***
— Мне очень жаль, мисс Дженнифер, — виновато протянул Кодсворт, окончив свой рассказ о нынешней ситуации в мире и заметив, как поникла хозяйка. Хотя «поникла», это еще мягко сказано. Она была мертвецки бледной, стояла, не шевелясь, напротив останков своего дома, глядела на парящего в шаге от нее грязного и ржавого робота, и не могла переварить услышанного. Ее разум категорически отказывался принимать этот бред за правдивую информацию. Что значит «никого не осталось»? Как понимать «вас не было двести десять лет»? Мысли в ее голове скакали диким табуном — сотни сотен вопросов и ни единого ответа. Все, абсолютно все казалось наркотическим бредом, слишком правдивой галлюцинацией, слишком глубоким и реалистичным сном… — Этого не может быть, — хрипло бормотала она себе под нос, слепо глядя на своего Мистера Помощника, парившего словно ожившее видение прошлого неподалеку от нее. — Я не верю. Не верю. — Я понимаю, — с сочувствием вздохнул Кодсворт, грустно опустив свои огромные круглые глаза. — Для вас и вашей семьи все случилось в считаные минуты. А я два века пытаюсь оживить вашу герань и привести в порядок ваш автомобиль, но увы… Кстати, а где добрый сэр и малыш Шон? Тугой ком засел в глотке, мешая дышать. Этот вопрос был как удар под дых, ведь он означал, что все это не дурной сон, а жестокая, страшная реальность. Невольно ее рука потянулась в карман, где ее пальцы нащупали и крепко сжали кольцо. Светлое, улыбающееся лицо Нейта, украшенное светлыми полосами шрамов, романтично небритое и безмерно счастливое предстало перед глазами, только чтобы обернуться посиневшим, обтянутым тонкой кожей черепом с багровым пятном на виске и глубоко посаженными мертвыми глазами, смотрящими в никуда. «Все будет хорошо, милая, ведь я всегда буду рядом» — Их… — она запнулась, чувствуя, с каким чудовищным трудом у нее получается говорить. Слова, которые она надеялась никогда не произнести даже в мыслях. — Их больше н-нет, Кодсворт. — Мэм! — глаза Мистера Помощника мигом приободрились, и он взмахнул клешней, будто человек, пытающийся прикрыть рот в шокированном неверии. — Что вы такое говорите? У вас явный стресс и паранойя, вызванная двухсотлетним голоданием! Я уверен, сэр Уокер отнес Шона к Паркерам, чтобы поиграть, или решил прогуляться с ним в парке. Они наверняка скоро вернуться, вот увидите! Дженни нахмурилась, чувствуя, как в ней начинает закипать раздражение и злоба. Для него это шутки? Он думает, что все в порядке? Ох как бы она хотела, чтобы это была правда, но правда та, что в недрах этого клятого бункера лежит усохший труп ее любимого мужчины, а какой-то сукин сын, всадив в него пулю, украл ее ребенка! Малыша, которому едва ли восемь месяцев отроду! Господи… После того, как она лишилась второго ребенка, она поклялась себе, что подарит Шону самое счастливое, полное заботы и любви детство и что никто и никогда не отнимет его у нее. Что за нелепая шутка судьбы. — Кодсворт, прекрати! Не притворяйся, пожалуйста, будто все в порядке! — взрыкнула женщина, обозленно сжав кулаки. — Лучше скажи мне, с чего стоит начать поиски? Я не успокоюсь, пока не найду моего сына и не надеру зад тому, кто убил моего мужа! — Ох, мисс Дженнифер, — виновато протянул робот, жалея, что наговорил лишнего. Видимо, со временем его алгоритмы общения с людьми изрядно устарели. — Простите, пожалуйста! Давайте же поищем ваших родных, вдруг они где-то рядом? Дженни устало выдохнула, потирая лоб тыльной стороной руки. Кажется, запрограммированный быть вечным оптимистом Мистер Помощник не может понять, что они не найдут их здесь. Но может остались какие-то следы? — Ладно, Кодс, — раздраженно протянула женщина, собирая растрепавшиеся волосы в пучок на затылке. — Веди. — Отлично, мэм! Следуйте за мной! — взбодрился механический друг и резво улетел вверх по улице, направляясь к бывшему дому Каллаханов, через крышу которого продиралось широкое ветвистое дерево.***
«…Но как бы тяжело нам ни было, все, что мы делаем… мы делаем ради нашей семьи. А теперь попрощайся, Шон… Пока-пока? Скажи „пока-пока“? Пока, зайка! Мы тебя любим!» Пип-Бой щелкнул, оповещая о конце чтения голозаписи. В комнате повисла глухая, давящая тишина. Холодный зеленый свет экрана мини-компьютера освещал лицо Дженнифер, вырисовывая на нем кривые, жуткие тени и старя лет на десять. Хотя больше всего ее старила усталость и отпечаток отчаяния на лице. Она сидела в пустой и продуваемой воющим сквозняком комнате Шона, на полу, упершись спиной в обшарпанную стену, рядом с поломанной колыбелью, и закончила прослушивать послание Нейтана в пятый по счету раз. В первые два-три раза ей было до того больно слышать его голос и смех сына, что, казалось, она была готова рвать на себе волосы, а потом просто взять и умереть от горя. Теперь же слушалось легче, а она хотела хорошенько запомнить его голос. Счастливый и полный любви, а не злой и напуганный, как в день своей гибели… Дженни положила палец на кнопку проигрывания, собираясь запустить голозапись еще раз, надеясь, что голос Нейта отправит ее в забвенный сон. Не смотря на то, что она, по сути, два века проспала в морозилке, усталость брала свое и сил не было даже чтобы доползти до гостиной, где еще сохранился диван ее мамы… Забавно, подумала себе Дженни, весь мир погиб, а диван ее мамы стоит как ни в чем не бывало. Она откинула голову, глядя на клочок звездного неба, видный сквозь дыру в потрепанной крыше и слушала призрачный скрежет прогнившей арматуры и шорох сухой листвы, гонимой по полу холодным сквозняком. Слушала эту мертвую тишь и отчаянно хотела проснуться от этого больного сна, хотела провалиться сквозь землю, хотела просто взять и растаять, уйти в небытие. Смерти, вот чего ей сейчас хотелось, гораздо сильнее, чем раньше, еще в Убежище. Ей хотелось к Нейту, к своей семье, которая наверняка погибла при бомбежке Нью-Йорка, хотелось домой, где нет этой мертвой разрухи и никогда не было этой чертовой бомбежки. Весь этот чертов пост-апокалиптический мир был какой-то злой шуткой. Кошмаром, от которого она не может проснуться. Больной галлюцинацией воспаленного разума. Дженнифер сглотнула, тяжело поднимаясь с грязного и холодного пола некогда уютного дома, едва передвигая одеревеневшие ноги. Она потянулась к пистолету, подобранному в Убежище, который покоился на тумбочке неподалеку. В ночи его металлический корпус блеснул голодным оскалом, напоминая хищного призрака. Женщина проверила магазин — пуль достаточно, хотя хватит и одной. Глубоко вздохнув, она крепче сжала рукоять, затем на миг подняла глаза, улавливая свое темное отражение в остатках зеркала в ванной. Она медленно подошла, смела пыль со стекла и попыталась хорошенько себя рассмотреть в зеленом свете Пип-Боя. Какой же старой, измотанной и мертвецки бледной она была. После двухсотлетнего крио-сна ее рыжие кудри отрасли, выпрямились и выцвели, приобретя бурый с оттенком седого цвет, а ее некогда розоватая, покрытая румянцем и веснушками кожа стала белой, похожей на бумагу, на которой совершенно не смотрелись яркие черные точки веснушек и родинок. Ее округлое лицо стало угловатым из-за проступивших костей черепа, украсилось тонкой сетью синеватых сосудов, некогда яркие голубые глаза потухли, посерели и покраснели, обрамленные черными синяками, а розовые пухлые губы превратились в тонкую, бледную линию, перечеркнутую бурым рубцом раны, полученной от одной из радиоактивных тварей, поселившихся в опустевшем бункере. Эта усталая женщина, что глядела на Дженнифер из зеркала, выглядела ожившим трупом. Да, именно трупом. Таким, какой уже не первый день лежит в холодильнике морга. Таким, каких она немало повидала, работая небрезгливым адвокатом. Так зачем трупу жить? Мертвое должно оставаться мертвым, а она умерла в тот момент, когда на мир упали бомбы… когда в Нейта засадили пулю. Она нахмурила брови, крепче сжимая пистолет. Мертвое должно оставаться мертвым. Ей не нужен мир без ее семьи. Ей не нужно такое будущее. Все погибли, а она по ошибке выжила, и эту ошибку надо исправить. Она легко опустила веки, прижимая холодное дуло к виску и кладя палец на курок. «Ты сильная». Серые глаза Нейтана Уокера на фоне алого заката приобретали романтичный янтарный оттенок. Пахло только что прошедшим ливнем, травой и влажным асфальтом — этот аромат хотелось вдыхать полной грудью. Впереди шумел тонущий в вечерних огнях Нью-Йорк, окутанный сумеречной летней дремой. «Мне это нравиться.» Он улыбнулся, до того очаровательно, что у молодой студентки юридического факультета екнуло сердце и стало тепло в щеках под веснушками. Она застеснялась, утверждая, что такой уж ее воспитали родители — быть сильной, никогда не сдаваться, отстаивать свою правду и делать так, как велит сердце. «Именно поэтому я и влюбился в тебя. Пока остальные хныкают и ноют, ты твердо стоишь на обеих ногах и делаешь все, что можешь, чтобы исправить неприятную ситуацию. Из тебя бы вышел отличный солдат. Один в поле воин.» Он в шутку отдал ей честь, и Дженни засмеялась, передразнивая жест мужчины. Дженни открыла глаза, глядя на зеленый призрак в зеркале, прижимающий пистолет к виску. В стекле, за спиной женщины стояла фигура… Нейта. Черная, колышущаяся тень в темных обрывках военной формы. Половина его лица была живой, теплой и улыбающейся, другая половина являла собой серый череп с засохшими обрывками почерневшей плоти и зияющей дырой выше виска. — Не надо, Джен, — послышался его призрачный, почти металлический шелест. Почти такой же, как она помнила: теплый, полный любви и заботы, подбадривающий, только деформированный, со странным металлическим эхом, давящим на слух, будто доносился из могилы… или бункера… — Н-нейт? — выдохнула женщина, напряженно наблюдая в зеркале за тем, как темное, длинное и когтистое подобие руки призрака поднялось и аккуратно опустило ее руку с пистолетом. Она была слишком ошарашена, чтобы даже пошевелиться. — Все будет хорошо, милая, — серьезно сказал он, убирая ухмылку и нахмуривая бровь живой части лица. — Моя Дженни никогда бы этого не сделала. Она бы встряхнулась и нашла виновных, вытащила бы их да хоть из-под земли. Нашла бы Шона. Ведь она, — в его глазу сверкнула веселая и живая искорка, такая свойственная этому мужчине, — настоящая супермама и лучшая жена на свете. Слезы застлали глаза, размывая зрение и она, шмыгнув носом, обернулась, зовя его, собираясь обнять и спросить, что же ей делать теперь, но за спиной никого не было. Она обернулась на зеркало, но и в нем маячил лишь ее зеленый призрак. Она позвала его, затем снова и снова, обошла весь дом, выглянула в окна. Его не было. «Я всегда буду рядом» Дженни вздохнула, затем обратила внимание, что до сих пор сжимает в руке пистолет. Она злобно бросила его на пол гостиной, обвиняя саму себя в том, что даже посмела думать о самоубийстве. Оно не решит никаких проблем. Да, она избавит себя от страданий, но Нейт прав. Она должна найти виновных, она ведь поклялась возле его тела, снимая с пальца обручальное кольцо, найти Шона и отомстить мерзавцам. В конце концов, она не одна. Кодсворт — все, что осталось от ее семьи и единственный друг из прошлой жизни и мира, которого нет — ее не бросит, поможет освоиться в этом новом мире. Утром она возьмет, соберется духом и пойдет искать своего сына! Или погибнет матерью-героиней, пытаясь…***
Дженни встала едва взошло солнце. Отчасти потому, что толком она за всю ночь так и не уснула, а лишь немного подремала, отчасти потому, что с первыми лучами явился Кодсворт с бутылкой чистой воды и с нетерпением стал ожидать ее дальнейших указаний. Он был счастлив, наконец-то, хоть кому-то прислужить! Дженни его понимала — две сотни лет ни с кем не разговаривать и околачиваться по мертвому городишко, это даже робота сведет с ума. Отослав преисполненного энтузиазмом робота на поиски чего-нибудь съедобного, Дженни прижала к себе колени, чувствуя, как пробирает утренний холод, и жадно припала к пол-литровой жестянке с водой. Она имела странный привкус ржавчины и казалась жесткой, совсем не похожей на ту, какая была в кранах до войны, но Выжившую это не волновало. Ее мучила страшная, непереносимая жажда, а под ней, где-то там, уже начал возникать зверский голод. Кажется, ее организм понемногу приходил в себя после разморозки, вновь запуская все биологические процессы, остановленные на хорошие две сотни лет. Первая емкость с водой была опустошена за пару секунд, а за ней вторая, третья… Она влила в себя за раз не меньше полтора литра воды, но жажда унялась лишь чуть-чуть. Почувствовав, что синий комбинезон ну совершенно не защищает от студеного утреннего воздуха, Дженнифер, трясясь как осиновый лист, вывернула все шкафы и комоды в соседних домах, какие нашла. Судя по бардаку и пустым сейфам, кто-то уже давным-давно зачистил тут все. Вероятно, отчаявшиеся выжившие. Интересно, а много людей осталось после войны? И много ли их теперь, спустя два века? Кое-где женщина нашла патронов, удобно подходящих ее пистолету, немного медикаментов, до сих пор пригодных для использования и, к ее абсолютному счастью, относительно новую и более-менее чистую одежду — ей не терпелось поскорее содрать с себя этот паршивый комбинезон, совершенно не державший тепла, не говоря уже о том, что легко промокающий… Надо ж было бомбам упасть именно тогда, когда молодая мать все еще кормила! Покопавшись в шкафах да тумбочках, нашла пару на удивление удобных походных ботинок, потертые джинсы в пору, слегка не по размеру, но удобную и сравнительно теплую мужскую футболку, а также красную толстовку с символикой Ядер-Колы, заботливо припрятанную кем-то на «особый случай». Вернувшись в свой дом, женщина умылась, пустила на длинные лоскуты свои старые платья, что умудрились пережить апокалипсис в уцелевшей кладовке, перемотала накрепко ими грудь, переоделась в новую, куда более теплую одежду и привела в порядок свои одичавшие волосы. Она обрезала тупым кухонным ножом спутавшиеся локоны где-то до уровня плеч и перехватила их в пучок на затылке, оставив одну прядь на плече из эстетических соображений — верно в ней еще говорила девушка, выросшая на модных журналах вроде Ля Куиф. Затем она накинула пока еще пустую сумку на плечо, засунула пистолет за пояс и военный нож, найденный в останках развалившегося шкафа Нейта, за ботинок, после чего окинула печальным взглядом то, что должно было стать домом, полным любви и смеха, и направилась вниз по улице, где ее уже ожидал разведший костерок Кодсворт. Дунувший со стороны реки ветерок донес до носа Дженнифер легкий аромат еловых паленищ и какого-то мяса… Вроде бы консервов. Слава Богу. Женщина еще морально не была готова питаться тараканами и крысами. После быстрого и не очень сытного завтрака в тишине, слушая лишь радостное мурлыканье вполне веселого Кодсворта, Дженни решила, что больше сидеть в Сэнкчуари нет резона. Без людей, без дела и в такой непривычной пустоте да тишине сердце буквально разрывалось на части, думая о том, как все было и чем все стало. Нет, надо было убраться отсюда хоть куда-нибудь, найти людей, хоть каких-нибудь, неважно как далеко они находятся. Так хоть проведет время двигаясь… — Может, вам стоит наведаться в Конкорд? Может, местные видели доброго сэра и малютку Шона? — вдруг подал голос Мистер Помощник, когда Дженни закончила вторую порцию не очень питательных, но все же утоляющих голод консервов. — Говоришь, в Конкорде есть люди? — вопросила женщина, поднимаясь с большой покрышки, послужившей ей сидением. — Совершенно точно, мэм, — прожужжал робот, бодро взмахнув одной клешней. — Не самый дружелюбный народ, но я предполагаю, что они просто не любят роботов. Думаю, вас они палками колотить не станут. — Палками, говоришь? — саркастично усмехнулась женщина. — Звучит многообещающе. — Дорогу помните? Через мост, мимо стоянки грузовиков? Только будьте осторожны, мисс Дженнифер. Нынче в округе много поганой живности развелось! — с откровенным волнением в голосе предупредил Кодсворт и они направились к полу-обвалившемуся мосту, что вел из Сэнкчуари-хиллз. — Не волнуйся, Кодс. Я справлюсь, — заверила его Дженни, вяло улыбнувшись и про себя вспоминая уроки стрельбы с Нейтом. Тогда для нее это был лишь веселый и необычный способ провести свидание. Это было весьма романтично: он учил, она промахивалась, он хвалил. А когда она попадала в яблочко, Нейт без толики издевки заверял, что снайперский талант от папы она все-таки унаследовала. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь придется пустить эти знания в дело… Ну, зато у нее есть хоть какое-то преимущество в этом чокнутом мире, где наверняка любой закон и порядок давным-давно канул в небытие! Иронично, учитывая, что ее работой когда-то было этот самый закон отстаивать… — Удачи, мэм. Я останусь приглядывать за домом и ждать вашего возвращения, — сказал Кодсворт с ноткой сентиментальности в голосе и, махнув механической лапкой, улетел, жужжа моторчиком, обратно к дому. Кротко вздохнув и минуточку проводив жестяного друга взглядом, Выжившая из сто одиннадцатого Убежища поправила на боку сумку и пошагала по знакомой дороге к видневшей в дали тускло-красной ракете, украшавшей старую стоянку грузовиков, где однажды молодой супруге пришлось подработать официанткой.***
Последний кротокрыс, громко пища и брызжа кровью, повалился наземь, загрызенный взбесившимся псом. Овчарка еще какое-то время трепала трупик грызуна-мутанта, прежде чем кинуть его в сторону, к остальным. — Уф-ф, — выдохнула Дженни, вытирая со лба пот и убирая пистолет за пояс. Внезапное знакомство с дружелюбным песиком, а затем не менее внезапное сражение с целой стаей хомяков-переростков быстро взбодрило женщину и прогнало всякую зевоту. — А ты молодец, шпиц. Она присела на одно колено и потрепала пса по загривку. Тот в ответ завилял хвостом и не постеснялся ткнуть окровавленной мордой ей в щеку и радостно вылизать. — А ты славный. Почти как Чарли, — она вытерла рукавом лицо, нежно вспоминая своего колли, переехавшего вместе с ними из Нью-Йорка в Бостон — преданного, умного и чертовски преданного пса, который сбежал за пару недель до… конца света. Может быть, он предчувствовал? — Надо тебя назвать как-нибудь, да, дружок? Пес громко гавкнул и вскинул лапу, будто одобряя. — Дружок? — позвала она, и овчарка снова подала голос. — Нравится, да? Ну ладно, значит, будешь Дружок. Она повязала найденную чуть ранее среди хлама в кафе стоянки потрепанную бандану с узором американского флага ему на шею, против чего ее новый друг не возражал. Наоборот, он, кажется, даже был рад новому предмету гардероба. — Ну что же. Пошли? Дружок вскочил и понесся вперед, по дороге, лаем зовя за собой. Дженни подтянулась следом, оглянувшись напоследок пару раз, убеждаясь, что поблизости больше никого нет. Она и не заметила, как приподнялось настроение, а негативные мысли отошли на второй план. Собаки всегда согревали ее сердце, и Дружок не был исключением. На миг ей даже показалось, что ей его будто судьба послала, словно пытаясь сгладить боль от потери семьи и целого чертова мира. Спустя некоторое время ходьбы, песик приволок откуда-то старую палку, кидая ей под ноги и весело прыгая под собственный лай. Несколько минут игры в «принеси палку» окончательно развеяли любые депрессивные мысли, по крайней мере на пока. Глядя на то, как овчарка тащит кусок древесины, крепко вцепившись в ее край желтоватыми клыками, Дженни думала, что у нее есть о ком волноваться и заботиться в обмен на теплую компанию и защиту. Ее даже передернуло на миг, представляя, какие твари водятся в радиоактивной Пустоши и что они могут сделать с одним маленьким псом. До Конкорда оставалось всего ничего, но вдруг Дружок рванул с дорогу в высокую траву, виляя хвостом и громко лая. Дженни окликнула его пару раз, но его лай все отдалялся и, в конце концов, сорвался на озлобленный рык. — Да чтоб тебя! — выругалась Дженнифер, перезаряжая пистолет и направляясь в сторону редкого леса, куда умчалось животное. Она поднималась по скалистому холму, слыша остервенелый лай пса, но не могла поймать взглядом даже кончик хвоста. В конце концов, она вышла к возвышенности, на которой был разбит своеобразный лагерь. Судя по листве, грязи и общему беспорядку, тут давно не живут. — Дружок! — снова позвала Дженни, мельком ища что-нибудь полезное, оставленное бывшим хозяином лагеря, но тут было пусто. Она окинула взглядом открывшийся с уступа вид на отдаленный силуэт развалин Конкорда и присвистнула. Не только Сэнкчуари-хиллз, оказывается, сравнительно неплохо сохранился. Вновь послышавшийся лай Дружка напомнил женщине, зачем она сюда подалась. Она двинулась дальше, крепко сжав пистолет и готовясь всадить с десяток пуль в рожу какой-бы то ни было мутировавшей твари, которая посмеет накинуться на нее или собаку. Чуть ниже по холму, в сторонке у скал, стоял, широко расставив лапы и грозно лая сквозь рык, Дружок. Он ни на кого не нападал, просто стоял, опустив голову и взъерошив шерсть на загривке, и облаивал что-то спрятавшееся среди камней. Дженнифер стала осторожно приближаться, полушепотом зовя пса, но тот не реагировал. Подойдя ближе, она уловила краем уха не то стон, не то хрип, будто кто-то очень больной мычал. Спустя еще пару шагов, она заметила среди серых камней какой-то темный комок тряпок, который как-то странно шевелился, даже, можно сказать, дергался. Наконец, подойдя к псу, она слегка дотронулась до его головы, веля ему успокоиться, но Дружок не переставал горланить. Хорошенько поглядев, женщина заметила, что этот самый ком тряпок являл собой… человека. Очень тощего человека в лохмотьях, свернувшегося среди камней и накрывшего голову костлявыми руками. Он шатался вперед-назад, тихо мыча сквозь хрип. — Эй? — позвала Дженнифер, про себя отмечая, что этот несчастный человек наверняка не только физически очень болен, но и ментально. — Вам нужна помощь? Женщина мигом дала себе мысленного подзатыльника. Ну что за дурацкие вопросы? Если он не реагирует на остервенелый лай собаки, то с чего бы ему среагировать на нее? Вероятно, это ее моральный принцип, привитый еще матушкой в далеком детстве, протягивать руку помощи тому, кому она явно нужна, как, например, свернувшемуся калачом бродяге, с которым явно не все в порядке. Если правда то, что Кодсворт рассказал о нынешних взаимоотношениях между людьми, этот принцип придется засунуть в задницу… Не дождавшись от странного типа никакого ответа, Дженни, держа наготове свою пушку, рискнула подойти ближе и потрясти его за плечо, окликнув. В следующий миг перед глазами женщины промелькнула кошмарная рожа, являвшая собой облипший ошметками плоти и кожи череп с глубоко посаженными черными глазницами и беззубой широко разинутой пастью. По ушам дал шипящий рык, чем-то отдаленно напоминающий вопль человека с тряпкой во рту. Длинная костлявая лапа мелькнула перед носом, едва задев. Вскрикнувшая Дженни в порыве инстинктивного страха отпрянула и нажала на курок не целясь и всадила не меньше пяти пуль в грудь и голову зомбовидной твари, но споткнулась о собственные ноги и повалилась наземь. Болезненный удар затылком о неудобно попавшийся камень и в глазах вмиг потемнело, а уши настлал гадкий звон. Последнее, что увидела Дженни, прежде чем лишится чувств, это как Дружок треплет жуткую тварь за ногу, не давая той ухватиться своими когтями-пальцами в женщину. Его остервенелый лай напополам с воем чудища еще долго звенел в ушах. Кажется, на миг она пришла в себя. Перед глазами были собственные вытянутые вперед руки, по левой бежала струйка крови, капая на желтую траву, уплывавшую куда-то вперед. Чьи-то ноги то и дело появлялись и пропадали. Дженни медленно моргнула, пытаясь осознать себя. Что-то грубо встряхнуло ее, и она обронила голову к рукам, вновь теряя сознание.***
Женщина очнулась от того, что ее активно вылизывал уже знакомый пес. Еще с полсознания она уперла в его мохнатую шею руки, стараясь отпихнуть от себя, затем попыталась открыть глаза. Мутное зрение сообщило ей, что она лежит под дырявой, деревянной крышей, через которую видны клочки звездного неба, а ближайший источник света был тускло-оранжевым, а стало быть — огнем. Когда Дружок соизволил слезть с Дженнифер, она попыталась приподняться на локтях с лежака, на который ее положили в бессознательном состоянии, но вдруг в затылок будто гвоздь со всей дури вогнали — острая, пронзающая боль заставила жмуриться и прижать руку к болячке. Дженни обнаружила, что у нее на голове была толстая повязка. Кто-то ее заштопал? Она огляделась. Какая-то малюсенькая халупа из дырявых досок и жестяных листов, в середине которой, прямо на земле, горел худой костерчик. В хижине была только она и Дружок, хотя неподалеку, у соседней стены был еще один лежак. Обескураженная, женщина села и стала думать. Она помнила, как на нее напал какой-то зомби, она упала и ударилась… Кто-то ее нес на плече, куда-то. Тканевый занавес, закрывавший узкий вход в хижину, дернулся и внутрь зашел высокий человек и странной одежде, смастеренной из военной формы, плаща и шкур. Его лицо укрывал капюшон, в руках он нес какие-то банки, похожие на консервы. — Вечер добрый, — послышался его низкий, хрипучий голос, звучавший так, будто этот человек некогда обжег себе связки или курит по десять пачек в день с младенчества. — Как голова? Дженни инстинктивно отпрянула от незнакомого и потенциально опасного человека, упираясь спиной в холодную жестяную стену. Она хотела что-то ответить, но в тот момент он сел, скидывая капюшон и являя свое, освященное костром, лицо. Точнее то, что от него осталось… У него совершенно не было носа и губ, а его кожа напоминала шрам от уродливого ожога третьей степени. Мгновенно вспомнив тварь из-под скалы, которая выглядела почти также и чуть не выпотрошила женщину, Дженни испуганно вскрикнула, ловко запуская руку к поясу, собираясь наставить на чудище пистолет. Человек же ответил лишь низким, хриплым и сдержанным смешком, затем выудил из складок своего плаща ее же оружие и игриво помахал им, дразня. — Не это ищешь? — он бросил пушку к ее ногам, но прежде чем она его схватила, добавил: — Пуль нет. Дженни быстро проверила магазин и он оказался пуст. Выражение ее лица заставило незнакомца хмыкнуть, после чего он как ни в чем не бывало вскрыл одну из алюминиевых банок и поставил ту рядом с огнем. — Не волнуйся, позже отдам, — заверил он, не поднимая на нее взгляда. Дженнифер же не могла отвести глаз. Его лицо и руки выглядели ужасно, он выглядел так, будто вылезший из могилы мертвец, не успевший полностью сгнить. Он выглядел устрашающе. А учитывая, что прошлая такая же тварь чуть не выпотрошила ее своими костистыми пальцами-когтями, женщина стала перебирать в голове варианты защиты. Хотя лишь сейчас встревоженная дама заметила, что на него Дружок реагирует совсем иначе: он тихо лежал неподалеку и водил влажным носом по воздуху, верно учуяв аромат консервов. — Кто… Что ты? — вырвался единственный вопрос, пришедший ей в голову. — Гуль. Ты что, гулей не видела? — он поднял на нее взгляд. Бледные, почти белые глаза… как у призрака. — Хотя наверняка не видела. Нормальный человек в здравом и трезвом уме на дикого гуля не попрет. — Дикий… гуль? — переспросила она, непонимающе. В голове все еще немного звенело, да и вид этого типа ее обескуражил, лишив способности здраво размышлять. Мужчина-мертвец в ответ лишь вздохнул. — Вот что бывает, когда радиация тебя не убивает. Ты становишься гулем. Похожим на зомби мутантом, лишенным любой человечности и жрущий что ни попадя. Если тебе повезет, ты сохранишь свой разум. Будешь выглядеть крайне дерьмово, зато не надо волноваться о защите от радиации или скорой старости, — пояснил он. — Дошло? Дженни нервно закивала. — Так как твое имя, говоришь? — вопросил гуль и подкинул пару веток в огонь. — А зачем тебе? — подозрительно сощурившись ответила вопросом на вопрос Дженни. Тот лишь усмехнулся, весело блеснув глазами. — Хочу запомнить имя храброй полоумной, добровольно полезшей на голодного дикого гуля. — Дженни… фер. Уокер, — она со смесью тревоги и озадаченности наблюдала за тем, как вытянулось лицо незнакомца. Его глаза округлились как два бильярдных шара, он пялился на нее не моргая, с застывшим на лице неверием и поражением. — Не может быть… — выдохнул он и вскочил на ноги, вмиг оказавшись рядом с женщиной, чем напугал ту не на шутку. — Дженни? Дженнифер Уилльямс-Уокер? Юридическая школа Саффолк Каунти?! — Нет! То есть, да! Откуда ты знаешь и какая вообще разница?! — вспылила женщина, стараясь отодвинуться от гуля, на чьем лице расползалась какая-то странная, даже жутковатая улыбка. — Господи… ты так изменилась! Я Эндрю Риксон! Помнишь? — он стал активно указывать на себя руками, в глазах его горела какая-то неудержимая радость. — Ч-что? — она непонимающе уставилась на необычайно оживившегося мужчину и на миг застыла, разглядывая его и повторяя это имя у себя в голове. Да, она помнила. Эндрю «Рик» Риксон, учащийся в параллельной группе. Странный в хорошем смысле этого слова парень, который, хоть и окончил с золотой медалью, юристом так и не стал. Говаривали, он увлекся покером и скачками, стал пить, а позже его разорила роковая женщина. Это был высокий, темноволосый юноша без амбиций, с которым было интересно иногда болтать в коридоре общежития. — Рик? Но… как? Ведь двести лет прошло! Вмиг Эндрю поник, он перестал весело улыбаться и опустил глаза к земле. — Я же сказал тебе. Когда ты гуль, о старости можно забыть. — Я не понимаю… — она нахмурилась и протянула руку, слегка дотрагиваясь до его впалой щеки. Кожа, на удивление, была вовсе не грубой, только рельефной, словно мышца без кожи. — Мне не повезло, моего имени не было в списках кандидатов в Убежища или общественные бункеры. А когда упали бомбы, мне не повезло не умереть от взрыва или радиации. И теперь я один из немногих довоенных гулей, хотя мало кто об этом знает. Я живу один, далеко от людей, — сухо пояснил он и поднялся, чтобы усесться на свой лежак у соседней стены. — Ну, а ты? Ты не похожа на гуля. Машину времени изобрела? — В Сэнкчуари-хиллз построили Убежище. Номер сто одиннадцатый. Мы попали в список, вот только… — она запнулась, чувствуя засевший в горле ком. Перед глазами яркими всполохами проносились картинки далекого прошлого, случившегося, как казалось, только вчера. Роящиеся на улице соседи, тьма подземного строения, заиндевевшее оконце криогенной камеры, человек со шрамом, нажимающий на курок… — Вот только что? Она дернулась, осознав, что уже минуту-две как молчит, вдумчиво глядя в пустоту перед собой. Прочистив горло, она договорила, со всей силы подавляя дрожь в голосе: — Нас заморозили, хотели изучить эффект длительного крио-сна или что-то в этом роде. Я очнулась лишь вчера. — И уже бродишь по Содружеству? — он приподнял то, что когда-то было бровями. — Ты чертовски стойкая, Дженни. Я бы свихнулся. И это тебе говорит парень, который два века почти ни с кем не общается! — Ну… Возможно, когда я закончу свое дело, то можно будет расслабиться и пустить все в тартарары, сойти с ума, напиться и пустить пулю в лоб, — хохотнула женщина, вызывая и у старого знакомого веселую ухмылку. — Дело, говоришь? Дженни нахмурила брови. — У меня кое-что украли и я хочу это вернуть. — И что же они украли? — Сына. Рик нахмурился и какое-то время просто молча глядел на нее, будто раздумывая. В угольных тенях костерка его лицо выглядело как из фильма ужасов, и от этой мысли Дженни стало слегка не по себе. Как же хорошо, что под этой страшной гримасой все еще сохранился человек… — Я знаю, кто тебе поможет, — вдруг хрипло произнес он, до того неожиданно, что его гостья даже слегка дернулась. — В Даймонд-сити есть детектив, специализируется на поиске людей. — Почему ты мне это говоришь? — подозрительно сощурилась Дженни, инстинктивно ожидая подвоха. — Скажем, я хоть сам и вор, терпеть не могу, когда воруют живых существ. Особенно детей. Особенно ребенка единственного человека из моего прошлого и некогда друга. Дженни нервно выдохнула, разглядывая смурое лицо гуля, затем устало ухмыльнулась. — Спасибо… — Ладно, хватит на сегодня болтовни, — буркнул он как-то нервно, затем протянул ей одну из жестянок с консервами, прежде укутав ту тряпкой, чтобы женщина не обожглась о раскаленный металл. — На, поешь. Поспи. Встанем рано и сразу двинемся в путь. Дженни одобрительно кивнула и выудила из своей сумки кривоватую ложку, заблаговременно вкинутую туда «на всякий случай». — А… где мы находимся? — поинтересовалась она, неотрывно глядя на бурую мясистую жижу в алюминиевой емкости, которая совсем не вызывала у нее аппетита, хотя голод твердил об обратном. — Неподалеку от Сэнкчуари, — он махнул рукой в стену напротив, будто иллюстрируя местонахождение городка. — Хижину Лесной службы США помнишь? Мы как раз рядом. Хижину я переделал под мастерскую и что-то вроде торгового поста для тех, когда забредает так далеко и может заинтересоваться в бартере со старым гулем-охотником. По очевидным причинам я там не живу. — Каким причинам? — изогнула бровь женщина, мысленно удивляясь, почему Рик предпочитает наспех сколоченную лачугу, а не что-нибудь повместительнее и менее протекающее. — Не хочу, чтобы мне во сне парочка наркоманов-грабителей глотку перерезала, знаешь, — грубо отрезал мужчина. — Мы больше не в США, забыла? Это пост-апокалиптическая Пустошь, где любая тварь, ходит она на двоих или четверых, летает она или ползает в грязи, хочет твоей смерти. Смекаешь? Дженнифер, не ответила, лишь кивнула, понимая, что гуль прав. Для нее оптимистичная Америка еще вчера существовала, а вот Риксон две сотни лет провел в этой разрухе, где люди, судя по всему, скатились в каменный век. — Прости, — вдруг хрипло сказал, смягчив выражение своего странного лица. — Я забыл, что ты только недавно к нам сюда попала. Для тебя тут все еще в новинку. — Не стоит, Рикки, — ухмыльнулась она в ответ и запустила ложку в подостывшие консервы. — Я просто рада встретить другого человека. Я думала, что… никого не осталось. — Ну, скоро ты убедишься, что это не так. Люди живучие и плодовитые твари, — хмыкнул гуль и стянул с себя свой длинный, пыльный плащ. — На-ка, укройся. Ночи в Пустоши холодные. — Спасибо, — кивнула с дружелюбной улыбкой Дженни, натягивая пахнущий дымом, порохом и какими-то травами плащ на плечи. На более-менее сытый желудок и будучи усталой, уснуть даже на грязном лежаке в продуваемой лачуге у Дженнифер получилось на удивление легко и быстро. Последнее, что видела женщина, прежде чем окунуться в забвенный сон без снов, это серьезное лицо Рика с сигаретой промеж зубов, внимательно глядящее на нее в свете тухнущего костра.