"Брошенный мир": Метка от врага (1 звено)

Человечество всегда считало себя вершиной творения, пиком «инженерной» мысли Праматери Природы, но не учитывало один факт: оно таковым никогда не являлось. Всегда и во всем существовала иерархия. Муравьи работали на благо колонии, превознося королеву-матку. Львы сбивались в прайды, во главе которых верховодил сильнейший самец. Да, и в животном мире случаются интриги, свержения и поединки. Но никто из мира зверей не пытался сидеть на троне толпой. Человек все пытался, пытался… Не вышло! То ли седалищ на одно место многовато, то ли трон маловат для такого количества претендентов.  Праматери Природе, в конце концов, опостылело наблюдать с болью в зеленом сердце размером с солнечную систему, за тем, как людишки – ее искусные творения - пытаются занять ее же место. Нагло плюя в лицо творцу и принижая его "умения", мало кто задумывался, что тем самым они сознательно бредут к обрыву. С каждым разом безуспешно, но пытаются и тем самым только губят все. Если бы только себя. Они и мир вокруг убивают. Опыты над живыми существами, приводящие к неизбежным мутациям. Иссушение почв и ресурсов Земли – они ведь не бесконечны. Вырубки лесов… Список длиною в жизнь. Наказать решила она своих зарвавшихся детишек. Глупых и таких наивных. Очистить один из шариков-миров от них совсем отговорила сестрица Анахита (Богиня чистоты и непорочности), хотя братец Туони (один из Богов смерти) настаивал на полном перерождении планетки. Он ее почему-то невзлюбил с первичных частиц создания. Природа выбрала золотую середину. Различные катаклизмы и стихийные бедствия наказывали людишек и так случилось, не без участия вездесущего Туони, что обрекли Боги человеков* на вымирание. Не осталось самок их вида в мирке. Даже в мире животных остались преимущественно самцы. Не потому что были сильнейшими. Просто именно они больше всего стремились к господству и потому заслужили в наказание время для осознания своей ошибки. Забросили Боги мирок как неудавшийся опыт. И сбился он в отчаянии со своих орбит, приблизилась Луна к желанной Земле, отдалившейся от Солнца, как ненужный сухой листик, в котором лежал забытый кокон мотылька. Миллион лет спустя Пещера покоилась во мраке. Близился короткий, но столь желанный период света, который втрое короче, чем ночь. Светящиеся жучки уже погасли, но продолжали трещать крылышками на слуху, создавая свою, особую упоительную атмосферу. Частое дыхание и надрывный скулеж сквозь стиснутые зубы с выраженными клыками эхом отражались от каменных стен. В темноте немудреной обители впервые возвестила этот мир тихим писком новая жизнь. Тот самый мир - Забытый Богами. Омега исступленно вылизывал свое попискивающее дитя. Хотя сам корчился от боли, чувствуя, как вместе с красной жидкостью его тело покидает жизнь. Но ни о чем не жалел. Вождь взял его впервые силой, впрочем, как и большинство других альф своих омег, закрепляя право в первую течку. Но он даже поставил метку, и этот малыш родился в законе - он будет наследником. Лишь бы только был альфой. В пещере послышались шаги. Каменный пол отчеркивал скрежет когтей по крепкому покрытию, добавляя минутам боли секунды страха, пока нос не уловил знакомый запах самца. Да и кто еще осмелился бы войти в пещеру вождя, в которой понес его омега. В темноте ярко выделялись зеленым светом глаза альфы. Его ярко рыжий окрас не различался обычным взором, а на ночной у омеги не было сил. Став бережно на колени, самый сильный самец лисьего клана лизнул своего омегу в соленую щеку. - Арель, - низкий рычащий голос мог бы испугать, но именно он стал за последние десять месяцев самым близким и родным. - Прости, - прохрипел омега, подталкивая скулящий комочек к мужу. – Береги его, он наше единое целое. Альфа услышал, как последний вздох покинул тело его самки. Самцы не умеют плакать, не должны уметь, но сердце умудренного жизнью воина болезненно сжалось и душа пошла трещинами. Уткнувшись носом в шею омеге, вдохнул напоследок его блаженный неповторимый аромат. В последний раз в этой жизни, но альфа верил, что они еще встретятся, когда тот сможет передать стаю сыну и выйти За Чертог. Отправиться в путь, из которого никто не возвращается. И там встретить своего нежного любимого. Возможно, он бы и хотел иного начала в их отношениях. Никогда не видеть страх в любимых глазах, не слизывать с короткой шерстки лица слезы... Мужчина чувствовал влагу на своих щеках. Держа на руках новорожденного сына, продолжал дышать тенью мужа, пока мог позволить себе слабость. Ведь его сердце тоже живое и любящее. Ложь, что только омегам подвластны чувства. Альфы на поводу чувств вершат судьбы своих и чужих жизней, рвут глотки соперникам. И не важен мотив: омега, честь, земля. Все в итоге сводится к одному. Держа одной рукой малыша, а второй заворачивая мужа в шкуру, пропитанную кровью, альфа старался не повредить острыми когтями нежную кожу ребенка под пушком шерстки, которая почему-то казалась светлой. Вождь пытался подавить рвущийся наружу крик боли души и плоти. Даже хвост его неосознанно поглаживал недвижимый хвост мужа, который был цвета Большого Огня – таким же золотым. - Мой вождь, - прокряхтел голос серого шамана, не решающегося войти в обитель сильнейшего, да еще и напороться на ярость овдовевшего альфы. – Стая чувствует вашу боль. Но они волнуются… Щенок, жив..? Резко поднявшись, альфа прошел мимо шамана, перестраивая зрение по выходе из пещеры, так как Большой Огонь осветил Верхние Воды разделив их багровым шрамом. Пещера вождя была на небольшом возвышении, а ниже уже, ячейками целой системы, жилища стаи. Все Пещерные Лисы собрались перед обителью вождя. Стая была большой, по местным меркам. Все члены имели рыжие оттенки шерсти: от золотистого, до бурого. Сам вождь же был красным – Огненным Лисом. - В эту Громкую Луну снизошла благодать на мой род и нашу стаю – у меня родился сын! – после пустых пафосных слов рычащим тоном, вождь поднял младенца на вытянутых руках - демонстрируя стае, мгновенно заведшейся в ропоте и шепотках. Очень бледная кожа, редкий белый пушок шерстки на голове, ушках и хвостах. "Что? Хвостах?" Удивленный альфа повернулся к застывшему рядом шаману с немым вопросом в изумрудных глазах с вертикальным зрачком. Малыш громко закричал. Он хотел к папе, который так приятно пах, а не быть среди этого холода и слепящего света. Вместо голосов он слышал только непонятные шорохи, и они его пугали. Все пугало. - Вождь, позвольте? – бета протянул руки к малышу, и альфа едва ли не с радостью отдал лисенка шаману. - Благодатным знаком является это чудное дитя. Два хвоста - как признак сильного, боровшегося за жизнь с собственным братом в лоне родителя омеги. Несомненно, станет великим вождем и альфой. Вождь кивнул и ушел молча в пещеру. Стая радостно загудела, а ребенок еще громче заплакал и сжался, поджимая белые хвостики с черными кончиками, как и ушки. Но, шаман уже тогда знал, как сильно он ошибался, а точнее, лгал.