Mr. Apocalypse

Поищите что-нибудь в аптечке. Потерял сознание, остались только чувства тонкие, едва определимые.© За обедом Крис упорно молчит, Чунмен упорно ему вторит. Но если молчание для блондина скорее всего невообразимая пытка, то для младшего – это всего лишь способ отомстить. Крайняя мера, но архитектор понимает, одна из самых действенных. И вообще он без сомнения сел бы за другой столик, подальше от шефского сынка, но хозяйка заведения заранее предупредила, что свободных мест в час-пик не будет. Старший ест с дичайшим восторгом и с не менее резвым аппетитом, а Чунмен, поначалу засмотревшись, а затем только заразившись, начинает жевать с утроенной скоростью, будто за ними гонится орава головорезов и поесть в следующий раз они смогут лишь несколько дней спустя. - Почему ты так быстро ешь? Это же вредно! – уставившись в пустые блюда, еще недавно благоухавшие прекрасными ароматами национальной корейской кухни, спрашивает Чунмен. - Боже мой, - Крис протягивает руку и хватается пальцами за щеку младшего, оттягивает кожу в сторону, до вида белых зубов и десен. – У тебя голос прорезался, я так счастлив! Быстро ем? Не знаю, мне все говорят, что я как бульдозер - сметаю все на своем пути, тоже самое и с едой… - Бульдозер… Троглодит, а не бульдозер! – кореец мотает головой, чтобы избавится от горячих пальцев на многострадальной щеке и глупо улыбается, но мгновенно начинает хмуриться: ему однозначно не нравится, как старший без особых усилий заставляет его менять одни эмоции на другие. - Да, как скажешь, на самом деле мне все равно, как ты меня называешь… Думаешь, нам еще долго ездить вот так? Я в принципе не против, мои феромоны идут тебе на пользу, ты становишься более открытым, но все же это изрядно выматывает… - Никакие твои феромоны на меня не действуют, ты, как обычно, льстишь себе! - раздраженно ворчит Чунмен и принимается допивать неуместно поданный обжигающий кофе - чего только не сделаешь, чтобы выбраться не только из забегаловки, но и из-под слишком навязчивого внимания со стороны менеджера. Пятый земельный участок предстает пред прекрасными очами в половине восьмого вечера, когда сумерки странным образом укутывают легкими тенями, сросшимися в серые простыни причудливых зигзагов и тусклых линий заходящего солнца. Участок таинственный и будто соткан из миллиона разных лоскутков. Пологий склон, опоясанный смешанным лесом, несколько аллей протяженностью в не одну сотню метров с подрагивающими на ветру желто-красными ветвями вяза и клена, ниспадающими на естественные тропинки, стойкая тишина и пронизывающая загадочность - очень похоже на дорогие декорации к мистическому фильму, которые неумолимо притягивают к себе все живое и уносят за собой, вглубь, подальше от человеческой суеты. Идеальное место для отдыха... - Как думаешь, днем здесь солнечно? – блондин нарушает тишину, с явным интересом осматриваясь по сторонам. - Я надеюсь, потому что место великолепное, смотри… вон там, по склону, можно построить несколько коттеджей, в виде ступеней, на крыше каждого можно соорудить по бассейну, или же зимнему саду, или небольшому теннисному корту, да тут все что угодно можно построить! – глаза младшего горят неподдельным восторгом. - Придется возвращаться завтра… потому что, судя по твоей реакции, тебе понравилось так же, как и мне, ты сможешь набросать несколько штрихов сегодня? Как это может выглядеть? – Крис вдыхает влажный сизый воздух и ежится от прокалывающей насквозь легкие осенней прохлады. - Да, думаю, смогу… - Чунмен завороженно пятится назад и упирается в капот машины. Китаец скрывает улыбку в ладонях и, почему-то смутившись, побыстрее садится за руль. Младший плетется за ним и тоже улыбается, словно нашел что-то безумно дорогое, то, что нельзя потерять ни при каких обстоятельствах, но и похвастаться этим надо обязательно. Он забирается в салон автомобиля и сразу же достает большой блокнот и пару графитовых карандашей, с увлечением делает несколько пометок по краям бумаги и точными, резкими движениями принимается рисовать. Крис лишь наблюдает, машину не заводит, хотя Чунмен шепчет про то, что он может спокойно ехать, тряска на дороге ему скорее всего не помешает, но… Если бы он хотя бы на секунду отвлекся от своего занятия и поднял голову, то наконец, несомненно, увидел бы настоящее выражение лица сидящего рядом парня… Через полчаса Чунмен показывает изумленному Крису вполне профессионально нарисованный в походных условиях рисунок с набросками нескольких зданий и площадок. Жестикулируя рассказывает, где именно можно устроить автостоянку, построить несколько спа-салонов и детских площадок и множество других строений, которые никак не нарушат рельеф местности и ничего не испортят в природной расстановке. После почти часовой тирады, они принимают решение обязательно вернуться завтра в полдень и, блондин медленно выруливает на основную дорогу. Когда Крис, в близлежащем населенном пункте, договаривается с администратором небольшой гостиницы о номере, сердце Чунмена неистово бьется в груди, он старается не прислушиваться к разговору, но почему-то твердит про себя, что вовсе не хочет ночевать в отдельной от блондина комнате. - Зануда, пойдем! – веселый голос прерывает измывательства над собственными психикой и сердцем, младший для вида протягивает руку за своим ключом, на что Крис незамедлительно отвечает единственно адекватным и доступным в его случае жестом – показывает язык. – Ты что подумал, я разрешу тебе ночевать одному? А вдруг ты кого-нибудь подцепишь тут? Я зарезервировал, занял, забронировал, оккупировал место рядом с тобой на ближайшие тысячу лет, малыш, поэтому даже не смей надеяться на подобное! 26-ой номер, иди давай! Старший следует за Чунменом, насвистывая “Танец маленьких лебедей” Чайковского, а архитектор тем временем, упрямо закрыв глаза на свои недавние желания, пытается справиться с дрожью в руках и мучительным стуком в ушах. Сердце прыгает от волнения под кожей в самых неожиданных местах: то в пятках, мешая шагать под стать человеку прямоходящему, то в сгибе локтей, заставляя руки безвольно висеть по бокам, иногда оно подобно тромбу просачивается к своему законному анатомическому участку, но через секунду уже несется к жилке на шее и сворачивается неприятными узлами между ключицами. Невозможно… Лишь только оказавшись в номере, младший, сломя голову, несется в ванную комнату, притворяясь, что очень уж хотел в туалет и вообще он слишком измотан и не в силах долго и много разговаривать. Он второпях принимает душ и ложится спать, зарываясь с головой в ворохе одеял и подушек. Под слоем пуха и льна жарко, если быть точнее, совершенно невыносимо, но для Чунмена это меньшее из зол, потому что он не хочет видеть, слышать, знать, дышать всем тем, чем сейчас занимается Крис по ту сторону его импровизированных баррикад. А Крис ничем не занимается, он сидит на своей кровати, свесив ноги и наблюдая за смехотворными попытками младшего задохнуться. Когда кровать архитектора неожиданно прогибается под чужим грузом, он молчит, когда тяжелое тело практически ложится на него, парень прикусывает язык и вновь не произносит ни слова. Когда длинные пальцы проходятся по голым ступням Чунмена, кореец взвизгивает от щекотки и с силой скидывает Криса с постели. Ответ - глухой звук упавшего тела и мгновенно воцарившаяся гробовая тишина. Архитектор ждет подколов, подъебов, жалобных криков боли, наигранных всхлипов в конце концов… Но вновь лишь тишина. Он высовывает вначале нос, затем приоткрывает один глаз и улавливает какое-то мельтешение на полу, ему становится интересно; когда открываются оба глаза, в лицо светят 32 зуба, красивые, белые и скорее всего только недавно почищенные зубной пастой. - Задрот, давай посмотрим кино! - Крис шепчет в "выловленное" ухо и улыбается. - Всего 10 часов вечера, ну, давай! - Я не хочу! - отрезает Чунмен и пытается повернуться на другой бок. Ухо в чужих руках - препятствие. - Отпусти, мне больно! - Ну, давай! - завывает волком старший. - Всего один фильм, я тебе обещаю даже лезть с просьбами о сексе не буду. Даже целовать не стану! - Нет, - архитектор наивно полагается на сомнительную мощь столь короткого слова. - Пожалуйста! - Крис склоняется над ухом, задевая теплым дыханием мочку, от чего Чунмена передергивает волной мурашек. Архитектор понимает, что менеджер в ближайшие несколько часов просто так от него не отстанет. Он капризно стонет в подушку, проклиная тот день, когда устроился на работу в злополучную китайско-корейскую строительную фирму, и высовывает голову, облегченно вдыхая полной грудью - все же пребывание под одеялом грозило неминуемым кислородным голоданием. - Что будем смотреть? - Что найдем по телевизору! Ты любишь ужастики? Или фильмы про зомби, или про вампиров? - Скорее про троглодитов, мне плевать, включай уже что-нибудь, - уверенным голосом мычит Чунмен, молясь, чтобы ни один из перечисленных жанров Крис все же не нашел, потому что младший жутко боится всего колюще-режущего и кровоточащего, даже на экране. Но признаться в этом он считает невозможным, ведь со стороны менеджеру может показаться, что Чунмен просто трусишка, доросший до 25 лет, а это лишний повод постебаться и использовать неожиданно свалившийся на голову компромат при каждом удобном случае. Поэтому младший с достоинством выплывает из-под одеяла полностью, садится поудобнее и ждет, когда же Его Величество, наконец, соизволит прекратить лазание по каналам и остановится на чем-то мало-мальски приемлемом. Через минуту он и в правду зависает на сцене, где какое-то странное существо въедается клыками в глотку маленькой девочки и "всюду кровь и всюду кости". Чунмен ворочается на кровати, руки слегка подрагивают, а сам он едва сдерживается, чтобы не закрыть глаза и оказаться в нескольких километрах от Криса, с энтузиазмом ждущего, когда же тупой американский полицейский расправится с оборотнем и спасет славный город Лос Анджелес от неминуемой гибели. Издевательство длится почти 15 минут, в конце концов, архитектор не выдерживает пытки и срывается с места, в несколько шагов оказывается рядом с Крисом и вырывает из его рук пульт управления. Экран потухает, на прощание озарившись оскалом в стройный ряд клыков, а Чунмен, наконец, облегченно вздыхает. Блондин сидит с открытым ртом и не может понять, что могло послужить причиной подобной реакции. - Ты чего? - спрашивает он и с трудом верит собственным глазам: у младшего абсолютно бледные губы, а сам он разве что не плачет. - Только не говори мне, что боишься… Архитектор вздрагивает и подрывается с места, через секунду вновь оказывается под одеялом, бессвязно нашептывая: - Я тебя не...навижу, не...навижу... Его дико трясет, в горле пересохло настолько, что слизистую безумно свербит, а перед глазами мелькают образы - окровавленные трупы и обрубки конечностей, слышатся крики и безумный детский плач. Чунмен силится совладать с собой, подавить все страхи, но ничего не выходит, он всего лишь трусливый маленький мальчик, испугавшийся нападения чучела, изготовленного в какой-то голливудской студии. А самое ужасное... парень даже не может точно определить какие эмоции сейчас преобладают - чувство страха или же бесконечного стыда перед самым ненормальным человеком на свете. - Эй… Чунмен-а, - слышит он спустя бесконечные несколько минут. - Нужно было предупредить, я ведь не знал… Голос Криса растерянный и слабый, доносится будто со дна глубокого ущелья, от чего Чунмену становится только хуже, вскоре он различает тихие, шаркающие по полу шаги и теплые руки на своей макушке. Старший ерошит его волосы и что-то нашептывает, пытаясь по всей видимости успокоить, ему хочется вырваться из плена постельного белья и узнать, что именно слетает с губ блондина, но если он вынырнет из мягкого омута, то просто напросто сдастся на милость победителю, а поддаваться китайцу никак нельзя, хотя бы из пресловутого принципа. Большие руки тем временем плавно спускаются с головы на шею и легкой поступью, сквозь ткань футболки, следуют вниз к лопаткам, пересчитывая позвонки и вычерчивая плавные линии предплечий. Не встречая сопротивления, менеджер забирается под одеяло и пытается прижать Чунмена к себе. Младший все еще дрожит и дергается из стороны в сторону, на что блондин лишь крепче хватается за него, не давая ни малейшего шанса увильнуть; архитектор твердит, что не хочет лежать под одним одеялом с полным придурком, но старший лишь улыбается и шепчет "врешь". Спустя несколько минут заранее проигранной войны с собой Чунмен сдается, обмякает под напором нежных ладоней и льнет к высокому парню, сильнее вжимается в его грудную клетку и тает, несколько раз ловя себя на мысли, что "таять" просто до безобразия неприлично, но с собой он ничего поделать не в силах, ведь… То ли Крис обладает способностью отгонять непрошенные образы, то ли запах его тела поразительно глубоко втягивается в легкие и его просто невозможно вытолкнуть из себя, а может, руки у блондина на самом деле волшебные, но сопротивляться не получается совсем. Наоборот, хочется прижиматься сильнее, переплетаться пальцами, руками, ногами, пряча улыбку, утыкаться в ребра и чувствовать… как бешено колотится чужое сердце по ту сторону, как оно подпрыгивает, скачет внутри, как переливается разными красками и как рвется наружу, отвечая на безумный ритм его собственного. И отвечать колкостями на всякое слово становится ненужным, хочется лишь провоцировать на умиротворяющие слова и легкие поцелуи, теряющиеся, как сейчас, в мягких прядях вишневых волос: - Мы больше никогда не будем смотреть такие фильмы, только успокойся, я совсем не подумал, что ты можешь не любить подобное… Чунмен неожиданно думает, что из всего предложения выделил бы лишь два слова - мы и никогда. Мы, потому что это звучит безумно тепло, а никогда, потому что очень обнадеживает… Ему впервые за последние несколько дней хочется, чтобы Крис не переставал говорить, рассказывал низким голосом забавные истории и шутил как всегда - очень смешно и откровенно, говорил огромное количество глупостей и шептал до раннего утра странности и банальности; младший думает, что готов слушать его очень долго и прижиматься он к нему готов тоже очень сильно… Голос блондина смолкает - он не спит, но и не шепчет, лишь водит ладонью по спине Чунмена и убаюкивает, даже не подозревая, как простыми движениями срывает с петель дубовые двери и старые окна в глухо заколоченном мирке маленького нервного парня.