Беллатрикс. Перезагрузка

— Северус, наелся, чай? — спросила Арина. — Иди-ка, погуляй, пожалуй. Этот разговор только между нами. Мальчик украдкой вздохнул — зря надеялся, что о нём забудут. Леди Арина не из тех, кто может что-то упустить. — Благодарю, леди Арина, — он покорно поднялся из-за стола и пошёл к двери. — С ним там ничего не случится? — встревожилась Настя. — Баюн за ним присмотрит! — с ухмылкой пообещала Арина. — Этого-то я и боюсь, — усмехнулась в ответ Настя. — А ты не бойся. Он тоже понятие имеет. Иди-иди, милый, тут у нас интересно. Травы всякие волшебные… — Травы? — в глазах мальчика тут же вспыхнул интерес. — А то! У вас таких и не знают! Когда дверь за Северусом закрылась, Арина сразу начала рассказ: — Бабка твоя, Алевтина, исправно службу несла. Я, как ты мне знак подала, бабкой признала, разведала всё, потому и знаю. — В блюдечко с яблочком смотрите? — нервно хихикнула Настя. Чем ближе к ней была правда, тем страшнее становилось, хотелось даже оттянуть этот момент, когда она узнает всё, и это "всё" будет с ней уже навсегда, неизменное и, может быть, жестокое и тяжкое. — В блюдечко, а как же! — улыбнулась Арина. — Только оно, знать, не телевизор, само по себе ничего не показывает и другим в него заглянуть нельзя. Особый это предмет — помогает из тела выйти. Пока следишь, как яблочко по нему катается, впадаешь… как теперь говорят, в транс! И там уж узнаёшь всё, что требуется. Никак ты ещё не готова слушать? — проницательно прищурилась Арина. — Блюдечками-то заинтересовалась… — Готова. Только… Если можно, скажите сразу — родители тоже из-за меня умерли? Они ведь… их ведь… нет в живых? — Вот чего тебя за душу тянет, голубка… — вздохнула Арина и погладила Настю по руке. — Светлая у тебя душа, не зря бабка за тебя боролась. Нет их в живых, а что ушли они — не твоя вина, а только их! Не о чем тебе жалеть… Зла на них не держать — вот и всё, что от тебя требуется. Не возложили они на тебя долга, не жертвовали собой ради тебя, а тобой пожертвовать хотели… Так было дело: бабка твоя уже в зрелые годы полюбила. А дело было как раз перед войной, перед Великой Отечественной. Ну и знала она, что любимый её не вернётся с войны. Яга — она вещунья. А пока себя узами семейными не связала, может будущее человека видеть и смерть его прозревать. Когда она то увидела, то не смогла больше скрепя сердце жить, а дала себе волю. Были они счастливы вместе, да недолго. Война проклятая началась. И обои они воевали — дай Бог каждому так долг свой исполнять. — И бабушка воевала? — А как же! Ты думаешь, война — это только с солдатами? Нет, голубка. Гитлер поганый не просто так к власти пришёл и чуть весь мир не подмял! Конечно, то, что на виду — это всё так. Но есть и другая сторона. Она всегда есть. И у всего. От силы тёмной он свою силу принял. И сила эта ему помогала! На нашей земле, на Руси святой, хребет сломали не только тем армиям, что глазом обычным видны, но и другим полчищам… Яга тут тоже — полководец, что твой Кутузов! И воевала она, себя не жалеючи. Даром, что уже было у неё дитя малое совсем. Не удержалась она — родила от любимого-то… Перед войной — а родила. Знала, что будет, а всё же решилась. Я бы не решилась. И за смелость её — уважаю. Кто-то, может, и осудит. Только не я. Кончилась война, Алевтина жива осталась, а другие потери велики были. Яга-то не одна границу держит, не одна нечисть и умертвия гоняет. Ведьмаков светлых обучает, других-прочих помощников! Ведуний, что людей лечить могут и от нечисти защищать. Вот их-то много полегло в войну. А надо было смену воспитать. Вот Яга в сказках детей ворует. Зачем, по-твоему? — прищурилась Арина. — Чтобы обучать? — Ну да. Бывает, что тех забирает, у кого особые способности есть. Ими ведь по-разному распорядиться можно. Тот, кто у Яги обучение прошёл, зла делать не будет. Сирот частенько воспитываем. Иной раз детей с тёмным даром забираем. Дару надо другую дорогу открыть или запереть его. Если запереть дар, человек долго не проживёт. Но всё лучше, чем если волю тёмной силе дать. Всем лучше. И сам он зла не натворит, так душа чище будет. Ну а про тех, кто рядом с ним окажется, и говорить нечего. Так вот значит… После войны у Алевтины забот было столько, что и вздремнуть некогда. А тут девочка на руках… Мать твоя по крови… бывшая. Может, и упустила что Алевтина, а может — судьба такая, и ничего уж тут не поделать… Девчонка всё детство что видела? Как мать убивается, всю себя отдаёт. Ни богатств не нажила, ни разными удовольствиями не пользуется, при том, что силу имеет немеряную! Девчонке такой жизни не хотелось. Вероника её звали. В детстве и юности тихой была, послушной, но потом поняла, видно, что век-то человечий короток — она же не Яга, ей многовековой жизни не отмеряно. Дочь Яги Ягой быть не может. Сила у Вероники, конечно, была, и мать её учила. Но строга была с дочерью — не выделяла её среди других учеников. Как к ним, к сиротам, на воспитание взятым, так и к ней относилась. Любила, конечно. Но Веронике хотелось самой любимой быть и чтобы об этом не по малым знакам догадываться, а чтобы ясно то было и видно всем! Обида у неё вызрела на мать. Видела это Алевтина, пыталась помочь беде, да так и не сумела… Вероника своим даром могла многим людям помочь — целить болезни хорошо умела. Да не нравилась ей такая жизнь. Больших денег брать нельзя, а только немного — по необходимости, жить в роскоши нельзя. Живи в лесу вот, — Арина махнула рукой в сторону окна. — И даже спасибо тебе через раз скажут, а через два — шипеть вслед станут да ведьмой называть со злобой. А ей другой жизни хотелось. Уехала она от матери в город. В столицу. Вот там-то и нашла её колдунья чёрная силы большой. Инна её звали. Бурный поток. Да уж — ещё какой бурный. Похоже, она Веронику приметила ещё когда та под материнским крылом жила. Но подступиться не решалась, конечно. А вот когда птенец неразумный — даром, что по возрасту уж чуть не на пенсию пора, — из гнезда выпорхнул, тогда она и подсуетилась. Веронике далеко за сорок было. Но выглядела она, конечно, лет на двадцать пять. Она хоть и не Яга, но сила у неё была, и молодой она долго могла оставаться. А любви у неё не случилось… Поэтому и тосковала ещё. Да и собой невзрачная была, чего уж там… А у Инны сын имелся. Собой — писаный красавец. Вот и наладила она его Веронику охмурить. Дело-то было не трудное, между нами говоря… — Арина тяжело вздохнула. — Но зачем Вероника понадобилась Инне? — Ну а ты сама-то как думаешь? Таким, как Инна, всегда одно и то же нужно, — Арина усмехнулась. — Сила, молодость, красота, вечная жизнь. В крайнем случае — только последнее. А если уж не вечная, то хотя бы ооочень долгая. — Это понятно, — кивнула Настя. — А Вероника тут при чём? — А скажи, откуда молодости и продлению жизни взяться, когда свои годки прожиты? Откуда больше силы добыть? — Отнять у других? — неуверенно предположила Настя, немного подумав. — Верно мыслишь. Откуда ж ещё?! Инна такое творила… что редко какая чёрная колдунья на такое пойдёт! Рожала дочерей, растила до совершеннолетия, чтобы в силу вошли, а потом ритуал проводила… Жестокий! Девушки эти — тётки твои, значит… умирали в муках. А она их силу, молодость и жизнь забирала. — Господи… — ужас какой… — Настя прижала ладони к щекам. На самом деле она только теперь осознала, что вот это чудовище, эта Инна — это и есть та самая мерзкая бабка, что вечно подстерегала детей у дороги и погубила бабушку Алевтину, но мало того… — это ещё и… её собственная бабка! По крови… Вот это родня так родня… Собственных дочерей… Да есть ли у таких вообще душа? Сердце?! Там, наверное, чёрная дыра… жуткая чёрная дыра вместо души… — Ужас, — серьёзно кивнула Арина. — Только и это не могло её вечно в нашем мире держать. Она, конечно, и других губила… Много зла сделала за долгую жизнь, очень много… Но рано или поздно всё равно уходить надо. А для таких, как она, это особенно страшно, ведь ответ держать придётся… Она и решила, что свежая кровь нужна. И свежая сила. Большая сила! Вот и присмотрела себе… дочь бабы Яги. Выжидала, как охотник в засаде. Сына родила — это важно, чтобы её кровь тоже была в ребёнке… И силу Вероники получить хотела, и твою. У внучки бабы Яги часто силы больше, чем у дочери. Ну вот… сын её — Станислав, во всём мать слушал, боялся её… Хотя и не знал в полной мере, на что она способна и что с его старшими сёстрами сделала. В полном подчинении он у неё был и делал всё, что Инна говорила. Он познакомился с Вероникой, а потом устроил так, что узнал о её особых способностях — будто бы случайно. И внушил ей, что она должна от них избавиться, иначе не будет ей жизни и не будет у них нормальной семьи. Она всему верила. Он объяснил, что она должна забеременеть, а потом нужно провести ритуал, и вся её сила перейдёт к ребёнку во чреве. Потом надо родить дитя и отказаться от него — оставить в роддоме. Вероника поупиралась, поплакала, да и согласилась. Станислав пообещал, что дитя усыновит его мать и что всё у ребёнка будет прекрасно. Матери, мол, преемница нужна, а жить её преемница будет не как какая-нибудь там лесная ведьма или деревенская травница — жить будет роскошно! Это он на Бабу Ягу намекал, но делал вид, что о таком родстве Вероники не знает. С Инной Веронику познакомил. А Инна и правда жила в роскоши, сама — яркая, красивая, всё имеет, чего пожелает! Вот, мол, как твоя дочь жить будет — беспокоиться не о чем. Ну, Вероника поплакала и согласилась! Инна провела ритуал: Вероника отказалась от рода, а свою силу передала ребёнку — ещё нерождённому. Тут-то бабушка твоя, Алевтина, и узнала о том, что происходит что-то страшное! Почувствовала, что дочь из рода ушла, связь с ней оборвала. Стала искать, узнавать. Инна была уверена, что теперь даже Яга ничего сделать не сможет. Дочь от её защиты сама отказалась. — Ну и что? — не выдержала Настя. — Разве не могла она всё равно вмешаться?! Ведь Яга и должна людей от зла защищать! — Эх, голубка… — вздохнула Арина. — Не всё так просто. Вероника знала, что делает, или — должна была знать. Что ей любовь весь свет и разум застила — это понятно. Но это не оправдание. Она по доброй воле отреклась от матери, которая её любила, по доброй воле согласилась отказаться от дочери. Отреклась от неё… от тебя. Ещё в утробе. Отдала тебя Инне. Вместе с родовой силой. Если бы это была девка глупая, которую силой потянули на тёмный ритуал, — тогда ещё было бы о чём говорить. А тут… Не всё Яга может. Не всё ей позволено. У неё своя территория есть. И свои задачи. Есть вещи, в которые она мешаться не может — права не имеет. А Инна была в своём праве. Да. Есть права и у таких, как она. Есть. Знаешь, откуда? Люди им это право дают. Люди зло творят, призывают. Оно и приходит. По праву! Извести его под корень нельзя. Пока есть зло в людских душах — оно и по земле ходить будет. А Яга, помнишь, кто? Пограничница! Да, вроде тех, кто на границах между странами службу несут. Но пограничник — не милиционер. Не может он пойти бандитам морды бить, за здорово живёшь, хотя иной раз очень хочется. Так и Яга. Конечно… иной раз можно и нарушить… Можем ведьму какую-нибудь зарвавшуюся приструнить. Да только тут не тот случай был! Инна не вчера родилась — она всё продумала… Не имела права Алевтина вмешаться. Потому что это — дочь её. И потому что дочь сама на всё это пошла, по своей воле. Один только путь был у бабули твоей — от службы отказаться. Видно, смилостивился Господь, — нашлась преемница. Обычно мы только сразу на тот свет в отставку уходим, — Арина усмехнулась. — Хотя изредка удаётся и на покое пожить немного… Вот и Алевтине удалось — не так долго она прожила до этого-то… Человеческую свою жизнь не всю вычерпала. Ну вот, передала она дар преемнице, а сама кинулась к дочери. К тому времени Веронике уже рожать приспело. Мать выслушать она не пожелала, а вскоре и в роддом её муж отвёз. Инна сама бы роды приняла, но боялась… до последнего боялась, что сорвётся что-нибудь, что Вероника подвох почует и откажется с рук на руки дитя отдать. А роддом — казённое заведение, он всё… обезличивает. Ребёнка после родов уносят. Зато любимого мужа за мзду хорошую сразу же к дурочке пустили. Чтоб не сорвалась с крючка, не передумала. Она и не передумала, — Арина тяжко вздохнула. — Документы подписала — отказ от ребёнка. А главное — повторила за Станиславом слова, которым Инна его научила. Оба они отказались от тебя. Но только рано Инна радовалась. Алевтина-то от тебя не отказалась. Боролась до конца. Она ритуал защитный провела и всю свою силу оставшуюся в него вложила. После этого Инна не только отнять твою силу и жизнь не могла, даже прикоснуться и то не смела! — Почему же бабушка Алевтина не забрала меня к себе? — тихо спросила Настя. — Права не имела. В тебе ведь не только её сила и кровь, но и Инны. Алевтина силу внутри тебя заперла — ради спасения души, а если посчастливится, то и жизни. Сначала ты подрасти должна была, а уж потом — выбрать. В тебе тёмное и светлое переплелось, а выбор — за тобой. Ни Инна, ни Алевтина тянуть тебя на свою сторону не могли. Только ждать, что в твоей душе верх возьмёт. Вот они и ждали, были рядом, ну и… по мелочи влиять пытались. Но не более. Тут уже только от тебя всё зависело. Ну или от того, кто какой силы больше в тебя вложил. Велика была любовь бабки твоей Алевтины, но и жажда ненасытная Инны — сильна… Ты для неё была последней возможностью жизнь продлить и молодость вернуть. Слишком много она на тебя поставила, и другого пути для неё не осталось, разве только — в могилу да на Суд Божий. После того, как Алевтина тебя из её лап вырвала, ей бы и конец! Да она хитра была… и безжалостна, не хуже самой тёмной твари… — Арина замолчала, отпила остывшего чаю. — А с Вероникой и Станиславом что стало? — спросила Настя. — Выпила их Инна. До дна. Забрала жизни. Это и был её последний запас — на крайний случай. Другое уже ничего не помогало. Во много раз она отпущенный жизненный срок продлила ранее, а тут… всё уже иссякло… За десять лет жизни сына хорошо если один год для себя получила, а то и того меньше! С Вероники — тоже кое-что… И всё равно — молодость свою удержать уже не могла, враз состарилась. Одно ей оставалось — дождаться, когда подрастёшь. — Но… Она, похоже, мне силу тёмную передать хотела. Зачем ей что-то мне передавать было? — Видно, решила душу твою продать, сделку заключить, когда поняла, что в её власть ты вряд ли попадёшь. Тогда решила иначе действовать. Но и тут Алевтина тебя спасла. Отдала последнее, что было — остаток жизни земной. — Она ещё сказала… "Если судьба — силу свою откроешь. А если нет — скоро за мной пойдёшь"… — кажется, так. — Всё верно. Силу-то большую твою она заперла. Иначе ты не совладала бы с ней, могло всё получиться, как Инна задумала. А запертая сила к ранней смерти должна была тебя привести. Она и привела. Да только Высшие Силы иначе рассудили, потому, видно, что спор за тебя не закончен, не решён. Теперь время решиться ему. Ещё одна жизнь, и сила — в твоих руках. А большая сила — большое искушение. Как думаешь, почему большинству людей такая сила не дана? Человек ведь… многое может! Любой человек, Настасья. Только заперта сила в людях. Потому что не готовы они. Лишь кое в ком наружу прорывается… С грехопадения так пошло… Раз род людской ко злу обратился, то ради его же блага и срок жизненный сократился, и силы особые отняты были. Чтобы, значит, меньше зла натворить могли. — Люди всё равно справляются, — усмехнулась Настя. — До ядерной бомбы уже додумались — без всякой магии можно всю Землю… — А как же… Не одно — так другое. Но ты представь, что было бы, если бы всякий мог другого одной силой своего желания убить! Ну а что зло всегда себе дорожку протопчет… это так, тут уж ничего не поделать. О чём задумалась? — спросила Арина после нескольких минут, проведённых в молчании. — О родителях, — тихо ответила Настя. — Никак понять не могу, что чувствую к ним… Наверное, это… жалость. — Вот это верно, голубка. Любить их не за что, зло на них держать не стоит, а пожалеть — самое оно. — Особенно отца жалко… — прибавила Настя. — У него, пожалуй, и выбора не было… — Оно так, — согласилась Арина. — При такой матери — какой выбор. Боялся он её, до жути боялся. Только не сберёг его ни страх, ни послушание. Если бы взбунтовался… Прикончила бы она его всё равно. Но человеком бы ушёл. А так… — Арина помолчала. — Жалко, да… И в том ты права, что не судишь их. — Я им не судья, — кивнула Настя и снова замолчала.