Охотник ночи

Перед тем, как утром пойти в школу, мне приснился дурацкий сон. Он снился мне очень долгое время, поэтому был привычен. Темнота окружала со всех сторон. Достаточно было нескольких секунд, чтобы сообразить - тьма пытается завладеть мною, завладеть всем миром. Она была нежной, мягкой, податливой; ждала удобного момента, чтобы со спокойной душой влиться в меня. Но я не могла ей позволить это сделать. Я хочу жить обычной жизнью. Из тьмы вынырнуло до боли знакомое лицо: черные волосы, мягкий взгляд темно-зеленых глаз, очаровывающая улыбка… Передо мной стоял мой кошмар. Человек, который снился в первый раз, но почему-то я знала его. Была уверена, что знаю, как он улыбается. Знала, как его лицо искажается в муках. Это знание не давало мне заснуть. Я была уверена, что не видела его раньше. Но он мне снился, чего-то требовал и называл Леной, и это притом что меня звали не Елена. Этот парень был необычен: иногда смеялся над моими попытками узнать его, иногда сердился и смотрел так, словно хотел убить, иногда просто наблюдал за мной, но больше всего меня поражало то, что он каждый раз растворялся во тьме, а до меня доносился отчаянный крик о помощи. Раздражало то, что я не могу ничем помочь этому красивому парню. Может, это всего лишь плоды моей фантазии. Так думать было удобнее, нежели о том, что я не могу помочь незнакомцу. Лицо стало медленно темнеть, потом парень улыбнулся так грустно, что защемило сердце, и стал таять, исчезать во тьме. До ушей донесся его крик, прекрасный и умоляющий одновременно. Стало жутко больно, голову словно разрывало на части. Крик появился неожиданно. Лишь спустя пять минут я поняла, что кричу, слышу свой крик, но замолчать не могу. Я кричала долго. Боль от осознания того, что не могу помочь парню, не проходила. Я все не могла успокоиться, хоть и понимала, что должна – может проснуться Павел Константинович, мама, Лера. Видимо, мой крик все-таки не разбудил их, потому что в мою комнату никто не пришел, чтобы меня проведать. Когда поток слез немного прекратился, тоска улеглась, глупое чувство вины и тревоги отступило, я смогла собраться и спокойно выдохнуть. Как только я собралась закрыть глаза и уснуть – если темнота за окном такая кромешная, как мне кажется, ничего хорошего ждать не приходится, так что лучше уж поскорее заснуть. Тут же на улице раздался собачий вой. Только этого мне сейчас и не хватало! Вой продолжался долго, словно собака сильно испугалась или ей какой-то не очень умный человек наступил на хвост. Что за люди?! Обязательно нужно обидеть рядом живущего, унизить кого-то, даже пусть этот кто-то будет обыкновенная и ни в чем не виноватая собака. Господи, мурашки по всему телу побежали от страха. Неужели эта собака никогда не успокоится? Вой все продолжался. Захотелось взять тапочку и спуститься вниз, накостылять этой противной собачонке – или ее возможному обидчику – чтобы спать не мешала, но пришлось сдержаться. Вой повторился. Я тихо заскрипела зубами. Снова возникла мысль выйти во двор и шугануть пса, чтобы не мешал, но темнота, стоящая за окном, навевала неприятные мысли. Стало не по себе. Особенно сейчас, в предрассветный час, казалось, что вся нечисть оживает и вылазит из своих убежищ. А собака воет, потому что тоже боится. Господи, я так еще и жалеть эту собаку начну за то, что эта гадость меня сначала разбудила, а теперь снова заснуть не дает. Собака завыла еще пронзительнее. Теперь ее вой звучал совсем как чей-то плач. Блин, ей что там, местные пьяницы «подпевают», что ли?! Ну все, сейчас возьму тапочек и спущусь, они попляшут у меня… Вообще-то я не часто раздражаюсь, но любого, даже самого меланхоличного, человека можно разозлить так, что он вмиг холериком станет. Вот я встала с мягкой кровати - не хотелось, но пришлось. Пол был неприятно холодным. Для безопасности и собственного успокоения я подобрала с пола тапок и подошла к окну, хотела проверить, права ли в своих догадках. На противоположной стороне улицы расположились местные хулиганы, один из которых держал собаку. Создавалось впечатление, что он ее гладит. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть лица людей подробнее, и вздрогнула от неожиданности, когда собака снова взвыла. Тьфу ты! Никуда я не пойду! Представив, как тьма сгущается вокруг, а из нее появляется привычное лицо незнакомца, я содрогнулась. Не хватало еще ради собаки умереть от страха. Смерть… Ужасное слово. Мне всегда было не по себе от наступления темноты. Даже ночью, засыпая, я не могла уснуть без света – казалось, что в темноте скрывается опасность, что-то темное, что заставит меня страдать, что-то, что, несомненно, сильнее и куда увереннее меня. Оно сможет меня победить, если я останусь в темноте. Поэтому я избегала темных мест, таящих в себе массу опасностей: заблудший пьяница или маньяк, поджидающий кого-нибудь слабого и беззащитного – я не считала себя слабой и беззащитной, но лучше не нарываться лишний раз – свора бездомных собак, готовых разорвать каждого, кто позарится на их территорию. Господи, да мало ли всяких! Но уверенность в том, что отец не позволит мне бродить в одиночестве, что всегда жутко раздражало, не угасала. Однажды мы с мамой были в похоронном агентстве. Мне тогда было лет пять. Ничего страшного здесь не было: вполне милые женщины, представительные мужчины, чашечки кофе, которые разносит вечно улыбающаяся секретарша, выражение лица которой часто меняется, когда она узнает об очередном несчастье пришедшей семьи. Мы хоронили бабушку, маму моего отца. Она умерла поздно, жестоко так говорить, но сейчас я понимала: бабуля пожила свое, пора отправляться на заслуженный покой. Вежливая секретарша интересовалась, какие цветы мы предпочитаем и на какую сумму рассчитываем. Как же мне было тогда плохо! Конечно, я прекрасно понимала, что именно этот человек, эта девушка ничего плохого мне не сделала, но ведь ничего и хорошего от нее не исходило. Фальшивое сочувствие, желание заставить своих клиентов выложить кругленькую сумму, чтобы бизнес ее босса процветал – все, что руководило ее действиями. В итоге, бабушку отпевали в церкви, настояла мама. Я тогда оказалась в похоронном зале, где находились гробы людей, которых готовили к отпеванию. Еще помню, что испытывала, когда из детского любопытства приподняла крышку одного из гробов. Прекрасное лицо девушки предстало передо мной. Светлые волосы рассыпались по плечам так небрежно, будто их хозяйка только недавно легла сюда, чтобы отдохнуть. Лицо представляло собой воплощение красоты и умиротворения. Брови, губы, веки – все расслаблено. Девушка даже улыбалась. Но потом сказка, которую я увидела, - прекрасная девушка, лежавшая передо мной, словно Белоснежка, открыла глаза – превратилась в кошмар. Девушка открыла глаза и прошептала что-то на непонятном гортанном языке. Помню, как я дико визжала, как чувство отчаяния захлестывало, как тонкие красивые пальцы со слегка синеватыми ногтями тянулись ко мне, а потом пришла мама, и все изменилось. Мама всегда являлась образцом спокойствия и красоты. Как только она позвала меня, девушка спокойно легла, закрыла крышку гроба, но на прощание улыбнулась и на отчетливом русском произнесла: «Мы еще увидимся, дорогая!». Девушка говорила со мной так, будто мы были лично знакомы и являлись друг другу далеко не подругами, но ее лицо прочно врезалось мне в память. Вишневая радужка глаз, взгляд, прожигающий душу насквозь, прекрасные светлые волосы, тонкие черты лица, слегка подрагивающие губы, расслабленное лицо – никогда всего этого не забуду. Вдруг вой раздался совсем рядом, словно собака была со мной. Я не смогла сомкнуть глаз до тех пор, пока темнота не перестала быть непроницаемой, а горизонт не заалел нежно-красным. Увидев, что темнота рассеивается, я спокойно вздохнула и закрыла глаза. Тут же меня накрыл сон своим теплым пушистым одеялом. Будильник, стоявший на столе, прозвенел раз и затих, словно по мановению волшебной палочки. Я лежала с закрытыми глазами, не желая двигаться. Прозвенел второй будильник – уже на телефоне. Все, теперь точно пора вставать, но я не спешила. Меня жутко раздражало то, что здесь почти всегда пасмурно, туманно, идут дожди и очень редко выглядывает солнце. С джинсами определилась быстро. Выбрала джинсы, которые были с «секретом». Если стоишь, а кто-нибудь смотрит на тебя со стороны, то джинсы кажутся обычными. Но если делаешь шаг, то нога эффектными восьмерками уходит вниз. Это какой-то секрет в строчке. Распущенные волосы смотрелись непривычно, но я все равно не стала их заплетать. Надоела коса. Я подошла к зеркалу и попыталась улыбнуться. Странно, как же забыто это ощущение. Губы с трудом растянулись, улыбка вышла грустной. Что ж, может, когда-нибудь я смогу вернуть себе былую веселость. Мои глаза смотрели вопросительно, словно интересуясь, что для них значит мое решение быть веселой. Я и сама не знала, но чувствовала, что должна изменить свою жизнь. Надеюсь, изменения будут к лучшему. Сейчас нужно было выбрать между нарядной розовой кофточкой с большим количеством страз и всевозможных украшений – не представляю, как эта кофточка могла попасть ко мне, я не могла ее выбрать в магазине. Вторая кофточка, которую я держала в руке, была спокойного серого цвета. Не было никаких излишеств, только какая-то надпись, сделанная чуть более темным серым цветом. Не хотелось выделяться, поэтому я, естественно, выбрала серую кофточку. Включила фен и стала сушить волосы. На часах было около пятнадцати минут восьмого. Нужно поторапливаться. Я тщательно расчесала слегка влажные волосы, улыбнулась своему отражению, высушила челку и вышла на кухню. Завтрак прошел спокойно. Несмотря на волнение, я чувствовала себя прекрасно. Лера, позже всех вышедшая к завтраку, открыто улыбнулась мне и пожелала удачи в школе. Она, кажется, не заметила моего дурного настроения. Я поблагодарила, но все это время у меня противно сосало под ложечкой. Мы вышли из дома. Патрульная машина Павла Константиновича уже стояла перед домом на подъездной аллее, отчим решил отвезти Леру в школу пораньше, чтобы успеть завести меня. На первое сентября мы обе решили не ходить, чего мы там не видели; тем более у меня была еще одна причина для плохого настроения: Тема в прошлом году учился в той школе, где я могла видеть его, хотя бы мельком, поздороваться, встретиться с ним взглядами, а сейчас он закончил одиннадцатый класс и поступил в институт. Вряд ли мы сможем часто видеться. Как жалко! Пытаясь отвлечься, я огляделась. Хоть я и жила во Вратах достаточно долгое время, в этот район поселка никогда не забредала, и даже не пыталась разузнать, что здесь построено. Появилось чувство, будто все это время я жила в каком-то вакууме и не замечала очевидных вещей. Взгляд упал на прекрасное строение, расположенное совсем рядом с нашим новым домом. К несчастью, высокий забор, находящийся вокруг участка с особняком, скрывал большую его часть, но все же что-то да удалось разглядеть. Изящное высокое здание, с красивыми вытянутыми окнами, заканчивающимися треугольничками, на которых изображены различные картины. Сколько я ни щурилась, не могла разглядеть витражи. Оно напоминало дом Марка и Анны в Крыму, что навело на меня неприятные мысли. Я вздрогнула от воспоминания о Марке, но тут же тряхнула головой, чтобы выветрить оттуда все мысли кроме одной: школа. Пришло время ехать. Лера не выдержала и тряхнула мою руку. - Спишь?! - Нет, прости. – Я покачала головой, все еще косясь на здание. – Просто задумалась. - Бывает, - мрачно кивнула Лера, направляясь к автомобилю. Сегодня она была на редкость сосредоточенна и немногословна. Мы остановились возле школы, в которой я больше не училась. Лера уверенно направилась к школе, но уже на полпути к асфальту, выложенному плиткой на пришкольной территории, остановилась и обернулась, одарив меня удивленным взглядом. Я все еще сидела в машине, смотря ей вслед и не разрешая Павлу Константиновичу тронуться с места. Лера вернулась к автомобилю. - Ты чего? Испугалась, что ли? – насмешливо переспросила она. Я вспыхнула. - Нет, просто непривычно не возвращаться сюда. Снова. Это повторялось каждый год, и я не могу найти причины своей грусти. Хотя, может, это и оттого, что больше не учусь здесь. Но я постоянно чувствую это – непонятное чувство, будто все здесь чужое. - А я могу, - легко откликнулась сестра. – Ты уезжаешь, отвыкаешь от привычной обстановки, а возвращаться к старому всегда сложнее, тебя выдернули из твоей среды, а когда ты в нее вернулась, ты почувствовала, что все вокруг чужое. – Лера говорила как по писаному, и я невольно нахмурилась: откуда она знает мои чувства? Лера с минуту понаблюдала за моим растерянным выражением лица, наконец закатила глаза и пошла к школе, что-то ворча на ходу. Кажется, я расслышала слово «изнеженная». - Поехали, - вздохнула я. По дороге Павел Константинович давал различные напутствия о том, как надо себя вести и с кем именно разговаривать. Я с трудом удерживалась от того, чтобы не нагрубить ему. Скрипя зубами, молчала, с трудом сдерживаясь. То и дело хотелось оборвать его на полуслове и сказать, что сама во всем разберусь, но элементарная вежливость и уважение к старшим не давали мне так поступить. Новая школа была огромным зданием. Заходя во двор, я почувствовала трепет, а сердце стучало где-то в горле. Чуть дальше школы находилось здание детского садика. Выходило, что целых два учебных заведения для различных возрастов находились рядом, и не составляло никакого труда найти ученика или ребенка дошкольного возраста. Очень удобно. Злость появилась неожиданно. Злость на саму себя. Да что же это я такая испуганная?! Будто в клетку с разъяренными и очень голодными тиграми мне войти предлагают! Так нет же! Всего-то сходить в школу и познакомиться с новыми людьми. Я хихикнула ни с того ни с сего. Нервишки-то шалят… Проблемы занимали голову недолго: я быстро сориентировалась в ситуации. День в школе начался, и пути назад нет, а хандрить я просто не имею права. Настроение было на нуле, а раздражение брало верх над остальными чувствами. Я зашла во двор школы, закинув небольшой рюкзачок за спину. Все оглядывались на меня, хмурую, недовольную, идущую к школе, словно на эшафот. Словно Мария-Антуанетта. Моя голова, вернее, шея, уже чувствовала гильотину. Здание притягивало взгляды. Естественно, я тоже не удержалась от восторженного взгляда, но в отличие от многих школьников, которые – собственными глазами видела - восхищались видом, я опасалась. Боялась того, что не выдержу чего-нибудь, испугаюсь и сбегу домой, а меня до конца жизни будут звать трусихой, не способной достойно ответить на вызов. В той школе мы с Лерой особо не общались. У нее были свои друзья, у меня – свои. Лишь когда на обеде ко мне подсаживался Тема, то и Лера тоже садилась с нами, оживленно болтая с ним, а я оставалась ни при чем и почти никогда не принимала участия в разговоре. Иру, мою лучшую подругу, такое положение дел не устраивало, и она каждый раз грозилась поговорить с моей младшей сестрой, чтобы поставить ей мозги на место. А я всегда успокаивала ее словами, что Тема меня очень любит, а к Лере относится, как к милой девчонке, на что Ира резонно отвечала, вдруг он и ко мне так же относится. Я не представляла себе, как буду обходиться без язвительных замечаний подруги или веселых шуток Темки, лишь бы ободрить меня. Так же я знала, что буду скучать по мимолетным встречам с Лерой на переменах или с Темой. По сидению с Ирой за одной партой, ее вечной неугомонности. Вздохнув, я зашла в школу, стараясь не встречаться с интересующимися взглядами. В школе царил гомон. Изнутри здание школы выглядело более привлекательно. Светлые обои радовали глаза, идеально-белые шкафчики находились на каждом этаже. На шкафчиках наклеены таблички с именами и фамилиями учащихся-пользователей. Я остановились у кабинета с табличкой «Администрация». Нерешительно взглянув на дверь, я представила себе на месте мамы. Конечно, мы не были похожи, но я всегда хотела ей подражать. Глубоко вдохнув, я попыталась успокоиться и с вежливой, но холодноватой улыбкой перешагнула порог школьной администрации. В комнате стояло четыре стола, два из которых были завалены различными папками с яркими ярлыками, ватманами с рисунками на разные темы, объяснительные записки на имя директора, заявления и прочая школьная дребедень. За одном из тех столов, которые были более-менее очищены, сидела женщина в розовом костюме. Женщина удивленно вскинула брови. Наверное, она привыкла видеть только знакомые лица, и незнакомка в школе вызывала изумление. - Меня зовут Вероника Лазарева. На лице женщины появилась дежурная улыбка. Смерив меня внимательным взглядом, она будто просканировала все тело, мозг и сделала соответствующие выводы. Я скривилась, но тут же натянула на губы вежливую, располагающую к разговору. - Очень приятно познакомиться! – Женщина была сама вежливость! – - Какой класс? - Десятый. Она начала рыться по столу, ища расписание уроков и карту школы. Надеюсь, карта мне не понадобится! - Меня зовут Жанна Витальевна, - мимоходом представилась она. – Ты всегда можешь прийти сюда, если будут какие-то вопросы или неточности, хорошо? Я кивнула и улыбнулась. - Да, конечно, спасибо. - Пожалуйста. Жанна Витальевна, наконец, нашла расписание и карту, она с улыбкой протянула два листочка мне. Она коротко рассказала о предметах, которые мне предстояло изучать, о местонахождении кабинетов, лабораторных и т.д. и т.п. Так же поведала о моральной обстановке в классе и выразила вежливую надежду на то, что я приму участие в развитии класса, как духовном, так и социальном. Даже предложила стать старостой класса, чтобы присутствовать на совете старшеклассников, решать насущные проблемы. Естественно, я отказалась, вежливо, но категорично. Так, чтобы у Жанны Витальевны не оставалось никаких надежд на пересмотр решения. - Надеюсь, у нас тебе понравится! - Спасибо, я тоже. Я вышла из гостеприимного кабинета, со вздохом оглядела школу, в которой мне предстояло учиться, и взглянула на расписание. Поднеся его к глазам, я обомлела – день будет долгим. Вернувшись в реальность, я перечитала расписание уроков трижды, сунула его в сумку и направилась в сторону кабинета биологии. Господи, заранее внутри все сжималось; биология – один из моих наименее любимых предметов, почти ничего в ней не понимая, я умудрялась зарабатывать приличные оценки и выбилась в отличницы по этому предмету. Результатом этому явилась добрая учительница, щадившая меня и верившая в мои внутренние силы, о которых я и понятия не имела. Войдя в кабинет, я поспешила занять место у окна. Залитая солнечным светом парта внушала надежду на отличный день, и я заранее радовалась, что пришла пораньше – смогу занять хорошее место. Кинув сумку на парту, я мечтательно обратила взгляд к окну и стала смотреть, как легкий ветерок ерошит волосы какой-то девчонки, стремительной походкой приближающейся к школе. В классе было меньше людей, чем я привыкла. Да и сам кабинет меньше. Я зашла и на несколько минут почувствовала себя полной идиоткой. Все пялились на меня так, будто впервые видели человека. Я залилась краской. Смущение не удалось подавить даже после того, как прозвенел звонок. Уроки проходили однообразно. Я даже заскучала, но пристальные, явно любопытные взгляды, выводили меня из состояния спокойствия и жутко раздражали. Некоторое время я просто закрывалась волосами, ставя перед собой преграду. А потом надоело. Милый голосок, раздавшийся сверху, отвлек от печальных мыслей и заставил вздрогнуть. - Ты не возражаешь, если я сяду с тобой? – Рядом стояла девушка с длинными каштановыми волосами. Хмурое выражение лица чем-то напоминало мое, за исключением того, что она была в сотни, нет, в тысячи раз прекраснее меня. Капризно поджатые губки ничуть ее не портило. В голове пронеслись тысячи воспоминаний, связанных с отдыхом, - мой мозг решил работать без указки хозяина. Сначала я не понимала, чем вызвана столь бурная работа, а потом пригляделась, и тут же все стало ясно: вся моя память под завязку забита лицами Марка и Анны, имевшими сходство с новой девушкой. Хоть и бледность новенькой не была настолько явной, румянца на щеках я не заметила. Но самое главное: она была так же прекрасна, как и те мои знакомые. Может, они родственники? Девушка смотрела на меня с ожиданием, сумка, видимо, была слишком тяжелая для нее, потому что она поправила ее на плече и вздохнула. - Ну так? Можно мне сесть с тобой? – повторила она вопрос, чуть нахмурившись. Улыбки на губах не было и в помине, но даже и без нее она была прекрасна. - О! – выдавила я. – Конечно. - Спасибо. – Девушка с облегчением выдохнула. – Я приехала сюда недавно и никого не знаю. - Ника, - представилась я. - Настя, - отозвалась она. - А… ты приехала сюда одна или… - я помедлила, - с родственниками? В улыбке Насти промелькнула настороженность, но, тем не менее, она ответила: - Я живу с тетей, а мои родители остались в Москве. Не думаю, что здесь надолго задержусь. А ты? - А я жила тут очень долго. После развода мои родители разъехались, и мне пришлось выбирать, с кем жить. Я выбрала маму, а к папе езжу каждое лето – мы отдыхаем вместе с ним и его, - я невольно улыбнулась, - новой женой. На лице Насти промелькнула какая-то непонятная эмоция, которую я не успела идентифицировать: вежливая заинтересованность сменила ее. Я не понимала, почему она до сих пор не теряет ко мне интерес. - А где вы отдыхали в этом году? - В Крыму, а что? – улыбнулась я. - В Крыму?! – переспросила Настя. - Ну да. А что такое? Настя выдавила улыбку. - Да так, ничего. Просто давно мечтала побывать в Крыму, а родители все никак не могли меня туда свозить. - Понятно, - протянула я. - Так, ребята, - низкорослый мужчина с приличным животиком поспешно вернулся к доске, смешно семеня по полу короткими ножками, - внимательно просмотрите книги и запишите помарки или какие-то недостатки в таблицу, которая находится в конце. Внимательно просмотрите, если после вас обнаружится помарка, отвечать за нее будете вы. Остальные ученики, мои одноклассники, уже получили учебники, и только я пришла последняя, поэтому они просмотрели свои экземпляры, а мне только предстояло это сделать. Проверкой учебников я занималась и на всех остальных пяти уроков, в то время как другие ребята слушали лекцию о том, что нам предстоит в этот семестр, и с завистью поглядывали на меня. Впрочем, завидовать было нечему: большинство страниц в книгах я не успела просмотреть, поэтому оставалась работа на дом. Некоторое время послушав лекцию Михаила Захаровича, я вернулась к просматриванию книги и к восьмидесятой странице она стала напоминать китайскую грамоту. Больше половины я не знала и даже тем знакомых не видела! В прошлом году мы больше занимались анатомией, строением человека, а здесь – большую часть книги составляла классификация растений и животных, так что это тоже внесло свою лепту. На каждом уроке находилась пара-тройка смелых ребят, которые подходили ко мне и знакомились. Наверное, интерес вызывает только то, что я новенькая в городе. Надеюсь, через несколько месяцев ко мне привыкнут и перестанут пялиться. Одна из девушек, мнение о людях у которых составляется только по внешнему облику, фыркнула, увидев меня. Она что-то негромко сказала высокой блондинке, с презрением осматривавшей меня. Блондинка улыбнулась и кивнула. Потом оценивающе взглянула на меня и покачала головой, пробормотав что-то себе под нос. Я отвернулась, не обращая внимания на перешептывания и взгляды за спиной. Смешно. Неужели появление новой ученицы в школе из ряда вон выходящее событие?! В школе, в которой я раньше училась, этого бы даже не заметили. Естественно, в классе обратили бы внимание на новенькую, но в масштабах школы… - Привет! – раздался мужской голос сзади, и я невольно вздрогнула от неожиданности. Обернувшись, я увидела позади себя симпатичного парня. Слегка рыжеватые волосы выглядели слишком растрепанными, но миндалевидные серые глаза лучились добродушием. Почему-то он казался мне смутно знакомым, но где видела его, припомнить не могла. - Привет, - отозвалась я, закидывая сумку на плечо и стараясь побыстрее отделаться от парня, хоть он и не казался слишком настойчивым. Настя улыбнулась мне и вышла из кабинета. На нее оглядывались все встречные парни, зато на меня обращали меньше внимания, что не могло не обрадовать. - Привет! – Сияющие глаза парня изучали лицо, и на лице появлялась улыбка, радостная и вызывающая ответную улыбку. - Ты ведь Ника, правда? - Да. – Я ошеломленно покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. – Откуда ты знаешь, как меня зовут, ведь в этой школе я ни разу не бывала? - Да уж, - наигранно тяжело вздохнул парень. – Короткая память у девушек. Пожалуй, даже слишком короткая. - Ты о чем?! На нас тут же обернулись несколько ребят. Господи, какие тут все любопытные! - Пошли, провожу на следующий урок. – Парень тоже заметил интерес одноклассников, и бесцеремонно схватил меня за руку, быстро идя по коридорам. Практически бегом мы преодолели очередной пролет лестницы, а по дороге мой новый одноклассник ворчал: - Почти опоздали! Всего лишь две минуты! – Я тяжело вздохнула, устав бегать по лестнице, и парень, словно только что вспомнил о моем существовании, удивленно обернулся и мило улыбнулся. – Прости, надо было сбавить темп. Просто мы опаздываем на урок, а я жутко не люблю опаздывать. - Да, я тоже. – Опоздать на урок, а потом прокрадываться на свободную парту, которую нужно еще найти, совершенно не хотелось. Да еще и неизвестно, как в этой школе относятся к опозданиям, вдруг учитель будет читать нотацию или еще хуже отправит к директору? - Меня зовут Антон. Антон Крылов. - Очень приятно, - улыбнулась я. Наши взгляды встретились, но минуту знакомства и какого-то умиротворения прервал оглушающий звонок, который раздался прямо над головой. Антон подскочил на месте и снова понесся в кабинет. На урок мы пришли красные, как помидоры, но счастливые – учителя еще не было в классе. Решив сесть вместе, Антон нашел свободную парту, вернее, выкинул из-за нее какого-то мальчишку и жестом предложил сесть с ним. Поговорить на уроке не удалось, и я вырвала лист из своей тетради, чтобы написать записку. Откуда ты меня знаешь? Антон лукаво взглянул на меня и застрочил ответ. Я ранен прямо в сердце! Нас знакомил Темка на Новом году, когда праздновали у него. Я думал, ты меня запомнила. И действительно: как только Антон упомянул о прошлом праздновании Нового года, я тут же вспомнила его взгляд, сияющую улыбку и подмигивание, когда я смотрела на него. Тема тогда не хотел нас знакомить, но я все равно настояла, и он представил нас друг другу, меня – как девушку, а Антона – как лучшего друга. Помню, я тут же отвлеклась – пришла Ира, моя лучшая подруга, и нужно было поздороваться с ней, поэтому с Антоном обошлась не слишком вежливо. - Вспомнила? – одними губами изобразил Антон. - Да, - кивнула я. Выйдя из кабинета, я потеряла Антона из вида и стала озираться, пытаясь его найти. Меня постоянно пихали, толкали и ругались, когда я оказывалась причиной очередного столкновения. Понимая, что стоять тут нельзя, я пробралась к стене и остановилась, переводя дух. - Ты новенькая? – раздалось сзади. Так как я не думала, что в такой маленькой город, как Врата, переедет сразу несколько семей с дочерью, то быстро обернулась. Позади стоял парень примерно моего возраста. На его лице сияла приветливая улыбка. Я машинально улыбнулась в ответ и тут же пожалела об этом: парень аж засветился от счастья и стал улыбаться еще шире. - Да, я пришла сюда только что, - согласилась я, кивая. Парень выглядел странно. Ему будто бы не хватало солнца. Кожа неровная, дряблая, будто у старого человека, прыщи мозолят глаза. Несколько раз при взгляде на него я чуть не скривилась, но вовремя спохватывалась и вежливо улыбалась. Противно – улыбаюсь, кому ни попадя! Может, он заразный… Парень, как ни в чем не бывало пошел рядом со мной. - Кстати, меня зовут Толя. - Очень приятно, - буркнула я себе под нос. – Ника. - Какой у тебя урок? – вежливый тон разговора все еще сохранялся. - Математика. Только я не знаю, где находится кабинет. – Я окинула парня пристальным взглядом. – Поможешь? - Конечно. – Прыщавый юноша кивнул и радостно улыбнулся. Он учился в десятом классе, но уроки у нас не совпадали. Видимо, Толя учился в «А» классе. Потому что несколько учеников со значком «А» на кофточке кивнули ему. Боже, неужели эти значки до сих пор носят?! Школа этого города, вне всякого сомнения, не являлась обычной старого образца. Здесь все было решаемо. Естественно, каждый пришедший ученик определялся в какой-то класс «А», «Б», «В», а потом ему давали общее расписание, составленное для каждого из классов, чтобы уроки не совпадали. У кабинета математики я остановилась, ожидая, что Толя попрощается и спокойненько себе учешет куда-нибудь по своим делам. Не тут-то было! Толя упрямо стоял и рассматривал пол под ногами. - Так ты в каком классе? – не отстал он. - В десятом. - «А», «Б», «В»? – Сначала мне просто показалось, что парень сошел с ума и на нервной почве перечисляет все известные ему буквы, но потом до моего весьма нагруженного ума дошло, что Толя пытается выяснить, в каком именно классе я учусь. - «Б». Мы молчали. Темы для разговора исчерпали себя. - Э-э-э, - протянула я. – Пока? - А да, пока! – быстро согласился Толя. – Надеюсь, мы будем часто видеться. Я улыбнулась и кивнула. Классные комнаты оформлены в другой гамме: желтый цвет преобладал, гасил другие цвета. На двери четко выделялась черная табличка с белой надписью: «МАТЕМАТИКА. УЧИТЕЛЬ:» и дальше шла фамилия, имя, отчество учителя. Думаю, я смогу разобраться в правилах, когда немного освоюсь. Дальше шла литература, и там я села с девушкой – Антон куда-то исчез, и найти его на перемене не удалось. Светлые волосы моей соседки слегка завивались у концов, она выглядела младше шестнадцати. Иногда она бросала заинтересованные взгляды на меня, а когда я возвращала ей взгляд, отводила глаза и смущалась, заливаясь краской. Почему всегда так: люди любят лезть не в свое дело, но при этом не хотят, чтобы их жизнью тоже интересовались? Меня, скорее, возмущали все эти взгляды, чем злили. Они вызывали легкое раздражение. На уроке литературы, который я безумно любила, мне пришлось встать и рассказать о себе. О, как я рада, что это закончилось быстро! Я говорила тихо, часто запиналась, краснела, злилась на себя. В конце концов, вредный учитель разрешил мне сесть на место. Кажется, с ним мы не поладим. Девушка, к которой я села, сочувственно улыбнулась. - Жаль, что Олег Сигизмундович, - она с трудом выговаривала заковыристое имя учителя, - до сих пор не отказался от своей привычки выжимать из ученика как можно больше слов. - Он что, не русский? – удивилась я. Девушка улыбнулась. - Нет, самый что ни на есть русский человек. - Тогда… - медленно начала я. - Просто его дед был самодуром. Назвал сына Сигизмундом. Вот над ним все смеялись! – Девушка улыбнулась. Почему-то к ней я сразу почувствовала доверие, расположенность. Несомненно, она очень приятная собеседница. – Самого деда-то звали Василием. Представляешь, как это звучало: Сигизмунд Васильевич! Я фыркнула. Олег Сигизмундович словно почувствовал, что его обсуждают, и внимательно посмотрел на нас, качая при этом головой. Нет, он бы еще пальчиком погрозил! Тогда кто-нибудь выдал бы ему соответствующий ответ: «Я больше не буду!». - Меня зовут Лада. А тебя? Лада – какое красивое имя! - Ника, - представилась я. Дальше мы не разговаривали, но то и дело я ловила на себе ее пристальный взгляд. Что-то мне не хотелось смотреть на нее. Лада, конечно же, мне понравилась, но иногда, я была в этом уверена, она умела быть жестокой. Не понимаю, почему, но расположение, которое я испытывала к ней, ушло вместе с мыслью о том, что такая приветливая девушка может быть настоящей стервой, не задумывающейся о последствиях своих поступков. На обед я шла вместе с Ладой и ее подругами из девятого класса. В компании друзей Лада отмалчивалась, и пока мы шли к столовой, я думала а своем, новая подруга тоже была поглощена собственными мыслями. Одно удивляло: я не чувствовала дискомфорта, когда мы не разговаривали. Не хотелось заполнить паузу словами, спросить что-то. Лада оказалось той, с кем приятно помолчать. Подруга девушки, с которой я шла, оказалась ее полной противоположностью. Недаром же говорят: противоположности притягиваются. Ее имя я не могла не запомнить: Света. Она несколько раз его повторила, наверное, думая, что я совсем идиотка. Света вообще рот не закрывала. Чтобы не забыть, как ее зовут, я хорошо запомнила внешность новоиспеченной подруги. Волнистые темные волосы, хитрый взгляд карих глаз – все это было про Свету. Света была общительнее всех остальных, задавала мне вопросы и, не дожидаясь ответов, продолжала рассуждать об учителях, парнях, свиданиях, нарядах. Живейший разговор о том, как лучше выбрать платье, прервал возглас девушки с прямыми волосами. - Свет, хватит! – Неожиданно ее голос оказался вовсе не громким и звучным, а тихим и спокойным, как при разговоре со мной. Он заставлял послушаться. Света вздрогнула и нахмурилась. - Ладка, когда уже перестанешь меня пугать?! – фыркнула она. Лада сдвинула брови и взглянула на Свету. Та тяжело вздохнула. – Ладно-ладно! О чем посудачим? Почему-то все взгляды обратились ко мне. Я почувствовала себя не в своей тарелке. Господи, когда все смотрели, я думала, что абсолютно голая! Вот что делают любопытные взгляды: помыслите на досуге, прежде чем интересоваться чужой личной жизнью. Ключевое слово здесь: чужой. Краем глаза я заметила, что Лада закатила глаза. Видимо, она была недовольна поведением своих слишком любопытных подруг. Перехватив мой взгляд, Лада приветливо улыбнулась. - Обсудим… - Света не закончила и томно взглянула на одну из девушек с каштановыми волосами, сидящую на противоположном конце стола от нас. - Только не это! – выдохнула блондинка. Все засмеялись. Я не поняла суть шутки – а вообще она была?! – и сделала вид, что ничего не слышала. Я испытывала дискомфорт, ища Антона и не находя его. - Кого ищешь? – Лада заметила, что я отвлекаюсь. - Да так, - улыбнулась я, - одного знакомого. - Случайно не Антона? – На лице новоиспеченной подруги появилась понимающая улыбка. - Антона? Что с Антоном? – тут же вклинилась в разговор обеспокоенная Света. Лада подмигнула мне и повернулась к Свете; на лице одноклассницы появилось злорадство. - А тебе-то что до нашего Антона? – Она голосом выделила слово «нашего». Мне не слишком понравился тон, которым Лада разговаривала со Светой, но вмешаться не хватило смелости. В конце концов, в чужой монастырь… Света смешалась, и что-то пробормотала себе под нос, но Лада не собиралась сдаваться. - Ну так? Подружки начали ссориться, и я отвлеклась на разговор других девочек, сидящих за столом. Они обсуждали какую-то новенькую, и сначала мне захотелось возмутиться, подумав, будто они говорят обо мне, но, прислушавшись, поняла, что девушки имеют в виду какую-то другую новенькую. И тут мне припомнились слова Павла Константиновича о девушке, приходившей к нему в участок, чтобы получить документы. Она, кажется, живет с кем-то из родственников, а родители до сих пор в Москве. Ой, да они Настю имеют в виду! До меня доходит, как до утки – на седьмые сутки. - Смотри, вон она! – Тихий шепот двух сплетниц привлек мое внимание, и я автоматически повернула голову туда, куда показывала брюнетка с короткими волосами и смуглой кожей. В столовую вошла Анастасия с таким выражением лица, что сразу стало ясно: её все достали, и новой ученице не терпится отделаться от школы. Ее сопровождал какой-то парень, смотрящий на нее с неподдельным восхищением. - Лада, - позвала я. – Ты не знаешь вон ту новенькую? – Я воспользовалась тем, что все преувеличенно громко стали разговаривать, не обращая на меня внимания, и задала интересующий больше всего вопрос. - Знаю. – В голосе Лады послышалось неодобрение. – Это Анастасия Беликова, переехала из Москвы. Живет с тетей. Учится на класс младше нас, и, похоже, - на ее лице появилась ухмылка, - успела найти поклонников. – Лада кивнула на симпатичного темноволосого парня, не сводившего глаз с Насти. - А кто он? - Мой брат. - Правда? – Я перевела взгляд с парня на Ладу, и обнаружила, что та улыбается. - Правда. Мой братишка учится на класс старше нас и уже успел влюбиться. Я посмотрела на Настю, и с удивлением обнаружила, что она тоже смотрит на наш столик. Наши взгляды пересеклись, и изумление отразилось на ее лице. Она, казалось, не слышала, что говорит ей парень, сидевший рядом. - Ника? – Меня отвлекла Лада. - Да, - я выдавила улыбку, поворачиваясь к Ладе. - Яблоко будешь? Когда я снова посмотрела на тот столик, где сидела Анастасия, увидела там ничего не понимающего парня и нетронутый поднос с едой, который взяла новенькая. А, подняв глаза, увидела перед собой знакомые красивые ноги, узнаваемые даже в джинсах, и черную футболку с каким-то непонятным узором – драконы и пламя. Сочетание черного и красного мне так понравилось, что некоторое время я просто пялилась на футболку. И лишь потом вспомнила ее обладательницу – Анастасию Беликову. - Вот, решила присоединиться к шумной компании, - заявила Настя, усаживаясь рядом со мной и подмигивая. – Не возражаете? Отказ в такой ситуации был неуместен: она уже села, да никто и не собирался возмущаться, всех интересовала новая девушка. Но Настя не собиралась распространяться о себе. Она выдала версию, которую уже все знали: родители в Москве, живет с тетей. Заболтавшись с подругами Светы и Лады, я чуть не опоздала на МХК! Слава Богу, на нее я шла вместе с Ладой: ее подруга, учившаяся с нами в одном классе, решила немного опоздать на урок, чтобы ее не вызвали к доске. Я надеялась, что Лада, как и по дороге в столовую, будет молчать и вообще не станет задавать много вопросов, и, к моей безмерной благодарности, она молчала почти всю дорогу. Лишь изредка поглядывала на меня сквозь свои светлые волосы и улыбалась. Уже к концу пути, когда кабинет географии был перед нами, Лада заговорила. - Ты извини Светку. Она болтливая – просто жуть! Я фыркнула. - Да уж, я заметила. – Опасаясь, что Лада посчитает меня невежливой и обидится за подругу, я поспешила добавить: - Но это нисколько не мешает! Даже наоборот! Она внимательно посмотрела на меня и кивнула. - Да, иногда Света говорит что-то полезное. - От пристального взгляда девушки мне стало не по себе. Я поежилась, неловко улыбнулась и решительно вошла в кабинет. Лада шла следом. –Хочешь сесть со мной? – тихо предложила она. На нас моментально уставились одноклассники. Лада усмехнулась и повернулась ко мне. Я робко улыбнулась в ответ. Пристальные взгляды одноклассников вызывали дискомфорт. - Конечно! – запоздало спохватилась я. Лада прошла по классу, не обращая внимания на взгляды парней и девушек. Она остановилась у одной из парт, стоящих у окна. Здорово – мне всегда нравилось сидеть у окна. Когда на уроке говорят всякую чушь, можно посмотреть в окно. Там всегда находится что-нибудь интересное. Да и ветерок какой-никакой залетает, а в школе сейчас как в парилке. Прозвенел звонок, начался урок. Учитель спокойно бубнил себе под нос. Оставалась физкультура. Последний урок. Как же я устала!!! На физкультуру я шла будто на казнь. Нет, дело не в том, что я неспортивная или ненавижу занятия по физкультуре. Наоборот: мне нравится физкультура. Я даже занималась карате четыре года. Просто шестой урок, уже не хочется двигаться, напрягаться. Благо, учительница попалась терпимой. Она, увидев выражение моего лица, позволила мне просто сидеть и наблюдать за играми. Несколько партий одновременно начинали игру, но заканчивали в разное время. Одна из площадок была занята до тех пор, пока не прозвенел звонок. Остальные освободились намного раньше: за десять, пятнадцать минут до звонка. Из любопытства я дождалась окончания партии, чтобы узнать, кто выиграл. Выйдя на улицу, я вздохнула. Первый день в школе закончился, а значит, все самое страшное позади. В кармане зазвонил телефон. Рингтон группы «БиС» орал из всех динамиков. Господи, и почему я не выключила звук, ведь он мог звонить на уроке! «Катя, возьми телефон, это он звонит, это он…». Мелодия пропела и завелась по новой: «Катя, возьми телефон…». Естественно, при выборе мелодии на звонки я руководствовалась вовсе не своим именем. Группу «БиС» очень любила мама, поэтому я выбрала этот рингтон. На экране телефона высветилась надпись: «Павел». - Да, Павел? - Ника, я не успеваю тебя забрать! – Голос Паши звучал виновато, словно у провинившегося школьника. – Поехал в продуктовый магазин, а он оказался дальше, чем я думал. Да и на работе зашиваюсь, а тут еще и пропуск тебе выбивать! Ты как, дойдешь? - Павел, брось, - великодушно успокоила его я. – Я не сахарная, не рассыплюсь. Возвращайся домой поскорее, я сама дойду. - Значит, сама дойдешь? - Ну конечно! – обрадовалась я тому, что смогу лично немного осмотреться в городе без чуткого надсмотра в лице Майкла и мамы. - Спасибо! Особо осмотреться не получилось: мне позвонила мама и сказала «срочно!!!!» идти домой. Пришлось прибавить шагу и почти бегом идти домой. Дома ждал сюрприз. Мама разобрала несколько коробок с вещами и просила посмотреть, как это будет смотреться. Своему вкусу она якобы не доверяла. Я едва не обматерила любимую мамочку, а она, смеясь, сказала, чтобы я переодевалась и шла на кухню, ей нужно было помочь в приготовлении обеда. Павел, поздно пришедший с работы, выглядели вполне счастливым. Вскоре причина его веселья раскрылась: он принес два больших пакета с мороженым-пломбиром. Я обожала это мороженое, поэтому в одиночку умяла большую часть пакета, решив, что пакет и половина второго пакета – достаточно для него, Леры и мамы. За ужином они спрашивали, как новая школа, друзья. Я не смогла подавить улыбки при мысли о том, что буду рассказывать о странностях Насти, болтливости Светы, холодной уверенности в себе Лады. - Все очень добрые и гостеприимные, - отделалась я общими фразами. – Девушки – особенно. Но есть парочка парней, которые тоже вполне дружелюбные. Павел, а ты как? Пропуск сдал? - Вот так я спихнула неприятную тему на отчима и его работу. Павел улыбнулся: похоже, он любил рассказывать о работе. - Пропуск я, конечно же, достал, - сказал он тоном, не допускающим возражений, словно иначе и быть не могло. - Спасибо, - просияла я. - Ник, а как прошел отдых? Марина мне ничего не рассказывала. Я коротко рассказала о двух неделях, проведенных в Крыму, излагая сухие факты: где ходили, что делали, как долго находились на пляже или в воде. Конечно же, о том, что я чуть не утонула и чуть не сломала ногу, я умолчала – не хотелось расстраивать маму, тем более она была так рада тому, что я отдохнула и довольна отдыхом. - Лера, а как Тема? - Нормально. – Сестра улыбнулась двусмысленной улыбкой. – Обещал зайти к тебе в школу сегодня, поздравить, но, наверное, не нашел времени. - Не нашел времени, - пробормотала я. - Прости, я говорю, что думаю. – По голосу Леры было незаметно, что она на самом деле сожалеет. Остаток недели прошел просто отлично, на следующее утро я проснулась в отличном расположении духа и, подпрыгивая, побежала в кухню. Мама еще не проснулась, поэтому я приготовила завтрак на всех и разложила приборы на столе. Лера встала тоже очень рано, но спускаться не спешила. Когда я заглянула к ней в комнату, она смотрела в потолок, пытаясь найти там что-нибудь интересное, и разочарованно вздыхала. Павел и мама спустились только, когда я рявкнула, что пора вставать, иначе они опоздают. Теперь отвозила нас мама, и Павлу Константиновичу пришлось идти на работу пешком, сетуя, что у него отобрали его патрульную машину на ремонт патрульной машины. Перед уходом он пообещал, что обязательно достанет мне автомобиль, чтобы я могла самостоятельно передвигаться по городу или выезжать из него. Но я напомнила, что время еще не пришло, так что возить им меня до следующего года или есть другой выход: ходить пешком. В школе все было намного проще, потому что я знала чего ждать, ведь именно неизвестность мучает больше всего. Конечно же, еще – неразгаданная тайна, но пока таковой у меня не было, поэтому не спала я по ночам из-за того, что представляла себе всякие ужасы, связанные со школой. Лада радостно встретила меня на географии. Вновь появившийся Антон провожал меня на все занятия, доводя до парты. А когда мимо проходил Толя, с которым мы познакомились только вчера, он окидывал нас уничтожающим взглядом. Только потом я поняла, что этот взгляд ко мне вовсе не относится, он предназначался Антону. Настя появилась на обеде в компании того же парня, что и вчера. В этот раз она обращала на него еще меньше внимания, чем раньше, но его это, похоже, нисколько не расстраивало, а вот брат Лады становился все мрачнее. Так же она опять подсела к нам, и теперь я чувствовала себя еще больше раскрепощенной в ее компании. Мне показалось, мы даже подружились. В конце концов, у нас было больше общего, чем у остальных. Во-первых, мы обе новенькие, а значит, нам обеим нелегко приходится в новой школе. Во-вторых, и ее, и меня постоянно достают расспросами о прошлой жизни, и мы обе уже привыкли отделываться общими фразами, так что все немного лучше, чем я думала. День был немного неудачным, потому что Олег Сигизмундович задал мне вопрос, и я ответила неправильно, а он в довольно резком тоне указал мне на мою ошибку и весь класс смеялся. Только те, с кем я уже успела познакомиться, буравили учителя словесности презрительными взглядами. Похоже, среди учеников он не пользуется авторитетом. За обедом обсуждали выходные, и как кто их проведет: Лада надеялась поехать в Санкт-Петербург к своей старшей сестре, Света хотела сходить в кафе и посматривала в сторону Антона, пригласит? Антон и еще пара парней, которых я не знала по именам, собирались в кино на какой-то боевик, разрекламированный на всех столбах. Я в основном отмалчивалась, не желая разговаривать, но когда Антон поинтересовался, не хочу ли я составить им компанию, я взглянула на надувшуюся Свету и быстро отказалась. С моим вредным характером я и врагов себе наживу очень быстро, а мне этого ну совсем не хотелось. Дни проходили быстро, к выходным я уже вполне освоилась, и многие ученики здоровались и прощались со мной вполне дружелюбно. Именно этими успехами я делилась с мамой, потому что, к сожалению, учеба не складывалась, да и отношения с учителями оставляли желать лучшего. Олег Сигизмундович так взъелся на меня, что спрашивал почти на каждом уроке, и я снова и снова мечтала поскорее покинуть этот кабинет, хоть и обожала литературу, читала много книг, но все равно это строптивого учителя не устраивало. Учитель, ведущий историю, оказался не менее вредным; я чувствовала, что знаю гораздо больше его, поэтому, когда я возразила ему – он ошибся в дате – он устроил мне такой разнос, что я сто раз пожалела, что открыла рот! В конце своей убийственной тирады он приказал, чтобы я приготовила доклад на тему по учебнику в сорок страниц, можно больше, а меньше – никак. Я с трудом сдержала стон, а учитель выглядел настолько довольным, будто только что выиграл, по меньшей мере, Нобелевскую премию! А вот географ оказался приятным старичком: весь урок он бубнил что-то себе под нос, и даже не поддерживал дисциплину в классе. Но бывало, на него накатит что-то, и он возьмет, да без предупреждения сделает проверочную по параграфу: с вопросами, заданиями в атласе и ответами у доски. Конечно же, мне не особо нравилась такая внезапность, но что поделаешь: у каждого свой метод преподавания. С кем мы подружились, так это с физруком – Лидией Борисовной. Она оказалась такой приятной женщиной, что разрешала мне сидеть на лавке, когда я чувствовала себя плохо или не хотела идти на урок. Иногда Лидия Борисовна поручала мне следить за счетом, выступать в роли судьи на волейбольных или баскетбольных партиях. Дома время тянулось медленнее, чем в школе, ведь ничем особенным я не занималась. Готовка и уборка по дому занимала не больше двух часов – иногда больше, когда я жарила пирожки или затевала стирку. Но в основном я скучала или читала книги. Естественно, много времени мы проводили с Лерой, гуляя на свежем воздухе и вместе исследуя лес вокруг дома. Выходные тоже событиями не изобиловали: я стирала, готовила уроки, пыталась что-то читать вне школьной программы и делала доклад по истории. За ужином, конечно, я говорила, что в школе все просто великолепно, учителя замечательные, никто не достает, не пристает, в общем, не школа, а мечта! Что меня поистине расстраивало, так это молчание Темы. Идти к нему домой я не решалась – его мама была настроена против меня, считая, что я разгульная девка, раз вожусь с парнями, в общем, недостойна я ее драгоценного сыночка. Да и звонить на мобильный не совсем удобно – вдруг, он на лекции, а я его буду отвлекать, не хочется ссориться. Заверения Леры насчет того, что Артем не хочет со мной разговаривать, становились все более язвительными, и ночи напролет я ревела в подушку, а когда приходила пора идти в школу, подкрашивалась, наклеивала на губы улыбку и шла. Я не понимала одно: почему он звонит Лере и говорит, что не хочет со мной разговаривать. Почему бы не сказать мне самой все в глаза, а не прятаться за младшую сестру?! Эти вопросы меня мучили, и я не могла найти на них ответа. Несколько раз порывалась сама позвонить Теме, но мама останавливала меня и в унисон с Лерой говорила: «Выдержи паузу, пусть он осознает, что ты ему нужна». Но, думаю, мама замечала то, в каком состоянии я прихожу из школы: разбитая, с осунувшимся лицом, будто не спала всю ночь и жутко усталая. Постоянные споры с учителями выматывали до такой степени, что у меня появилась привычка спать днем, чего я раньше за собой не замечала. Когда наступила суббота, я с облегчением вздохнула. Папа писал бодрые письма по электронной почте почти каждый день, но к концу недели его рвения стало меньше, и он стал писать реже. Часто он передавал приветы от Марины, а в воскресенье – это удивило меня до мозга костей – я получила письмо от Марины. Она жалела меня, говорила, что зря я решила переехать к маме и перешла в эту школу, кажется, в этом виновата мама. Неужели они с Павлом Константиновичем хотят сплавить меня обратно?! В конце письма Марина предлагала переехать к ним, а на будущий год поступить в московский лицей, мол, меня там примут с распростертыми объятиями! Искушение было слишком велико, но я нашла в себе силы отказаться, бодро описав своих друзей и отношения с ними. Я изо всех сил надеялась, что Марина передаст это письмо маме и та убедится, что у меня все нормально с учебой, хоть это и не совсем правда. В пятницу после окончания занятий все ученики желали приятных выходных и хорошего настроения, а потом меня проводил Антон. - Ника, что случилось? – Мы шли молча, и неожиданный вопрос застал меня врасплох. Так как в школе я ходила, улыбаясь до ушей, у Антона не было повода заподозрить меня в чем-то, но он все равно заметил. На симпатичном лице друга отразилось волнение, и я не смогла выдумать очередную отговорку и сказала правду. - Просто твой друг меня избегает. – Со временем становилось всё сложнее называть Тему по имени, и я теперь начала понимать маму в том, почему она называла папу не «Сергей», а «твой отец». - Темка? – переспросил Антон, явно удивленный. - Ну а кто же еще? – горько усмехнулась я. – Сестра каждый раз передает мне его слова, где он очень сожалеет, но не может прийти на встречу, а позвонить мне или прийти и сказать это в глаза, он не может. Очень занят. - Ника, тебе нужно самой во всем разобраться. - Зачем? – грустно поинтересовалась я. – Чтобы узнать, что больше не интересую его? Нет, не хочу. Не то чтобы мне совсем не хотелось поговорить с Темкой, я просто не знала, что ему сказать. После недели молчания становилось понятно, что я ему безразлична. Зачем заставлять его говорить мне это вслух? Не думаю, что сама переживу это с такой же легкостью, как он пережил наш разрыв. Неужели тебе не хочется узнать, почему он решил прекратить ваши отношения? – не отставал Антон. – Вдруг всё это – это просто роковое стечение обстоятельств? Я усмехнулась. - Антон, было бы глупо верить в это, а я не настолько тупа, чтобы это казалось правдой. И вообще, давай закроем эту тему! - Но… - Антон! – Мой тон и свирепый взгляд заставили его замолчать, но от своих попыток утешить меня он не отказался. – Что ты делаешь? – спросила я, наблюдая за тем, как он вытаскивает из кармана телефон и набирает чей-то номер. Друг выставил вперед указательный палец, поднес телефон к уху и стал сосредоточенно слушать. - Алло, Темка? Привет, это Антон. Сообразив, кому он звонит, я внезапно обмякла. Признаюсь, от себя ожидала несколько другой реакции: например, злости. Неважно на кого – на Тему, на себя, на Антона, в конце концов. Или волнения, тупого ожидания, пульсирующей боли, всего, но не опустошения. Ноги подкосились, дома вокруг закружились, и я потеряла сознание. Очнулась оттого, что кто-то легонько шлепает меня по щекам и тихо переговаривается. Я слышала мужские голоса, один из которых причинял боль. - Ника? Очнись! – Кто-то провел по щеке ладошкой, и мои ресницы затрепетали. Глаза открылись, и я тут же поморщилась от света, слепящего глаза. - Что случилось? – пробормотала я. – Где я? - Ты упала в обморок, - объяснил Антон, - и я отнес тебя домой. - Ты… звонил… ему? – выдавила я. - Да, но сказать ничего не успел – надо было подхватить тебя, и я случайно выронил свой телефон. Я сглотнула. - С ним все в порядке? Антон тихо рассмеялся. Странно слышать его смех, ведь еще минуту назад он был настолько встревожен, что становилось так приятно и легко, будто я умею летать. - Ты лучше о себе побеспокойся. Обморок – это не шутки. - Ага. - Ладно, я оставлю тебя, а то тут к вам гости приехали, не хочу мешать. – Антон поднялся с дивана, но я запротестовала, схватив его за руку, словно утопающий за соломинку. – Ну что еще? – он снова рассмеялся, на этот раз напряженно. - Не говори ничего ему, - прошептала я. Антон понял, о ком идет речь и медленно опустился на диван рядом со мной. - Почему? - Не хочу, чтобы он меня жалел. Или вернулся ко мне из жалости, - пробурчала я, уставившись в потолок и стараясь не встречаться с Антоном взглядами. – Это унизительно. - А вдруг… - начал Антон, но я перебила. - Никаких «вдруг»! – оборвала я. – Он бросил меня, и… это всё. - Ладно, - вздохнул он. – До понедельника. Он снова поднялся и подошел к двери. Антон уже успел приоткрыть ее, как вдруг я снова окликнула его. - Спасибо тебе. - Не за что, - улыбнулся он, и через мгновение я услышала его удаляющиеся шаги на лестнице. Оказывается, гости, которых испугался Антон, были сестра мамы и ее маленькая дочка, которая жила тут, в поселке. Тетя Люда, предпочитавшая, чтобы ее называли Милой, уезжала в Санкт-Петербург на день, и просила оставить маленькую Кристинку у себя до вторника. Конечно же, мы согласились, и я взяла на себя обязательства следить за проказницей. В понедельник я встала совершенно невыспавшаяся. Всю ночь вчера шел ливень, и он не давал мне спать. Уснула я только заполночь, и сейчас больше всего хотела бы остаться дома, но не могла – нужно было сдать доклад об эпохе Ренессанса, периоде между тринадцатым и семнадцатым столетием, когда Европа заново открыла для себя великие идеи Древней Греции и Рима. Мама пожалела меня, но не предложила остаться дома – я заметила, что, живя с Павлом Константиновичем, она стала более ответственной. На сей раз, отводила Кристину я. Я надела свою обычную одежду и села в прихожей, ждать Кристину. Лера уже уехала вместе с Павлом. Мама ходила по кухне, собираясь на работу. Когда Кристя вышла, мы вместе расхохотались над ее костюмом. Кристина напялила на себя туфли мамы, мою мини-юбку, которую я давно не носила и собиралась выбросить, старую кофточку с рукавами-фонариками, и теперь сестрица с трудом доходила до двери. Мы с мамой хохотали вместе, а Кристинка удивленно оборачивалась, оглядываясь по сторонам и разыскивая человека, который мог бы вызвать такую бурю смеха. Наконец поняв, что кроме нее здесь предмета для насмешек нет, Кристя надула пухлые губки и начала стягивать с себя туфли. Она все пыталась снять туфли на высоких каблуках, когда я со смехом подошла к ней и попыталась объяснить, что смеялась не над ней, а над тем, какую одежду она выбрала. Но она меня не слушала. Мне стало жарко, и я расстегнула куртку, бросила ее в сторону. Снова присела на колени перед сестрой. - Кристин, пойми, - я изо всех сил старалась подавить улыбку, - одежда подбирается в соответствии с возрастом человека. Старенькая бабушка же не наденет на себя какое-нибудь платьице с оборочками и мишутками, как это любишь ты. – Девочка кивнула, но вид у нее был обиженный. – Потому что она знает, что будет выглядеть нелепо, - продолжала я. – А ты надела на себя ту одежду, которая не соответствует твоему возрасту, поэтому выглядела смешно. И смеялись мы с мамой не потому, что ты была смешная, а потому, что одежда была смешная. Она на тебе смотрелась смешно, понимаешь? Кристина кивнула и улыбнулась мне. Мама все это время наблюдала за нами. Я поднялась с колен и улыбнулась ей. - Ты не думала о профессии детского психолога? – вдруг спросила она. Я удивленно покачала головой. - Нет, конечно, а почему ты спрашиваешь? - У тебя ловко получилось успокоить Кристю, - она взглянула на свою племянницу, стягивающую с себя мою юбку, - и даже развеселить. Я улыбнулась против своей воли. - Ну, это несложно. Я просто знала, что Кристи не хочет выглядеть смешной, поэтому сделала упор на этом. Но мама, я хочу стать журналистом, и ты не сможешь переубедить меня. - Знаю, - вздохнула мама. – Может, переоденешь Кристину, а то я не в состоянии сейчас что-либо делать. Я кивнула и взяла девочку за руку. По дороге в ее комнату я вновь объясняла ей то, что одежда должна соответствовать возрасту. Наконец, когда Кристина смогла мне кратко рассказать мою «лекцию», я чмокнула ее в лоб и завела в комнату. Мы долго провозились у шкафа, выбирая одежду. Умом я понимала, что не должна поддаваться на уговоры Кристины, но сердцем… Когда я видела эти умоляющие глаза, не могла устоять. Мы, а вернее, Кристя, выбрали брюки, кофточку и очаровательный пиджачок нежного голубого цвета. Не знаю, сочеталось ли у нас хоть что-то, но мне понравилось. Кристе понравилось. Это будет вернее. Я знала, что сестру раздражают «безликие» одежды, то есть черного цвета, фиолетового, темно-синего. Кристина вообще не признавала другие цвета кроме ярких или нежных. Я была с ней солидарна, но не хотела этого показывать, чтобы сестра вообще не распоясалась и не стала меня учить. В коридоре я быстро накинула на себя куртку, поправила шапочку и уже тогда помогла Кристе застегнуть молнию на ее куртке и одеть берет. Мама помахала нам рукой и улыбнулась на прощание. Я взяла Кристинку за руку и медленно побрела к ней к детскому саду. Наверное, у меня прогрессирующая паранойя. Мне все время казалось, что за нами следят, что высматривают, выслеживают. Казалось, что кто-то идет за мной и подслушивает все, что я говорю. Боже, мне даже казалось, что мои мысли для всех открыты и едва не завопила во все горло: читайте, кто хочет! Наверное, я окончательно сошла с ума. Кристина несколько раз что-то спрашивала о школе. Я отвечала скупо, словно разглашала секретную информацию. Снова стало не по себе, когда я увидела какую-то тень, мелькнувшую от дерева к другому дереву. Но я не дала себе возможности показать Кристе свои слабости и, радостно улыбнувшись, пошла чуть быстрее, буквально таща сестру за собой. - А в школе все сложно? – наивно полюбопытствовала Кристя. Меня такие вопросы смешили, но я изо всех сил удерживалась от смеха, понимая, что Кристинка сейчас обидчивая. Я постаралась придать лицу серьезное выражение и с важным видом покачала головой, но потом не выдержала и улыбнулась. - Нет, Кристин, просто… нужно учить и тогда все будешь понимать. – По дороге в детский сад я решила заняться Кристинкиным воспитанием. - А если я не буду учить? – тут же задала следующий вопрос Кристина. - Если не будешь учить, будешь получать двойки. А Павел, мама, Лера, твоя мама и я будем очень-очень ругаться, и ты будешь наказана за плохие оценки. Кристя нисколько не испугалась моих слов. Она недоверчиво посмотрела на меня, и в ее глазах возникло то лукавое выражение, которое бывает только у детей, они еще могут искренне смеяться, не выдавливая из себя смех. - А какое наказание будет за двойку? – Кристинка подняла светлую бровку и пристально посмотрела на меня. Мне стало не по себе, но я улыбнулась и притянула сестренку к себе. - Я точно не знаю, но могу тебя уверить в том, что сама принимать участие в твоем наказании не буду. - Почему? – удивилась Кристина. – Двойка – это же плохая оценка. - Согласна, - я кивнула. – Двойка – плохая оценка, но никакая плохая оценка не стоит того, чтобы тебя наказывать. – Я присела на корточки, обняв девочку за талию и притянув к себе. – Я никому не позволю тебя обидеть, - пообещала я. – Ты мне веришь? Я с напряжением ждала ответа. Кристина радостно улыбнулась и кивнула. Только тут я поняла, как мне не хватало общения с ней в последнее время. Да, я была очень глупа, игнорируя ее интерес и погружаясь в собственные страдания все больше. Ничего, я обязательно исправлюсь, и буду проводить с Кристинкой больше времени, чем было раньше. Она и сейчас радовалась тому, что мы просто идем рядом. Бедненькая, она тоже, наверное, по мне скучала… Мы продолжили дорогу в детский сад. У детского сада я резко остановилась, дернув Кристину за руку. Она удивленно посмотрела на меня, но ничего не сказала, хлопая длинными ресницами. Показывай дорогу. – Я постаралась выдать страх за волнение. Не думаю, что эта попытка прокатила бы с мамой, но Кристина… слишком маленькая, чтобы понять все нюансы. - Хорошо. Кристина провела меня во двор и стала показывать на отдельные здания, рассказывая, где и что находиться. - А где вы занимаетесь? – Я разглядывала все с неподдельным интересом, любуясь на небрежные детские рисунки и аккуратные буквы, написанные детьми старшего возраста. - Здесь. – Кристя ткнула тонким пальчиком в одну из дверей. – Хочешь войти? – Она доверчиво подняла взгляд на меня. Я покачала головой и улыбнулась. - Иди, занимайся, а вечером я за тобой приду. – Я чмокнула ее в макушку и проследила за тем, как малышка вошла в комнату. - Все, теперь можно уходить. Я с облегчением вздохнула и вышла с территории детского сада – мне здесь находиться не следовало, а то еще подумают, что я – «детсадовец-переросток». В школу я явно опаздывала, но думать об этом не хотелось – тем более что до школы оставалось два шага! Первым уроком, как назло, была история, а я опоздала минут на пять. Я содрогнулась, представив, какая реакция будет у учителя, когда зайду в кабинет! В голове так и всплыли воспоминания о том, как он наказал меня за вмешательство в его рассказ, как довольная усмешка расплывается по надутым губам и он от радости сжимает пальцы, будто мое горло. Жуть! Я поспешила войти внутрь громоздкого здания, даже не замечая, кто и где стоит. В коридорах было тихо, только из классов доносился ровный гул учеников. Первые три кабинета я буквально пробежала, держа сумку так, что она постоянно била меня по бедру и отбила весь бок. Кабинет истории находился в конце коридора, и коридор показался мне туннелем, по которому я бежала во сне, чувствуя за собой дыхание Тьмы. Я нервно оглянулась и резко перешла на шаг. От внезапного перехода дыхание сбилось, я задыхалась, ловила ртом воздух, а оттуда вырывались странные лающие звуки. Рядом со мной стояла низкая длинная скамейка, так что я села на нее, низко опустив голову, и старалась дышать ровно и глубоко. Слава Богу, мимо никто не проходил, а то начали бы приставать с расспросами или еще чего доброго вызвали бы «скорую»! Только этого мне как раз и не хватало. Когда дыхание выровнялось, я медленно поднялась и остановилась, решая, идти на историю или плюнуть и пропустить? Гордость пересилило страстное желание прогулять, ведь если я пропущу этот урок и заявлюсь на второй, учитель, Юрий Александрович, не удержится от язвительного замечания и разнесет на всю школу о том, что я пропустила его урок лишь бы не сдавать доклад, который я якобы не сделала. Нет, тогда позора не избежать, поэтому я решительно направилась к двери и, постучав в кабинет, вошла со словами: - Юрий Александрович, извините, я… - Когда я обернулась, слова застряли в горле – возле учительского стола стоял Марк!