Пусть все дети достанутся своим родителям

Черные клочья облаков над далёким султанским дворцом, сияние одинокой звезды посреди тёмного же неба… и довольно мерзкий запах поблизости. Кажется, в пылу раздражения он переместился куда-то не туда. Румпельштильцхен выдохнул. Оглянулся. Так и есть — помойка, и в ближайшую кучу мусора только что шмыгнула упитанная крыса. Хорошо ещё, не ей на голову наступил при перемещении. Проклятый султан оказался упрям, как худший из ослов в местных краях. И хоть делай из него такую вот мусорную крысу, это делу не поможет. Маг ещё раз, пристальнее, обвёл помойку взглядом и нахмурился. Рядом с обломками арбы валялось что-то… завёрнутое в ковёр. Что-то? Чутьё потянуло Румпельштильцхена к таинственной находке. Он присел рядом, протянул руку, отвёл край ковра. И… сглотнул. Это был бездыханный маленький мальчик.

***

— И откуда ты тут взялся, дружок? — мрачно вопросил Румпельштильцхен, как будто его могли слышать. Он сидел над мальчишкой, приложив ладони ко лбу того, и магия медленно струилась из длинных пальцев, украшенных чёрными когтями. Синими волнами входила в грудь, заставляя биться ещё живое сердце. Минутой позже спасти найдёныша уже бы не получилось. Чтобы удалить воду из лёгких, требовалось время. Чтобы кровь снова побежала по жилам — тоже. Злость, наполнявшая сердце мага, придала ему сил: пока он всеми правдами и неправдами искал своего потерянного сына, кто-то утопил чужого и бросил здесь. Подыхать, как собаку, пользуясь местными выражениями. Ещё пара усилий — и Румпельштильцхен отдёрнул руки и поднялся с земли, отряхнувшись и распрямляя затёкшие ноги. Он даже не заметил течения времени — настолько был занят спасением мальчишки. Стоило остаткам магии впитаться в кожу, тот вдохнул — и поднял веки. Его пробуждение вышло не менее болезненным, чем последнее мгновение перед забытьём. Лёгкие всё ещё горели, перед глазами вместо отчётливых очертаний плыли неясные тени. Найдёныш сел, глубоко дыша и кашляя; ковёр сполз с него, открывая взгляду Тёмного светлые одежды дворцового слуги. «Воскрешённый» не сразу понял, где находится. Встал неуверенно, чуть покачиваясь, осмотрелся, почти тут же заметил дворец, возвышающийся над городом — и прикипел к нему взглядом: дерзким, отчаянным, злым. Выпрямился, словно бросая вызов… почувствовал, что не один, и резко обернулся. Смуглое лицо вытянулось; мальчишка переступил с ноги на ногу и нерешительно поинтересовался, разглядывая странного незнакомца в ещё более странном наряде: — Кто ты? — Вдохнул глубже и, решившись, быстро добавил: — Я умер? Ты пришёл за мной? Страха в его голосе не было — лишь неясное напряжение. Маг ухмыльнулся. — Что-то подсказывает мне, что ангел смерти выглядит несколько… иначе. Румпельштильцхен, — представился он, по своему обыкновению витиевато жестикулируя во время разговора, и слегка наклонил голову. — Не то чтобы я имел обыкновение рыться на помойке в свободное время, но, как ни странно, оказался здесь. И вовремя — иначе бы тебя и вправду забрал ваш Азраил. Как твоё имя? Судя по колебаниям мальчика, утверждение об ангеле смерти он счёл спорным, но вслух перечить не стал. — Джафар, — напротив, приподнял голову, чтобы глядеть собеседнику в лицо. — Значит, ты спас меня. Зачем? И если ты не проводник в загробный мир — то кто ты? В темноте было практически невозможно различить что-то, кроме силуэта и поблёскивающих глаз. Но выговор, поведение — всё было чужим, непривычным, настораживало. Люди, с которыми Джафару доводилось встречаться, себя так не вели. Может ли это быть дух пустыни, подумал мальчик. Что он надеется получить? Что он способен дать? Если в первый миг, увидев замок с холма посреди мусорной кучи, Джафар пожалел, что очнулся, сейчас, несмотря на боль и холод, понял: он пойдёт на всё, чтобы отомстить. Какова бы ни была цена, он готов заплатить её. — Сколько лишних вопросов, — Румпельштильцхен цокнул языком и наставительно прибавил, — я бы на твоём месте просто поблагодарил и побежал домой со всех ног. Дети ведь должны возвращаться к своим родителям… всегда, — закончил с непонятной интонацией. Мальчишка же прикусил губу и решил, что это определённо зловредный дух — вряд ли служитель добра стал бы так больно язвить. Но дух могучий, раз ему удалось перебороть смерть. И чем гнать его, как делают суеверные глупцы, лучше продолжить беседу. Хуже, чем есть, всё равно не будет. — Вряд ли бы у тебя получилось, — ответил. — Тебе было бы некуда идти. Моя мать умерла, и я не хочу возвращаться в пустой дом, а отец… — невольно обернулся на дворец. Тело пробрало дрожью, — отказался от меня. Дважды. При рождении — и когда я нашёл его. Так зачем ты спас меня? Тут он понял, что дрожит не только от злости. Зябко поджав пальцы оказавшейся босой ноги, перешагнул с песка на ковёр. Тот слабо шевельнулся, будто от порыва ветра. Шерсть служила хоть какой-то защитой от выстуженного ночью песка. Румпельштильцхен невольно сделал шаг назад и сам не заметил. «Отказался от меня»! Как наяву, собственные воспоминания встали перед глазами — и маг вильнул взглядом в сторону от мальчишки, сцепил руки в замок перед собой, унимая волнение. — Я уже почти ответил на твой вопрос, дружок, — голос прозвучал вполне естественно, — впрочем, кто знает… может, ты и окажешь мне услугу… в будущем. Откуда вдруг, среди прочих, появилось именно такое чувство? Румпельштильцхен пока не знал, но провидческий дар подсказывал: эта встреча не случайна. Не случайно и то, что он ошибся, перемещаясь по городу, хотя раньше такого не бывало. Судьба не ошибается. — Стой! Ты не можешь просто бросить меня! — возмутился Джафар. Страх, но не перед незнакомцем, а остаться одному, пробрал сильнее холода. Мальчик подался вперёд, протянул руку к отступившему, отводящему взгляд, испугавшись, что тот либо развеется песком, либо просто развернётся и уйдёт. И словно повинуясь его движению или желанию, ковёр под ногами зашевелился, приподнялся, вызвав невольное восклицание, и переместился вместе с ребёнком вперёд, уткнувшись в сапоги Румпельштильцхена мягким ворсом. — Ты… ты и его оживил! — выдохнул Джафар неверяще. — Так ты колдун, или дервиш, или дух пустыни! Я так и знал! Вскинул глаза — и понял, что точно не ошибся. С такого расстояния в отблесках огней Аграбы можно было различить и золотистую чешуйчатую кожу, и необычно широкие радужки глаз, и узкие зрачки. — Моя участь будет невыносимой, и я пожалею, что не умер, — выпалил, умоляюще глядя снизу вверх. — Кем бы ты ни был — научи меня! Я хочу отомстить! — и выложил свой последний, как ему казалось, козырь: — Ты спас меня, и теперь моя жизнь принадлежит тебе. Оживил? Румпельштильцхен недоуменно моргнул. Мальчишка не дал ему и рта раскрыть, с детской порывистостью выложив всё, что было на душе. Тёмный задумался над его словами, морща лоб, переведя взгляд на Джафара, но пока не торопясь отвечать. Внезапная мысль обожгла Румпельштильцхена и тут же вырвалась наружу: — Твой отец… он знал? — слова закончились, и выразительным жестом маг обвёл всю помойку, ясно давая понять, что имеет в виду. Джафар сжал кулаки. На глаза навернулись слёзы — ярости, но он сдерживался. Ещё, чего доброго, собеседник решит, что он слабый, ни на что не способный нытик! — Отец сам это сделал. Вдохнул несколько раз, прерывисто и глубоко. — Он обманул меня. Велел умыться — и… Горло стиснуло, договорить не смог. Сглотнул. Заговорил снова, понизив голос, серьёзно, как положено говорить взрослому: — Научи меня магии. Я сделаю всё, что будет необходимо! Пойду куда угодно. Стану, кем потребуется. Я выдержу! Румпельштильцхен вновь отвёл взгляд, словно не мог смотреть на мальчика. Приутихшая было злоба, с которой он исцелял Джафара, вернулась. Те, кто бросал своих детей, заслуживали наказания. Те, кто их убивал… мучительной кары. А не честнее ли убить сразу, чем обречь на страдания потом? Собственные воспоминания опять вернулись и ударили в самое больное место. Но за себя уже не отомстить. — Я возьму тебя с собой. Если сможешь учиться — учись, но помни, что у любого волшебства есть цена. Слова пришли сами, решение было будто продиктовано какими-то высшими силами. Румпельштильцхен посмотрел на ковёр под ногами Джафара — он не «оживлял» его, как не мог оживить и мёртвого… и, возможно, не только его волшебство послужило причиной спасения мальчишки. У Джафара, похоже, имелись способности к магии. Стоило Тёмному согласиться — и слёзы мальчишки высохли, как не было. Позволению Джафар поверил сразу, почувствовал: ему не лгут. — Благодарю, — теперь он мог искренне произнести слова признательности. — Я заплачу любую цену. Напряжение, сжимавшее всё внутри тисками, отпустило. Он медленно выдохнул. Тело ныло, будто его обладатель не лежал без движения, а долго занимался тяжёлой работой. Мать Джафара была целительницей, потому мальчик знал, что так бывает, — после долгого беспамятства или если сильно замёрзнуть ночью в пустыне, — и не боялся. — Время придёт и для этого, — загадочно отозвался Румпельштильцхен и прибавил: — А теперь — заранее — приготовься к чему-то… удивительному. Я перенесу нас обоих через пространство в Тёмный Замок… ты, должно быть, захочешь спросить, почему он так называется. Забыл уточнить — я действительно маг… но тёмный. Если это тебя не пугает, я научу тебя, а ты сделаешь для меня то, что суждено провидением. С этими словами он протянул руку Джафару. — Скрепим нашу сделку? Не колеблясь ни мгновение, тот взял протянутую ладонь, даже не поинтересовавшись содержанием каких бы то ни было пророчеств. — Не пугает. Я хочу, чтобы все боялись меня! Коврик под ногами — босой и обутой — шевельнулся, напоминая о себе. Мальчик перевёл взгляд вниз. — Только давай заберём и его. Его ведь тоже выбросили. Румпельштильцхен кивнул, слегка пожав пальцы Джафара, и поднял свободную руку, после чего клубы сиреневого дыма скрыли обоих.