Frost in a heart.

... Как? Как можно было так не досчитать, не вычислить этих проклятых идиотов - друзей героя? Неужели нельзя было получше продумать план, подменить Аладдина не у всех на виду, а незаметно, и хотя бы оставить копию? Так сложно было усовершенствовать стратегию? Да, времени оставалось не так много, всего несколько месяцев. Песок должен был перетечь полностью в его день рождения, дату которого некромант помнил только из-за грядущей смерти. Но разве обязательно было с бухты-барахты сваливаться среди бела дня и даже не подумать о том, что принцесса, джинн и животные обязательно примчатся на выручку и наверняка сорвут эксперимент! Зачем он вообще придумал этот обмен? Что, другого выбора не было? Хотя, по сути, да, не было. ... Мозенрат очнулся уже в своем теле. Невероятно, но даже в таком сильном бою Аладдин снова победил его... Правую руку обдал легкий сквозняк. Взглянув на нее, некромант понял, что перчатка по-прежнему у оборванца. Несправедливо... Вокруг мага образовались железные прутья. Не успел он опомниться, как оказался в клетке, над которой поднималось какое-то полотнище, как мешок, только наполненное воздухом. Мозенрат перевел взгляд на ненавистного Аладдина. Магический артефакт был на руке героя, самому Алу не нужный, но колдуну жизненно необходимый. Не особо веря в действенность своих слов, маг почти простонал, протягивая худую левую кисть сквозь прутья: -Моя перчатка... Отдай её! -И не проси, Мозенрат,-усмехнулся парень, стягивая вещицу и словно дразня ей некроманта,-Так будет лучше. А чего еще можно было ожидать? Герой же, о народе, о людях заботится. Какое ему дело до злодея, который так вредит обществу? Жестокая обида заглушила всё. Моз не уловил, что сказал джинн, перерезая огромными ножницами веревку, фиксировавшую шар, который тут же взмыл в небо. До мага долетели лишь слова Аладдина:"Неприятного тебе полета!" По неизвестным причинам от них некромант вдруг почувствовал, как ему сдавило горло, а пальцы сами собой впились в прутья. Рядом завертелся Ксерксис. И почему он, даже при такой жаре, не улетает? Ведь может же... А нет, остался. ... Как и говорил Ал, этот полет был отнють не счастливым. Сначала гондолу, где находился сам маг, трепал и вращал ветер, да так, что юношу просто било обо все части клетки, отчего на руках и невезучих коленях остались чуть ли не багровые синяки. Помимо всего прочего, жутко болела и ныла рука, которая мало того, что сама по себе заставляла разве что съесть от боли собственные зубы, так ещё и, буквально, жарилась на солнце, как и сам колдун. Первое время Ксерксис пытался открыть замок хвостом. Конечно, солнце пекло его не меньше, чем Моза, но угорь был настолько верен хозяину, что не улетал, даже когда уже не было сил держаться. Вскоре попытки открыть клетку, все до единой безуспешные, надоели рыбине, и она просто легла на дно гондолы рядом с некромантом. Ужасно хотелось есть и пить, а если впасть в дремоту, можно было не проснуться, ведь по дороге попадались очень острые прибрежные скалы, и нужно было раскачивать клетку, чтобы они не проткнули шар и не дали свалиться в море... Где-то на 3й день внезапный толчок привел в себя потерявшего сознание еще вчера Мозенрата. Первым, что почувствовал молодой человек, был пронизывающий, жестокий мороз и колючий ветер. С трудом обернувшись, колдун увидел, что шар упал на вершину горы совсем далеко от пустыни. Крупными хлопьями повалил снег. Всё тот же ветер, только в сто крат сильнее, закружил снежинки каруселью. На юношу вдруг навалилась слабость, он сполз по одному из прутьев на пол гондолы. Его волосы, брови и ресницы покрылись от холода инеем, а затем на них начали налепляться снежинки, отчего Мозенрат будто поседел. Парню стало так хорошо и тепло, что он закрыл глаза, хотя, как известно, спать на морозе нельзя. Еще вчера полученная при очередной тряске рана на лбу перестала кровоточить и постепенно покрылась ледяной коркой. О правой руке не стоит и говорить - через пару минут она была полностью занесена снегом. Спрятавшийся под плащом Ксерксис вылез наружу, перед этим стряхнув с себя маленький сугроб. -Хозяин,-он потрепал плавником мага. Тот не ответил,-Мозенрат!..-ни слова. Рыба легла на грудь юноше и выдохнула с облегчением - его сердце ещё билось... Видя, что снегопад усиливается, а ветер может совсем заморозить человека, угорь быстро подлетел к замку и вновь принялся копаться там хвостом. От усердия на его лбу выступили и тут же замерзли капельки пота. Ксерксис нажимал на все пружинки и заклепки, какие только мог нащупать внутри, но ничего не помогало. А снег уже почти покрыл лицо хозяина. Еще немного - и Мозенрат задохнется во сне под ним, или же от холода его кровь остановится, а вместе с ней и сердце. ... Неожиданно рядом с угрем возникла Мираж. От испуга рыба метнулась внутрь клетки и, ударившись о железный прут, упала без сознания. А богиня тем временем одним движением зацепила в замке нужную пружинку,(волшебством было опасно пользоваться,) дернула её, и дверца открылась. Женщина вошла внутрь и принялась счищать снег с Мозенрата. Когда она увидела огромное ранение на его голове, сердце Мираж, к её же удивлению,сжалось. Она положила ладонь на лоб сына. Между пальцев колдуньи просочился исходящий от замерзшей крови свет. Когда она убрала руку, рана исчезла. Осталась лишь бледная и гладкая кожа. Мираж усмехнулась, вылезла из гондолы и, бросив прощальный взгляд на сына, улетела в Морбию... ... Ксерксис очнулся первым. И вновь его встретил жестокий холод, пробирающий до костей, и куча снега на голове,(в этот момент легко можно было сравнить его с белым медведем, строящим себе берлогу, так как, кроме носа, из-под сугроба не было видно ничего). Отряхнувшись, он начал оглядываться по сторонам и вдруг замер. Дверь клетки... была... открыта... Угорь несколько раз протер глаза и снова взглянул на проем. Ничего не изменилось. Он подлетел к замку, понюхал его и чихнул - в нос попала кошачья шерсть. -Это что, она открыла?-про себя буркнул угорь, с содроганием вспоминая огромные зеленые кошачьи глаза напугавшей его богини. Ксерксис плохо помнил, что было до того, как он ударился о прут. И уж,тем более, он не видел, кто и как открывал этот замок. Возможно, усердие самого зверька, наконец, увенчалось успехом. Или обладатель тех глаз почему-то решил сжалиться над его замерзающим хозяином. В любом случае, о кошке говорить хозяину питомец не решился. В этот момент за его спиной послышался слабый стон. Обернувшись, угорь увидел устремленный на него взгляд Мозенрата. -Ксерксис,-прошептал некромант,-ты всё-таки её открыл... Рыбка, обрадовавшись, что парнишка жив, прижалась к нему. Вряд ли на свете сейчас был кто-то, любящий этого человека так сильно, ведь даже мать спасла его, чтобы потом убить... Моз немного погладил своего друга, пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок,(а после такого приключения в мозгу у него творился абсолютный кошмар), и вдруг обнаружил, что голова больше не болит. Докоснувшись пальцами до лба, юноша понял, что его ранение попросту испарилось. -Ксерксис,-удивлённо покосился он на угря,-Мою голову тоже ты вылечил? -Нет,-отозвался угорь, пожав плавниками,-Но я слышал, что в тех краях, где всегда холодно, раны лечат снегом. -Дурачок, они так кровь останавливают,-усмехнулся колдун,-Хотя, может, здесь снег волшебный... Выяснять причины всех этих странностей было некогда. С третьей попытки поднявшись, молодой человек еле-еле доковылял до проёма. Позабыв про голод и слабость, с трудом переставляя ноги, Мозенрат вместе со своим питомцем направились в обратный путь, в Страну Черных Песков...