Случайный боец

— Марк, Марк, Марк! Уже утро! .... Утро уже! Просыпайся, — ужасные для утра звуки доносились из за двери. Именно в эти минуты Марк проклинал тот час, день и заодно, хотя прошло меньше чем четыре месяца, год, что связался с Эской. Вот где это видано, чтобы в воскресенье вставать в полвосьмого утра. Марк всего то один раз и пошутил, что будет неплохо по утрам делать зарядку. Именно, что пошутил, не подозревая, что боец за дело возьмётся очень серьёзно. В будни еще было нормально (главным образом потому, что Марк успевал уходить на работу до того, как Эску покинет сонливость и он настроится на зарядочный лад). В субботу отсыпались оба, но в воскресенье ..... именно в воскресенье... этот крокодил просыпался рано и будил Марка, да еще на пробежку в парк вытаскивал. — Марк, Марк просыпайся, — стук в дверь повторился с удвоенной силой. А Марк снова порадовался, что у Эски было железное правило не входить в его спальню без разрешения, видимо привитое одной из предыдущих жертв, а то бы наглости хватило и одело стащить, которое, уже натянутое на голову все равно не спасало. «Нет,.... Ну какая нелегкая меня занесла в тот день в этот клуб», — в очередной раз подумал Марк. — Мммм... Да проснулся я, проснулся, — не сколько ответил, сколько промычал в ответ Марк. И в очередной раз помянуя нелегкой тот день, когда ему встретился Эска, сделал сверхгеройское усилие и... сел. Теперь оставалось второе по усилию, но не по трудности важности, действие — встать на ноги. Раз-два — сделал. Ну вот, теперь действия полегче — дойти до ванной, легкий душ и кофе. Кофе было вручено еще по дороге в ванную, и сильно понизило уровень ворчливости Марка. Все таки с какой стороны ни посмотри, а появление Эски в его жизни было благоприятным: принесло некую упорядоченность, заполнило пустоту и в душе, и в доме Марка, которые были его неотступными спутниками все время после внезапной гибели Мирры. *** Сначала Марк не хотел о ней говорить, даже сам не знал почему. Наверно, боялся, что начни он рассказывать о погибшей жене посторонним людям, и такая хрупкая память о драгоценных событиях и минутах будет растоптана чужим равнодушием, завистью или злобой. Даже Эске боялся говорить, а тот и не спрашивал ни о чем, даже когда Марк молча вертел в руках её фотографии, не разрешал пользоваться большой оранжевой с маками кружкой или в очередной раз молча прощёлкивал один кадр за другим на экране ноутбука, или на вопрос об очередном правиле в квартире отвечал «так Мирра решила» или «так Мирра считала». Перелом наступил только спустя полтора месяца, когда Марк нашел медальон Эски на тротуаре недалеко от поворота к дому. Сильное беспокойство и смятение бойца он уловил по связи уже несколько минут спустя. Когда подъездная дверь распахнулась еще до того, как он коснулся ручки, Марк тоже совсем не удивился. Он протянул выскочившему на улицу Эске кругляшек на цепочке, и немедленно по связи пронеслось тепло радости и облегчения бойца. Но только сначала — радость быстро сменилась острой настороженностью. Со стороны боец выглядел обыкновенно, но Марку как жертве было легко читать его эмоции по связи. Только в квартире Эска, стараясь подавить остроту эмоций, а заодно и любопытство поинтересовался: — Ты открывал медальон? Марк отрицательно покачал головой, прекрасно зная, что боец не сводит с него взгляда. Эска облегчённо выдохнул. Марк тогда не стал ни о чём спрашивать, и, придя в квартиру, сделал вид, что разбирает документы. Он прекрасно знал и то, что боец топчется в дверях гостиной, и то, что пакеты с продуктами заняли два стула на кухне, а Эска даже не спешит их разбирать. Эска решался на разговор, и это было важнее. Прошло больше получаса, когда Эска осторожно приблизился к столу, где Марк к тому времени уже полностью погрузился в докуметы: — Я медальон потерял, когда пакеты перекладывал на улице.... Спасибо, что ты его нашел.... Мне он очень дорог, - слова давались тяжело, как будто он говорил из под воды. — Не стоит благодарности, — Марк буркнул в ответ, не отвлекаясь от бумаг. И заметив по связи, что боец все также напряжен, добавил, чтобы смягчить сухость предыдущих слов: — Он с краю дорожки лежал. Эска все еще не уходил. Наконец он спросил таким натянутым голосом, что Марк оглянулся, даже не сразу разобрав смысл слов: — Ты видел, что внутри? — Нет. — Всем моим предыдущим жертвам было интересно.... Показать? Эска протянул руку, медальон в его руках сверкнул отблеском солнечного луча из окна, щёлкнул металлический замок. — Вот. Марк посмотрел на металлическую раковину в ладонях. Маленькая цветная фотография молодой женщины. Марк кивнул: — Красивая! Это твоя мать? Эска кивнул и уже было шевельнул пальцами, чтобы защелкнуть медальон, как быстро заговорил: — Нет.... Точнее я маму и не помню совсем.... Точнее только волосы помню...рыжие... И еще немного из той жизни....— он повернул голову в сторону окна, стараясь не моргать. Марк быстро кивнул — какими методами набирали способных ребят в школы он знал (не редко и противозаконными способами, бывало, что и совсем малышей привозили), и про то как ломали бойцов при обучении знал тоже. — Я портрет из чужой фотографии вырезал…уже давно... Но главное здесь не она, а вот это, — он щёлкнул по глянцевому диску ногтем, протянул Марку, — Вот посмотри. Медальон лег на столик рядом с бумагами. Марк взял его в руки — внутри кругляша на приклееном кусочке коричневого картона было выведено чуть кривоватыми буквами «Эска МакКуновал». Марк перевел вопросительный взгляд на бойца: — Твое имя. — Это для того, чтобы не забыть, как меня зовут, — слова были сказаны с вызовом, да и Марк сам чувствовал по связи, что боец напряжен как перед боем. — Я понял, — Марк просто сказал в ответ. Они не смотрели друг на друга, переводя взгляд с предмета на предмет в комнате. Теперь молчание прервал Марк: — Фотография... та, которую я все время в руках верчу... И те, что в компьютере смотрю.... Это Мирра..... Мы были женаты всего три месяца, а год и три месяца назад она... Она поехала в магазин в другой район... — Марк сглотнул, говорить эти слова было всё еще непривычно и больно, — ...она попала в автокатастрофу. Потом в тот день они долго разговаривали: Марк рассказывал о Мирре, о суровом детстве в семействе Лепидов, куда он попал после пропажи без вести отца и смерти матери, об учебе в школе «Семи лун» и о работе. У Эски была другая жизнь: детство до семи лет, маму и семью он помнил совсем немного, потом была школа, где выяснилось, что он чистый боец, а потом только бои и передача (считай перепродажа) от одной жертвы к другой. Они проговорили больше пары часов прежде, чем вспомнили про неразобранные пакеты на кухне, где за это время полностью разморозилась рыба и про звонок по работе, который должен был сделать Марк. Этот разговор лишь подтвердил для Марка некоторые аспекты жизни товарища, о которых он догадывался раньше. К слову сказать, Эска сильно отличался от всех бойцов, с которыми Марк имел дело раньше. С Эской было все иначе: он мог шарахнуться, даже от Марка, если не замечал его приближения, вздрагивал от случайных касаний, почти огрызнуться на мирное предложение сходить в кино. А иногда Марку казалось, что боец чуть ли не специально напрашивается на наказание. Но, несмотря на трудности и недомолвки, Марк стойко отказывался от предложения Минами обменять его на другого подготовленного бойца. Эска несколько раз был свидетелем их разговора, и каждый раз Марк чувствовал, как тот сжимается от страха. Но сам боец ни разу не спросил Марка о предложении Минами, ни просил его не продавать. Разговор в тот вечер изменил многое. Главным образом поведение бойца: он стал более спокойным и перестал искать в словах и поведении Марка подвох, а также вести себя так, как будто должен быть наказан. Нить связи укрепилась сама собой и ладить они стали лучше. *** Утренний холодок приятно бодрил, расходящиеся тучки намекали, что день будет теплый. Парк встретил Марка и Эску шелестом осенней листвы, быстро исчезающей сыростью после ночного дождя — в этом году дожди почему-то предпочитали идти по выходным — и двумя щенками, которые носились друг за другом по асфальтовой площадке. Марк, глядя строго перед собой и стараясь сохранить нарочито беззаботное лицо, задумчиво спросил: — Может собаку заведем? Эска в ответ сначала внимательно поглядел на Марка, а затем несколько раз уверено мотнул головой из стороны в сторону. Хотя Эска и стал менее угрюмым и необщительным со своей жертвой, он все еще оставался малоразговорчивым. Марк продолжил тем же нарочито задумчивым голосом: — С ней нужно по утрам гулять и бегать… И будить не надо как меня — на последних словах Марк широко улыбнулся. Эска в ответ буркнул, уже смягчившись и отворачиваясь: — Собака уже была. Собака у них действительно уже была. Точнее ее на две недели буквально подбросил коллега Марка. А еще точнее просто забросил перед самым отъездом со словами, что Дженни — а звали пса именно так — не любит оставаться в собачьей гостинице. И именно в доме Марка ей будет лучше, и скучать она будет меньше. На самом деле Дженни по хозяину скучала не меньше, чем в гостинице. А вот из Эски это небольшое хитрющее создание породы бигль в легкую вило веревки. Да еще и практически не прилагая усилий. Чужие системы Эска засек, когда они были в глубине парка вдали от посторонних глаз. Три боевые системы открылись одна за другой с разных сторон — они оказались в капкане. Эска постарался закрыть свою жертву, как требовали инстинкты бойца, но противников было слишком много. Из—за ближайшей беседки донесся высокомерный голос: — Марк Аквила, ну сколько можно дурачится? Ведь я тебя сколько раз по хорошему просил — отдай мне этого бойца. Тебе он для боев не нужен, а не использовать такой потенциал нельзя. Заметь, Аквила, ведь по хорошему просил. Я, знаешь ли, ценю хорошие отношения с Лепидами... А ты, Аквила, увы нет. На дорожку, не торопясь, вышел Минами, как всегда безупречно выгладивший. Шел он вольготно, как будто по коридорам своей школы, но медленно. По его знаку на дорожке появились все три пары, но замерли, образовав почти равный треугольник. Эска снова стремительно передвинулся, теперь так, чтобы перекрыть директору «Семи лун» подход к Марку. Марк перевёл дыхание, подготавливая слова, ситуация была не лёгкой, но отдавать Эску Минами он не собирался. — Господин директор, — Марк старался, чтобы его голос звучал вежливо, — вы же понимаете, что Вам не стоит ссорится с моей семьёй? И Эску я вам не отдам. — Аквила, о какой семье ты говоришь? Твой отец итак сильно пошатнул репутацию — последние слова Минами выделил особо, — а с Лепидом мы как-нибудь договоримся. Две пары нанесли удар сразу после слов директора. Эска успел раскрыть систему, но противников было больше. Они продержались всего несколько минут. Эска смог отбить четыре или пять атак, но пропустил одну, которая и попала по Марку. Его скрутило от боли, в глазах потемнело. — Марк, — Эска взволновано обернулся, но Марк покачал головой, надеясь, что боец не будет отвлекаться на него. А боль физическую Марк был способен выдержать. Он постарался успокоится, зная ещё по школьным боям, что испуганная или паникующая жертва плохой помощник бойцу, пустил по связи энергию, стараясь, чтобы она текла ровным потоком, прошептал, чтобы Эска поставил щит. Защиту пробило одно из следующих заклятий, которое на этот раз задело Эску. Боль усилилась, лица и предметы расплывались перед глазами. Марк прекрасно понимал, что они в меньшинстве и долго не продержаться. И знал, что это значит для Эски. Оставалось надеяться только на чудо. — Уже и тут бои начали устраивать. Убирайтесь отсюда! — голос донёсся словно сквозь слой воды. Однако боль почти сразу прекратилась. На дорожке в метрах тридцати от них размахивал клюкой какой-то старичок. Марку его лицо ничего не говорило, остальные участники боя тоже с интересом оглядывались на него. Но Минами видимо старика узнал, так как дал отмашку своим уходить отсюда. Старик помахал им вслед клюкой и и сразу же повернул на соседнюю дорожку. Марк с Эской поддерживая друг друга доковыляли до ближайшей скамейки. — Ты вступил в бой за меня? — прошептал Марк, хотя говорить было еще трудно, и сривился, пытаясь выдавить улыбку, — Хотя обещал не сражаться больше? Эска кивнул и утвердительно ответил: — Да.... И буду. Ты знаешь кто этот старик? — Нет, но похоже Минами знает его хорошо… И боится. Марка разбудили шаги. Он, не двигаясь, открыл глаза. На подсвеченном экране часов цифры показывали два сорок пять. Свет от них слабо освещал пространство, но Эску можно было узнать. Марк на мгновение коснулся связи — боец был взбудоражен, и одновременно в равных долях испуган и смущен. Марк приподнялся на локте: — Что случилось? — Марк… Тут... Вот сам посмотри — Эска замялся с ответом. Вздохнул, подтянул рукав футболки вверх, оголив плечо, и с надеждой и страхом произнес — Имя проявилось... Твое? Он опустился у изголовья кровати. Марк подтянулся, включил ночник. Имя проявилось в виде светло—коричневых черточек, совсем гладких на коже. Марк провел пальцем по имени: — Мое. Эска сразу успокоился, притиснулся поближе к кровати, наклонил голову, чтобы было удобней смотреть в глаза, и на распев произнес: — Зоркий? Я не встречал раньше таких имён... Но почему? Марк пожал плечами, — Не знаю, — подумав, добавил — Особой зоркостью я не отличаюсь... Тебе не нравится? Эска ответил быстро, будто боясь, что Марк неправильно понял: — Нравится.