Ошибка

— Нет! Это что? — воскликнул Сириус, потрясая в воздухе зажатым в руке пергаментом с новым расписанием на это полугодие. — Они что, все с ума посходили? Всё! Всё сдвоенное со Слизерином! Как вам это?! Конечно же, никто не был в восторге ходить целый день вместе со слизеринцами и видеть их лица, презрительно кривящиеся при виде гриффиндорцев. Даже Ремус был недоволен таким расписанием. Стычек и конфликтов было не избежать, как со стороны одних, так и со стороны других. Но политика Дамблдора была ему понятна. Директор хотел объединить два факультета, враждовавших с давних времён, но эта вражда настолько сильно впиталась в сами стены Хогвартса, что никто даже не мог представить старый замок без воинственно-смелого Гриффиндора и расчётливо-хитрого Слизерина, которые стояли по разные стороны баррикад. Тем более сейчас, когда ситуация невероятно обострилась, и все это чувствовали. И, словно в подтверждение этого, нагнетая и усугубляя всеобщее негодование, царившее этим утром в Башне, в безжизненно-сером проёме окна, мчась с невиданной скоростью, пролетали сгустки белого снега. Они всё же проспали завтрак, и Ремус, который не мог себе такого позволить и встал рано утром, но мог позволить это друзьям, разбудил их минут за десять до урока и вручил каждому расписания. Хотя не одни они такие в это ненастное утро метались по спальне, пытаясь собрать перья и пергаменты, разбросанные где попало. Питер безуспешно пытался разгладить смятую мантию, в которой уснул вчера, попеременно ругаясь то на складки, которые никак не хотели расправляться, то на расписание, поддакивая Сириусу. — Сдвоенное ЗОТИ, сдвоенные Зелья, сдвоенная Трансфигурация, сдвоенные Заклинания, — прочитал Джеймс со своего пергамента, пытаясь припомнить, задавали ли им что-нибудь по зельям или защите, и делали ли они с Сириусом это, и, если делали, то куда дели. — Почему расписание изменилось? — У профессора Клиффорда появились неотложные дела, поэтому он может проводить уроки только в первой половине дня, — объяснил Ремус, устало привалившись к косяку двери. На его груди поблёскивал значок с буквой «S». Он держал в руке три бутерброда, которые захватил с завтрака, зная, что друзья будут голодны. — Ну, мне так сказала МакГонагалл. — Понятно, чёрт с ним, — сказал Сириус. Сгрузив стопку пергаментов в сумку, он закинул её на плечо и вышел из спальни. Все последовали за ним. В гостиной уже собрались сонные студенты, которые, потягиваясь и зевая, проклинали новое расписание. Один за другим они выходили из Башни и спускались к кабинету Защиты. Там уже собралась толпа студентов, разделённая на красно-золотых и серебристо-зелёных. И те, и другие поглядывали друг на друга недовольно, но не решались явно показывать своё пренебрежение, находясь около кабинета профессора. Некоторые студенты продолжали спать на ходу, иногда запинаясь и наступая на пятки впереди идущим. Джеймс вытянул шею, пытаясь рассмотреть тех, кто стоял впереди. Около двери, обхватив толстую книгу обеими руками и прижимая её к себе, стояла Лили Эванс. На плече у неё висела сумка, наверняка очень тяжёлая, и Лили постоянно поправляла лямку, чтобы она не упала. Друзья пришли практически перед самым ударом колокола, и, когда гулкий звук прокатился по коридорам, возвещая о начале первого урока, и недовольные учащиеся гурьбой ввалились в кабинет, стараясь не задеть друг друга локтями, Джеймс только-только успел прожевать последний кусок белого хлеба с ветчиной. Сев за последнюю свободную парту и вытащив тяжёлый учебник (пергаменты и перья носил за него Бродяга), он осмотрелся вокруг. За соседней партой сидел хмурого вида слизеринец, презрительно оттопыривающий нижнюю губу. Джеймс скривился и отвернулся, принявшись всматриваться в другую половину класса. Лили сидела за третьей партой, рядом с Марлин Маккинон, невысокой темноволосой гриффиндоркой, которую считали второй красавицей после Эванс. Джеймс толкнул сидящего рядом Сириуса ногой под столом и кивнул в их сторону, но тот только закатил глаза и указал в другую сторону. Через проход от Лили сидел Снейп. Он копался в сумке, вытаскивая смятые пергаменты и обгрызенные перья. Рукава его мантии за эти две недели стали ещё короче, из них выглядывали тонкие запястья с бледной кожей. Под глазами красовались круги, а волосы свисали грязными сосульками. Джеймс и Сириус склонились к столу, пытаясь подавить рвущийся смех, но их остановил насмешливый голос профессора: — Блэк! Поттер! Не подскажите ли вы нам, на какие виды разделяются проклятия, раз уж считаете, что эта тема вам известна? — профессор Клиффорд стоял, облокотившись на преподавательский стол. Он выглядел немного уставшим и помятым, с сероватым цветом лица, но зорко следил за дисциплиной на его уроках. Он был чем-то похож на МакГонагалл, но несколько моложе. Парень за соседним столом ухмыльнулся, спрятав улыбку, больше похожую на оскал, за волосами. — А, вот видите, господа, им нечего сказать, значит, будем записывать, — развёл руками профессор, после недолгого ожидания ответа, который так и не последовал. Он развернулся к доске и взмахнул палочкой. «Проклятия и порча» — звучала надпись. — Что это такое, вы наверняка уже знаете, а может быть и сталкивались с подобными вещами в жизни. Это вы опишите в домашнем эссе. Но в этом семестре мы подробнее рассмотрим их виды и возможности защиты от них, — профессор прохаживался около доски, поясняя и дополняя записи на ней. Джеймсу было невероятно скучно, этот параграф он прочитал ещё месяц назад. Но, чтобы не разрушать распространённое мнение о самых безалаберных учениках Гриффиндора, он не ответил на заданный вопрос. Неожиданно Сириус толкнул его локтем, указывая кончиком пера на кусочек пергамента перед ним.

***

— Инсендио! — шепнул Джеймс, смахивая обрывки пергамента под стол, как только прозвучал звук колокола, заканчивающий урок. Вроде бы, никто этого не заметил, но ребята как можно быстрее выскользнули за дверь и принялись ждать остальных. Через минуту вышел Питер, а Ремус, как всегда, остался спрашивать что-то о домашнем задании. Иногда он спрашивал домашку и остальным курсам, особенно младшим, так как они могли забыть записать. Директор не зря послал именно ему значок старосты. Он был очень ответственным, даже чересчур, потому что считал себя обязанным Дамблдору и учителям за тёплый приём и помощь в его проблеме. Мягкий по характеру, он мог быть иногда очень напористым и твёрдым, поэтому был опорой и главным связующим звеном всех Мародёров. Следующим уроком были Зелья. Профессор Слагхорн был не самый требовательный преподаватель, но, чтобы выбиться в его любимчики, надо было показать себя с лучшей стороны в такой тонкой науке, как зельварение. В его клубе, попасть в который было очень престижно, но так же сложно, состояли даже не все слизеринцы, хоть он и был деканом их факультета. В этот клуб входила и Лили Эванс, подающая большие надежды на этом поприще и являющаяся лучшей студенткой на факультете Гриффиндор. — Что же, — в подземелье было тихо и сумеречно. Небольшие факелы, развешенные по каменным стенам, отгоняли мрак, скопившийся здесь, прочь. Но он продолжал клубиться в углах, навевая картины, заставляя чувствовать себя неуютно в этом холодном месте. Слагхорн никак не вписывался в эту картину в своём вязаном свитере и чёрных просторных брюках, без строгой учительской мантии. Он улыбался пришедшим студентам и говорил мягким заботливым голосом. — Я надеюсь, вы провели отличные каникулы, и теперь с новыми силами возьмётесь изучать столь интересный предмет. Я бы не хотел останавливаться на главе седьмой в ваших учебниках, но в связи с подготовкой к экзаменам, всё же нелишним будет вспомнить такую тему, как замещение ингредиентов в зельеварении. Это вам будет на домашнее задание. Но сейчас я хотел бы обсудить с вами одну интересную практическую работу, которую будет удобнее сделать в паре. Это следующая глава, и посвящается она Сыворотке Правды. Кто мне может сказать, что это за напиток? — Сыворотка правды — бесцветный, не обладающий никаким запахом напиток, заставляющий выпившего отвечать правдиво на все заданные вопросы. Очевидно, выпивший не может даже просто о чём-то умолчать. Побочный эффект: если нарушить помешивание зелья, оно останется бездейственным, — ответила Лили после кивка профессора. — И вся ваша работа насмарку, а ингредиенты испорчены, — задумчиво проговорил профессор. — Поэтому я хочу попросить вас быть внимательными и аккуратными. Ах, да, десять баллов Гриффиндору за ответ на уроке. Так как зелье сложное, а у некоторых из вас нет особого подхода к этой науке, то я распределил вас на пары… Когда большая часть класса была поделена, и более или менее довольные студенты начали передвижение к своим невольным партнёрам на будущие недели две, остались всего четыре человека, не названные профессором. К одной из них мечтали подсесть все гриффиндорцы, а к другому — все слизеринцы. Но профессор посчитал иначе. — Лили Эванс, сядьте к Джеймсу Поттеру, а Питер Петтигрю пойдёт к мистеру Северусу Снейпу, — закончил Слагхорн, с хитрой улыбкой поднимая голову от списка. Выбор профессора был вполне очевиден, но кому-то он доставил удовольствие, а кто-то лишь хмыкнул и ниже опустил голову. Лили недовольно подхватила учебник и заняла освободившееся место Сириуса рядом с Джеймсом. Тот нагло улыбался, развалившись на стуле. Но, увидев выражение лица Лили Эванс, сразу посерьёзнел. На её прекрасном свежем цветущем личике застыла твёрдость и решительность, в глазах горел огонь, и она будто хотела прожечь в Джеймсе дыру, таким внимательным было её выражение. Но в следующую же секунду она отвернулась и уставилась на профессора, слушая объяснение выполнения задания. Сыворотка Правды была одним из сложнейших зелий, изучаемых на пятом курсе. Оно варилось в два этапа, в один из которых входило длительное его охлаждение и долгое настаивание в тёмном месте. Джеймс не волновался за зелье: он и сам мог бы прекрасно справиться с работой, но присутствие Лили рядом очень волновало и сбивало с мысли. Совсем не то же самое думать и представлять, как поведёшь себя с определённым человеком, и оказаться с этим человеком один на один. Мысли сразу вылетают из головы, и мир будто летит куда-то. Как Джеймс не старался взять себя в руки, но он всё же перепутал шерсть акромантула с волосками из загривка исчезающего кролика, обладающими прямо противоположными свойствами. Из-за этого их зелье приобрело серый цвет, вместо туманно-белого, какой был указан в учебнике. — Ну ты и придурок, Поттер, — Лили закатила глаза и взмахом палочки уничтожила содержимое котла. Джеймс пожал плечами и положил голову на руки, скрещенные на парте. Дужка мешала, и очки врезались в переносицу. Но это не уменьшало удовольствия разглядывать саму Лили. Забрав в высокий хвост свои длинные рыжие волосы, она склонилась к котлу, наливая туда новую основу. Закончив, она повернулась к Джеймсу. — Ты можешь сделать хоть что-нибудь? — спросила она его, сощурив глаза. — Что сделать? — Джеймс был вполне согласен ей помочь, приободрённый тем, что Сириус со своего места показывал ему большой палец. Самому ему не так повезло, Слагхорн, видимо надышавшись своих испарений, посадил Марлин с тем самым темноволосым слизеренцем, а сам Сириус сидел с крупным и неповоротливым Макнейром, выполняя за него большую часть работы. В прошлом году Сириус и Марлин встречались, но, хоть с тех пор много воды утекло, все считают их лучшей парой. Да и сам пожиратель сердец гриффиндорок и не только не мог с точностью сказать, что всё ещё не увлекается Марлин, что служило извечным подколом приятелей. — Например, — Лили вытащила из кармана мантии смятые чёрные листочки, — объяснить мне, что это такое! — закончила она шёпотом, больше похожим на шипение, и бросила на стол перед Джеймсом наполовину обгорелые бумажки, в которых он с удивлением узнал их с Сириусом записки на Защите. В них не было ничего такого, да и не все слова сохранились, но всё равно, Джеймсу стало неприятно, что кто-то мог их увидеть, особенно Лили, ведь речь там шла и о ней тоже. « — Видел их? —…И что? — Джим, … ни как будто … одца вылезли…» « — … Завидно? — …вижу Н… — …У меня идея. — Какая?..» « — … похоже? На что намекаешь? — …После…» Лили тихо хмыкнула, увидев реакцию Джеймса, и выразительно посмотрела на него, ожидая, когда он сообразит, что она ждёт от него ответа. Было бы глупо сказать, что это писали не они, ведь она знала их почерки, но он всё равно чувствовал досаду и некоторую неловкость, как будто Лили подглядела что-то неприличное. Джеймс не хотел, чтобы Лили тревожилась или, что ещё хуже, начала бы их подозревать, но, видимо, это уже случилось. — Что, Поттер, нечего сказать? — сказала она, засекая тридцать секунд и помешивая зелье по часовой стрелке. — Как будто я не догадаюсь, о ком вы, — она поджала губы и посмотрела на Джеймса. Её глаза сверкнули сочной зеленью в приглушённом свете факелов, а волна волос разлилась по плечам тёмно-медной волной. В этом было что-то завораживающее и волшебное, если бы не взгляд. В нём была усталость и разочарование. Не этого хотел Джеймс. — Перестаньте, это совершенно не смешно и глупо. Вы уже не дети, чтобы выделывать дурацкие фокусы. Что вы задумали на этот раз? — Лили, всё не так, — закатил глаза Джеймс. Ну, или постарался навести на себя равнодушный и непричастный вид. — Мистер Поттер, вы собираетесь помогать мисс Эванс или только мешать ей? — Слагхорн появился из ниоткуда, словно призрак. Качая головой, он осуждающе смотрел на сконфуженного Джеймса. — Минус пять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за неподобающее поведение на уроке. Он хотел сказать ещё что-то, но тут его прервал звук колокола, которому Джеймс был несказанно рад. Он подхватил их тяжёлый котёл с зельем, не дав это сделать Эванс, и отнёс его на стол к преподавателю. Что делать с ним дальше, пусть разбирается Лили, решил он. На выходе из класса его подхватил Сириус: — Что, спалился? — Нет, просто плохо спалил, — пошутил Джеймс, и вся компания, громко смеясь, двинулась к Большому Залу, чувствуя, как сводит животы от голода, а рот наполняется слюной от запахов, витающих в холле. И никто из них не заметил, что из тёмного и незаметного угла за ними наблюдают внимательные чёрные глаза, похожие на глубокие колодцы. В Большом Зале их ждали вкусный обед и неприятная новость. В связи с плохой погодой квиддичные тренировки, проходившие каждое воскресенье, были отменены. Да и надежды на то, что за два дня буран уляжется, никакой не было. На заколдованный потолок, который в погожие деньки так радовал глаз, смотрели кислым тоскливым взглядом. В окнах-бойницах было не различить небо и землю. Плотная снежная пелена окутала Хогвартс, никого не выпуская и не впуская внутрь. Ночью казалось, что в ней что-то двигалось и выло, а днём, который был отличим от ночи только серым цветом, чудилось, что за пеленой ничего не было, ни лужаек, ни домика лесника, ни Запретного леса. — Джеймс, а что вы сжигали с Сириусом? — невзначай спросил Ремус, накладывая себе в тарелку порцию пюре. — У нас есть план, — шёпотом объяснил Сириус. Но Джеймс непонимающе покосился на него. — План? Какой, если не секрет? — наклоняясь к уху Сириуса, так же шепотом спросил Джеймс. Но Сириус только отмахнулся. — Ну, у меня есть план, — сказал он, потирая руки и бросая взгляд на слизеринский стол. Ремус только закатил глаза, а Питер придвинулся ближе, чтобы лучше слышать, какую очередную весёлую идею предложит Сириус. Как Джеймс и предполагал, план Сириуса не был особо замысловат и состоял из двух главных пунктов, из которых всегда состояли любые их похождения. Мантия и Карта. То, что принадлежало Джеймсу с момента его поступления в Хогвартс, и то, что с таким трудом, облазив весь замок вдоль и поперёк, побывав в его самых потаённых уголках, Мародёры могли назвать собственным изобретением. Картой Мародёров. В этот день Лили больше не приближалась к друзьям, но Джеймс часто замечал на себе её подозрительный взгляд, но который он отвечал подмигиванием или поднятой бровью, на что она быстро отворачивалась и с преувеличенным вниманием начинала записывать лекции. Тучи не ушли, но на утро понедельника буря порядком улеглась, оставив после себя огромные снежные заносы, так что Хагриду — лесничему Хогвартса, — пришлось буквально откапывать главные двери. Его большую, закутанную в меха фигуру можно было видеть в окно, сидя на Истории Магии. Слава Мерлину, хоть она проходила отдельно от слизеринцев. За три дня друзьям так и не удалось подловить Снейпа и других прихлебал за чем-нибудь, что могло подтвердить их причастность к изучению Тёмных Искусств. Никого из них Джеймс не видел даже близко друг к другу. Они даже не пересекались, держась особняком даже в собственной гостиной, когда как в гостиной Гриффиндора всегда была куча-мала такая, что на карте и не разберёшь, кто где — все имена сливались. И пока Ремус и Питер усиленно готовились к урокам, зарываясь по самые уши в огромные фолианты в библиотеке, Сириус и Джеймс пользовались ими как прикрытием для слежки за Снейпом. Но тот, как ни в чем ни бывало, брал лишь ту же литературу, что и все остальные, готовясь к Зельям и Трансфигурации. Злясь, друзьям пришлось делать то же самое, чтобы не слишком обращать внимание на себя строгой мадам Пинс. Но Джеймсу всё никак не могло прийти в голову, что написать профессору Клиффорду про порчи и проклятия в жизни, поэтому он вырисовывал на полях пергамента очкастые рожицы и большие котлы, из которых торчали сальные головы. И вскоре бросил это занятие, решив следить за Снейпом по Карте. Но всё же это было невероятно скучное занятие, пялиться на точку с именем «Северус Снейп», и взгляд Джеймса то и дело перескакивал на точку с именем «Лили Эванс», которая была почему-то в такое позднее время, а оставалось всего полчаса до отбоя, в Совятне. Дождавшись, пока стрелка на часах в гостиной остановится между отбоем и полуночью, Джеймс собрал все пергаменты и отправился в спальню. Вскоре его нагнали и остальные. За то нервное время, что он просидел в уютном кресле у камина, попеременно заглядывая то в Карту, то в учебник по Защите, он успел-таки написать эссе и увериться, что сегодня Снейп точно не пойдёт в секретное место тренировать тёмные заклятия. Он лежал на кровати, подперев голову рукой, и задумчиво водил пальцем по неровным линиям, складывающимся в запутанные коридора на Карте, когда его голову вдруг заполнили неопределённые образы, то тут, то там мелькало что-то рыжее и тонкое, окутывая его с ног до головы. Это что-то, при ближайшем рассмотрении, оказалось волосами, но они были настолько мягкими, что выпутываться из них не хотелось, и Джеймс медленно стал погружаться в сон, так и не убрав Карту и палочку с люмосом под подушку.