Собеседник

Он приходит ежедневно, он ходит кругами вокруг креста, он говорит так тихо, что по первости приходится прислушиваться, но со временем многодневная тишина приучает слышать даже его дыхание: то редкое, спокойное, то прерывистое и возбужденное. Впрочем, он слишком хорошо себя контролирует, чтобы выдать эмоции голосом или выражением лица. Станнис Баратеон ненавидит его лицо. День за днем продолжается эта пытка: точно капли воды падают на голову, звучат слова, которые Станнис предпочитал бы никогда не слышать. Неужели за этим его и оставили в живых? Было несколько вечеров, в которые Станнис не сомневался в грядущей казни, и мысли о ней приводили разум в порядок. Смерть положила бы конец его унизительному, ненавистному существованию. Но теперь Станнис уже ни в чем не уверен. И когда открывается дверь темницы, Станнис сперва даже не поднимает головы: должно быть, это тюремщик, пришедший промокнуть его рот мокрой губкой, или сам Болтон, принесший очередную весть. Вошедший замирает на пороге, не сводя со Станниса взгляда. А потом молча режет веревки, которыми пленник был привязан к кресту. Станнис не удерживается на ногах, падает ничком. Но визитер подхватывают его, позволяя опереться на плечо. Станниса начинает мутить, но он собирает все оставшиеся силы и отталкивает руки в толстых перчатках. Гость не настаивает. Он не говорит ни слова, только показывает в сторону выхода, приказывая шагать. Вот он, день казни. Или очередной допрос? Куда его ведут? В коридоре темно, пахнет сыростью и горелым факельным маслом. Они спускаются по лестницам, скользят на мокрых камнях, и Станнис убеждается: его не ведут прочь из темницы, а будто заманивают глубже под землю. Именно там суждено окончить свой век пленнику, когда-то носившему корону. Все так, как и должно быть: проигравшему — смерть и забвение. Или же… На одном из поворотов таинственный спутник останавливается, и Станнис замечает в стене нишу. Ему в руки дают сверток: это теплая куртка и пара перчаток. Озябший Станнис силится протиснуть пальцы между меховых складок, но те упираются, словно перчатка укорочена на треть. — Кто ты такой и куда меня ведешь? — говорит Станнис, не узнавая собственного голоса. Все это не может быть правдой. Но в этот момент в глаза Станнису ударяет свет. Он настолько ярок, что Станнис невольно прикрывается рукой. Ветер, обдавший холодом его плечи и живот, задувает в открывшийся проем крупные хлопья снега. Оказавшись снаружи, Станнис непонимающе крутит головой: они находятся снаружи крепостной стены, с западной стороны, у леса. Таинственный спутник оборачивается. — Ты, — тихо произносит Станнис. Облако пара срывается с его губ, и сквозь белую дымку лицо освободителя видится призрачным, нечетким. Но Станнис ни с кем бы не спутал его. Давос Сиворт кивает головой, замотанной в толстый черный шарф: — Простите, ваша милость, что не сделал этого раньше, мне пришлось долго готовиться, чтобы… Станнис смотрит на него, не мигая: лицо лукового рыцаря закрыто черной вязаной шерстью, в узкую щель шарфа видны лишь глаза, и на ресницах у него поблескивает иней. — Ты всегда возвращаешься, — говорит Станнис. Он чувствует, что теперь спасен. Проваливаясь по колено в сугробы, они бегут туда, где Давос оставил лошадей. В ушах Станниса стучит кровь, и он еле переводит дыхание, правая рука мерзнет — он так и не натянул короткопалую перчатку… … Давос не успеет рассказать своему королю ни о приключениях на Скагосе, ни о найденном Риконе Старке, ни о том, как он стал «призраком Винтерфелла». Он всего лишь перебросится со Станнисом парой слов, спеша уйти от замка как можно дальше. Станнис не успеет сказать Давосу ни единого важного слова. Но пока заснеженный мир заливает его глаза белым, крепкая фигура впереди становится единственным ориентиром в ослепившей его пурге.