Беллатрикс. Перезагрузка

Козёл стоял на том же месте, где он и Настя оказались, когда перенеслись в мир фавнов. Меланхолично пережёвывая траву, смотрел раскосыми жёлтыми глазами, в которых теперь виделось так много… Интересно, когда и как Аберфорт впервые встретил фавна? Или, вернее, как распознал его под личиной животного? Может быть, это случилось после смерти Арианы, когда он чувствовал себя особенно несчастным и бесконечно, непоправимо одиноким… Ведь из всей его семьи в живых остался только брат, которого Аберфорт не мог простить. И дело даже не в этом. Просто… они чужие друг другу. Родня по крови, но чужие по духу, — так бывает. Может быть, именно тогда животное с глазами и не звериными, и не человечьими тайной тропой увело юношу в иную реальность. Наверное, так всё и было. Здесь Аберфорт нашёл отдушину, нашёл мир безмятежной радости и свободы, но в нём было слишком много человеческого, чтобы остаться среди фавнов навсегда. Стейси шагнула к козлу, тот мотнул рогатой головой, развернулся и пошёл вперёд. Девушка двинулась за ним, но потом остановилась и бросила последний взгляд на цветущий луг, на белое кружево облаков в бездонной синеве неба. Если бы можно было взять с собой чудесную музыку этого мира, внутреннюю свободу и умиротворение… Но нет… В душе и памяти останется лишь тень сияния этого дня, лишь отзвук радости, лишь печаль о недоступном. И всё же она знала, что пожалела бы, если бы осталась. Человек создан для счастья? Прав ли классик? Вернее — его героиня. Наверное, права. Вот только в чём оно — счастье человека? Счастье и наслаждение — это разные вещи. Быть человеком — трудиться, отдавать, любить, творить новое — это счастье. Трудное человеческое счастье. А погоня за бесконечным удовольствием низводит до уровня животного — и ниже. Вот почему Фавна сказала: "наше проклятие и наше благословение". Надев шкуру животного, фавны начинают тосковать по тому, чего не ценили прежде, — возможности роста и развития, осмысления, творчества, по глубине чувств, прежде казавшейся им излишней. Ведь так приятно просто кружиться в вихре танца и в вихре наслаждения. Сегодня — один или одна, завтра — другой или другая… Когда приходят настоящие чувства, теряется лёгкость. Но не по лёгкости тоскуют обращённые в животных фавны, а по чувствам, по полёту души, по гармонии музыки… Печалью и страданием они спасаются от неизбежной деградации… Козёл обернулся, Стейси показалось, что в его глазах промелькнула тоска — острая, как нож, и… благодарность. За понимание. "Идёшь?" — спросил он беззвучно. — Иду! — вслух ответила девушка и, больше уже не оборачиваясь, хотя и очень хотелось, шагнула в окутавшее козла молочное облако. Закружилась голова, и само пространство вокруг завертелось искрящимся вихрем, но тут же улеглось, утихло. Всего пара шагов — и она там же, где и была, — на заднем дворе трактира, а рядом всё тот же козёл у того же полуобглоданного куста. Девушка вздохнула и опустила вуаль. Бывший фавн покосился на Настю заговорщицки, мол, теперь-то ты знаешь… Да, теперь она знала, и, повинуясь внезапному импульсу, подошла, прикоснулась к рогу, погладила тёплый шерстяной лоб. Козёл даже жевать перестал — кажется, удивился, но не возразил, стоял, кося глазом, думая о чём-то своём… Но тут из-за угла на всех парах выскочил Аберфорт — возможно, увидел Настю из какого-то ещё недостаточно заросшего грязью окна, и уж что он подумал, оставалось только гадать. Может быть, что его козла хотят украсть или отравить, может быть напротив, что козёл подпустил к себе незнакомку с коварными намерениями напугать и забодать её, когда она окончательно потеряет бдительность. — Могу я узнать, что вы тут делаете, мисс?! — вопросил Аберфорт грозным тоном и очень грозно сдвинул брови. И даже руку в бок упёр, чтобы уж совсем грозно вышло. Но Насте наоборот стало смешно. Стараясь сохранить серьёзный вид, она вежливо ответила: — Глажу козла, мистер Дамблдор. Вернее… — она лукаво покосилась на Аберфорта, так что ей самой показалось: у неё сейчас такое же выражение глаз, как и у вышеупомянутого рогатого, — вернее — фавна? Или он сейчас не вполне… фавн? Аберфорт приоткрыл рот, снова закрыл, покраснел, сделал шаг вперёд, остановился… Было похоже на короткое замыкание. Такого он точно не ожидал! — Не волнуйтесь, мистер Дамблдор, — Настя оставила козла и направилась к его хозяину. Или… другу? — Я никому не скажу… — прошептала, улыбаясь. — Теперь я понимаю, почему ваш патронус — козёл. У них там… чудесно. Я даже видела Фавну. Вы ведь знаете, что она вас любит? Аберфорт сглотнул. — Кто вы такая, мисс, и откуда вам всё это известно? — Меня зовут Беллатрикс Грей, я — первая в своём роду, и мне необходимо с вами поговорить. Очень серьёзно, наедине. Это займёт довольно много времени. И это достаточно срочно. Хотя минут пятнадцать-двадцать я и могу подождать. — Идите за мной, мисс, — хмурый Аберфорт, повернулся и зашагал к двери в своё заведение. Настя поспешила за ним. Внутри почти никого не было, только парочка в одном углу и одинокий посетитель в другом. По тускло освещённому залу бродила коза. Проходя мимо, Настя ей подмигнула. Вряд ли коза это увидела, но что-то она определённо почувствовала, потому что оторвалась от пристального изучения залитого чем-то спиртным пола и изумлённо уставилась на девушку. — Привет, подруга! — шепнула ей Настя. Спина Аберфорта напряглась — кажется, услышал. — Пинки, присмотри тут пока меня не будет, — бросил Аберфорт, заходя за стойку. Там, скрытый от глаз посетителей, хозяйничал явно пожилой и потрёпанный жизнью домовик. — Слушаюсь, хозяяин, — протянул он с явной ноткой издёвки. Настя очень удивилась бы, если бы Аберфорт был суров с домовиками. А тому, что домовики могут вести себя с Аберфортом запанибрата, не удивилась совершенно, как и тому, что домовик был облачён в штаны и рубашку, а не в ту пародию на одеяния патрициев, что тут приходится носить большинству его собратьев. — Привет, Пинки! — сказала она, проходя мимо домовика, протиравшего грязный стакан ещё более грязным полотенцем. Домовик разинул рот, раскинул уши в стороны и выронил стакан, тот глухо звякнул о каменный пол, но не разбился, наверное, грязь у него сработала, как защитное покрытие! Аберфорт обернулся, посмотрел, как Пинки подбирает стакан и ставит его к "чистым" собратьям. — Чего-нибудь желаете, мисс? — угрюмо спросил хозяин. — А давайте! — Залихватски махнула рукой разошедшаяся Стейси. Магия мира фавнов играла в крови, как пузырьки в шампанском. — Мне бы огневиски. Стаканчик… — она с сомнением покосилась на стаканы. Пинки потянулся как раз к тому, что только что ронял, но это бы ещё ладно! Страшнее было смотреть на полотенце, которым он его протирал… вернее — размазывал грязь ровным слоем. Но Насте сейчас всё было нипочём! Она решила, что "огненная вода" — достаточное дезинфицирующее средство. Вроде бы у Аберфорта не разбавляют и наливают чуть ли не чистый спирт. — Может, лучше сливочное пиво? — усомнился Аберфорт. — Ну уж нет… — тряхнула головой Настя. — Гадость это ваше сливочное пиво! Аберфорт нахмурился пуще прежнего. — Не в смысле — конкретно ваше, — пояснила Стейси, — а вообще — британское. Додуматься надо — пиво с маслом… вы бы ещё какао с бараньим жиром смешали… Я бы сейчас русской водки хряпнула, но её же у вас нету? Нету. Тогда давайте огневиски. Из таких стаканов можно пить только высокоградусное, иначе отравишься, как нефиг делать. Брови Аберфорта поползли-таки вверх, и, кажется, даже речь отказала, потому что он молча махнул рукой Пинки, подав какой-то знак, наверное, распорядился выдать пойло из лучших запасов, и домовик живо нацедил в грязный стакан из пыльной бутылки, извлечённой из глубоких и недоступных человеку недр, каковые недра располагались где-то под стойкой — далеко! Может, там даже был выход в подвал… Пинки выбрался оттуда весь в паутине и смахнул её со своих ушей и носа как раз в Настин стакан. Но она не смутилась — подхватила выпивку и последовала за потрясённым Аберфортом — вверх по лестнице, в тёмную каморку с узкой кроватью, тумбочкой, крохотным шкафом и шатким стулом. — Значит так, — сказала Настя, плюхаясь на кровать, застеленную покрывалом явно не только не первой, но уже и не второй свежести, — вы легилименцией владеете? Ну хоть немного? Аберфорт едва заметно кивнул, похоже, дар речи к нему пока не вернулся. — Ну вот и отлично! — обрадовалась Стейси, отхлебнула из стакана — осторожненько отхлебнула, даже удалось не закашляться — и водрузила его на тумбочку. — У меня скоро язык отсохнет всем тут про себя рассказывать. И если бы только про себя! Так что я решила вам довериться. Лезьте ко мне в голову и сами там "смотрите кино"! Это будет быстрее и эффективнее. Вы не обращайте внимания, что я так… странно себя веду. Наверное, путешествие в мир фавнов повлияло. Я всё-таки в первый раз… И, скорее всего, в последний. Она посерьёзнела. От всего пережитого, политого сверху глотком огневиски, вдруг захотелось всплакнуть. Или рассмеяться. Но ещё лучше — всё сразу. — Я специально выпить решила. Немного. Так будет легче. Мне дядя Гарольд посоветовал. Ему можно верить… — Настя вздохнула, её начало клонить в сон. — Значит так, я сейчас тут прилягу, а вы не смущайтесь. В смысле — давайте, шуруйте в моей памяти, как в своей кладовке. Я серьёзно, мистер Дамблдор. Нет, я не сошла с ума. Правда. Это важно. Очень-очень важно. Для многих. Аберфорт дважды пытался отказаться от предложенной "чести", выныривая из Настиных воспоминаний и требуя объяснений, по какому такому праву она принуждает его копаться в её жизни. — Продолжайте копаться, — лениво сказала Стейси, приподнимаясь и отхлёбывая из стакана, — и будут вам объяснения. После этого она постаралась сосредоточиться в первую очередь на творении Роулинг, и больше Аберфорт не отрывался от её воспоминаний, пока не просмотрел весь "сериал" до конца. На ускоренной перемотке, разумеется, с остановками на особо примечательных фрагментах. Сеанс закончился через несколько часов, оба участника ощущали себя совершенно вымотанными. Настя села и схватилась за голову, посмотрела на стакан, где ещё оставалось немного огневиски, и скривилась. — Гадость… голова теперь болит, — пожаловалась она. — Голова у вас болит от такого долгого сеанса легилименции, мисс, — возразил Аберфорт. — И я предлагал ограничиться сливочным пивом. — Бррр, оно ещё большая гадость. Оно даже настоящей Белле не особо нравилось, а мне — и подавно. Ладно, мистер Дамблдор, давайте уже перейдём к действительно важным вопросам. Хотелось бы знать, что вы обо всём этом думаете? Аберфорт откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и молчал, наверное, минут десять. Настя терпеливо ждала, хотя ей ужасно хотелось пить (но не огневиски!), есть (только не из грязной посуды!), прилечь (только не здесь!), а ещё помыться и в туалет. Наконец мужчина открыл глаза и проговорил глухо: — Я думаю, что мой брат — чудовище. Настя вздохнула. — Вы преувеличиваете, — неуверенно возразила она, — наверное… Я почти уверена, что он искренне убеждён: всё, что он делает или собирается сделать, необходимо для общего блага. — Разумеется, — горько усмехнулся Аберфорт. — Будем справедливы — магическое сообщество действительно закоснело в своих убеждениях или в том, что они считают убеждениями, принципами и вообще — истиной в последней инстанции, — заговорила Стейси, сама себе удивляясь. — На самом деле очень и очень сложно добиться изменения общественного мнения, изменения отношения к маглам, тем же домовикам, отказа от этой фашистской теории чистокровности, как идеала! — А в юности Альбус верил, что маги должны править маглами, как неразумным скотом, — печально проговорил Аберфорт. — М-да… — Стейси вздохнула. — Никак не могу понять, с какого перепугу маги решили, что они умнее людей без магического дара? Они точно такие же. Настолько же страдают от глупости, жестокости, жадности и фанатизма. А что касается Альбуса… Да, он поменял цели, но не изменил правилу "цель оправдывает средства"… Мне отвратительны его методы, вы же знаете — теперь знаете, всё-таки несколько часов копались в моей голове и теперь вряд ли кто-нибудь во всём мире знает меня лучше. Разве что бабушка… Она всех насквозь видит, — Стейси усмехнулась. — Жаль, что Баба Яга не может навести здесь порядок. Нам придётся справляться самим. Аберфорт тяжело вздохнул — видимо, ему тоже было жаль. — Так что, мистер Дамблдор, что вы думаете насчёт странной эпидемии драконьей оспы, которой предстоит существенно проредить старшее поколение магов? — Что я думаю?! — рявкнул Аберфорт. — Вы помните, юная леди, чем, в числе прочего, знаменит Альбус Дамблдор? Он открыл двенадцать способов применения крови дракона. Аберфорт замолчал, глядя прямо перед собой тяжёлым взглядом. Настя ахнула. — Вы полагаете, что в этом случае он слегка преуменьшил свои заслуги и на самом деле открыл не двенадцать, а тринадцать способов применения крови дракона? — спросила она тихо. — Теперь я бы этому уже не удивился, — подавленно кивнул Аберфорт. — Но зачем… Зачем?! — Вы ведь и сами всё понимаете, леди Грей, — Аберфорт тяжело поднялся и подошёл к двери. — Не забывайте — я был у вас в голове… Вы догадывались. — Но не хотела верить… — кивнула Стейси. — С молодёжью проще. Стариками сложнее вертеть, как пешками. Сложнее крутить их детьми — старики могут воспротивиться. А сироты — податливый материал… Если бы этого мальчика — Гарри — растили старшие Поттеры, всё было бы иначе. Если бы остался жив Абраксас… кто знает, что бы он предпринял, когда понял бы, к чему всё идёт. И так далее. Войны могло и не случиться, Риддл мог бы потерять многих сторонников. Значит, дело не дошло бы до уничтожения всех, кто стоял на пути у благих намерений моего братца… Я знаю, что Альбус заказывал кровь драконов не только через легальных, но и через нелегальных поставщиков. Прежде я не придавал этому значения. Он получал кровь перуанских змеезубов чуть ли не бочками… Вот что я вам скажу, леди Грей: самое лучшее — найти лекарство от драконьей оспы. Если Баба Яга действительно может это сделать… Настя покачала головой. — Арина может только немного помочь. Она обещала, что попробует подсказать ученикам… И согласилась кое-чему подучить Люциуса, Андромеду и Нарциссу. — Вряд ли они справятся. Слишком молоды и неопытны. Хотя… — Аберфорт погладил бороду. — Не припоминаю, чтобы кто-то всерьёз занимался этой проблемой. Как знать, может, у них и получится. — Будем надеяться, — мрачно кивнула Стейси.