***
Лили не могла не заметить, что Поттер как-то странно себя ведёт. Не то, чтобы он по-особенному выделялся. За все пять лет он успел её порядочно достать своими выкрутасами на пару с друзьями. Сириус был тем ещё бабником. О его мягкой волне волос до плеч и светлых серых глазах мечтало пол-Хогвартса. Лили и сама считала его привлекательным, но её отталкивала его наглость и бесцеремонность. Да и с Марлин он поступил, по её мнению, некрасиво. Как будто расстался, а как будто и нет. Питер казался Лили очень милым и добрым мальчиком, но каким-то неказистым, по сравнению с остальными. Она очень удивлялась, как он умудрился попасть в компанию таких ярких личностей, как Блэк и Поттер, не обладая ни красотой, ни особыми талантами. Именно из-за того, что Питер не был похож на них, Лили чувствовала ответственность и заботу о нём. Иногда она помогла ему с домашними заданиями, особенно с Зельеварением, с которым у него были большие проблемы. Поэтому она была в какой-то степени рада, что на практической работе в парах Питера посадили именно с Северусом. Но вот своей парой ей было не похвастаться. Сидя вечером в гостиной и пытаясь в необыкновенном шуме и гаме закончить высчитывать расстояние от Земли до Юпитера в прошедший месяц на Астрономию, Лили мысленно проклинала несчастного Поттера, умудрившегося потерять за один вечер пятьдесят баллов. Во что нужно было такое влезть, чтобы столько потерять, скажите, пожалуйста? Но Поттер ничего не стал объяснять, скрывшись в спальне под гневным взглядом МакГонагалл. Они ворвались в Башню Гриффиндора небольшим ураганом: — Я сообщу об этом вашим родителям, мистер Поттер, — сухо проговорила профессор. — Завтра вы получите письмо, в котором будет оговорено ваше взыскание. Поттер только пожал плечами и умчался по лестнице в спальню. После ухода профессора в Башне начался ещё больший кавардак. Все только и могли говорить, что же такое натворил опять Поттер, ведь отбоя ещё не было. Каждый стремился выдвинуть свою теорию, одна невероятнее другой. Ученики обступили Сириуса и Питера, сидевших возле камина и корпевших над заданием по ЗОТИ, но и они ничего не знали. Вскоре пришёл Ремус. Он почти каждый вечер пропадал на собраниях старост, выполняя разные поручения, или в библиотеке. Он сел на свободное место рядом с Лили и достал из сумки тяжёлую толстую книгу, пергаменты, перо и чернила. — Пятьдесят баллов, — тихо проговорил он. Лили подняла голову от карты планет. — Пятьдесят…? — прошептала она, неверяще уставившись на Ремуса. — Да как он смог? Что случилось? Если он подрался со слизеринцами, то я его убью голыми руками! Ремус только пожал плечами. Он глядел очень-очень печально и устало. Если бы Лили не занималась Астрономией, то подумала бы, что тёмные круги, залёгшие у него под глазами — следствие приближающегося полнолуния. Лили уже давно знала, что Ремус оборотень. Примерно с третьего курса, когда они изучали опасных существ. Лили, как умная и наблюдательная девочка, могла сопоставить фазы луны с непонятными исчезновениями одного ученика. Правда он оправдывался тем, что у него больная мать. Может, остальные девчонки ему и верили, но не Лили. Его редко кто замечал. Выделялся среди других он только тем, что был очень умный и смышлёный, но тихий, и никогда не поднимал руки, даже если и знал. Не то, что эти выскочки Поттер и Блэк. В дни, когда наступало полнолуние, Ремус всегда выглядел неважно: с залёгшими тенями под глазами и сероватой кожей. Лили не могла представить, что чувствует Люпин в такие моменты. Во многих книгах описывалось превращение человека в оборотня, но ни в одной не было указано, что он чувствует при этом, кроме невыносимой боли. Ремус в такие моменты выглядел одиноким и несчастным, и Лили сочувствовала ему. Но до полнолуния было ещё далеко, а Ремус устал и не выспался. Он был старостой, а значит, на его плечи ложилось много обязанностей. И выходки его друзей, особенно Поттера, ничуть не уменьшали их. — И почему Поттер такой идиот? — задалась Лили вопросом. — Риторический вопрос, — заметил Ремус. Лили не смогла подавить улыбку и сдержать смешок. — Ремус, ты не можешь их сдерживать. Чем они заняты? — Лили, я не могу тебе это сказать. Они сами себе на уме. Ремус повернулся к ней всем телом и посмотрел прямо в зелёные глаза. Он, правда, не мог сказать. — Ремус…! — Я могу на них влиять, но, Лили, они слишком агрессивны по отношению к слизеринцам. — Так я была права… Лили сжала кулачки. Её доводы были верны. Поттер подрался со слизеринцами. И речь здесь шла только об одной компании, уж это она знала точно. Особенно после слов Ремуса. — Лили, их больше волнует твоя дружба со Снейпом, — Ремус наклонился и упёрся ладонью в подлокотник её кресла, преграждая ей выход. Словно она могла сейчас же вскочить и убежать. Наверное, такие эмоции отразились на её лице. — Ты же замечаешь, как Джеймс к тебе относится. — Да мне плевать на них, Рем, — она отбросила свои карты подальше и положила голову на спинку кресла. Немного помолчав, она всё же решилась поделиться мыслями, так давно не дающими ей нормально заниматься. — А знаешь, я ведь тоже волнуюсь за Северуса. Он ходит с этими Макнэйром и Эйвери. Ничего мне не говорит. Только то, что всё хорошо. А что про них говорят, Ремус, ты слышал? — Про слизеринцев всегда что-нибудь говорят, — Ремус задумался, он не знал, можно ли было об этом говорить, но посчитал, что и ему не стоит копить в себе все эти мысли. — Брат Сириуса, Регулус, писал ему, что на Рождество к ним приходили важные гости. А Сириус же оставался здесь, в замке, — добавил он, но Лили знала это, поэтому просто кивнула, продолжая слушать. — Кто, не сказал. Но я не думаю, что это была обычная домашняя вечеринка. — Что мне делать, Ремус? — вздохнув, спросила Лили. — Я спрошу, что произошло, — Ремус поднялся, высушивая заклинанием чернила, и скручивая дописанное эссе в трубочку. — Но, по-моему, мы вернулись к началу. И он ушёл, оставив Лили с её неразрешимыми вопросами и Юпитером на пару.***
После ужина, как водится, Ремус отправился в библиотеку. До отбоя оставалось несколько часов, которые он обычно тратил на подготовку к домашним заданиям и дела в совете школы. С этим ему обычно помогали его друзья, а он им — в выполнении этих самых домашних заданий. Сириус ещё со времени их знакомства всё время подшучивал над его гиперответственностью и необходимостью выполнять всё и ещё больше. Но исправно ходил за ним по вечерам, таская за собой Питера, Джеймса и Мантию. Джеймс сам по себе предпочитал делать уроки в гостиной или спальне, только иногда забегая за книгами в библиотеку. Но, увидев там однажды Эванс, что-то строчащую на пергаменте, решил оставаться с друзьями. Впереди, как назло, шла компания слизеринцев, тоже направлявшихся в библиотеку. Среди них был и Снейп. Конечно, ничего такого предосудительного в посещении им библиотеки не видел никто, но зато видели Мародёры. Перед Снейпом, опережая его всего на несколько ступенек, быстро поднималась Лили. Как бы ни хотелось сейчас Джеймсу растолкать всех впереди идущих и встать прямо за ней, загородив спиной от их скользких взглядов, но навязчивая идея узнать то, что они могут скрывать, его не отпускала. Пошарив в сумке, он с удивлением обнаружил там только Карту. Джеймс попытался было вспомнить, брал ли он Мантию с собой сегодня, но этот момент всё время ускользал от него, словно находясь за пределами его памяти. Но Мантия была не просто нужна, она была необходима! Без неё весь план был словно коту под хвост. А вернее, змее. Скользкой и хитрой. — Я за мантией, — шепнул он Сириусу и со всех ног припустил к Башне, стараясь не попадаться на глаза слизеринцам. Перевести дух он смог только на очередной лестнице, двигающейся так медленно, как будто специально желая задержать его. Почему же Башня находится так высоко? За это время они могут куда-нибудь уйти. Выйдя на площадке, заканчивающейся портретом толстой Леди в розовом, Джеймс огляделся на предмет появления нежелательных свидетелей и развернул Карту. Но не смог найти точки, подписанной именем Северуса Снейпа, ни между стеллажами, ни в Запретной секции. А он не сомневался, что у Снейпа есть пропуск туда. Слагхорн всегда благожелательно относился к своим слизням. Зато Джеймс с удивлением обнаружил маленькое столпотворение чернильных точек за одним из стеллажей на противоположном конце зала от нескольких гриффиндорцев. В их числе была и Лили, так что Джеймс немного успокоился. Но вот то, что в самой сердцевине клубка переплетающихся имён отчётливо выделялось имя профессора Клиффорда, очень удивило его. Решив, что об этом он спросит позже, Джеймс перевёл взгляд с библиотеки на лестницы. «Уолден Макнейр», «Антонин Долохов», «Эйдан Эйвери», «Эван Розье» и «Северус Снейп» медленно, но верно приближались к площадке перед кабинетом Астрономии. Сегодня никаких уроков не было, и кабинеты были пусты. Ещё каких-то два пролёта, и они бы вышли на саму площадку Астрономической Башни. Что они там будут делать? Этот вопрос Джеймс задавал себе, пока бежал, задыхаясь, по винтовой лестнице, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Причём барабанную дробь оно отбивало совсем не от усталости, а от дикого волнения, не отпускавшего его ни на секунду. Но мысль «Вот идиот!» возникла в его мозгу только тогда, когда прижимаясь к стене и вытягивая шею в надежде услышать и увидеть побольше, Джеймс проклинал себя за то, что так и не взял Мантию и не позвал Сириуса или хотя бы Питера. Один на пятерых — это было отчаянное геройство, за которое его никто не погладит по головке. Слизеринцы стояли на несколько ступеней выше, чем Джеймс, но из-за причудливого изгиба винтовой лестницы его не было видно. — …ничего пока не известно, — послышался незнакомый голос. Они остановились, не дойдя до площадки кабинета Астрономии нескольких ступенек. — А ты на что надеялся? — ехидный голос явно принадлежал Долохову, загонщику в слизеринской команде по квиддичу. — Заткнись! — то ли шипение, то ли шёпот, но очень громкий. Всё стихло. Джеймс зажал себе рот рукой, пытаясь даже не дышать, чтобы не выдать своё присутствие. — Да нет тут никого, — небольшой басок Макнейра эхом прокатился по Башне сверху вниз, вместе со сквозняком. Винтовая лестница, ведущая наверх Башни, продувалась ветрами со всех сторон. — Конечно, никого. Давайте подниматься. Раздались удаляющиеся шаги. Джеймс немного перевёл дух. Как жаль, что у них с Сириусом нет средства быстрой связи, чтобы всегда знать, где находится тот или иной. Он последовал дальше, всё ещё ощущая, как сердце вырывается из груди. — Стойте! Этот громкий возглас как будто отрезвил Джеймса. Щекочущий пятки страх сразу же отошёл на второй план, а звериная ненависть поднялась со дна. Он неосознанно шагнул вперёд. — А… как же… она? — неуверенно спросил Снейп. — Любовь… — издеваетельски протянул Долохов. — Сколько их у тебя ещё будет. Оставь её этому Поттеру. Сдалась она тебе. Ведьма! — Хотя, признаться, она симпатичная, — протянул насмешливый незнакомый голос. Раздался смех. — Но… — но Снейп не договорил. Было жутко страшно вот так выходить, но ненависть и даже ревность, это Джеймс понял уже потом, застилали ему глаза. Ведь он понял с первого слова, о ком шла речь. Как могли такие как они, склизские, гадкие, мерзкие, вонючие — одним словом слизеринцы, говорить о ней — самой доброй, милой, красивой — такие вещи? Нет, этого он не мог им простить. И забыв, что он один, и даже некому прикрыть спину в случае неудачи, Джеймс выступил вперёд. — Ты не посмеешь к ней даже приблизиться. Никто из вас не посмеет. Оставь её и никогда не приближайся. Забудь. Она не будет с тобой общаться больше никогда! Слышишь — никогда! Она узнает о вас, как ты думаешь, что тогда будет, а? Если ты подойдёшь к ней ещё на метр, я тебя убью, слышишь, убью… — его голос вдруг пропал, но он даже не заметил, продолжая открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег. — Никого ты не убьёшь, — медленно проговорил Долохов, поигрывая в руке палочкой. — Но кто знает, что может случиться с тобой. — Экспеллиармус! — выкрикнул Джеймс, сбегая на несколько ступенек вниз. Заклятие немоты оказалось слабым, так что он смог его быстро снять. Но его собственное заклятие, видимо, тоже не нашло цели, так как на него тут же посыпался град разноцветных заклятий от перегнувшихся через перила слизеринцев. — Инкарцеро! — Остолбеней! — Диффиндо! — Петрификус Тоталус! — Протего! — ЭКСПЕЛЛИАРМУС! — прозвучал вдруг прямо над ухом Джеймса громоподобный голос, и палочки — все шесть штук — пролетели над ним, и ловко влетели в раскрытую ладонь Минёвры МакГонагалл. Джеймс стоял, прижавшись к стенке, пока слизеринцы под гневным взглядом профессора МакГонагалл спускались вниз по лестнице. Все как один, они прожигали Джеймса ненавидящим взглядом, проходя мимо. Палочки МакГонагалл им так и не отдала, сказав, что немедленно пойдёт к их декану, когда разберётся с Поттером. Вопреки тому, что Джеймс должен был испытывать хоть какой-то страх или вину перед МакГонагалл, он чувствовал триумф. Ему не удалось узнать, чем занимаются слизеринцы, поднимаясь на Астрономическую Башню, но зато он теперь точно знает, что Лили нуждается в пристальном его внимании, иначе её у него просто отнимут силой. И его не пугала перспектива отбывать последующее наказание. Во сколько он уже влезал передряг? Во сколько ещё влезет? — Ужасно, мистер Поттер, просто немыслимо…. — бурчала себе под нос профессор, пока они быстрым шагом направлялись в гриффиндорскую гостиную. Волшебники на портретах качали головами и осуждающе глядели на него, когда они проносились мимо. Некоторые отворачивались, но Джеймс лишь закатывал глаза. Остановившись недалеко от портрета Леди в розовом, МакГонагалл развернулась, одарив Джеймса уничтожительным взглядом, от которого он инстинктивно сжался, тихо сказала: — Пятьдесят баллов с Гриффиндора, — но даже шёпот её гулко разнёсся по пустому коридору. Было предотбойное время, — мистер Поттер… — Но, профессор! — …за неподобающее поведение и влезание в драки! — закончила она, цепко хватая его за плечо и вручая палочку. — «Сорвиголова», — обратилась она к Полной Даме, и та открыла проход. В пустой коридор сразу хлынул поток голосов, смеха, тепла и уюта. Никто из них не знал ещё, что ждёт их, когда они проснутся. Пятьдесят баллов — это была огромная сумма, которую можно было заработать только за пару месяцев упорного труда.***
— Сохатый! Ты не перестаёшь меня удивлять! Куда ты запропастился, пока мы ждали тебя в библиотеке? — Бродяга распахнул дверь, чуть не пробивая стену, и, разбежавшись, плюхнулся на кровать Джеймса. Тот развалился на подушке, не обращая внимания на друзей, уставился в потолок. — Ты не представляешь! — всё-таки проговорил он. — Отвечаю: завтра меня убьют. Весь факультет убьёт. Как только проснётся. — Что ты такого натворил? — подозрительно спросил Сириус, опираясь на Джеймса рукой и заглядывая тому в лицо. — Да ещё и без меня. Так нечестно! — и он ощутимо пихнул его в бок. — Ты с кем-то подрался, Джеймс? — спросил Питер, устраиваясь в ногах Сириуса и Джеймса. — Естественно, Хвост! Ты разве не заметил, что Нюниус сразу уполз в свою нору, как только заметил профессора Клиффорда. Ещё и дружков с собой прихватил. — Он ушёл не потому… — начал было Питер, но Сириус его перебил. — Давай, колись, что произошло! И Джеймс им рассказал, как хотел сначала проследить по-тихому, но потом был замечен. Что разговор был о Лили, и друзья были с ним солидарны, насчёт того, что её надо оградить от их пагубного влияния. Он был благодарен им за поддержку. А что насчёт взыскания, то это не первый и не последний раз.