Престранные Помыслы Прекрасного Повелителя Пробирок

Учебный год, наконец, вошёл в стандартный режим, и я намертво увяз в нескончаемых потоках работы. Ставил оценки и всё такое. Порой я забывал, почему выбрал работу преподавателя, но быстро напоминал себе, что люблю… или, по крайней мере, мне нравится… ну, во всяком случае, у меня есть склонность к… было совершенно необходимо… Короче, отстаньте. У меня нет даже самой завалящей причины здесь оставаться. Я ненавижу детей, ненавижу коллег (любых), ненавижу замки, ненавижу мятные конфетки, ненавижу зелья, ненавижу образование, и я в особенности ненавижу гобелены. Само собой, мне нравится чёрный цвет. Уже что-то. Не знаю, каким боком это связано с моей преподавательской деятельностью, но уверен, что смогу развить этот аргумент в будущем. Впрочем, профессиональная неудовлетворённость никак не мешала моей работе. Я продолжал добросовестно прожигать студентов взглядом, произносить вдохновляюще-саркастичные речи и изымать оружие. Перья, например. А мелкие паршивцы имели наглость протестовать. Они говорили: — Но, профессор, мы же просто записываем лекции! — И как, по-вашему, я должен закончить эссе без пера? — Перья вообще-то никто не запрещал! — Да, они нам нужны! Вы не можете не понимать… Бла-бла-бла. Сплошные отмазки. Маленькие дерзкие поганки. Они все заслуживали долгих лет мучительных наказаний. Опасное оружие эти перья. Кто там сказал «что написано пером — не вырубишь топором»? Неважно. Он был прав. После успеха с перьями я переключился на шляпы: подкрадывался к студентам, которые таскали их на своих черепушках, необременённых извилинами, и срывал колпаки с этих раззяв. Выходило довольно забавно. Я быстро заныкивал аннексированные шапочки за спину, и, когда очередной неудачник оборачивался, он видел лишь уважаемого профессора. Ни у кого не хватало наглости обвинить меня в краже, так что они просто подозревали своих друзей, которым я с удовольствием назначал наказания за воровство. Довольно занимательная игра, надо сказать, и заметьте — моего собственного производства. Должен же преподаватель как-то развлекать себя, в конце концов. К сожалению, когда я был на шестой по счёту шляпе, одна недомерка с Пуффендуя по имени Биллия Ши сказала своим мерзким гнусавым голосом: — Профессор Снейп, зачем вы взяли его шляпу? Все студенты, включая парня, чей колпак я только что скоммуниздил, вылупили на меня свои гляделки, а доказательство вины было всё ещё крепко зажато в моей руке. Можно подумать, профессор, ворующий шляпы, — это что-то экзотичное и занимательное. К счастью, мне хватило присутствия духа, чтобы выпутаться из весьма щекотливой ситуации. Я набросился на мальчишку и воскликнул: — Как смеешь ты носить шляпу в школе? — Но профессор… — начал было студент (Дин Томас — капитально обделённый мозгами первокурсник с Гриффиндора). — Это же школьная форма, профессор! — вступилась его подружка. — Нас специально заставляют покупать шляпы перед началом семестра! И вообще, вы ведь сами носите шляпу. Я ловко проигнорировал нахалку и продолжил: — Бесстыдная распущенность! Непристойное поведение! Прямое и умышленное неповиновение! Не думаю, что вы в состоянии понять всю серьёзность ситуации… — Это же просто шляпа, профессор! — возмутился Томас. — В ней нет ничего непристойного. Не знаю, что вы… К несчастью, именно в этот момент пять ранее свистнутых шапочек выпали у меня из рукавов и звучно приземлились на пол. Студенты вытаращились на меня. Я вытаращился в ответ. Говорю вам, это могло продолжаться вечно. Просто глазение, глазение… глазение… Минут тридцать спустя я величаво взмахнул мантией, собираясь покинуть класс, когда навозные бомбочки (припасенные для Макгонагалл) выпали из потайных карманов и звучно раскатились по полу. Я ни на секунду не отвёл свой грозный взгляд от студентов, даже ползая по полу в весьма компрометирующей позе. Я собрал все до единой бомбочки и вновь рассовал их по карманам — не оставлять же ценный материал бесхозно валяться на полу. Студенты тем временем таращились друг на друга разинув рот. Я даже услышал, как один из них прошептал: «Это действительно происходит?». А второй ответил: «Я сам не верю». Закончив процесс собирательства, я поднялся (всё ещё полный суровости и достоинства), кивнул студентам в знак окончания урока, развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к двери. К сожалению, именно в этот момент мою собственную шляпу сдуло порывом ветра, обнажая три персика и банан, которые я утянул с завтрака и которые, разумеется, тут же раскатились в разные стороны. Я наклонился за шляпой, стараясь делать это как можно более небрежно, но не удержался от короткого взгляда в сторону студентов, которые, к моей величайшей печали, никуда не испарились, продолжая буравить меня своими мелкими нахальными глазёнками, словно в них вселился бес любопытства — во всех разом. Им что, больше нечем заняться? Хотя вообще-то так и есть. Это фиаско ввело меня в крайне депрессивное состояние, так что я хромал по замку, выглядывая каких-нибудь провинившихся сосунков, дабы разогнать тоску-печаль, когда, представьте себе, наткнулся на трёх гриффиндорцев, с заговорщицкими улыбочками. Ну, по факту они были не такими уж и заговорщицкими, но мне приятно думать, что эти маленькие поганцы вечно что-то замышляют. Как бы там ни было, я бодренько зашагал прямо к сладкой троице (потому что, разумеется, это были Поттер, Уизли и Грейнджер) и изъял у Поттера библиотечную книжку. Ей оказался «Квиддич сквозь века». То, что он будет ловцом в завтрашней игре, вовсе не значит, что ему позволительно вальсировать по коридорам с древними фолиантами о квиддиче. Как только наглости хватает?! Я вам больше скажу: во время сегодняшнего урока он ни на мгновение не отрывал взгляда от моих ступней. Мелкий извращенец. Меня не так-то легко оконфузить, но поттеровская одержимость моими пятками по-настоящему действует на нервы. Кстати, похоже, мне удалось найти походку, при которой ноги вообще не выглядывают из-под мантии, но придётся подождать, пока хромота окончательно пройдёт. Ах, да. До окончания дня мне пришлось ещё раз увидеть Поттера. Он что-то вынюхивал у комнаты преподавателей. Мы с Филчем как раз пытались поменять бинты на моей ноге и с треском проваливали это ответственное дело, но я ни за что не сунусь к Помфри, пока слух о её безумной страсти ко мне не будет опровергнут как минимум из трёх источников. Именно в тот момент я увидел чьи-то хитрожопые глазёнки, пялящиеся на мои пяточки сквозь дверную щель. Я немедленно зашторил ногу мантией. Возмутитель спокойствия попытался скрыться, но было уже поздно. — ПОТТЕР! — заорал я, хотя ещё не знал, что это действительно был он. Просто я понял, что: во-первых, единственным студентом с подтверждённой страстью к моим ступням является именно этот балбес, а, во-вторых, что паршивец, у которого хватило наглости подсматривать за учителями и идиотизма, чтобы попасться, несомненно должен был выйти из бракованного семени Джеймса Поттера. И я оказался прав. Этот паскудник попытался пробухтеть какое-то оправдание, но я уже не слушал — был слишком занят криком. — ВОН ОТСЮДА, ПОТТЕР! ВО-О-О-ОН!!! Да ему просто повезло, что я был в хорошем настроении.