Кукла

      Во время прибывания обмороке, я могла осознанно видеть воспоминания. Мне редко снятся вообще какие либо сны, но назвать сном это состояние было бы неправильно. Скорее, очень глубокое погружение в свою память, а точнее в воспоминания о детстве.       Когда я была маленькой, на лето меня часто оставляли у дяди по маминой линии. Гурен Акаюки, а именно так звали дядю, уединённо жил в деревне. Там были бескрайние поля и ни капли леса на километры вокруг, только деревья в садах селян выделялись на общем фоне. Дядя Гурен, насколько бы он не был затворником, оставался очень надёжным и добрым человеком, любящим детей.       В те годы Винса рядом со мной почти не было, ведь уже тогда он был так умён, что смог поступить в довольно престижное училище уже в четырнадцать лет. А вот каникул ему от ума не добавили. Хоть я и завидовала моему гениальному брату отчасти, причин ненавидеть его у меня не было. Ведь родители любили меня так же, как и Винсента, хоть и часто оставляли одну из-за работы (во всяком случае, так я себя убеждала в детстве, хотя дело было совершенно в другом). Но уж знаете ли, сидеть в одной деревеньке всё лето – это довольно скучно.       Сам же Гурен Акаюки полностью соответствовал своему имени, в моей памяти он остался ярким пятном с алыми вьющимися волосами и рубиновыми глазами. Он говорил, что был похож на мою прабабку. Помню, как я очень любила расплетать и заплетать вновь его длинную прядь волос на боку, иногда казалось, что он специально отращивал её для меня.       Акаюки выглядел не по годам молодым. Гурену было тридцать пять, когда я в первый раз его увидела, но выглядел он максимум на двадцать три. Возможно именно из-за этого феномена я не закрыла свою душу от него, как закрывает любой ребёнок при общении с «другим» взрослым.       Помню дядю мечтателем. Он подолгу мог сидеть на мосту или на пороге дома и думать о чём-то своём. Дядя Гурен смотрел на этот мир каким-то своим взглядом, более глубоким, чем у других людей. Но оставался очень заботливым и никогда не забывал обо мне, научился вкусно готовить (потому что при первой встрече меня накормили горелой овсянкой), следил за тем, что бы я надевала панамку. Весёлые были деньки.       У дяди Гурена не было определённой работы.       Он мог делать всё (в моём понимании маленькой девочки), но одновременно ничего. Моделировал, рисовал, писал, но в доме не было почти никакой техники. Ну, кроме лампочек, холодильника, плиты и телевизора. Сериалы никто не отменял!       Больше всего он любил мастерить интересные механизмы, состоящие из маленьких деталей. До дня Большого базара у него накапливалось много различных музыкальных шкатулок, часиков, кукол-марионеток. И этого добра было так много, но такого разного и необычного, что домой я всегда от дяди возвращалась с кучей подарков. Остальное же, я бегала продавать на Большой базар, который длился одну неделю в середине июля. Со всей округи съезжались как продавцы, так и покупатели. В общем, такое огромное количество народа деревенька видела лишь раз в году.       Дядя отказывался идти на базар, по неведомым мне причинам. Будто Гурен боялся толпы людей, или же не переносил их на дух, что навряд ли. Но кто знает, кто знает… Одну он меня отпустить не мог, но соседка всегда брала на себя ответственность за мою сохранность.       Зато мне было очень весело, за ручную работу платили довольно хорошо, а люд ведь любит различные безделушки. Поэтому продав всё, что было, я, сцапав из выручки немного честно заработанных денег, накупала различных вкусностей или чего-нибудь ещё себе и дяде.       Вернувшись домой и положив выручку в специальную дядину шкатулку, бежала в его мастерскую, где меня всегда ждали мягкий стульчик с боку от рабочего стола и булочка с творогом в аккуратненькой тарелочке. Пока Гурен усердно работал над очередной вещицей, я любила рассматривать комнату. Большие деревянные шкафы, заполненные книгами на непонятных языках, с закорючками вместо букв. Такие странные письмена, чертежи, карты, эскизы. На одной из стен висели в ряд марионетки на своих лесках. В детстве мне казалось, что они смотрят на меня своими стеклянными глазами. Я неловко сжималась на стульчике.       Закончив свою работу, Акаюки смотрел на то, как я быстро дожёвываю булочку, и мы шли смотреть сериалы или мультики.       Дядя был холост.       Как он сам рассказывал, Гурен не хотел больше влюбляться и привязываться из-за в юности разбитого сердца.       - Какой ты глупый, дядя! – восклицала я.       - Не тебе меня судить, мелочь пузатая! – смеясь, отвечал он и щекотал меня.       С Гуреном Акаюки я всегда любила разговаривать, ведь этот человек, насколько бы не был затворником, был по-своему мудрым.       - Арису, - обратился он один раз ко мне. – запомни, что у каждого человека есть своя сила. И не важно, какое название у неё будет. Телепатия, Теликинез, Сверхзвуковая скорость или же просто Любовь, Надежда, Вера. Но то, как ты раскроешь эту силу, будет зависеть только от тебя. Переростёт ли любовь в ненависть, надежда в безысходность, будешь ли ты летать или ползать всю жизнь, станешь ли ты героем или канешь во тьму. Решать только тебе. Но, Арису, учись быть одной такой на вселенную, но не брезгуй прислушаться к другим. Будь одна, но не одинока, люби людей, но ненавидь пороки человеческие. – ребёнком, я не понимала его слов, но сочла правильным запомнить их. А сейчас я считаю его требования немного невозможными, но стараюсь более-менее им следовать. Более-менее. Мда.       В последний раз, когда я видела Гурена Акаюки, мне было тринадцать лет. И он взял с меня обещание…       «Какое же это было обещание? Чёрт, совсем забыла…»       Я так и не смогла вспомнить. Потом дядя Гурен исчез из моей жизни. Родители сказали, что он уехал в другую страну, но поверить взрослым я не могла.       Я сидела на том самом крыльце, где мы болтали с дядей вечерами напролёт. За спиной была мастерская, в которой витал запах древесины, старых книг и так любимого дядей зелёного чая.       Почувствовав, что я будто куда-то проваливаюсь, я поняла, что наконец настало время покинуть глубины воспоминаний и проснуться.

***

      Открыв глаза, я затуманенным взглядом увидела белый поток какого-то помещения. Изрядно нывшее тело почувствовало мягкую ткань, в тех местах, где не было бинтов. Нос резал запах медикаментов. Когда взгляд немного прояснился, я смогла увидеть фигуру, сидящую рядом.