ублюдок, я бы, не думая, прокусила тебе глотку» — ей было прекрасно понятно, что, сделав это, я не получу благодарности. Точно знала, что он не оценит мою помощь, а сама же была поражена и, казалось, восхищена моей смелостью. Если бы только София захотела, то просто бы откинула меня и завершила начатое, но она лишь ушла, выслушав и сделав какие-то выводы. Вспоминая её почти что ребяческий интерес ко мне, предполагаю, что мы с ней еще не раз увидимся. Как говорил безликий — это не в ее стиле. Могу только согласиться. Она не боится Слендера и не испугается его при новой встрече. Хотя, признаюсь, мне бы хотелось пообщаться с ней еще раз. Моя потребность в таком простом и «человечном» общении возрастает с каждым днем. Щелк. Щелк, — загорается такой желанный для меня источник света. Увы, фонарик дожил лишь до конца перевязки монстра, а потом заморгал и вовсе потух. Спасибо и на этом. Здесь так необычно. Вроде бы и темно, но в пространстве между левитирующими картинами я вижу звездное небо, что бледно освещало черные песчаные барханы, чьи макушки отливали серебряными бликами. Еще эти груды каменных изваяний, приобретающие в этом свете самые причудливые формы. Над ними будто работал скульптор и наметил предполагаемую форму, но из-за чего-то бросил, оставив случайного зрителя только догадываться, что же он хотел передать в камне. Где-то мое воображение выстраивало фигуры людей, где-то всевозможных животных, а где-то даже цветы и деревья. Еще торчащие рамы из песка и наложенные друг на друга картины порой разили наповал своими размерами. К слову, рядом с нами торчал клочок от одной громадной рамы, точнее, только уголок, по ширине рамы с коваными вензелями с половину меня! Не представляю, что там за громадина в толще черной пыли и песка, но она явно прекрасна. Летающие в небе изображения или же лежащие на земле полотна в позолоченных рамах постепенно стали темнеть в рисунках и отражать этот блеск звезд и само небо, словно большие зеркала. Но из-за того, что их кромки все еще светились этим бледно-голубым свечением, они не могли сливаться с чернотой неба. А эти белые огоньки на небе блестели, словно алмазы, и кружились в неком танце, бледно освещая эту причудливую пустыню. Из-за этих причудливых кружений и смены предполагаемых «звезд» местами, подозреваю, что это нечто, похожее на светлячков. Но кто знает, что это? Некому объяснить, что же там такое в небе. Независимо от этого, все же, все вокруг такое прекрасное. Мой слух иногда улавливает этот странный хрустальный звон от картин, что были рядом; он, сливаясь с эхом в сотни других, превращался в один нежный и чарующий звук. Словно вокруг меня летают феи. Звук был похож также и на шелест, разносимый по пространству слабым ветерком. Здесь он был прохладный и нарочно заставлял шуршать разносимый им песок, что щекотал мой нос. Я им уже надышалась вдоволь, от этого периодично чихаю. Вот и сейчас, чихнув, подмечаю, что, несмотря на такие неудобства, я могла здесь находиться как можно дольше. Так тихо и спокойно на душе в этом месте. Только вот, попутно любуясь видами, подмечаю, что становится все холодней и холодней, мне надо бы согреться. Поднимаю лежащий рядом со мной розовый флакон с испорченными духами. Открываю их и аккуратно проливаю на подготовленные дровишки из рам. Фууу! Ну и запашок! Не знаю, чем они раньше пахли, но вот сейчас это жуткий запах. Будто аммиак вылили! Закрываю рукой нос. Поджигаю зажигалкой край карты плана театра, бумага начинает загораться и я быстро кладу её внутрь горки из деревянных щепок. Тут же соприкоснувшись с духами, что были разлиты в основание, все на пару секунд вспыхивает ярким белым пламенем. Испуганно отпрыгиваю в этот момент от своего костра, кажется, надо было пол-пузырька выливать! Но, затихнув, пламя начало медленно расползаться по доскам и костер продолжил спокойно гореть рыжим пламенем. Облегченно выдыхаю, теперь мне будет тепло и можно поспать. Невольно оглядываюсь к Слендеру, что все так же был в бессознательном состоянии. Опускаю взгляд на его оголенный торс, я так и не надела на него рубашку. Это так необычно, ведь, несмотря на свою худобу по сравнению с ростом, он вполне гармонично сложен. Я бы даже назвала это тело атлетичным, не знаю, почему, просто мускулы так поджаро выделяются на этом почти белом теле. Да, он худощав, но это только из-за роста выглядит так. Хотя, всю картину портят эти глубокие рубцы и шрамы, что темными линиями уродуют тело безликого. Я не знаю, с кем ты так дрался или кто тебя настолько изранил, выглядит все это ужасно. Вот только мне не было неприятно, тебя перебинтовывая, прикасаться к бледным плечам и торсу. Даже лучше, что ты в этот момент был без сознания. Вспоминая прошлый раз, тебе было бы сложно, ведь ты стыдился... Наверное, все-таки с тобой это кто-то сделал, раз была такая реакция. Поднимаю с песка его рубашку и, встряхнув, подхожу к Слендеру. Накидываю её на изуродованные плечи, проделывая это аккуратно. Я не хочу, чтобы ты приходил в себя. Стираю с твоей скулы рукавом налипшую грязь. Выпрямившись, слегка улыбаясь, смотрю на такое с виду беззащитное состояние своего хозяина, прекрасно понимая, что стоит ему прийти в себя, как начнет снова орать про наказание и уже не будет таким... милым? Да, думаю, можно и так сказать. Мне нравится, когда он вот так валяется и молчит, хоть отдохну от шипения и рыка. Издавая смешок, улыбаясь, отхожу от него. И начинаю ломать про запас третью раму. Вообще их тут было много, они торчали из песка то тут, то там, но годными для костра были единицы, так как почти все были украшены позолоченными вставками, окрашены или залакированы. Мне просто было жалко их портить. Так что, найдя эти три простые и толком необработанные, я закончила поиски. Помогая себе ногами, почти доламываю её, но, совсем позабыв при этом о мерах предосторожности и мелких гвоздях: правая рука соскользнула и, мало того, что вогнала в ладонь щепку, так еще и полоснула тыльной частью по торчащему гвоздю. — АЯ-ЯЙ! — взвизгиваю от острой боли, из-за чего монстр по соседству подпрыгивает, придя в себя и выпустив несколько векторов. Сама испугавшись его черных отростков, отдергиваясь назад, отпустив почти доломанную раму. Ошарашенно смотрю на него, он, осматриваясь, ищет что-то. Пытается встать, только вот боль и слабость не позволяют. — Что такое!? Ты кричала? — требовательно пялится на меня и, заметив мою раненную руку, с которой капает алая кровь, хмурится. — Что ты здесь еще устроила? Указываю молча на костер. При взгляде на него, из монстра вырывается шипение и недовольство. Чего это он? Думаю спросить, что же с ним, но осекаюсь, сжав губы и опустив взгляд. Нет уж, я сдержу свое слово... Ах, да! Я забыла упомянуть о том, что не разговариваю с ним с того момента, как мы попали сюда. Ни единого слова, лишь жесты и мое кислое от недовольства лицо. А что он думал? Оскорбил меня и принизил, так что теперь получайте ответный удар, «мистер глаженый галстучек»! — Дай посмотреть... — отворачиваюсь, зашагав к костру, слушая, как он начинает психовать, осознавая наконец-то, что я не шучу. — Ты издеваешься? Фыр! Посмотри-ка на меня! Сажусь к нему спиной, даже и не думаю посмотреть в его сторону и начинаю осматривать свою ладонь. Вот же блин! Мало того, что царапина от знакомства с гвоздем прошла почти через всю тыльную часть кисти руки, так еще и из ладони торчала щепка толщиной с вязальную спицу, проходя под кожей на сантиметров семь. Еще кровь капает, как будто из-под крана! Вааа, как же я теперь её достану? Надеюсь, она не сломалась там внутри и выйдет вся. Радует, что волокна древесины идут как надо и внутри ничего не останется, осталось только вытащить. Где же спирт? Он точно еще оставался после перевязки монстра. Начинаю оглядываться по сторонам и искать прозрачный пузырек. Помнится, я его оставила где-то рядом с еще тогда будущим костром. Но тут же встречаюсь носом с черной тканью брюк. Поднимаю свои большие глаза и удивленный взгляд вверх. Слендер! Ну зачем ты опять встал?! Я же только буквально час назад поменяла тебе повязку! Он же, дергая векторами, недовольно нахмурив брови и расставив руки по швам, шипя, смотрит на меня. На мгновение мне показалось, что эти черные тентакли хотели обрушиться на меня ударом, но они лишь вьются за его спиной. Какие же они жуууткие! Опомнившись, отползаю ближе к костру и отворачиваюсь. — А... Значит, так? Ну, мне теперь все ясно. Ты будешь и дальше меня игнорировать, строя из себя оскорбленную? — тяжело выдыхает, с укором сверля мою спину своим взглядом. — Это бесполезно, я не твой ровесник! — Пфф! — фыркаю, закатив глаза и отмахнувшись. Я в этот момент нашла припорошенный черным песком спирт, но пузырек тут же выхватывает из левой руки один из векторов. Пытаюсь поймать, но из-за полного отсутствия пользы от правой раненой руки тот уползает в руки к Слендеру. Возмущенно смотрю на него. Безликий, взяв в руки мою находку и отвернувшись, идет обратно на свое место. Подпрыгнув, смотрю на него испепеляющим взглядом, но не кричу, хотя очень этого хочется. — Давай, начинай извиняться, — сотрясает меня, вызывая дрожь в теле от гнева. — Мне ничего не стоит его разбить. Да пошел ты! Буду я еще от такого шантажа что-то хоть раз в жизни делать! Ты уже вынудил меня уйти с тобой в эту клоаку и искать тебе какие-то несуразные предметы! Шипя, показываю ему средний палец на правой руке. Понял?! Обхожу костер и сажусь по его другую сторону, с обиженной миной на лице поглядывая на ту руку, в которой он держит пузырек. Заметив только его ухмылку, опускаю лицо, уткнувшись в согнутые колени лбом. Рука еще начала болеть и нарывать. Не очень приятно, когда в тебе такая «заноза». Хотя, вот кто-кто сейчас заноза, так это тот тощий ублюдок. Только в заднице! Но, сидя вплотную к огню, чувствую тепло и приятный жар. Немножко согреюсь, пока упырь там что-то непонятное шипит и злится. Вообще-то это я должна была злиться! Скажи «спасибо», что не ору... Но нет, я дала себе слово молчать, чего бы он не делал. Чувствую прохладные струйки, текущие по руке, кровь все не перестает течь по руке. Я как раз закатила рукава кофты, так что красные дорожки ползут по коже и стекают каплями на песок. Наблюдая за этим, мужчина не выдерживает и заявляет: — Ладно, допустим. Ты можешь просто соизволить отойди от огня и дать посмотреть на свою рану? Прошу тебя... — пропускает все это сквозь зубы. Поднимаю к нему свое бледное обиженное лицо. Дуясь, мотаю отрицательно головой. Сам подойди, если надо. Протягиваю окровавленную ладонь и показываю с этого расстояния, ему так и так придется подойти. — Я не могу подойти, если ты все еще не поняла, — хрипло отвечает на мой жест. — Так бы уже давно дал тебе по самодовольной физиономии! Смотрю на него теперь не меняя каменного выражения недовольства и подняв левую бровь. Поглядываю то на его позу, скованную каким-то непривычным для меня напряжением, то на костер, на который он не перестает коситься. Воу-воу! Минуточку! Наш всемогущий боится огня?! Серьезно?!! Невольно ухмыляюсь, теперь довольно пожимая плечами. Твои проблемы, я тоже много чего боюсь, но тебя это еще ни разу не волновало. А я-то чем хуже? Оставив одну руку все так же на боку, потирает безликое лицо другой, явно сдаваясь. Но мне все же не терпелось, и я подала голос: — Почему ты боишься огня? — Не твоего ума дело! — рыкнул, возвращаясь на свое прежнее место, где лежал все это время. — Ну и ладно, тогда можешь полить себя содержимым этого бутылька. Я не подойду! — скучающе выдыхаю, откинувшись назад, ложусь на песок. — Ну или выпей, мне все равно. Спокойной ночи... — Что тебе это даст? — ворчит мужчина, сев и облокотившись на каменную опору. — Я не понимаю твое упрямство! — Просто интересно! За сегодняшние сутки ты узнал о моей фобии, может, расскажешь о своей? — Заткнись и иди сюда! — Нет! — Грр... Черт побери, я же сейчас просто тебя достану, и все! — вскакивает и начинает подходить, я испуганно приподнимаюсь и вижу, что он правда приближается. — Ты переходишь все границы! Я не позволял тебе... Гх! Замирает, словно столкнувшись с незримой стеной. Пройдя каких-то три шага, отдергивается назад, словно пес на цепи. Уставилась на него уже с некоторым смятением. Ты серьезно так боишься? Слендер правда стоял как вкопанный и каменно смотрел в пламя. — Не надо... Я подойду... — неуверенно говорю ему, встав на ноги. — Меня пытались сжечь вместе с домом. По человеческому мне было приблизительно лет восемь... — тихо отвечает, отвернувшись спиной ко мне. Застываю теперь я, расширив свои карие глаза, и стою как вкопанная. Хотела было переспросить, но он продолжил говорить этим сухим и холодным голосом: — После меня поймали и секли розгами, приняв за демона, и удерживали в монастыре пять лет, превратив мое тело в то, что ты так жадно разглядывала. Ну, как тебе безобразие, подаренное людьми? Растерянно стоя за ним, опускаю взгляд к черному песку, тихо ответив: — Я не хотела тебя обидеть, ты не понял меня в тот момент... — Ох! Как же? И что ты чувствовала? У тебя на лице было все прекрасно написано. Невербально ты порой многое выдаешь в себе. — М... — он обернулся ко мне, агрессивно скалясь и неестественно грубо рыча, смотрит как на ничтожество. — Мне было больно смотреть на все это. Я в первый раз видела такое... И тут, будто в каком-то припадке, бледная рука безликого хватает меня за горло и поднимает вверх, даже выше собственной головы. Черный оскал и уродующий гнев в ответ на мой испуганный вскрик. Хватаюсь обеими руками за его кисть. Тело монстра буквально трясло от нарастающей злости. Чувствую, как хватка начинает медленно сжиматься. — За что? Грах! Что я не так ска... Сказала?! — с трудом выговариваю из-за удушения, но в ответ хватка резко сжалась еще сильнее, не давая даже вздохнуть. Сейчас я пожалела, что отошла от костра. Слендер вновь заставил меня начать плакать; хрипя и всхлипывая, пытаюсь хоть как-то вздохнуть. Начинаю биться в конвульсиях, расцарапывая эту чертову руку. Он задушит меня! — Ты лжешь. Вы всегда лжете, — хрипит металлический голос сквозь оскал, но я не узнаю его, словно он чужой! — Уродов не жалеют, над ними смеются. Из-за этого я ненавижу любого человека во всех мирах и под любым видом! Ты такая же, как и они все! Мои руки ослабевают и совсем отпускаются. В голове начинает все мутиться, хотя, чувствую, как легкие отчаянно пытаются вздохнуть. Мне так нужен воздух, но ты словно впал в какое-то безумие! Что же с тобой делали... Мои душевные раны ничто по сравнению с твоими. Да, его сильно покалечили годы и недолюди, только это не значит, что меня за это нужно убивать! Я не такая! Но я не могу этого тебе хотя бы прошептать, у меня уже нет сил даже на слезы. Впадаю в полуобморочное состояние, в голове уже все помутилось и в мыслях промелькнуло простое: «Я ничего не сделала...» Все вокруг завертелось для меня и утратило смысл. Кислородное голодание делает свое дело. Наверное, уже прошло достаточно, и я понимаю, что начала отключаться. Ноги уже отнялись, и руки похолодели. Все в глазах стало настолько мутным и плыло, что едва различаю, как монстр, вздрогнув, медленно меняется в лице. Ликующий довольный оскал сменяется на удивление, а затем чувствую, как его рука начинает дрожать. — Гера... Ты... — хватка разжимается, и мое тело срывается вниз. Падаю на спину. Этот толчок и заставляет только уже почти бессознательное тело сделать глубокий и сжатый истерикой вдох. Вся дрожу и конвульсивно хватаюсь за горло. Мой мутный взгляд смотрит в какую-то незримую точку, пока сознание цепляется за соломинку реальности. Слезы полились двумя сплошными потоками с новой силой. Я... Я так боюсь этого мужчину, что стоял передо мной. Вернувшись в реальный мир, начинаю отползать назад к костру чисто на уровне инстинктов. Разум все еще где-то внутри, все еще не отошел от этого жестокого удара. Слендер же схватился за голову, рыча что-то непонятное себе под нос, будто тоже возвращается в реальность происходящего. Ты почти убил меня! Чудовище! Он и не заметил, как я оказалась перед самым костром, дрожа от истерики и животного страха. Они одновременно грызли меня изнутри, заставляя, кроме хрипа, болезненно реветь, закрыв руками лицо. — Рх... Ты в порядке? — смотрит себе под ноги, но меня уже там нет. — Гера!? Он был напуган не меньше меня. Хотя, насчет этого можно было поспорить. Лежу себе уже у ослабевшего пламени, оно стало не таким ярким и начало постепенно угасать по мере догорания обломков. Но и этого хватало, чтобы гребанный упырь стоял там, где стоит! Взвывая в своей истерике, свернувшись и подогнув к груди ноги, держусь за остро болевшее горло. Какая там рука? Мне, кажется, передавили горло. Слышу медленные шаги, что приближались. Я и не заметила, как прошло время и пламя совсем потухло. Боясь, хватаюсь за свои плечи, сжавшись в комок. Не трогай меня! Проси все, что угодно, но не трогай! Мне хватило только увидеть тянущуюся ко мне руку безликого, чтобы душераздирающе заорать и попытаться отпрянуть назад, точно в тлеющие угли. Но он успевает поймать меня за плечо и не дать покалечиться в этом неадекватном состоянии. Продолжаю громко реветь и биться. Мне так плохо. — Я правда не хотел, — горько выдыхает, опустив голову и удерживая дальше. — Правда... Мне не надо было... Я не понимаю, как все это случилось, Гера. Меня словно отключило... Это окончательно вырывает меня обратно в прежнюю реальность. Но от этого хоть и замолкаю, переставая визжать и реветь как истеричка, слез, увы, не убавилось. Мне все равно страшно и больно. Закрываю глаза, стараясь сохранить появившийся самоконтроль. Сама потянулась к тебе, не видя, хватаюсь за рукав и уткнулась в грудь. Все же, что-то во мне меняется, но я так и не могу понять, хоть и отчаянно копаюсь в себе и своих страхах. Нас бьют эмоции, и вот теперь, опустив свое холодное лицо мне на плечо, и он старается успокоится. Что-то во всем произошедшем было и правда странное. Ведь это был совершенно другой Слендер, ему доставляло удовольствие от того, что мучает, именно убивая. Настоящий же обожал просто мой крик, злобу и страх... Нет, тебя просто переклинило из-за воспоминаний прошлого. Кручу в голове то, что он говорил. Это ужасно, немудрено, что с ним произошел такой срыв. — Тебя будто не стало... — шепчу ему, хотя мое горло сводит из-за этого адская боль. — Больше никогда так не делай! Я не хочу тебя бояться. — Да... — его все так же колотит. — Я могу тебя попросить? Оставим этот инцидент между нами. Не надо, чтобы еще хоть кто-то знал такие мои «слабости». — Угу, — мне нужно отпустить эту ситуацию, нельзя ковырять сейчас его вопросами. — Я согласна. Но... Давай спать... — Не надо меня успокаивать таким образом. Лучше покричи на меня, но не успокаивай! Я чуть не придушил тебя, а ты... — рыкнул, тяжело вздохнув и отпустив мои плечи. — Ты такая ненормальная. Отстраняюсь, все-таки моя рука все еще нарывает. Из-за темноты мало что видно теперь из окружения, спасибо звездам, что холодным светом очень бледно, но освещали пространство причудливой пустыни. Слендер все не перестает тереть свое лицо, приходя до конца в себя. Его бледные руки застегнули запачканную рубашку и заправили её края в брюки, даже галстук завязал. Я же осматривая свою, как оказалось, опухшую руку. — Кто бы говорил... Мне просто не хочется это обсуждать, все равно сделанного не воротишь. Я прекрасно видела, что ты был не в себе, — я невольно улыбаюсь. — Так что можешь не извиняться. Меня учили отпускать плохое и запоминать хорошее. Вздрогнув, безликий, полный возмущения, уставился на меня. Лишь показываю ему язык, стараясь нащупать свою «занозу», точнее, её торчащий край. Из-за этого мрака мое зрение едва различает детали. — И, все же, мне нужно самому тебя осмотреть, — тяжкий выдох после наблюдений за моими действиями. — Позволишь наконец-то осмотреть свое безобразие? — Хорошо, но не трогай. Ладно?... Ай! — берет мою правую руку и, не церемонясь, начинает грубо прощупывать положение деревянной щепы под кожей. — Ох, ну не так сильно! Мне больно! Ай! Из тебя никудышный врач, знаешь ли... — Аналогичные претензии к твоему подходу к перевязкам, — довольно кивает. — Когда ты только успела наложить новую? — Ты отключился на час или полтора. У меня нет часов, но, скорее всего, такое время, — жмурюсь из-за боли. — Ах... Слендер, будь осторожней, такое чувство, что ты наоборот её дальше проталкиваешь! И тут мне заряжают длинные белые пальцы щелбан в нос, из-за которого чуть мой нос не отвалился. Ох, но он не такой сильный, как я предполагала. Кровь, по крайней мере, не пошла, только кончик болит. Фырча, безликий продолжает давить на ладонь, заставляя кровь вновь потечь тонкой струйкой. Начинаю шипеть сквозь стиснутые зубы, мне и так больно напрягать горло, а он все продолжает. — Надо вытащить, и быстро. Смотри, как тебе там все распороло. Вот же глупая, и чего тебе не сиделось на месте? Костры ей подавай, — ворчит прям как моя мама и бабушка вместе взятые, безликий нянь нашелся! Снова вспоминаю его рассказ о своих заключениях. Хмурюсь, только сильнее отведя взгляд в сторону. Я столько о нем не знаю. Как же так? Чем им не угодил маленький ребенок? Монстры, конечно, монстрами, но дети всегда остаются детьми! Неприкасаемыми! — Не думай об этом. Просто выкинь из головы, что я тебе рассказал, — не отрываясь от моей раны, тихо подмечает мое состояние. — У тебя все на лице написано. Страх все равно появился намного позже всего того, это было такое своеобразное начало, меня еще раза два пытались сжечь. Можешь спрашивать, если хочешь. — Что, так прям явно видно, о чем я думаю? — обидно за себя. — Небось, мысли нагло читаешь! — Я их и не мог читать у тебя... — резко поднимает свою голову и выравнивается, сидя на корточках передо мной. — Кхем! То есть, я хотел сказать, что в твоей голове не нужно копаться. Стоит только посмотреть в твое лицо, как все становится понятно. Не жалей меня, это может снова плохо кончиться. Такие как я не ценят подобные эмоции, ведь нам они не присущи. Тяжело выдыхаю, кивнув. Скажи сразу, что тебе не нужна жалость человека, и все. Но, а так я даже не знаю, что спрашивать. Если детство у тебя было таким «веселым», то что уж говорить об остальном. Интересно, почему тебя не защитили родители? Если, конечно, они у тебя были. Но ты, не переставая, наблюдаешь за мной, от чего становится не по себе. Я все еще боюсь, что ты снова начнешь меня душить. — Анализируешь? Может, мне проще самому у тебя спросить? — Что именно у меня можно спросить? — удивленно уставилась в ухмыляющееся лицо безликого. — Ну, начнем с того, как ты оказалась тогда в лесу. Было уже достаточно поздно для прогулок. Что-то вынюхивала? — показное равнодушие, тебя это явно интересует. — Черпала вдохновение, гуляла и... — Для своего дешевого рассказа? — иронично приподнимает бровь, видя, как я краснею и возмущенно смотрю на него. Мой рассказ? Минуточку! Так ты шарился в моих вещах?! Ох, нет! Бледнею и опускаю взгляд вниз, мне так стыдно. — Чт... Да как ты... — не знаю даже, как выразить свое возмущение. — Откуда ты знаешь?! — Пока ждал твоего «пробуждения», нашел твои черновики в сумке. С самого начала уже описание хромало и было безвкусным, — холодная критика, словно шваброй в лицо ткнули. — Если это ты называла кошмарами, то прошу тебя завязать вообще хоть что-то писать. Это явно не твое. — Буду я еще у тебя спрашивать! Ты не имел права копаться в моих личных вещах!.. — Так что ты делала в лесу? Почему одна? — смотрит на меня. — Я отлично разыграл бешеного медведя-людоеда, а тут ты, визжа, как поросенок, выскакиваешь из кустов. Оу, значит, Гаюс все-таки с ним поговорил. Проматываю те события в своих воспоминаниях. Олень! Гадкий олень! Это все он виноват, так бы я прошла мимо и не встретилась бы с тобой. Разыграл он, кто поверит в такое? Если бы там был медведь-людоед, то он таскал бы людей до самой спячки, а тут разорвал одного лесника, и все. — Я одна приехала на дачу, родители отправили с поручением. Пошла погулять и заблудилась в темноте, — тру заболевшее горло. — Испугалась оленя и побежала себе, а тут ты, как тормоз. — Ты понимаешь, что слетела бы в тот обрыв, если бы не я? — смешок. — Но, признаюсь, что ты правильно увидела мой испуг. Когда еще в тебя залетит такая заноза... Тут я чувствую внезапную боль. Слендер будто намеренно меня занял этим разговором и, резко дернув щепку, вытащил её из моей руки. Вскрикиваю, согнувшись из-за не самых приятных ощущений. Его рука мертвой хваткой обхватывает мою раненную руку, не давая вырвать. Ну и садист! Я, кажется, сейчас всех двадцать негритят рожу от подобных ощущений! Мамочки, чувствую, как из глаз закапали слезы... — АЯЙ! КАКОГО ХРЕНА?! — ору, подняв на него злобный взгляд. — БОЛЬНО ЖЕ! — А как иначе? Надо было сразу вытаскивать, как вогнала, но ты выступала. Это тебе не лекарства Гаюса глотать, — осматривает руку, откинув бывшую занозу за спину. — Нет, ну я могу её воткнуть обратно, и сама вытаскивай! — Не-не... — замотала головой. — Где спирт? В эту же секунду на мою ладонь льется прозрачная жидкость и меня снова разит боль. Стиснув губы, стараюсь не заорать как резаная. Издаю звук схожее с шипением, все-таки получается стерпеть, хотя мое хныканье все равно все сдает. Еще мой «врач» давит на ладонь, заставляя кровь обильно потечь. Потом вновь поливает спиртом, и я уже не могу терпеть: — Пожалуйста, прекращай уже! Это невозможно терпеть! — мои муки же ему, видимо, доставляют удовольствие. — Не надо было меня мучить с перевязками. Взяла меня, нарочно перетянула, а теперь ноем над собственной болью. — Хорошо! Это справедливое замечание, но я боялась, что ты истечешь кровью! — он точно из меня что-то хочет выпытать. — Правда! Ты был в ужасном состоянии... Ая-я-яй! Пока я готова рассказать все, что угодно, лишь бы он прекратил все свои процедуры, Слендер начинает свободной рукой ослаблять свой галстук и развязывает его. Но все же мою руку не отпускает. Конечно, я бы обратно её не дала ему! Вопросительно смотрю на все это, стараясь смести с щек слезы. Стянув с себя черный шелковый атрибут, мужчина, помогая векторами, начинает заматывать мою руку. Туго, да еще и довольно улыбаясь мне. — Так, что бы еще спросить у тебя? Мм? — издеваясь, специально сжимает руку. — Да что угодно! Только прекрати! Прошу тебя! — ною в ответ, уже доведенная до истерики от этой «помощи». — Что означают твои красные щеки? — выпучиваю на него глаза, уставившись на его вполне серьезное лицо. — Нет, правда. Меня это давно заинтересовало. Они периодически у тебя краснеют. Вот! И сейчас ты краснела и краснеешь. Это болезнь такая? — Эээ... Прости? То есть, краснею? — мои щеки и правда горят, когда он так нагло нарушает мое личное пространство. — Это же твои невербальные жесты... Ну... Мимика, или даже можно назвать эмоциями. Косо смотрю на него. Ты, видимо, совсем не общался с людьми, ну, кроме Гаюса, конечно. Хотя, не думаю, что тот старик краснел вообще. Слендер же внимательно наблюдает за мной, приблизив лицо. Нет, ну как тут не краснеть, когда мужчина так нагло пялится на тебя, да еще и порой совершенно не понимая, что это неприлично! Чувствую, как он нарочно туго начинает затягивать галстук, и из меня вырывается: — Ну, ладно-ладно! Это смущение, стеснение, растревожена... Ай!.. Пораженная, оробелая, растеряна, огорошена... — сильно сжимает мою кисть, хотя, перевязка уже закончена. — ЧЕРТ, ДА НЕ СЖИМАЙ ТАК! Я не знаю больше синонимов! — Не думал, что ты такая застенчивая, чтобы смущаться монстра, — рассмеялся, накрыв свое лицо рукой. — Подумать только... — Ты, в первую очередь, мужчина, а я, как девушка, не могу иначе на такое реагировать. Меня не так воспитывали! — возмущенно вырывается из меня. Наконец-то он ослабляет хватку и я вырываю из плена свою руку. Отодвигаюсь назад, стараясь не угодить в угли. Безликий же продолжает хохотать над моим ответом. Обидеть опять меня решил, вот стопудово! Фырча, глажу свою бедную кисть руки, больше он не получит её! Вот это я натерпелась с какой-то минутной перевязкой, но ему же захотелось посадизничать! — Хватит ржать, и давай спать, блин! — обиженно фыркаю на него, начиная подниматься. — Сам хотел знать, а теперь еще и издеваешься! — Хех. Для тебя, может, это будет новостью, но в моей практике ТАКОЕ поведение в первый раз! Ох, конечно, ты полна сюрпризов, но не настолько же, — его смех, оказывается, бывает таким искренним и бархатным, несмотря на бас. Отмахиваясь, зашагала к каменной глыбе, стягивая с себя кофту; буду ей укрываться. Ей-Богу, вот кто-кто, а это он своими «сюрпризами» меня скоро до могилы доведет. Тупица анорексичный! И под звуки его затихающего хохота располагаюсь немного в отдалении от его места, укутавшись в кофту. Ложусь на песок, как странно, а если копнуть глубже, то он теплый. Ох, придется же потом отряхиваться от него и отмываться. — Спокойной ночи! — я и правда смутилась из-за этого вопроса. — Сам ложись тож... Кхе! Кхе! Опять горло сводит боль. Я же говорила, что он его мне передавил! Хватаюсь обеими руками за шею и приподнимаюсь. Там словно что-то скребется и придушивает. Истошно кашляю, во рту появляется привкус крови. Ну, вообще замечательно. Ох, мне бы сейчас стакан воды или еще чего-то. Сидя на песке, стараюсь откашляться, но все никак не выходит. Першит, болит, и все тут. Замечаю, как рядом появляется Слендер. — Сильно сводит? — киваю в ответ, вот это совсем не смешно. — Ну-ка, дай посмотреть. Возможно, я тебе гортань передавил или трахею, со всеми взятыми хрящами. Выбора нет, хуже уже не будет. Даю ему склониться над собой и, оттянув горловину свитера, посмотреть на то, что он натворил в своем бредовом состоянии. Там красовались синяки и точные отпечатки от его тонких пальцев. Словно ошейник, синяки составляли этот жуткий узор. Учитывая, что он не шибко соизмерял силу при моем душении, то, чую, дело пахнет керосином. Но вместо того, чтобы дальше осматривать мою шею, Слендер внезапно валит меня на песок, садясь на меня сверху, точнее, на мои ноги. Я и опомниться не успела из-за болей, как оказалась, так скажем, оседланной. — Кхах! Како... Кхе! Какого черта?!... — пытаюсь выдавить из себя, выпучив глаза. — Надо «обработать». Прекращай вертеться! — чем это ты обрабатывать-то собрался?! Его это выделенное «обработать» мне ох как не понравилось. Спирт мы израсходовали, зеленка кончилась еще при твоей перевязке... Эээ, а чего ты рот-то открыл? Ё-моё! Вот только попробуй! Нет-нет-нет!!! — ВААААХ! — завизжала от щекочущего чувства из-за его облизывания. Да-да, вы не ослышались! ОБЛИЗЫВАНИЯ! Эта тварь меня лижет! Точнее, мою шею, обильно слюнявя её. Меня неосознанно дернуло и заколотило. Выгибаясь в спине, фырча, морщусь от противных ощущений. Этот черный язык такой склизкий и холодный. Какого черта он делает со мной?! Закрываю глаза, вот теперь-то я по-настоящему раскраснелась и максимально похожу на вареного рака. Пытаюсь дергать руками, но они уже впечатаны в рыхлый песок его векторами. Сам же, придерживая одной рукой горловину, второй держится за мою талию. Вот была бы здесь моя мама, так дала бы тебе в безликий тык! Слендер же, без зазрения совести обслюнявив одну сторону шеи, занялся второй. Словно нарочно задевая подбородок и даже мочки ушей, заставляя меня хрипло вздыхать и дергаться из-за странной щекотки, сводящей все тело в непонятном ощущении. — Прекр... прекрати... — шепчу, задыхаясь, тяжело глотая прохладный воздух. — Прошу... хватит!.. Неужели я такая чувствительная? Начинаю гореть, хотя чувствую заметные улучшения. Боль прекращается, но способ её устранения... Черт побери все, это никогда не кончится!? В последний раз смачно лизнув мою шею и даже ухо, наконец-то прекращает меня пытать. Как же противно чувствовать на себе эту мерзость! Фииии! Гадость! Косо смотрю на него, хоть и со смущенной, но наполненной омерзением физиономией. — Легче? — ухмыляется, стирая со своего рта слюну. — Да... Как ты... Гадость же! Зачем ты все это... Беее! — мой мозг словно взорвали! — Что такое? Я залечил тебе то, что сам натворил. Можешь воспринимать это как жест доброй воли и извинение, — вот-вот готовый сорваться на смех. — Видел бы тебя мой брат, то точно оказалась бы в куда плачевном положении с розой во рту. Так скажем, «особенности» его дела предвещают подобный конец такой процедуры. Не могу пропустить мимо ушей такую интересную информацию о его брате. Оказывается, у тебя и родственники есть! Ну да ладно, он все равно нагло облизывал меня. Как же противно! То ли у него слюна такая волшебная, то ли я из-за шока перестала чувствовать боль. — Не удивляйся так, это обычное свойство нашей слюны. Помогает зализывать как свои, так и чужие раны, — проводит пальцем по щеке и останавливается у подбородка. — Хватит уже так краснеть. Я хоть и мужчина, но монстр. — Да мне начхать на твою видовую принадлежность! Слезай уже с меня! — начинаю брыкаться, словно неоседланная лошадь. — СЛЕ-ЗАЙ! Начинает приподниматься и ослабляет хватку рук, но, не стерпев, отталкиваю его, и тот валится на песок. Дурак ты лысый! Начинаю оттирать рукавами эту слюну, сопровождая это фырканьем и вяканьем. Ну и мерзость! Бе! Бе!!! БЕ!!! Но монстр под боком, как ни в чем не бывало, ложится на спину, сложив руки на животе. Наблюдает за мной, довольно вздохнув: — Спокойной ночи... — Ага, «спокойнейшей»! — закончив, тоже ложусь и отворачиваюсь, закрывшись кофтой с головой. — И... спасибо... — Не за что! — издевательски урчит. — Да ну тебя! Ты тот еще ублюдок! Мы еще недолго переговаривались подобными фразочками. Нас убаюкивал этот звенящий шелест и приятный бриз, гладящий уставшее тело. Я отключилась первая. Слендер же долго всматривался в звездное небо, периодически поглядывая на меня.

Ну и денек...