Алира. Волшебное путешествие

Я расскажу вам сказку. Увлекательную, завораживающую и необычную. Сказку, которую вы потом обязательно расскажете своим детям, а ваши дети своим, и так далее. Сказка эта пройдет сквозь века, и будет помниться нашими далекими потомками. Потому что самое необычное в этой истории, то, что происходила она на самом деле. Под нашим носом. Но никто так ничего и не заметил. Один отданный своему делу доктор и, хочу заметить, весьма талантливый рассказчик, имя которого называть не буду, ибо оно еще не раз встретится в этой книге, поведал мне сию историю. Он наверняка думал, что с возрастом я ее забуду. Но нет, сказка оказалась такой непохожей на другие, что я специально повторяла ее каждый день про себя лет до десяти, чтобы помнить все до мельчайших подробностей. Так что простите меня, доктор, но я больше не могу молчать. Ну что же, если вы еще не закрыли книгу и не бросили в дальний угол комнаты, тогда я, пожалуй, начну это увлекательное путешествие. Много лет назад, ну, в общем, тысячи полторы, сейчас точную дату уже никто и не вспомнит, было положено начало всей передряги. Мир наш был совершенно другим, и вместе с людьми его населяли, мягко говоря, необычные существа. Мы больше их не видим, хотя они живут и доныне. Некоторые добрые, такие как виллы, феи, домовые; другие веселые и игривые: пикси, русалки, мавки; третьи гордые и величественные, например драконы. Иные злые и коварные: вампиры, волколдлаки, бесы. И множество других добрых и злых, помощников и вредителей. Но тогда и боги, которым поклонялись люди, были иными. И самым грозным, справедливым и величественным был бог грома и молний Перун. Он то и сослал всю нечисть туда, где они не могли бы пакостить добрым людям. Но это уже совсем другая история. Наша же начинается в одном из небольших селений Киевской Руси в светлый праздник Ивана Купала. Веселый праздник с песнями, танцами, хороводами вокруг большого костра, прыжками через него же. И поиск по лесу цветка папоротника, цветущего, по преданию, лишь одну ночь. Собственно, с этого цветка все и началось. А дело было так. Молодой кузнец Деян, двадцати зим от роду, надумал жениться на самой красивой девке на селе, дочери мирошника Елице. Хороша была девица, да знать привередливая, замуж за красавца кузнеца идти просто так не захотела. Да и загадала принести ей из лесу в ночь на Ивана Купала цветочек, ну не аленький, конечно, но тоже непростой. «Принеси, — говорит Елица, — цветок папоротника мне, тогда пойду за тебя. А нет, так ко мне еще прошлой весной сын пастуха сватался. От за него и пойду.» Кузнец наш был не из робкого десятка, бывало не на шутку на десятерых хлопцев с голыми руками ходил, но нечисти водившейся в тамошних лесах, что ни говори, побаивался. Нечисть — это тебе не хлоп, простой, хоть и ловкий, та братия хитрая, подлая и коварная. Думал Деян, думал, хоть страх и большой, а девка того стоит, такой красавицы и в господине Великом Новгороде за княжьим столом не сыщешь. Да и решил парень пойти цветок заветный искать. И было сие объявлено на празднике. Да что тут сотворилось. Хлопцы все кричали и свистели, девчата как одна вздыхали и шептались о том, какой смелый и славный парень Деян, а старые люди лишь горько кивали головами. Они то знали, сколько сильных хлопцев и красных девиц в том лесу, куда кузнец собрался идти, пропало без следа. Но парень ничего и слушать не хотел, лишь смотрел на Елицу, глаз не отводя. Так, на закате, когда красно солнышко скрывает свой лик от всякого смертного, а Луна-Макошь еще только готовится выплывать на своем серебряном челне на небеса, Деян ступил на опушку леса, сопровождаемый толпой поющей и танцующей молодежи. Непроглядная темень столетних дубов окутала его почти сразу. Идти в темноте стало ох как нелегко, каждый шаг давался с усилием. Ноги запутывались в высокой лесной траве, лицо царапали когтистые лапы веток. Трухлявые пни то и дело становились на дороге, заставляя кузнеца все время падать. Правду говорили старые придания: тому, кто слаб духом, ни за что не пройти этой опасной тропой и не найти заветного цветка. Но Деян шел, не оборачиваясь, постоянно слыша тихий зов, и подгоняемый неведомой силой. Он бродил по лесу долгое время. Уже луна появилась на небе, заливая все вокруг таинственным голубоватым светом, и мириады звезд рассыпались драгоценными камнями на темно-синем полотне. Совсем недалеко услышал Деян шум речушки, стало ему ясно, что слишком далеко занесло его от родной деревни. Но ноги упорно не хотели слушаться, а топали дальше, влекомые волшебным цветком. Кузнец нутром чуял, что осталось совсем недалеко. Чем ближе становилась цель, тем сильнее сердце сдавливали ледяные тиски страха. В голову лезли всякие недобрые мысли. Вспоминались жуткие рассказы старого Деянового деда о водившейся в лесу нечисти. Кузнец тряхнул головой, отгоняя назойливую думу, и прибавил шагу. Не пройдя и ста саженей, вышел молодец на широкую лесную поляну. Все на этой поляне было необычным. Трава, которая в лесу достигала до края голенища кузнецовых сапог, тут лишь щекотала пятки, и ни пня трухлявого, ни веточки сухой. Складывалось впечатление, что деревья преднамеренно обошли это место стороной. И что самое главное, посреди ровного места, эдакой проплешины в траве, цвел снежно-белый, мерцающий, величиной с ладонь цветок. Сердце у Деляна забилось так часто, что чуть было не выпрыгнуло из сильной груди. Тут-то вспомнил кузнец самое главное из приданий дедовских о цветке папоротника. Правило такое, что коли увидел заветный цветочек, то немедля сорви, за пазуху сунь и беги. Да смотри не оборачивайся, а то худо будет. «Лихо не беда», — подумал молодец. В три шага, как на крыльях долетел Деян до папоротника, нагнулся и крепкой рукой сорвал цветок. Только повернулся, чтоб сунуть свою драгоценность за пазуху, как услышал за спиной голос. Сладкий да складный женский голосок появился неоткуда и молвил на самое ухо: — Деян, вернись, — просил голос. Кузнец хоть и испугался, но отвечать стал: — Не вернусь, как ни проси, — ухмыльнулся молодец, — было добро ваше, стало наше. — Неладно, Деянушка, ты молвишь, — с придыханием молвил волшебный голос, — ты, кузнец, молодую девицу-красавицу на верную смерть обрекаешь. Деян из сказаний прадедовских знал, что нечистая хитра как лис и увертливая как змей. — Так и скажешь, девица, небось, ведьма какая старая да беззубая. Обладательница голоса была тоже не лыком шита, от своего не отступалась: — А ты, Деян, повернись да посмотри. Полюбуйся красотой моей, а тогда и наклеп своди. Надоело кузнецу с нечистью перебраниваться, он и отвечает: — Некогда мне с тобой, нечистая, лясы точить. Мне домой, к невесте надобно. Изыди! Да и побежал, на ходу запихивая цветок папоротника под рубаху. Не тут то было, голос из ниоткуда начал преследовать его да еще грозиться: — Ну, хлоп, зря же ты так. Тут до Киева рукой подать, а там, на Лысой горе нынче сама Морана со слугами пирует. Ой, как свистну, да как крикну, быстрей молодых лошадей на ветре прилетят. Послушай меня, глупый, остановись, отдай цветок, не то жизнь отдашь. В этот раз Деян ничего не ответил. Страшно ему было да и бежал он, почти задыхаясь. Только ведьма не отставала: — Ну, смотри, сам виноват. И начала шептать слова, которых Деян никогда не слыхивал, на языке, которого не ведал. Разносилась та речь по воздуху и с ветром сливалась в едино, долетая, куда глаз не видел, а рукой и вовсе не достать. Сильный ветер прошел по верхушкам деревьев, где-то в лесу ухнула сова. От всего этого, вперемешку с быстрым бегом, у кузнеца вскружилась голова, споткнулся он о трухлявый пень и полетел носом вперед. Проклиная и пень, и лес, и цветок, и, в конце концов, свою неуклюжесть начал парень подыматься с земли. Но узрел, что теперь он в лесу уж точно не один. Перед ликом его стояла девица. Вроде из себя молода и красива, но в то же время неестественная красота ее пугала. Стал Деян как каменный и смотрит на неожиданную гостью. Точеную фигурку не спрячешь даже под грубой домотканой рубахой до пят, длинные иссиня-черные волосы шелком ниспадают на плечи, лицо бледное как мел, без малейшего намека на девичий румянец, зеленые как ель глаза смотрят не моргая, а губы алые, что поспевшие вишни. Тут-то кузнец и понял, что такого пугающего было в красавице. Изображая улыбку, та демонстрировала два острых длинных клыка. Деян сразу сообразил, что надо бежать в другую сторону. Но ноги были как не свои, и, сделав еще несколько шагов, стараясь оказаться подальше от девушки-вампира, он упал, как подкошенный. Когда поднял голову, понял, что и этот путь к отступлению закрыт. Перед ним явился огромный волк. Прям таки на задних лапах стоял, передними перебирая воздух. Ростом этот волк был с доброго мужика. Глазищи страшные: желтые и огнем потусторонним горят, будто вот только что из преисподней вырвался. Страх Деяна был такой большой, что коленки подгибались и руки тряслись. Кузнец пытался уже ползком убежать от наступающей со всех сторон нечисти. Да не тут-то было. Путь к отступлению был отрезан. Подняв голову, парень узрел сначала свиное рыло, большое такое. А дальше показалась и сама свинья. На спине у нее восседала женщина. Лицо ее было искажено страшной мукой, на том месте, где должны были находиться глаза, остались лишь пустые глазницы. Рыжие волосы торчали во все стороны, а костлявость не могла скрыть даже надетая на ней рубаха. Женщина слепо протягивала свои тощие руки туда, где находился Деян. За спиной кузнец услышал странный звук, будто огромная птица хлопала крыльями, спускаясь с небес. «А ежели это Гамаюн, посланница славных богов на помощь добру молодцу», — пронеслось у парня в голове. С надеждой на спасение он повернул голову в ту сторону, откуда исходил звук. Но даже намека на счастливый конец этой передряги там не оказалось. Ну, по крайней мере, для кузнеца. Прекрасное и одновременно вселяющее в душу ужас зрелище предстало перед глазами хлопца. Юноша, слишком красивый, чтобы быть смертным, стоял к кузнецу вполоборота. С первого взгляда сразу стало понятно, кто именно дал Деяну надежду на спасение, ибо у представшего перед ним за спиной было два огромных черных крыла. Одежда юноши состояла из черных штанов и жилетки того же цвета. Руки и торс, свободные от ткани, были расписаны неведомыми кузнецу символами. Юноша взмахнул крыльями, справа жутко зашипела девушка-вампир, слева грозно зарычал волкодлак, а сзади затянула монотонную песню на незнакомом древнем языке страшная ведьма. Все как один кинулись на кузнеца. И терзали, и кусали, и разрывали неразделимое. И наступила тьма. Ибо не было больше на этой грешной земле славного кузнеца по-имени Деян. Вкусил вампир его крови, отведал волкодлак его плоти, память унесла с собой ведьма проклятая, и страшный демон взял себе душу. Пришла повелительница смерти и хаоса великая богиня Морана и подарила поцелуй свой смертельный для всего живого. И больше не принадлежал Деян сам себе, а стал рабом ее вечным. Когда ясно солнышко взошло на горизонте, а третьи петухи будили хозяев к омовению утренней росой, самые смелые из холопов пошли проверять кузницу, надеясь найти там Деяна живого и невредимого. Но надежды их не оправдались, кузница была пуста и в кузнечном горне дотлевали последние угли. Собрались всем селом, погоревали, попечалились о судьбе славного молодца, зажгли поминальный огонь, помолились богам о душе пропащей. Горче всех рыдала Елица, ибо вину свою признала. Даже после того как народ честной разошелся по своим делам, она сидела у догорающего костра и беззвучно роняла слезы. Так проплакала она до тех пор, пока великая Макошь поплыла по небу в своей серебряной ладье. А коли стемнело, повернулась лицом к лесу и стала с горя звать Деяна. Просить домой вернуться. И увидала, как суженый ее выходит из лесу, только другой совсем и не в ее объятья идет, а прямо в село. Стал кузнец на краю села и страшным голосом молвил проклятья темные. Хлопнул в ладоши, и не стало села, будто и не было никогда. Стояла Елица осиротевшая на полянке перед погребальным костром и наблюдала за разгоравшимся на горизонте заревом. И явился на своей огненной колеснице повелитель грома и молний Перун. И накинул ярмо на шею ее любимого Деяна и поволок с собой на край земли. Когда настало утро, красна девица встала и пошла как причинная, пошатываясь и бормоча слова неясные. Долго бродила, топтала землю русскую, пока не сжалились боги великие и забрали мученицу в Навь пировать за столом с детьми Сварожьими. Долго еще ходила Елица по бескрайним просторам Нави, но так и не нашла своего кузнеца, а потом и забыла его совсем себе же на радость. А деды сие сказание в ночь на Купалу рассказывали много веков еще, чтоб послушными были дети малые и не ходили в лес, когда стемнеет. И как не искали молодцы и девицы цвет папоротника, а найти его не могли. Не цветет больше волшебное растение, сошло на нет. Сами попробуйте найти заветный цветок, если не испугаетесь.